***
Поцелуи – знак чужого внимания, пока еще робкого и скорее шутливого. Без слов они говорили: «Привет!» или более игривое: «Заметь же меня!».
Азирафаэль устало прикрыл глаза, слушая иногда срывающуюся на шипение речь вавилонского торговца. Все, чего он хотел – немного отдыха после беспрерывного бега из одной точки в другую. Жить среди людей хоть и было интересно, но порой сильно выматывало его. Между тем, темноглазый мужчина продолжал возмущаться, и ангел впервые ощутил, как у него болит голова. – Любезнейший, смею напомнить, что десяти минутами ранее я неоднократно повторял Вам… – терпеливо начал бывший эдемский страж, но его яростно перебили. «Наверное, это небесная кара за упущение первых людей…» – вяло подумал херувим, уже не имея сил бороться против чужой ругани. «Какая нервная, должно быть, у этого человека жизнь – я всего лишь поднял сверток шерсти, который у него упал…». Вдруг вавилонянин замер с застывшим взглядом, смотря куда-то сквозь него, а после отвернулся и всячески утратил свой прежде настойчивый интерес к ангельской персоне. – Продолжаешь находить приключения, ангел? – раздался чей-то веселый голос, что будто бы находился где-то в стороне. Азирафаэль попытался отыскать взглядом обладателя прозвучавших слов, пока не наткнулся на рыжеволосого демона, что стоял в отдалении у одного из торговых шатров. Тот подмигнул ему, вызывая слегка помятую от усталости улыбку. – Кро… – он сделал шаг, намереваясь подойти к своему знакомому, но внезапно тот нахмурился, недовольно отвернувшись, точно его неожиданно окликнули. Что-то высмотрев в густой толпе, Кровлей словно нехотя отошел от скромного навеса и снова вернул свое внимание к удивленному ангелу. Но херувим не успел нагнать его – змей смазано прижался губами к своей ладони, а после будто бы что-то сдул с нее по направлению к нему. Пока Азирафаэль пытался понять, что мог бы значить этот странный жест, Кровлей с какой-то задорной ухмылкой кинул: – Увидимся позже, ангел! – и поспешил куда-то прочь, видимо, для исполнения поручений Ада. Озадаченный ангел впоследствии не преминул уточнить у демона, что такое он сделал чуть ранее – до этого ему не доводилось видеть такого рода действие. Однако Кровлей не был настроен объяснять ему свое поведение: – Да так, баловство. Не забивай этим голову, ангел, - выглядел он при этом смущенным и расстроенным одновременно. Азирафаэль не стал настаивать, однако не смог забыть теплое прикосновение, словно бы этот посланный по воздуху, как он узнал позже, "поцелуй" на самом деле долетел до его щеки. К его сожалению, подобный порыв у Кровлея больше не возникал.***
Поцелуи – это утешение, обозначение своего присутствия и безраздельной поддержки. Без слов они говорили: «Мне жаль» и «Я рядом».
Кровлей, который теперь стал Кроули, тяжело переживал жертвенную гибель Божьего сына. « – Я показал ему все царства мира…», – хрипло признался он, с болью смотря на распятие. Как и демон, ангел часто общался с самыми разными людьми, со многими из них у него завязывались приятельские отношения. Однако еще ни разу он не испытывал к кому-то по-настоящему сильной привязанности и тоски. Потому, видя страдание змея, он совершенно не представлял, как можно было бы его утешить, какие слова смогли бы выразить его искреннее соболезнование, а не спешку заполнить густеющую тишину. – Могу ли я пойти с тобой?.. – аккуратно спросил он, когда почувствовал, что Кроули слегка пошатывает. Тот отрывисто кивнул, и херувим увел его в небольшой дом, договорившись о ночлеге. Демон был непривычно тих и молчалив, он лишь смотрел каким-то туманным взглядом на потолок и неподвижно лежал. Азирафаэль сидел рядом с ним и стойко ощущал чужое напряжение – Кроули будто что-то удерживал в себе, не позволяя этому вырваться. Уже видевший проявление людского горя ангел со сжимающимся сердцем предполагал, что это был крик. «Нужно что-то сделать», – думал небесный страж. «Как-то облегчить эту скорбь…». – Не смотри на меня так жалостливо, – истощенный голос прервал его взволнованные размышления. «Как мало жизни в этом привычном возмущении…». Внезапно ангел вспомнил кое-что. Он мог бы попробовать. Несмотря на свою любовь к словам и письменному языку людей, сейчас он понимал, что не обладает нужным словарем, что помог бы ему выразить свою… поддержку? Он мимолетно тронул чужую руку, но Кроули лишь закрыл глаза, словно отгораживаясь от него полностью. «Надеюсь, я не сделаю хуже», – судорожно пролетело у ангела, когда он наклонился и оставил сухими губами легкий поцелуй на лбу демона. Тот вновь посмотрел на него. В пустом взгляде промелькнуло что-то ожившее, и Азирафаэль уже увереннее накрыл своей горячей ладонью прохладную кожу. – Я сожалею… – неслышно произнес он. Когда Кроули повернулся к нему, крепко сжимая его руку, херувим, оставивший еще один след своей заботы в виде осторожного касания между рыжеватых бровей, убедился, что все сделал правильно. Он послал вымотанному переживаниями змею воздушные сны, и мысленно отметил, что начинает что-то понимать.***
Поцелуи – это молчаливый способ выразить то, что переливается из сердца, но что невозможно облечь в звуковую оболочку, иначе оно рассеется, испугавшись грубости этих звуков. Без слов они говорили: «От всего сердца я благодарю тебя», «Я восхищен твоим поступком».
