Danke, Seb

Они приходят в его окружение вместе с Леклером. Когда Шарль подписывает контракт, Себастьян даже не представляет, что моторхоум Феррари всегда будет окружен юными дарованиями. Рассел, Албон, Норрис и отдельной строкой Гасли. Они юны, улыбчивы, веселы и первое время конечно дружат немножечко против него. Это тоже вызывает восхищение, хотя Себ не подает вида. Потом конечно всем становится не до этого — у каждого свои заботы. Да и он, что уж говорить, постепенно завоевывает очки в свою пользу. Тем не менее Ландо врывается в его жизнь достаточно внезапно. Он стоит около красного домика как неприкаянный. И выходя Себастиан просто не может удержаться от шутки. — Шарля не выпускают? — Я вообще-то к тебе, — щеки Норриса краснеют мгновенно. Себ в ответ тоже смущается — неуместно обидел мальчишку! И именно из-за этого ему хочется теперь помочь Ландо, о чем бы он там не просил. А просит Норрис о наставничестве. — Я серьезно, — говорит он. — Мне не нужны командные секреты, так просто… какие-то мелочи по технике, самообладанию и все такое. На этом месте Себ откровенно ржет. — Самообладание это больше про тебя. — Готов научить ему взамен! Себастьян знает о себе многое, в том числе знает, что он достаточно благороден, чтобы никому не отказывать в помощи, чтобы содействовать друзьям, чтобы быть другом или учителем. И Ландо вливается в его мир хоть и неожиданно, но достаточно спокойно. Они общаются чаще вне трассы, где-то, где над ними не нависают камеры. Это не побег, так получается само собой. В какой момент это превращается в дружеские посиделки, Себ не замечает. Они позволяют себе снять маски. Ландо слушает о том, что было в Ф1 до того, как он туда попал, а Себ о его друзьях — тут ведь у каждого своя история, и далеко не каждую расскажет Нетфликс. Иногда они пьют кофе, а иногда пиво. Норрис расспрашивает о Льюисе, а Себ о Максе — интересно, когда они наконец поменяются местами на ступеньках финального пьедестала. Ландо становится больше не похожим на взъерошенного воробья. Он словно раскрывает самое спокойное и нежное в себе и о себе. Себ догадывается, что обычно кто-то другой становится свидетелем таких преображений, но в эти моменты никого больше нет. И Феттель чувствует что-то схожее с восторгом в каждый гоночный четверг, когда они вновь видятся. И с большой тревогой встречает межсезонье. Надлом случается на мокрой трассе в Спа. Когда Себ изо всех сил пытается донести инженеру, что трасса не в той кондиции, чтобы гоняться, он никак не может знать, что Норрис уже тоже выехал. Поэтому информация, что впереди большая авария, заставляется его беззвучно охнуть. Долгие годы практики не дают ему потерять концентрацию, но сердце подвигается куда-то к горлу. Даже сквозь пелену дождя он видит, как оранжевый болид перевернуло и разнесло. Вопреки рекомендациям Себ останавливается. Это бесполезное действие — если Ландо сильно пострадал, он все равно ничего не сделает, в общем-то даже не имеет права ничего делать, чтобы не навредить. Но здравый смысл где-то отсутствует. Ландо шевелится, Себа немного отпускает. Это пока ничего не значит, но если пилот двигается после аварии, скорее всего все обойдется. — Он в порядке, — подтверждает инженер. Себ возвращается в гараж и начинает ждать. Теперь не только смены погоды на благосклонную, но и известий от пресс-службы Макларена. К концу квалификационного дня Ландо возвращается в паддок с перевязанной рукой, чтобы раздать интервью желающим. Он уже побывал в больнице, выложил фото в Инстаграме, написал, что все хорошо. Феттель продолжает покорно ждать. Есть вещи, которые он умеет чувствовать. И он прекрасно знает, что Норрис не в порядке, несмотря на то, что бодро рассказывает всем, как ему повезло, что он отделался лишь растяжением. Себ отводит его дальше от журналистов. Они ныряют в какой-то закоулок между командными домами. Ландо мелко трясет. Адреналин совершенно точно давно вышел, а храбриться нет больше сил. Себ позволяет себе облокотиться о стену, чтобы и у Норриса была опора. — Как ты? — Растерянно, — честно отвечает Норрис. — Это самое правильное определение. — Все хорошо