Ламмас

      У Ламмаса был запах алкогольных напитков, вечерних огней и золотого пшеничного поля в последних лучах закатного солнца.       Йеннифэр, расположившись на холме, задумчиво глядит на простирающийся перед ней пейзаж. По правую ее руку строгими геометрическими фигурами тянутся необъятные пшеничные поля, готовые щедро делиться своим богатством с кметскими поселениями и крупными городами. По левую руку расположилась как раз одна из таких небольших деревушек, где празднование становилось тем шумнее, чем более удлинялись тени, знаменуя приближение полуночи. Северный ветер, вестник осени, доносит до ее чуткого носа аромат свежей выпечки, кисловатые ноты вин из только что откупоренных бочек, запах дыма от костров и, к несчастью, противную, навязчивую вонь перегара. А празднование все набирает обороты. Огни, гомон голосов, звон посуды, топот ног. Смех, крики, танцы, драки. Больше. Ярче. Громче, Жарче. Калейдоскоп образов, какофония звуков и обонятельная вакханалия заставляют Йен закрыть лицо и уши руками и резко откинуться на спину.       —Ребяты, веселись! Ведь на дворе Ламмас, свадьба луга, где земля страдает под тяжестью своих плодов!       У Ламмаса был запах лугового разнотравья, таинственных фиолетовых сумерек и томной меланхолии, зажимающей сердце в тиски.       Хоть глаза ее закрыты как веками, так и собственными ладонями, но образы, всплывающие в ее памяти, настолько четкие, словно она прямо сейчас их наблюдает. А еще слышит, обоняет, осязает. От последнего по рукам и спине пробежали мурашки, а тело бросило в жар. Она улавливает хвойные нотки, узнает стойкий, металлический шлейф запекшейся крови, но, конечно, больше всего наслаждается неповторимым пикантным запахом его кожи. Йеннифэр тяжело вздыхает, тем самым невольно разрывая вереницу воспоминаний, нахлынувших на нее мощной волной.       «Очнись, сейчас не Беллетэйн. На дворе Ламмас, свадьба луга, где земля земля страдает под тяжестью своих плодов».       У Ламмаса был запах тлеющих углей, жгучей ностальгии и горького сожаления на кончике языка.       Ее руки касается чья-то другая рука, и это ощущение кажется более нереальным, чем то, которое воскресло в ее памяти секунду назад. И человек, касающийся ее, кажется ей не таким реальным, как тот, кто касался ее в воспоминаниях секунду назад. Она чувствует его запах, а вместе с ним и отторжение. Что-то чужое, далекое, отвратное. В этом запахе решительность заменена сомнениями, а упрямство - податливостью. Нет хвои и крови, но есть эфирные масла и мед. Она чувствует подступающую к горлу тошноту и отворачивается.       —Госпожа Йеннифэр, ты в порядке? Ну же, пойдем со мной. Ведь на дворе Ламмас, свадьба луга, где земля страдает под тяжестью своих плодов.