***
Поллукс Опалённый в душе, к счастью или нет — не понятно, оказался тем ещё романтиком и умел удивлять оригинальностью свиданий. На сей раз, как выяснилось, узнав когда-то о крайней степени заинтересованности протектора в устройстве летательных аппаратов, он организовал прогулку и ужин на самой настоящей красивейшей космической шхуне (когда-то, по видимому, принадлежавшей армии Света), что привело Максимуса в полнейший восторг. Почти целый зом юноша носился по судну, с блестящими глазами разглядывая и ощупывая буквально всё, забравшись даже в мехотдел, чтобы поглядеть на устройство летательного механизма. Эквилибрум же наблюдал за всем этим с тёплой улыбкой и, посмеиваясь, отвечал на задаваемые вопросы, полностью оправдывая своё звание Мастера механизмов «Белого луча». В конце концов, детальнейшим образом исследовав шхуну от носа до кормы, Максимус наконец согласился усесться за стол и поесть. А после еды вспомнил-таки, о чём хотел поговорить со звездой. Поллукс между тем разлил по бокалам что-то вроде некрепкого вина, и протектор, улучив более-менее подходящий момент, заговорил: — Послушай, у меня есть… эм, так сказать, вопрос деликатного характера. Опалённый выжидающе поднял бровь и поднёс к губам свой бокал. — Как у вас, эквилибрумов, происходит интимная близость? Ну, то есть, кровнорождённые, они же как-то появляются ведь. Не ожидая вопроса настолько «деликатного характера», эквилибрум поперхнулся вином, и Максимус уже было подскочил с места, дабы по привычке похлопать по спине, но Поллукс неожиданно глубоко вздохнул и залился смехом, отчего юноша замер как вкопанный. — Ну, ничего себе, лучик, — эквилибрум, отсмеявшись, отставил бокал и, сложив руки на груди, перевёл взгляд на протектора, всё также стоящего у противоположного края стола. Его серебряные глаза задорно блестели. — Я-то думал, ты у нас сама невинность, раз и целоваться не умел, а ты, оказывается, шустрый малый. Максимус чувствовал, как начинали гореть от неловкости щёки и уши. Он снова уселся на своё место и сделал большой глоток из бокала. Для храбрости. И чтобы дать себе время хотя бы кое-как подобрать слова и сложить их в более-менее связное предложение. — Я просто подумал, что был бы не против, но совсем не имею понятия, как у вас за небесами это принято, вот и спросил. — Лучик, если уж ты хочешь, то, конечно, я могу рассказать и, — тут Поллукс ухмыльнулся и подмигнул, — продемонстрировать. Но давай проясним один момент: я ни на чём не настаиваю и никуда не тороплю. Так что если ты вдруг с чего-то решил, что я собираюсь требовать от тебя что-то такое, то выдохни. Я ни на чём не намерен настаивать без твоей готовности. Максимус еле удержался, чтобы не закатить глаза. Иногда Поллукс бывал просто невыносимым занудой. Видимо, это было у Белзираков всё же семейным. — Я бы не спрашивал, не будь я готов к наглядной демонстрации, — Макс постарался вложить в голос максимум уверенности, но пальцы, всё ещё сжимавшие ножку бокала, предательски подрагивали от волнения. Опалённый ещё со свегиду молчаливо что-то обдумывал, сверля протектора взглядом, отчего у последнего по спине бегали мурашки, а затем поднялся, подошёл ближе и протянул юноше раскрытую ладонь. — Что ж, в таком случае крайне удачно, что тут имеется спальня.***
Комната оказалась просторной, жёлтые огоньки ламп освещали её достаточно, чтобы в общих чертах оглядеть обстановку, но в целом царил лёгкий полумрак. Максимус замер посреди помещения, охваченный волнением, скручивающим живот. Нет, он не боялся, просто ему было действительно неловко, но всё равно до крайности интересно. Эквилибрум, видя растерянность своего избранного, встал перед ним, устроив одну руку на талии, а второй аккуратно поднял за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. — Всё в порядке, лучик? Голос звезды звучал по-настоящему участливо, но в то же время Поллукс будто бы проверял, не готов ли протектор уже сейчас дать заднюю. А ещё это дурацкое ласково-насмешливое обращение всегда заставляло Макса растекаться натуральной лужей. Юноша уверенно кивнул: — Да, просто волнуюсь. Ну, знаешь, особенный момент и всё такое, — протектор усмехнулся и первым потянулся за поцелуем, чувствуя, как трепещала и пылала чужая душа. Поллукс был осторожен, обращался с ним почти что как с хрустальным: подхватил на руки и аккуратно опустил на постель, перебираясь с губ на шею, буквально исследуя каждый миллиметр, нависая сверху; руками блуждал по телу сначала поверх одежды, затем уже забрался и под рубашку, подушечками пальцев пересчитывая