Личные границы

      Вечер. Небо уже совсем потемнело, потеряв краски заката, лишь линия горизонта светилась, как бы сообщая, что темнота только-только наступила. Редкие звезды начали множиться, и если несколько минут назад мы едва ли могли заметить хотя бы несколько, то сейчас все небо, весь необъятный простор был усыпан крапинками.       Во главе всех этих точек зияла половина луны. Ровно половина. Это уже не худой месяц, но ещё и не полный спутник. Она освещала сад, прекрасный сад, чьи цветы с самого рассвета до самого заката радовали глаза всех живых существ, а сейчас видны лишь их фигуры в лунном свете. Дорожки сада поблескивают, с балкона второго этажа можно явно различить каждый кусочек плитки.       Во главе всей этой прекрасной ночной живописи был фонтан, он работал и сейчас. Маленькие милые ангелочки в одной лишь белой накидце из того же мрамора «выплевывали» воду, а та попадала на нижний ярус и делала круг, опять возвращаясь к ангелочкам.       Все это находилось за пределами огромного зала.       В нем было тускло. За огромным столом на тридцать персон сидели двое. Все освещение здесь было от самых разных свечей, расставленных по периметру комнаты. Лишь несколько свечей было на столе, чтобы удавалось видеть лицо напротив.       — Зачем же вы вызвали меня, Ваше Высочество? — Хенитьюз отпил немного вина из бокала, перекатывая жидкость на языке, позволяя алкоголю полностью раскрыться.       Альберу на другом конце стола был серьезен, как никогда. Он не мог оторвать взгляда от слегка порозовевших губ, расстянутых в легкой ухмылке. В карих глазах танцевали черти, но Альберу предпочитал думать, что это свеча отражалась в расширенном зрачке.       — У меня должны быть причины, дабы увидеть вас? — стреляет в ответ Кроссман, точно также выпивая вино. Он не любитель алкоголя, но рядом с Кейлом все кажется очень вкусным, сладким и дурманяшим разум.       Возможно, дурманил разум здесь только Кейл, а вино тут ни при чем.       — Разумеется, нет, я могу прийти когда угодно, точно так же, как и я жду вас в любое время в собственных покоях, — от вина расслабляется тело.       Кейл не пьянеет, нет, он лишь позволяет себе говорить то, что думает и флиртовать с наследным принцем с особым упоением. Испепелять его взглядом и буквально безмолвно молить сократить это расстояние в несколько метров.       — Именно поэтому я и позвал тебя, — Альберу отбрасывает формальности, его голос звучит тревожно, немного беспокойно. — Наши отношения…       Кейл напрягается, лицо теряет всякий азарт, он вслушивается в слова, отставляет бокал вина и смотрит ровно, ждет продолжения.       — Мне немного неловко об этом говорить, но как тебе нравится?       — Что? — не понимает Кейл, склоняя голову набок.       — Я имею ввиду, давай установим границы, чтобы нам было комфортно в отношениях, — Альберу видит все ещё непонимающий взгляд и решительно подходит к Кейлу. Его рука опускается на щеку, а большой палец слегка поглаживает краснеющую от алкоголя кожу. — Например, если я без разрешения тебя коснусь, тебе будет нормально?       — Да.       — А если поцелую?       — Да.       — Даже на глазах других людей?       — Да.       Кейлу хочется искренне расхохотаться от потерянного лица Альберу, но он лишь потирается о ладонь на своей щеке и целует ее внутреннюю сторону, вызывая дрожь по телу кронпринца.       — А ты?       — Что я?       — Тебе будет комфортно, если я дотронусь тебя без разрешения? — он укладывает ладонь на талию Альберу, проводя по ткани и немного ее сжимая. — Будет нормально, если поцелую в присутствии других людей? — вторая рука Хенитьюза давит на его шею, сокращая расстояние между лицами. — Будет нормально, если я буду приходить каждую ночь и касаться? — шепчет уже на губы, и Альберу готов застонать, как хочется ему сейчас дотронуться сухих губ со вкусом вина.       — Да, — горячий шепот обжигает губы, взгляд голубых глаз просит, нет, молит, окончательно сократить надоевшее расстояние.       Кейл улыбается ему в поцелуй, посасывая язык, давя на нëбо своим, покусывая чужие губы и действуя с Альберу так, как тому нравится, как тому надо, до коротких заглушенных стонов.       Его руки скользят по спине, считают позвонки сквозь тонкую рубашку, а чуть погодя касаются горячей кожи под ней. Альберу для опоры в плечо Кейла упирается, сминая его губы и шипя, когда тот особенно сильно кусает чувствительные губы. На языке остается горечь от алкоголя, но сладость от поцелуя ее перекрывает. Кроссман разрывается между желанием отдышаться и вновь поцеловаться.       Кейл с покрасневшими щеками и сорванным дыханием выглядит, как чертово произведение искусства. Грудь вздымается часто, губы покраснели и блестят от слюны на них, пока руки все ещё под рубашкой Альберу.       Кейлу не нужны границы, если Альберу целует так самозабвенно, если касается так осторожно.       Он об их любви кричать готов, чтобы весь мир знал.       Кейл не знает, откуда у него такие мысли, но с недавнего времени целым миром для него является Альберу, потому он шепчет:       — Я люблю тебя.       Ответом ему следует новый поцелуй и осторожное признание через десятки секунд.