«враг»

      Он даже наряжается в торжественный костюм — какая нелепица. Хотя более нелепо думать, что он хотя бы на долю секунды обратит свой взор на бледное, почти серое, лицо, украшенное фальшивой улыбкой и застывшим на губах: «Поздравляю». Тихое, лживое слово, сочащийся сигаретной смолой. Чистый яд, который он примет, как должное, а не как настоящее поздравление.       Щелчок зажигалки.       Люди глупы. Они придумали то, что их убивает, но в тоже время приносит кратковременное удовольствие. Смерть через наслаждение. Это похоже на последнее слово перед эшафотом или глотком воды во время голодовки. Горькая усмешка трогает губы, и Всадник думает, что сейчас заплачет, даже не зная, что такое собственные слёзы. Он бросает в порыве гнева сигарету на пол, туша её носком туфли. Кого он обманывает, идя на торжество, где никто не будет рад его присутствию?       Эгоистичный, влюбленный идиот! Война тоже любил и где он сейчас? Остаётся напоминанием в мече, который даже никто поднять не способен; никто, кроме Вики Уокер — самовлюблённой дуры с замашками чуть ли не императрицы. Раздражает. Заставляет взять новую сигарету снова. В конце концов его появление будет на зло Вики, да. Не ради другой более отвратительной цели.       Хотя говорить о своих чувствах открыто — настолько отвратительно?       Нет. Но настолько больно.

***

      Остров Амор. Остров свободной любви. Хотя свобода эта сопоставима с кандалами на длинной цепи.       Голод держится от всех на расстоянии, цепляясь взглядом за разных демонов и ангелов. Все они счастливы, смеются и взволнованно говорят о предстоящем ритуале во имя Вечной Любви. Правда, сопоставимо это для Всадника с ритуалом жертвоприношения, который делают умалишённые люди на Земле ради низменных желаний.       А желать сейчас прикоснуться к шершавым губам ровно напротив — такая же низость?       Он воздействует силу иллюзий, чтобы Люцифер точно шел к нему, не привлекая лишнего шума. Демон и правда не заподозрил ничего странного; только когда его удивленный взгляд столкнулся с не читаемым лицом Всадника, он провел по мокрому от пота лбу и голосом, лишённым сил, спросил:       — Какого… Чёрта ты здесь?       — Решил поздравить молодожёнов. Разве не очевидно? — Голод поднёс к губам фильтр, прикуривая с другого конца.       — Шёл бы ты отсюда, — продолжая терять жизненную силу, Люцифер оперелся на рядом стоящее дерево.       — Я не враг тебе, — он выпустил дым через нос, — и не друг. Сторонний наблюдатель. Пока ты не женат, я хочу сказать, что… Что-то чувствую к тебе.       Пауза, в которой Люцифер сначала в немом вопросе открыл рот, а потом схватился за голову, казалась вечностью. Что для бессмертных вечность, но эта ударила Голода в спину тупым кинжалом; а когда обессиленный демон начал говорить, кинжал внутри провернулся и достал до какого-то органа, налитого густой кровью.       — Пришёл на нашу свадьбу, сказал мне это — зачем? Свою душеньку потешить? А она у тебя хоть есть? — кроткий смешок бьёт по голове обоих.       Разочарование. Именно так ощущается проклятое разочарование. Голод подходит ближе, затравленно смотря в красную радужку, пытаясь найти там ответы всего Мира, но находит только слабость и… Страх? Не так он себе представлял этот вечер, этот момент, когда он, как на исповеди, рассказывает ту часть живого, что ещё цветет.       Голод нежно касается щетинистой щёки, вдыхая запах роз с острова, и наклоняется, будто в бреду, к чужим губам, не получая ответных действий. Но этого было достаточно, чтобы всё увяло окончательно, не оставив и одного живого ростка. Довольно.       Закурив, Всадник молча уходит и впервые чувствует на своей холодной коже горячие, подобно реке в Аду, слёзы…