рёбра и оглаживая бока. Максимус хотел не отставать и тоже сделать хоть что-то, но никак не мог ничего сообразить, потому просто зарывался пальцами в мягкие рыжие волосы на загривке. Опалённый между тем уже умудрился снять с протектора пиджак и принялся было расстёгивать пуговицы на рубашке. — Так нечестно, — пробурчал Макс. — Почему это только меня раздевают? Эквилибрум усмехнулся, потираясь носом о чужой висок на манер довольного рыжего кота, только что урвавшего порцию лакомства. — Мне самому или ты желаешь попробовать? Вместо ответа юноша потянулся, снова припадая к губам партнёра, и принялся расстёгивать замысловатые пуговицы на чужом сюртуке, впрочем, справляясь с этим вполне себе отлично даже на ощупь. Поллукс вновь усмехнулся и углубил поцелуй, беспардонно проникая языком в чужой рот. Он несколькими ловкими движениями расправился с оставшейся парой пуговиц, откинул ткань в стороны и оторвался от поцелуя, переводя внимание на открывшуюся под ним картину. Начиная от края брюк, звезда всё также, самыми кончиками пальцев, повёл вверх по проступающим кубикам пресса на животе к груди, очертив по контуру один сосок, к тонкой шее, вновь подался ближе и прошептал почти в самое ухо: — А ты знаешь, что ты красивый, мой нежный лучик? Максимуса пробило крупной дрожью, пальцы предательски отказались слушаться, путаясь в застёжках, а внизу живота начинало сильнее тянуть. Но Макс не был бы собой, если бы отступился хоть на полшага, потому он вновь упорно продолжил расстёгивать чужой сюртук, наконец освобождая себе доступ к рубашке. На которой не было пуговиц. Она снималась через голову! — Падла! — раздосадованно прошипел протектор, заставляя эквилибрума опять засмеяться. — Ну, уж извини, я же не планировал, что кое-кому ударит в голову раздеть меня, иначе подобрал бы что-нибудь посподручнее. Парой быстрых движений Поллукс самостоятельно скинул с себя и сюртук, и рубашку, и Максимусу наконец открылся вид на поджарое тело, то тут, то там испещрённое шрамами разных размеров и форм. Словно заворожённый, протектор касался пальцами одного за другим, отчётливо ощущая ещё и стук чужого сердца. — Что ж, мои ожидания оправданы, — Максимус усмехнулся, попытавшись сделать это на манер самой звезды, чем заставил того прыснуть, закусив губу, и упал обратно на подушки, позволяя эквилибруму спокойно действовать дальше. Дважды Опалённому повторять было не нужно, и его пальцы снова пустились исследовать каждый сантиметр тела, заставляя протектора шумно вздыхать от прикосновений в особенно чувствительных местах. Затем руки переместились на бёдра, огладили их через ткань брюк, вызывая ещё более явную реакцию в районе паха, и потянулись к ширинке. Максимус не сопротивлялся, полностью доверившись тому, кто старше и наверняка уж всяко опытнее его, и только мог, что закусывать губы и выгибаться, подставляясь под касания. Одной рукой придерживая юношу под поясницу, Поллукс стянул сначала брюки, а затем и бельё, отчего Макс в неловкости дёрнулся свести колени, но не успел. Чужая рука, скользнув по подвздошной косточке, огладила тыльную сторону бедра, а затем нога и вовсе оказалась закинута звезде на плечо и этого же места коснулись губы. Протектор зажмурился, намертво вцепившись в простыни, сжав их чуть ли не до побеления костяшек. Всепроникающий Свет, как же хорошо он чувствовал себя прямо здесь и сейчас! Поллукс между тем отвлёкся от его бёдер, провёл рукой по его щеке, отчего Максимус снова открыл глаза и посмотрел на него. — Могу я приступать? Обещаю быть сегодня самым нежным и осторожным любовником во всей галактике. — Тарт, да не тяни ты уже, — посмеиваясь, выругался юноша, и эквилибрум, верно расценив это как знак согласия, вновь поцеловал его.***
Сколько времени прошло Максимус не знал, да и не очень-то хотелось. Его полностью устраивало, что он лежал на постели, закутанный в одеяло, только что проснувшись после первого в его жизни секса, и полулежащий рядом Поллукс обнимал его, прижимая к себе, зарывшись носом в волосы на макушке. Было бы неплохо засыпать и просыпаться вот так — рядом — почаще. Желательно — всегда. Ощутив шевеление под боком, эквилибрум отстранился и, мягко улыбаясь, заглянул юноше в глаза: — Как себя чувствуешь? — Задница побаливает, — демонстративно кривясь, заявил протектор, хотя на деле не так уж сильно его это и волновало. Просто хотелось по привычке хоть за что-нибудь на Опалённого наехать, дабы не расслаблялся. Звезда в ответ прыснул и сполз с подушек ниже, удобнее устраиваясь рядом: — Ну, раз болит, значит, жить будешь.