abrazo

— Твой взгляд надолго задержался на мне. Их тела соединяются вновь, и женщина, называющая себя Ахерон, заходит дальше. Она кладет руку на вздымающуюся грудную клетку и прижимает Лебедь к себе мощным рывком, ее нога находится между ногами партнера. Ведущая и ведомая повторяют шаги друг друга: медленно, медленно, быстро, быстро, медленно… Ахерон вертит прекрасную Хранительницу памяти в своих руках — резкий, отрывистый ритм уносит их все дальше и дальше от света. В их танце нет взлетов и падений, или покачиваний. Их быстрые, резкие шаги не оставляют места ни для кого, кроме друг друга. Выдав свои намерения через движения, Ахерон опускает голову и, приблизившись к уху, тихо спрашивает: — Станцуешь со мной ещё раз? В промежутках между снами и воспоминаниями, в бездонных черно-смоляных водах, отражающих беззвездный космос, кричит Память. Протянув руку в тщетной надежде на спасение, Черный лебедь падает в зияющую пропасть. До неё многие пытливые Хранители памяти отправлялись в Пенаконию в изумлении, но возвращались неудовлетворенные, разочарованные тем, что обнаружили. Она одна увидела ценность в миражах Планеты празднеств, в её многообещающем тканом гобелене снов, в зарытых сокровищах, ожидающих, чтобы она их обнаружила, если будет готова копнуть глубже и отыскать их. ― разъедающая, голодная бездна, капля красного в монохромном мире, бесплодном, если бы не море трупов ― Вместо этого Черный Лебедь сталкивается с чрезмерным давлением Тотальности. Неверно оценив силы соперницы, она допустила ужасную ошибку. Уверенная в своем мастерстве, она стремилась выманить правду из своей жертвы в кульминационный момент. Она проникала внутрь нее, как неуловимая нить сна, окутывая, оставляя лишь смутно приятное переживание судьбоносной встречи, и только бархатистый голос Черного лебедя убаюкивал ее мирным сном. ― кровавый след ведет прямо в нее, ее тело снова становится плотью и костями; река поглощается до последней капли, пока не остается даже костного мозга ― Потеря себя оставляет её в оцепенении. Ее чувства отключаются. Она слепа, плывет в монохроме. Она глуха: визгливый, диссонирующий крик тщетности полностью изолирует ее. Она нема: ее сладкий, медовый голос превращается в стук зубов, жалкий крик соловья, попавшего в пасть голодного зверя. Она не узнает себя. Все, что у нее осталось — это прикосновения. Везде, где Ахерон прикасается к ней, жар разгорается в бушующее пламя. Не в силах управлять своим телом, Черный Лебедь сопровождает партнера в танце, то быстром, то неспешном. Её перетянутые красными нитями конечности парят в царстве за пределами звезд. — Пожалуйста, — она задыхается. —Пожалуйста… Тихие, спокойные воды ее воспоминаний превращаются в дикие и необузданные, начинают биться о берега ее разрушенного разума. Она разрывается на куски, отделяется от конечностей. Её участь — стать пиршеством для пустых звезд внизу. Она беспрепятственно устремляется в бездну. Её хватают за руку. Пальцы Ахерон переплетаются с её, притягивая к источнику тепла, не давая ей погрузиться в ледяные глубины, незнакомые даже подобным ей. Она путешествовала с кометами по бескрайним вселенным, наблюдала подъем и упадок планет, была свидетелем изреченного и неизреченного, тайного и божественного. Она всегда была осторожна: никогда не оставляла следов своего присутствия, чтобы никто и никогда не вспомнил о ней после её ухода. Ведь таков их путь — отказ от бренного тела и его привязанностей и принятие Превращения, посвящение своего существования сохранению и сбору воспоминаний. Она проиграла. Ее страсть привела ее к тому, что она заинтересовалась таинственным, благородным Рейнджером, блуждающим в одиночестве, потерянным и забытым. Она полностью пленила Черного Лебедя, вкус которой она уловила, наблюдая за тем, как та, как прекрасный распустившийся цветок, ожидала, чтобы её сорвали. Холодная, чарующая, одинокая… Рейнджер