кончилось, все в порядке, — Себ касается его щеки, ныряет пальцами ниже, обхватывает за шею и прижимается лбом ко лбу. — Все хорошо, угу? — Угу, — улыбается Ландо и в какой-то момент — Себ не успевает сообразить — касается его губ губами. Себ плавно отодвигает его от себя, не дожидаясь неловкости и извинений. Чмокает губы, переносицу, лоб. — Тебе надо отдохнуть. Ландо сейчас невероятно мягкий и нежный. Ему тяжело и обидно. И Себастьян понимает, что мог бы утешить его, в голове неестественно красочно видятся легкие ненавязчивые поцелуи и отзывчивое худое тело. В этом даже нет пошлости, только невероятная, почти звенящая нежность. Себ гонит мысли к черту. — Но я на связи, если что, — добавляет он. Ландо не связывается с ним, скорее всего он просто спит. Но с тех пор что-то неуловимо меняется. Ландо вдруг снова становится стеснительным с ним, хотя они преодолели это смущение еще в начале своего общения. Но при этом Себ понимает, что они чаще задерживают взгляды друг на друге. Чаще рука остается в руке после приветствия, будто каждый хочет продлить это прикосновение. Здесь уже совершенно не нужно быть экстрасенсом, чтобы понимать, что происходит. «С ним надо поговорить», — думает Себ. И говорит, говорит, но только совсем не о том. Потому что невозможно оторваться от этого мальчишки, который так заливисто смеется. И Себ пускает дело на самотек. В какой-то момент ему даже кажется, что эпизод в Спа ушел из их памяти. Но при этом он совершенно не удивляется, увидев перед собой Норриса в номере своего отеля месяц спустя. Адлер заливает водой — куда еще себя деть, кроме как шариться по номерам приютившего почти всех пилотов отеля. На самом деле в календаре всего несколько этапов, когда пилоты не разбредаются, а находятся на одной территории. И возможно Ландо просто ждал одного из них? Или ждал он сам? Первые несколько мгновений Себастьян думает, что не впускать его. Он просто хлопнет дверью, и все наконец закончится. Но Ландо как обычно чересчур мил и наивен. И смотрит на него своим преданным взглядом, так что сердце пропускает удары. — Привет, — выдавливает Себ из себя вместе с улыбкой, но не торопится открыть дверь номера шире. — Привет. Я не помешал? Эта еще одна возможность прекратить агонию. Спокойная и не агрессивная. Да, я занят, уходи. Но кажется, что шея Себа ему не принадлежит, потому что он мотает головой быстрее, чем успевает использовать шанс. Сдавшись, он пропускает Норриса внутрь. Тот не торопиться проходить, топчется у двери. — Что-то случилось? — на мгновение Фетталь действительно думает, что возможно есть проблемы. Но нет, Ландо поднимает на него взгляд, и где-то в мире случается цунами. — Я пришел за более личным уроком. Себу хочется пошутить. Личный урок в чем? Сбор меда или мусора? Спасение пчел? В чем он еще чертовски хорош? Ландо не отводит от него взгляд, и Себ прекрасно понимает его без уточнений. — И с чего ты взял, что я в этом разбираюсь? — спрашивает наконец он. — Вряд ли есть что-то, в чем ты не разбираешься. Вот тот самый Ландо, которого Себ давно уже раскусил. Он невинен на вид, но если он четко решил, что чего-то хочет, то остается только уверенность и бешеная напористость. За окном дождливый темный Адлер, мальчик перед ним светлый и солнечный. И Себ сдается окончательно. — Надеюсь, ты будешь хорошим учеником в таком случае, — говорит он и подталкивает Ландо вглубь номера. Ползунок молнии скользит вниз, Себ стаскивает с него промокший сверху софтшит. Видимо парень все-таки прогулялся по берегу, прежде чем надумал прийти. Ландо немного неуклюже тут же снимает с себя футболку. Ждать он явно не собирается. Себу однако торопиться некуда. И он не спешит прощаться с собственной одеждой, пока мальчик перед ним не оказывается абсолютно обнаженным. Себ касается его руки, вызывая вихрь мурашек и поднявшихся волосков. — Холодно? — Нет. — Я могу включить обогрев. — Главное, пожалуйста, не включай родителя, — хмыкает Норрис. — Инцест тебя значит не интересует, — почему-то зло шутит Феттель, возможно потому что не считает себя таким уж старым. Себ чувствует, как колет каждая клеточка кожи, стоит ему