too far

Он всегда смотрел на неё издалека. Она никогда ему не нравилась. Да больше того, он терпеть её не мог. Такая она правильная. И так его тошнило от этого. Её вечные разговоры о важном и ни капли мимо шаблона. Он разрывал на части оппонентов и думал о ней: «А что бы она сейчас сказала?» Почему? Он сам не знал. Появилась навязчивая идея ей понравиться. Стал послушнее. Как-то подошёл и спросил совет, что лучше подарить Фиби на праздник? Что за праздник? Да он и не помнит. Он помнит другое: она первый раз посмотрела на него без прищура и даже улыбнулась. Он понял, что ему это нужно. Стал внимательнее. Он стал наблюдать за ней всё больше и больше. Да что там, он стал следить за ней. Как он всё успевал? Он и не помнит. Он помнит другое: она любит чёрный, чуть ниже ягодиц. А в нём она выглядела слаще любого демона, которых он разрывал на части. Стал представлять её. Он подумал, что не так уж его и тошнит от неё. Он хотел стать ей ближе, познакомиться с ней. Узнать её. Зачем? Он и не помнит. Он помнит другое: она даже не смогла отличить его в обличии Лео от самого Лео. Они хорошо тогда побеседовали, но очень мало. Он чуть не попался. Пришлось поработать с разумом Лео, чтобы он об этом знал. Ему показалось, что он хотел коснуться её. Чушь! Стал видеть её во сне. Теперь он не просто следил за ней. Он наблюдал за тем, как она и Лео занимаются любовью. Считывал каждый её вдох и выдох, запоминал, как ей нравится. Зачем? Он и не помнит. Он помнит другое: она принимала его любым. Он мог быть любым. Мог убивать — она принимала. Был хорош и добр — она радовалась. Он понимал, что хочет поцеловать её. Стал романтичным. Был ближе к ней и позволял себе, невзначай, касаться её. Сначала она была насторожена, потом приняла это. Приняла его? Он и не помнит. Он помнит другое: она аккуратно, еле заметно, прикрывала глаза, когда они сидели на крыльце, а он, едва касаясь, гладил её по спине. Она тогда положила голову ему на плечо. Он чувствовал, как горит изнутри. Как жар приливает к паху, когда она кладёт руку ему на колено, а он томно выдыхает. И, кажется, она что-то понимала. Стал желать её. Они снова ненавидели друг друга. Она била его кулаками по груди. Он только улыбался и смеялся. Она плакала. А он всё ещё смеялся. Почему? Он и не помнит. Он помнит другое: она прислушивалась, чем он пахнет. Как-то случайно, едва коснувшись его шеи, она вдыхала его. Ей нравился этот аромат. Она понимала, что кроме парфюма от него пахло смертью. Ему думалось, что она переживала за него. Стал ревновать её. Они гуляли вместе. Там, где их не увидят. Там, где никто не подумает искать. Она искренне смеялась с его веселых рассказов. Да, оказывается, они у него были. Они танцевали. Она искренне обняла его. Как это получилось? Он и не помнит. Он помнит другое: она изучала его. Смотрела сверху вниз и аккуратно пальцами проводила по шее и дальше по груди. Он тяжело дышал, она останавливалась. Наблюдала. Он мечтал поцеловать её, но не осмелился. Стал влюбляться в неё. Она стала радоваться ему и как будто ждать их приятных бесед. Она улыбалась ему просто так. Он сходил с ума. Его разрывало на части. Он понимал, что, когда она рядом, он может сорваться. Сорваться и сорвать с неё всю одежду. Хотел наслаждаться ей. Хотел целовать её. Хотел, чтобы она просила его продолжать. Он боялся её. Что случилось? Он и не помнит. Он помнит другое: она в свадебном платье. Красивая. Безумно красивая. Ему буквально снесло крышу. Он хотел убить Лео. Стал избегать её. Она искала его. Он прятался от неё, но всегда слышал, как она зовёт его. Она не понимала, почему её так тянет к нему. Он следил за ней. Она произносила его имя во сне. Она тихо плакала в душе и танцевала, как танцевала с ним. Он сорвался. Сдался? Он и не помнит. Он помнит другое: он украл её. Она не боялась. Она ждала его. — Ты избегаешь меня? — она следила за каждым его движением. — Мне тяжело, Пайпер, — он чувствовал ком в горле, ему снова хотелось сбежать. — Что ты чувствуешь? — она коснулась его руки, он еле заметно дрогнул, но аккуратно взял её пальцы в свою руку. — Мне кажется, я хочу чувствовать только тебя и никого больше, — он сжал её пальцы в своей руке, а она хотела было отойти, но он взял её за талию. — Это же неправильно, Коул. Подумай о Фиби и… — Да каждый первый мечтал о Фиби! А я всё это время мечтал о тебе! — он заметил, как в её глазах появились слёзы и наклонился к ней, прильнул носом к шее и сделал желанный вдох. Она обняла его. Он стал аккуратно целовать её шею, его прошибало насквозь. Он так желал этого. Она наклонила голову, чтобы освободить больше места для его губ. Он прижал её к стене и уже не стеснялся целовать, целовал ярче, проводя языком до мочки уха и слегка кусая. Она чувствовала жар его дыхания и медленно проводила пальцами по спине, но уже с нажимом. Он укусил её за шею, не в силах сдержать чувств, но тут же зализывал, как бы извиняясь. — Поцелуй меня, прошу тебя, — она просила. Всё как он хотел. Его руки медленно скользят по бедрам, будто лаская тень, будто всё неправда. Её касания оглаживают широкую спину, шею, останавливаются на затылке, и она руками цепляется за волосы. Жар его ладоней так силен, что она чувствует, как горит её кожа. Он целует её на краешке губ. Она прикрывает глаза и немного приоткрывает рот, еле слышно стонет. Он проводит языком по её губам и аккуратно начинает целовать её. Она, кажется, немного дрожит. Он целует её настойчивее, лаская языком. Он чувствует пульсацию в ушах, будто вот вот оглохнет. Как же он хотел её. Кажется, это была лучшая ночь для обоих. Стал любить её. Они больше не встречались. Она не могла поступать так с Лео. Она уже ждала ребёнка. Он охранял её. Оберегал ото всех и тем более от себя. Иногда они улыбались друг другу. Это были лучшие моменты. Иногда снились друг другу и, кажется, одновременно. Он иногда следил за ней, а она, кажется, чувствовала и бесшумно произносила его имя, когда стонала. Он не мог простить себе, что любит её. Он стал хладнокровнее, чем прежде. Он убивал за неё. Он любил её.