была именно такой, какой она себе представляла — прекрасной, совершенной добычей. Это первая и самая большая ошибка Черного Лебедя. Попав в ловушку, она больше не сможет выбраться. Тусклые глаза Ахерона смотрят на неё. — Я принимаю твое приглашение, — отвечает она глубоким, но нежным голосом, когда ловит Хранительницу. Продолжая удерживать зрительный контакт, она ласкающе скользит руками по изгибу ягодиц Черного лебедя. Ладонь скользит дальше, нежно поглаживая. Она выводит узоры короткими ноготками, все ближе приближаясь к её промежности. Волна слабого электрического напряжения во взгляде Ахерона захватывает Черного Лебедя с неизбежностью черной дыры, в то время как руки скользят между ног женщины и приглашающе раздвигают их. Кончиками пальцев она обнаруживает сквозь чулки, что Черный Лебедь намокла. Запертая в своем теле, Черный Лебедь тщетно борется с тяжестью черной смолы, просачивающейся в поры ее костей. Вязкость воспоминаний окрашивает огонек ее сознания. Холодный блеск пота стекает по ее шее. Капли падают между в ложбинку между грудей. Дорожка неочищенной нефти липнет к нежным перьям, прижимая Черного лебедя ко дну бездонного болота. Как было бы ужасно, если бы она отдалась совсем, охваченная этим экстазом проклятия, где она больше не может отличить страх от страсти! Холодные губы Ахерон скользят мимо судорожно раскрывающегося рта Черного Лебедя. — Прекрасная Хранительница, прости меня. Я могу забыть о своей силе. Морозное прикосновение пробуждает её от кошмара. Мечта… Нет, воспоминание! Нет, это настоящее ускользает, растворяется в тусклой спальне, освещенной расплывчатым светом. Занавес задёрнут. На сцене только они вдвоем. Гадюка плотно обвивается вокруг извивающегося тела Черного лебедя, ее запястья держатся над головой, а шелковистый язык ласкает её влажное лоно, скользит между чувствительными складками озорно облизывая. Взволнованное похотью, её тело дрожит. Когда ее воспоминания обрываются, Непозволительные звуки вырываются из ее умоляющего рта, когда гадюка проникает глубже внутрь нее. Искусные пальцы растягивают её, широким движением языка Ахерона скользит выше, надавливает на наполненный желанием бугорок, пока Черный Лебедь не вскрикивает в темноту. Никогда прежде она не чувствовала себя так свободно, так искренне, открыто и влажно. Как кровоточащая рана. Свежий запах крови притягивает зверя. Уткнувшись лицом в колыбель бедер Черного лебедя, Ахерон пожирает ее со свирепым голодом, пугающим своей силой, как голодное животное, цепляющееся за последние нити своего самоконтроля. Горящие алые глаза, смотрят на нее в мрачной темноте, обнажая Черного Лебедя до мельчайших деталей, мучая непревзойдённым наслаждением. Медленно, медленно. Быстро. Медленно. Быстро. Черный лебедь движется в такт действиям своего партнера, быстрый ритм ее сердца стучит в грудной клетке, когда она пытается взлететь и спастись. Попав в ловушку, она отрывает крылья от спины и падает обратно в смоляную яму. Все, что она может сделать, это плакать, когда когти впиваются в ее волосы, сжимают ее в объятиях, сжимают вокруг себя, заставляя ее продолжать. Медленно… Быстро. Медленно. Быстро. Холодные губы шепчут у рта. Прекрасная Хранительница памяти, как только начинается музыка, ее нужно оттанцевать до конца. Из воспоминаний ее вырывает звук рвущихся под руками Ахерон чулок. Открыв рот в беззвучном крике, с затуманенным непролитыми слезами взглядом, Черный Лебедь слепо тянется к темноте. Ее пальцы касаются лица партнерши, прохладная кожа Ахерон резко контрастирует с её собственным теплом. Ахерон позволяет Черному Лебедю прикоснуться к себе: пальцы в перчатках обводят изящную переносицу, острые скулы, длинные дугообразные брови, ощущая трепет густых ресниц. Черный Лебедь ласкает непреклонный рот Ахерон и резко вздрагивает, когда губы обхватывают ее пальцы и вбирают внутрь. Женщина, за которой она так долго