Если до этого он считал, что слов бывает невыносимо и так не вовремя мало, то сейчас, сидя в чужой машине, он понимал, что никогда так сильно не ошибался. Потому что теперь этих облаченных в звуки значений и полусмыслов оказалось не просто мало – их не оказалось в принципе. За всю многотысячную историю своего существования Азирафаэль никогда бы не смог и помыслить, что ради него кто-то переступит через все обиды и недопонимания и придет ему на выручку. Он и хотел бы так сильно верить в Небеса, но прошедшие эпохи быстро показали ему несостоятельность подобных чаяний. Смотря, как демон, болезненно ойкая и шипя, уверенно приближается к нему, ступая по освященной земле, он осознал, что все слова испугались такого безрассудства. «Что ты делаешь?! Тебе же больно!» – кричал он глазами. «Скорее уходи, ради Бога! Твои ноги сожгутся напрочь!» – шептали сжавшиеся в кулаки пальцы. – Энтони Дж. Кроули? – невпопад решили произнести его губы. – Да, тебе не нравится? «Нравится», – тут же согласился он про себя. «Мне очень многое в тебе нравится, глупый ты змей». – Нет-нет, привыкну, – обманчиво спокойно заверил он. Однако это было лишь началом – держа свой саквояж, набитый ценными книгами, чудесным образом спасенными, Азирафаэль прирос к месту. Его переполняли столь разные, столь уже не вмещающиеся в него чувства, что он боялся сделать лишний шаг – того гляди они затопят все в округе. Потребовалось несколько минут наедине с собой, чтобы слегка унять их, хотя это не спасло одного демона от полного любви и признательности взгляда голубых глаз. К слову, этот демон нагло солгал бы, если бы вдруг сказал, что все в нем от этого явления сладко не затрепетало. Они праздновали свое удачное представление в кабаре, успешное спасение от разоблачения их продолжительного общения Адом и Небесами, когда Азирафаэль подсел ближе к Кроули и бережно взял его за руки. А затем он с глубоким чувством дотронулся до них губами. – Ч-Что ты делаешь, ангел? – нервно ухмыляясь, спросил змей не в силах унять дрожь в плененных ладонях. – Разве разрешается делать что-то подобное ангелу? Еще и злобному демону? Херувим нежно улыбнулся ему и падший ощутил, как что-то перехватило у него в горле. – Боюсь иначе я не смогу выразить все то, что сейчас чувствую, мой дорогой. Тем более ты запретил открыто выражать свою благодарность тебе, – он ласково провел по чужой коже пальцем, а после неспешно отпустил его. – Мне жаль, если я… неприятно смутил тебя, – ангел неловко опустил глаза, но Кроули вдруг резко зашипел: – Нет! Все нормально! Азирафаэль впервые видел настолько паникующего демона, а он, между прочим, успел заметить, каким испуганным тот был, наставив на него ружье. Сейчас змей тоже был напуган, но как-то по-другому. Это было до того очаровательно, что он тихо засмеялся, смущая демона сильнее: – Ну, тогда хорошо. Могу я попросить тебя показать свои ноги, дорогой? – увидев, как лицо демона стало практически полностью красным, а кадык в волнении дернулся, он с весельем пообещал: – Я лишь хочу взглянуть на твои раны, напрямую касаться не буду. В тот вечер Кроули все продолжал смотреть на свои руки, которым повезло принять на себя ангельскую ласку, и даже боялся дышать на них, страшась, что его горячее дыхание прогонит ощущение чужих поцелуев.***
Поцелуи – это осторожность, с которой тебе показывают собственную искренность, привязанность или выражают смущенную благодарность. Без слов они говорили: «Ты мил мне».
