Ночные кошмары

Заснуть не выходило долго. Тяжелая духота душила безжалостно, каким-то чудом найденные в запасных медикаментах таблетки снотворного резали горло, вставая поперек, а следом – ночные кошмары, туго сжимающие грудь. Вспышка яркая, ослепляющая, но не света, а тьмы. Она давит на веки откуда-то изнутри, заставляет ворочаться, горько усмехаясь самому себе глубоко в подсознании на неосязаемом даже для собственных нервных клеток уровне: серьезно, Лукас, ты правда думал, что сможешь нормально поспать? Под веками, как на двух маленьких экранчиках, пляшут образа. Содержание их едва дотрагивается головного мозга, и эта полужидкая меланхолия необработанной информации с удовольствием растекается по телу. Мужчина не понимает, что видит, даже не вспомнит по утру ни момента ночных телепередач своего сознания, но чувствует, блять, всем существом возгласы боли фантомной то тут, то там. Цепляется хлипко за рваные, задержавшиеся ненароком с вечера мысли, все до единой – о Юго. Забавно. И телепередачи решительно приобретают совершенно иной смысл. Наконец судорожно распахиваются веки, но вместо того, чтобы оказаться в реальности, Лукас будто бы проваливается в новый сон: перед глазами полусидячее тело Юго на полу. Лукас оглядывает его, медленно захлебываясь глухим волнением в груди, а после того, как сонный мозг осознает, что белая рубашка друга алеет кровавыми пятнами, сердце и вовсе напрочь проваливается из-под ребер. Лукас отчаянно желает сорваться с места, но стремное онемение обволакивает его с ног до головы, позволяя только едва уловимо шевельнуть пальцами и сместить центр тяжести вбок. – Эй, Юго... – давясь несделанным вдохом, хрипит Лукас и видит, как вздымается грудная клетка напротив. Господи, он жив. Какими-то нечеловеческими усилиями Лукас слабо привстает из положения лежа, отрывается от одеяла. – О, проснулся, – до неслышного тихо отзывается Юго, и ни единую эмоцию не удается проследить в этом промозглом голосе. Юго дышит так странно-прерывисто, облокотившись о стену в безжизненно дискомфортной позе, в какие и положено неряшливо съезжать по стене подбитым солдатам, а в руках он сосредоточенно перекладывает автомат. Взмокшая челка укрывает глаза, с которыми Лукас хочет встретиться сейчас больше всего на свете, хочет спросить, какого нахрен черта, что вообще происходит, где и почему он вообще оказался, но... Ответ не заставляет себя долго ждать. В коридоре шумят шаги. Юго навостряет уши, а потом высовывается из-за стены и опаляет слух градом выстрелов. Лукас рвется подняться, но резкая боль подкашивает его, бескомпромиссно роняя обратно. Залпы начинают громыхать с противоположной стороны, Юго реагирует оперативно – переключается на них, несмотря на свое невыгодное положение. Уворачивается, с трудом встает на ноги, открывает огонь по новому направлению. А следующая атака поджидает его с весьма внезапной стороны – понимает Лукас, когда чувствует шевеление рядом с собой. Напрягается, пытается сделать хоть что-то, но слышит вдруг знакомый смех. Из-за его спины выглядывает рыжая макушка и как ни в чем не бывало спускает курок. Прежде, чем Юго успевает что-то заметить, о его спину с грохотом разрывается шарик краски, образуя собой ярко-желтое пятно. – Че за... – мужчина отшатывается, едва устояв на ногах, и растерянно озаряется. – Да-а! – победоносно воскликивает Эмма. Откуда-то из дверного проема сразу показываются веселые мордочки Томы и Лани. Выудив веревку, они решительно кидаются к Юго, чтобы связать его, как пленника, для правдоподобности их маленькой игры в войнушку, но быстро получают по филигранному пинку и как-то сами не замечают, когда успевают оказаться с ног до головы запутанными в этой же веревке. – Эй, блин, так