наблюдала, — прекрасный, загадочный Рейнджер, путешествующий по галактике в одиночку… Женщина, за которой она так долго наблюдала, — пагубное бедствие, Предвестница Смерти… — Прости, — искренне произносит Ахерон. Она облизывает влажные губы, все еще хранящие на себе вкус Черного Лебедя. — Я забылась. Дрожа, Черный Лебедь сладко задыхается, каждый сантиметр ее тела слишком чувствителен к прикосновениям и пылким ласкам, разрывающим ее на части. Облизывая ее, Ахерон медленно приподнимает голову, оставляя Черного Лебедя с последствиями совершенного. Не успевает она опомниться, как тонкий палец проникает в источник ее боли, растирая его нежными, неспешными движениями. Неглубокое проникновение не длится долго. К одному пальцу присоединяется второй, а затем язык Ахерона настойчиво проникает туда, где так нужно раскрытой и влажной Хранительнице. Это слишком неожиданно, слишком быстро. Черный лебедь всхлипывает от наслаждения, ее непрекращающиеся хриплые стоны взывают к пощаде. Как она могла принять эту женщину за свою жертву? В конце концов, та поглотила её. Гадюка обвивает ее тело, сжимает груди все сильнее и сильнее, обрывая ее мольбы. Рот Ахерон снова опускается на лоно Черного Лебедя, припадает над скрытым бутоном. Её язык мелькает вперёд-назад, пока Хранительница не вскрикивает в блаженном восторге. И снова, и снова ее безжалостно поедают. И нет ей покоя, только голод, похоть и страх, их танец без конца. Сердце бьется в такт, а Черный Лебедь постепенно опускается на шелковые простыни. Её грудь вздымается и опускается вместе с тяжелым дыханием. Ахерон с силой притягивает её, оставляет поцелуи на щеках. Губы Черного Лебедя приоткрываются, и ловкий язык проникает ей в рот. Она чувствует запах партнера, пробует себя на языке Ахерон, и то, что она чувствует, опьяняет ее еще больше. Это восхитительный запах женщины, находящейся на пороге своего желания, смешивается со вкусом ее возбуждения, и это сочетание одурманивает. — Пожалуйста, — полуприкрыв глаза еще раз умоляет Лебедь, вглядываясь в пожирающие её алые глаза. Губы Ахерон спускаются по хрупкому горлу Черного Лебедя. Она отбрасывает в сторону белоснежные волосы и всасывает кожу у плеча. Сильные руки обхватывают грудь, пальцы перебирают соски, делая их тверже, молящими о том, чтобы их коснулись языком. И Ахерон касается и узкое пространство между их телами исчезает, когда ее хватают за плечи и прижимают к кровати. Рейнджер сдвигается, прижимает к себе и ее бедро проскальзывает между бедрами Хранительницы, чтобы почувствовать, как она скользит по нему. — Позволь отплатить за изумительный танец своей памятью, — её губы касаются затылка Черного Лебедя. Гадюка наносит удар, когда Черный Лебедь наиболее уязвима, погружая клыки глубоко внутрь, и ее яд обжигает каждую точку их соприкосновения. Черный лебедь выгибается под Ахероном, задыхаясь, её волосы в беспорядке, а бедра приподнимаются на встречу. Ахерон держит ее за волосы. Грубые и резкие движения бедер мучительны, влажное скольжение тел вырывает из уст Черного Лебедя крик за криком. Ахерон еще больше раздвигает бедра, это растяжение почти болезненно, и продолжает неумолимо и жестко. Дикие толчки становятся все сильнее, колени Черного Лебедя почти подгибаются от напряжения, она раскачивается быстрее, отчаянно пытаясь не отстать от темпа Ахерон, утопая в море воспоминаний. Она совершила ужасную, чудовищную ошибку, за которую будет дорого расплачиваться, пока не погаснет последняя звезда в небе. Почувствовав, как Черный Лебедь застывает, вздрагивает и перестает двигаться, Ахерон наклоняет голову, чтобы поцеловать уголок ее беззвучно шевелящегося рта. Ее бедра продолжают медленно покачиваться: неистовое желание еще не утолено, а голод, пробудившись вновь, становится ужасающим и всепоглощающим. Прекрасная Хранительница памяти, пока я не забыла тебя, пожалуйста, позволь мне станцевать последний танец.