Эту книгу Азирафаэль искал почти так же долго, как неуловимую книгу Недвусмысленных предсказаний Агнессы Псих. Сколько же раз ему приходилось разочарованно возвращаться обратно с пустыми руками – люди не понимали, с кем связались, а потому всячески пытались подсунуть ему какую-то подделку. «Может ее все-таки не существует?» – временами думал он, пребывая в унылом настроении после очередного обмана. В последний раз это расстроило его настолько сильно, что он заперся в своем магазине, не имея сил для выхода куда-то. Он чувствовал себя виноватым, отказывая Кроули во встречах, но не хотел привносить в их общение свое гнетущее состояние. «Он и так не выглядит воодушевленным, когда я завожу разговоры о книгах», - думал херувим. Он боялся момента, когда его друг всерьез обидится, но не прошло и трех дней, как к нему в магазин ворвался слегка раздраженный, но невероятно довольный демон, что гордо отдал ему то самое полулегендарное издание, притворно брюзжа: – И надо столько драмы разводить из-за какого-то трухлявого сборника? В самом деле, ангел, порой твоя одержимая любовь к подобному старью пугает. «Ты невероятен», – подумал ангел, и прежде чем успел это осознать, уже потянулся к ворчащему змею, несмело касаясь его щеки. Чужой поток слов резко оборвался. Темные очки, слегка съехавшие вниз, казалось, пребывали в таком же потрясении, что и их хозяин, что неосознанно прижал пальцы к месту поцелуя, будто бы стараясь удержать его. Он пораженно уставился на херувима, что смущенно, но неизменно ласково прошептал с глубокой признательностью: – Спасибо, дорогой. Стоит ли говорить, что после такой благодарности демон разыскивал желанные ангелом книги еще усерднее?***
Поцелуи – это признание, которым хочется открыть нечто значительнее сдержанной симпатии. А еще это был вопрос. Без слов они говорили: «Ты нравишься мне» и вопрошали: «Можем ли мы стать чем-то большим?».
Путешествия с Кроули почти всегда проходили изумительно – Азирафаэль вряд ли смог бы найти для себя спутника комфортнее и интереснее. Бродя по уютным улицам одного из городов Дании, что сегодня должен был внести в людские планы уже ставший для жителей обычным явлением дождь, ангел осознавал это все яснее. По бокам от них разместились невысокие кирпичные домики разных цветов, и такое многообразие светлых оттенков вызывало у него приятные ощущения. Когда на землю пролились первые капли, над ним услужливо распахнулся черный зонт. Херувим благодарно улыбнулся хмурому демону и привычно уместил руку на его локте. – В следующий раз место выбираю я. – Мне кажется, все не так уж и плохо, дорогой мой, – ангел не чувствовал ни малейшего дискомфорта. – Ты в Англии на дождь не насмотрелся? – змей саркастично взглянул на довольного друга. – Хмм, полагаю, насмотрелся. Но в приятной компании даже привычные вещи не так надоедают. Кроули ничего не ответил, лишь наклонил зонт к нему сильнее. Сам ангел сделал вид, что не имеет никакого отношения к тому факту, что открывшееся плечо в темном пиджаке совершенно не намокает от проливающейся с неба влаги. В молчании они дошли до двухэтажного дома, в котором решили остановиться на время своего путешествия. Змей галантно открыл перед херувимом дверь, пропуская вперед, и ангел с улыбкой принял это проявление чужой заботы. – Ангел. Азирафаэль удивленно обернулся, замерев на пороге, и вдруг почувствовал, как его губы тронул легкий, быстрый поцелуй. Лишь на секунду их опалило чужое дыхание и согрело своим теплом. – Может нам стоит внести что-то новое в привычные вещи? – глухо предложил демон, внимательно следя за его реакцией. Желтые глаза тревожно смотрели на него, с немым, более прямым вопросом на глубине. Херувим так же неотрывно искал на чужом лице какое-то подтверждение, а затем расслабленно выдохнул. Его руки несмело приласкали чужие скулы, пока он, наконец, счастливо не прошептал: – Если продолжишь стоять на пороге, ты промокнешь под столь яростным дождем, дорогой, – и втянул Кроули внутрь, сокращая расстояние между ними. Для своего ответа он решил не использовать слова. Они вернутся к ним позже.***
Поцелуи – это печати, которыми ты словно присваиваешь кого-либо себе. Без слов они говорили: «Не отпущу!».