нечестно!! – дуются мальчишки, пока Юго деланно отряхивает свои штаны. – Нечестно? Да ну-у, – саркастически удивляется он. – Вы же сами как крысы играете, – скалится, поворачиваясь в сторону Эммы. – Это просто ты лох, – весело выкрикивает кто-то из толпы других ребят у двери, заступаясь за надувшуюся девочку, и по комнате прокатывается шелест нескромного хихиканья. – Да-да, – цыкает мужчина и высокомерно скрещивает руки на груди. – И кто вас научил этим крысо-тактикам? – Ну, вообще-то это был ты, – честно отзывается Доминик. – ... А ну молчать! – комично огрызается Юго, и вся малышня заливается смехом. – Если не можешь одолеть противника силой, то одолеть его нужно умом, – декларирует Эмма с напыщенной серьезностью, но даже сама не может сдержать улыбки. – ... Поначитаются блять хуйни, – раздраженно вздыхает мужчина и в следующую же секунду огребает нещадного подзатыльника от непонятно откуда появившегося рядом Оливера. – Не выражаться!! – Ай!!.. Какого черта! Слушай сюда, засранец мелкий!!.. Но как только злобный Юго распрямляется, детишки, шумно смеясь, стремительно покидают место преступления по двум разным выходам, и след их простывает уже через мгновение, оставляя мужчину в растерянности посреди комнаты. – Какого хуя... – осмотревшись по сторонам, обреченно выдыхает он и вскидывает взгляд в потолок. Спустя короткий миг между белыми стенами вновь отражается тихий смех. Такой родной, бархатистый и теплый – смех Лукаса не узнать невозможно. Только в поднятых глазах Юго все равно сверкает взвинченная злоба. Ровно до того момента, как взгляды их пересекаются, и Юго ошарашенными зрачками упирается в блеск слез на чужих веках. Он так и замирает – забавно растормашенный, взъерошенный, утопающий в тихом и вязком смятении с этими глупыми пятнами краски на своей рубашке. На лице Лукаса мелькает секундное недоумение, но он быстро ощущает, как тяжелеют его намокшие ресницы, и смазывает набежавшую влагу рукавом, неловко смеется. Дальше – объятия. Юго подшагивает к нему. Обнимает. Цепляется за плечи, прижимает к себе как-то отчаянно. Лукас растворяется в этих объятиях. Мышцы расслабляются так приятно, как не расслаблялись с тех самых пор далекого детства... – Я так рад, что с тобой все хорошо, – на выдохе улыбается Лукас, слишком прямо и слишком искренне. – Конечно, блин, все хорошо, – закатывает глаза Юго. – Мы за несколькометровым слоем непробиваемого металла в гребанном секретном подземном бункере, оснащенном системой видеонаблюдения и всеми условиями для дохераллиона лет беззаботного проживания в нем. Еще бы с нами не было все хорошо. Лукас смеется. Утыкается в шею друга, ластится нежно. – Прости, меня снова донимают кошмары. – М-м... – тянет Юго задумчиво. Он не мастер поддержки, да и в целом привык быть достаточно грубым. Но даже в такой ситуации находится все-таки спустя пару мгновений. Лукас млеет под коротким касанием губ. Спину пробирает обворожительным холодком, стоит лишь взглянуть на эти нежные веки Юго, когда он невозмутимо целует друга, на эти сосредоточенно прикрытые ресницы, будто он по-суровому меняет обойму пистолета, а не пытается выдавить из себя проявление заботы. И только Лукас ловит себя на мысли, что готов податься вперед самоотверженно, ответить поцелуем на поцелуй, чтобы в следующий же миг ошеломить Юго и любоваться уже растерянностью в его выражении, а не этим холодным спокойствием, да Юго не оставляет и шанса. Отстраняется поспешно, а когда Лукас приходит в себя, видит его спину уже где-то в дверях. – Вставай уже, ты даже обед умудрился проспать, – бросает он, изображая недовольство, но слишком заметно звучит улыбка в его словах, перед тем, как он совсем скрывается из виду. И Лукас улыбается тоже.