***
Клэр.
Теплый весенний ветер шелестел в листве уже зеленых деревьев. А еще не слишком беспощадные лучи солнца грели кожу. Девушка вздохнула, удобнее устраиваясь в кресле. Ей определенно нравилась такая сторона ее жизни. Когда-то казалось, что все это не для нее, и такая жизнь могла бы быть только в ее собственной фантазии. Звонкий детский смех заставил вынырнуть из бегущих мыслей, и Клэр, улыбаясь, посмотрела на опушку за прекрасным загородным домом Криса. Определено решение приехать сюда на выходные было самым что ни на есть правильным. Девочка, все еще смеясь, бежала прямиком в раскрытые для объятий руки Леона. Мужчина тоже смеялся и, ловко подхватив девчушку, поднял на руки, слегка подбросив наверх. Звонко чмокнув в щеку своего папу, Дейзи посмотрела в сторону Клэр и радостно помахала рукой. — Мама! Мама! Я летала! Девушка рассмеялась и посмотрела на Леона, который тоже смеялся. Кто бы мог подумать, что их жизни когда-нибудь так сильно поменяются. Клэр видела, как сильно менялся Кеннеди. Или точнее, поочередно открывал когда-то прочно закрытые двери у себя внутри. Каждый раз отчаянно пытался убедить себя и окружающих, что та сторона его личности давно погибла. Однако, Клэр видела, что он все тот же. Младшая Редфилд знала, что как прежде ничего не будет, ведь в ту ночь и сама безвозвратно потеряла что-то внутри себя. Но ей отчаянно хотелось продолжать бороться и пытаться. Клэр много думала в последнее время о следах, которые оставляют люди в жизнях других, если вообще оставляют. И почему одни оставляют, а другие нет. Кто-то вошел ненадолго и заставил сменить мировоззрение на какие-то вещи и людей. Кто-то оставил после себя три-четыре музыкальных композиции. Или два-три слова, которые стали своими. Кто-то изменял так, что навсегда научил быть верным. А кто-то говорил о любви так, что даже любя не захочется произносить это слово вслух, настолько оно теперь испорчено. А кто-то исчезает, как и не было. Редфилд боялась быть той самой, что ничего не оставит, лишь шлейф своих духов. «Пытаться забыть — значит постоянно помнить.» Ее слова Леону были для мужчины как лекарство, панацея от всех болезней. И он что есть силы ухватился за них, словно только в них находил свой смысл.***
Леон.
Казалось, вся его жизнь погрязла в бесконечных страхах и сомнениях. Одному было проще. Нет привязанностей, а значит, нет боли от потери. Ведь нет гарантий, что все пойдет по написанному сценарию. Не хотелось оставлять единственного человека, что навсегда поселился в сердце. А думать о ее потере Леон даже не осмеливался. Ведь тогда он потеряет все, что было для него важно. Но иногда чертовски сильно хотелось просто быть рядом с тем, кого действительно любишь. За всю свою жизнь Леон гордился собой всего несколько раз. Больше всего он был рад, что однажды отмел все это к чертям и просто начал жить. Клэр всегда была для него другом. Пожалуй, самым родным и самым дорогим человеком на всей земле. За одну ночь, перевернувшую всю с ног на голову, она была рядом, давала надежду и точно маяк освещала его путь все следующие годы. И, кажется, в последние несколько лет стала еще ярче. Кеннеди был безмерно благодарен за это. Любовь — это всегда что-то бесконечно тёплое внутри сердца. Часто даже не замечаешь, как под её влиянием меняется вся жизнь. Леон и подумать не мог, что девушка, которую он знал всего одну ночь, может стать такой родной и любимой. Любовь, кроме того, что она есть, еще должна быть прекрасной. Она может быть трудной, но не может быть неподходящей. Это вовсе не слабость, а смысл двигаться, бороться, верить. Леон никогда не забудет того странного чувства мальчишеской гордости, когда каждый раз видел на безымянном пальце Клэр ярко сверкающее кольцо. Тот вечер был из тех, что никогда не сотрутся из памяти. Ураган вселенских размеров происходил в голове и сердце мужчины. Пальцы нервно барабанили по коленке. Взгляд Леона был словно прикован к висящим на стене часам. Казалось, время неумолимо бежит и вместе с тем тянется невероятно долго. Отчего же такая нервозность… Он ведь был уверен, что не получит отказа. Они ведь так долго были влюблены, так безумно тянулись друг к другу. Но что если Клэр еще нужно время или… Нет. Думать об этом Кеннеди себе запретил. Леон долго обдумывал, как это сделать. Может, стоило организовать все в дорогом ресторане вместе с костюмом и в вычурном платье. Но потом ответ сам пришел в голову. Сам Кеннеди был готов сделать предложение руки и сердца в их кровати, однако угодить желаниям Клэр для него было важнее. И все же он надеялся, что все организовал правильно. Девушка уехала к брату на обед и обещала вернуться к ужину. Сам Леон, ссылаясь на плохое самочувствие, остался дома. Хотя сейчас он мог с уверенностью сказать, что его действительно начало мутить. Леон готовил мясо отлично, по крайней мере он на это надеялся. К тому же в домашней обстановке они будут чувствовать себя комфортней. Так ведь? Но все переживания мужчины развеялись с такой скоростью, будто их и не было. Когда его взгляд встретился с блеском голубых любимых глаз, Леон понял, что все сделал правильно. И, конечно, сегодня отказ он не получит. Клэр Редфилд-единственная, кто знает, как его нужно целовать, чтобы прогнать тоску. Как нужно назвать, чтобы Леон улыбнулся. Знает, какую песню спеть, чтобы Кеннеди перестал злиться. Она знает его, а не того агента Кеннеди, которого знают все остальные. А значит, остальное не имело никакого значения. Агент никогда не сможет забыть ее объятий, поцелуев и прикосновений. Говорят, что любовь живет три года. Бред. Леон будто день ото дня влюблялся все сильнее и сильнее. Любить нужно того, кто хочет тебя, кто будет ждать тебя. Кто будет понимать твоё безумие, поможет тебе и направит, кто поддержит тебя, твою надежду. Влюбляться в того, кто будет разговаривать с тобой даже после ссоры. Кто будет всегда скучать по тебе и будет хотеть быть с тобой. Дейзи стала для них двоих мечтой, что воплотилась в реальность. Будто сама жизнь подарила им гораздо больше, чем они когда-либо просили. Внешне малышка была копией Леона. Светлые волосы, серо-голубые глаза. Но все остальное ей досталось от Клэр. Ее смех, характер, это невероятное выражение глаз, когда ей что-то не нравилось, или наоборот, когда она была в восторге. Наверное, Леон в полной мере никогда не сможет описать тех невероятных эмоций и чувств, переполняющих его сердце, когда он впервые увидел собственную дочь. Кеннеди почудилось, будто в эту минуту он сам стал этой любовью. Разве можно так сильно кого-то любить? Вероятно, можно. И даже больше.