– Какого черта здесь забыл Габриэль?! – рассерженно прошипел змей, когда они скрылись в комнате ангела на втором этаже магазина. – Кроули, послушай… – Почему ты так спокойно впускаешь сюда кого попало?! – Дорогой мой, если ты дашь мне вставить хоть слово, я с радостью все тебе объясню. Демон возмущенно задышал, прикрывая глаза и пытаясь успокоиться. Чертов-гребанный-архангел-Габриэль-чтоб-он-провалился! Если бы не Азирафаэль, он бы… Ооо, он бы выбрал крайне недружелюбный способ выдворить того отсюда. Поистине дьявольская наглость заявляться сюда так просто, словно бы он имел на это полное право. – Он пришел с миром, если так можно выразиться. По личному вопросу. – О, и какой же личный интерес мог привести его к тебе? – ядовито перебили его, и херувим тяжело вздохнул. – Уточнял кое-какие тонкости в… наших с тобой взаимоотношениях, – Кроули потрясенно поднял брови. – Насколько я успел понять, это как-то связано с Князем Ада. – Вельзевул?.. Азирафаэль кивнул. – И какого рода подробности он у тебя вызнавал? – голос змея угрожающе потяжелел. Ангел в который раз за сегодня подумал, что если они все успешно переживут этот день, то его смело можно будет отмечать в календаре красным кружком с гирляндами. – Его беспокоило насколько совместимы… наши сущности. Повисшее молчание отчего-то отдавало порохом. Азирафаэль почти наяву услышал, как к нему поднесли искрящееся пламя. – Объясни-ка мне, Азирафаэль, – полное имя - тревожный знак, демон в ярости, – каких таких книг ты перечитал, раз посчитал потрясающей идею помочь двум существам, которые собирались жестоко от нас избавиться, наладить коммуникацию с определенным уклоном? – Пока еще я никому не помогал, – попытался защититься ангел. – Но ты явно собираешься это сделать. Ангел поджал губы и отвел глаза. – Охрененно. Укоризненный взгляд, что обычно всегда действовал на змея, в этот раз был проигнорирован. – Раз тебе так приспичило поиграть в добрую старушку-соседку, что сводит всех подряд – валяй. Я в этом участвовать не намерен, – Кроули резким движением надел очки и рванул к двери. Он не видел, но почувствовал, как его ангел с болью смотрел ему в спину, пока он стремительным вихрем не вылетел на улицу. Извинения были вещью почти физически ощутимой как нечто тягостное и сдавливающее грудь. Особенно, когда ты действительно виноват. Поистине сильная воля у тех, кто научился этому сложнейшему из искусств совместной жизни. Габриэля нигде не было видно. Его удушающая, едкая аура также не ощущалась, потому демон позволил себе слегка выдохнуть – одной проблемой меньше. Ангел сидел спиной к нему, явно притворяясь, что не заметил его появления. Дело плохо – Азирафаэль по-настоящему обижен. – Я вернулся, – ровно оповестил он, шагая нарочито громко. Ангел выждал несколько секунд, прежде чем спокойно ответил: – Я слышу. Змей прикусил губу. И что делать? Ссоры между ними были вещью нечастной, но, как говорится – редкой, но меткой, потому каждый раз это было болезненным для них обоих. – Габриэль?.. – Ушел. Снова повисла тишина. Холодная, пробивающая на слезы. Он видел, как Азирафаэль напряженно сжимает карандаш, как вцепились его пальцы в тонкую страницу, как жестко выпрямлена его спина, словно защитная броня. И это окончательно привело его в чувства. – Ангел, прекрати. Просто посмотри на меня, – демон сдался первым, чувствуя нарастающую тревогу и сожаление. В самом деле, ссориться из какого-то взбалмошного придурка – это уже что-то невероятно глупое. Ссориться из какого-то взбалмошного придурка с любовью всей твоей жизни, самым близким и родным тебе существом – дикое безумство. Азирафаэль, его потрясающий, любящий ангел действительно поднял на него глаза. Несколько секунд он равнодушно смотрел на него, а после с тяжелым вздохом опустил ресницы, снимая очки, и, наконец, посмотрел. Честно – с болью, горечью и обидой. Кроули сразу же подскочил ближе. – Мне жаль, ангел… – Ты ушел, – снова прикрывая глаза, прошептал он. – Ангел, я… – Ты оставил меня и ушел, – чужой дрожащий голос выбивал все связные мысли из его головы. – Нет, ангел, это было… Я просто не хотел продолжать ссориться! Я ушел только чтобы успокоиться. Херувим покачал головой. Демон занервничал сильнее, чувствуя, что они все отдаляются и отдаляются друг от друга и никак не могут услышать. Он сжал чужие плечи, несильно встряхивая и заставляя снова взглянуть на себя. – Ты снова решил ввязаться во что-то опасное и безрассудное! Я испугался и разозлился! – ангел упрямо нахмурился. – Как же ты не понимаешь, от них нам не стоит ждать чего-то хорошего и будет лучше держаться от них подальше. – Мы не сможем бегать вечно, Кроули… Демон сокрушенно простонал, отходя и заметавшись вокруг. – И ты решил, что лучше, что – помогать им? – Не собирался я никому помогать! – неожиданно вспылил ангел. – Я решил выслушать, Кроули, выслушать, как ты не поймешь! Я бы не стал соглашаться на что-либо, не обсудив это с тобой заранее! – Да что тут можно… – Но ты, в свою очередь, слушать меня не захотел и просто ушел! – последние слова Азирафаэль почти прошептал, словно слова в его горле надломились, превращаясь в осколки. Он вновь прикрыл глаза и почти полностью отвернулся от застывшего демона. «О нет», – подумал он, начиная паниковать. «Все плохо, все очень плохо». «Ты его теряешь», – пророкотало что-то темное, жалящее внутри него, и он рванулся к ангелу, разворачивая того к себе и яростно впиваясь в его губы. Никогда до этого он не позволял себе столь грубого касания, почти принуждения, но все о чем демон мог думать в тот момент – это умоляющее: «Не уходи, не уходи, не уходи». Его руки жестко сжались на мягкой ткани вязаного кардигана, притягивая ближе, удерживая, не позволяя отстраниться. И вдруг он почувствовал, как чужие пальцы отражают его молчаливый порыв, точно так же впиваясь в скрытую водолазкой кожу на спине. Любимые им губы дрожали, но не пытались уйти от его отчаянной мольбы. Наоборот, они будто бы ее разделяли. – Мне жаль, ангел, я должен был остаться и выслушать тебя, – прошептал змей, прижимаясь к бледному лбу напротив. – Нет, это я… Я должен был предупредить тебя. И должен был удержать, но я подумал, что тебе нужно немного времени, но… – демон крепко обнял расстроенного возлюбленного, почти впечатывая того в себя. – Я испугался, что ты не вернешься, – едва слышно признались ему на ухо. – Тебе никогда не нужно бояться подобного. Азирафаэль издал какой-то хрупкий, полузадушенный звук и спрятался у него на плече. – Этого никогда не случится, ангел. Что бы ни случилось, я всегда к тебе вернусь, – продолжал он успокаивать его, с облегчением чувствуя, как херувим расслабляется в его напряженном объятии.***
Поцелуи – это закрепление обещания, это напоминание: «Каждый раз я возвращаюсь к тебе», «Я выбираю тебя», «Я невыразимо люблю тебя».
Столкнувшись с поцелуями однажды, Азирафаэль без устали искал в гениальных образцах мировой литературы уточняющие ответы на его робкие вопросы. И, признаться, находил.«Поцелуи — то, что осталось от райского языка», –
прочитал он цитату одного английского романиста. С этим он поспорить не мог, доля правды в этом действительно имелась.«Души встречаются на губах влюбленных», –
объяснял ему романтичный, недооцененный поэт. Что-то похожее на души у ангелов и демонов взаправду имелось, и, если ориентироваться на их собственный пример, эти "души" на протяжении многих-многих веков тянулись друг другу, упорно желая встретиться. И, получив желаемое, расставаться они уже не собирались. – Ангел, я же сказал, что сам справлюсь, – проворчали у него над ухом, отбирая коробку с растениями. – Сиди и вдохновляй на подвиги, остальное беру на себя. – Совершать их вдвоем веселее, тебе не кажется? – рассмеялся он, беря другую коробку. Кроули фыркнул. – Порой ты бываешь непостижимо упрям. – Порой? – игриво уточнил он. – Ты слишком сильно любишь меня, дорогой мой. – Ты сомневался? – рыжая бровь с намеком взлетела вверх. Оставляя на родных губах уверенный поцелуй, ангел, на миг оторвавшись, все-таки ответил: – Ничуть. Змей переместил коробку в одну руку, а освободившуюся вплел в светлые, вьющиеся волосы: – Чудесно, – он притянул своего супруга ближе, наглядно показывая силу своих чувств. И все-таки поцелуи порой намного точнее слов. И "общаться" ими гораздо приятнее.