наконец притянуть Ландо к себе, стоит прикоснуться слоем одежды к обнаженной коже. Это последний оплот его собственного здравомыслия. Будет ли считаться, что он все же не предал все свои идеалы, если остается одет? Ландо тем временем выгибает шею под прикосновениями его пальцев. И Себ целует её. Долгого урока у них не получается. Ландо достаточно прелюдии, он нетерпеливо стонет, стоит лишь слегка провести пальцами меж ягодиц. И Себ улыбается, обнимая его со спины. Мальчишка под ним призывно вскидывает попу и трется о простынь. Себ целует загривок влажных волос, плавно ведет языком вдоль позвоночника, прикусывает шею. Пальцы внутри двигаются порывисто, и Ландо сам насаживается на них. Он кончает за считанные секунды и утыкается лицом в подушку. — Прости, — раздается глухой голос, — мне стыдно. Феттель смеется и заставляет его сесть. — Ты чего. Это же невероятная лесть. Любовь паддока и болельщиков кончает, едва я прикасаюсь к нему. Ландо, за такое не извиняются. — Я словно подросток. — В каком-то плане он и есть. Норрис облизывает губы. — А ты? Себ понимает, что он так и не снял с себя джинсы, и это вероятно правильное решение. — А мне учиться ничему не нужно, — уклончиво отвечает он, представляя, как проведет некоторое время под горячим душем, когда Ландо уйдет. Он совершенно точно не может позволить себе большего. — Спасибо за урок, в таком случае, — Ландо выглядит довольным, и касается его губ. Феттель так не хотел тянуть за собой парнишку, но кажется это его тянут на дно и он покорно соглашается. Целуются они невыносимо долго. Будто за все те разы, в которые не решились. Ландо абсолютно невинный даже в этот момент. — За что ты мне такой? — риторически протягивает Себ. — Какой? — Чистый. — Особенно сейчас, да, — смеется Ландо. Чему его научил Себ, так это мастерски переводить в шутку абсолютно все. Поэтому довольно скоро свой проигрыш на этой самой мокрой сочинской трассе Ландо тоже начинает преподносить всем с улыбкой, что кажется Феттелю довольно большой своей заслугой. Страдать о таких гран-при можно бесконечно, а это мешает сосредоточится на дальнейшем. Ландо заодно оказывается невероятно умелым в избегании острых тем. И они снова живут так, будто и не было этого уикенда. И Себ даже рад, в конце концов он так и не сделал ничего, за что мог бы себя винить. Заставить мальчишку кончить не такой уж большой проступок. Жизнь продолжается. Себастьян так долго настраивался на свой личный финальный уикенд, что действительно получает удовольствие. Тревога и жалость к себе ушли. Любовь окружающих к нему буквально растекается по воздуху, будто он прямо сейчас чемпион всего и всех, и остальное уже никому не важно. Каждый находит своим долгом добраться до него, поговорить, обнять, вспомнить, сказать, поблагодарить. Поддержка такого уровня взрывает в его голове миллионы фейерверков, покруче тех, что наверняка заготовили в Абу-Даби. Он счастлив. И от того даже не сразу успевает сообразить, что происходит, когда в глубине боксов Астон Мартина сталкивается с Ландо. Ничего сказать он тоже не успевает. Ландо целует его жадно и отнюдь не неловко, совершенно не напрягаясь от того, что Себ не отвечает на поцелуй. Он спокойно отстраняет парня от себя. — Что ты делаешь? Норрис кусает губу, заискивающе смотрит его в глаза и точно не олицетворяет никакого раскаяния. — Решил не упускать последний шанс — Ты же знаешь меня. Я не из тех, кто будет трахаться в паддоке. — Знаю. Но думаю, ты способен передумать. — Удиви меня, — это так смешно, что Феттель готов принять правила игры. Норрис приближается к нему, вытягивается во весь рост и шепчет ему на ухо: — Я подготовил себя. Себ не слышит собственных мыслей из-за стучащей в ушах крови. Он тащит Ландо за локоть куда-то еще глубже, в малюсенькое пространство, где тяжело развернуться. И позволяет на этот раз целовать глубже. Черт с ним со всем. Времени у них нет. Себ неловко разворачивает Ландо спиной к себе. — Ну что ж, расскажи мне. Он стягивает с парня спортивные штаны вместе с бельем, мгновенье спустя прижимается к нему своими оголенными ногами. — Я сделал это здесь, — Ландо явно не испытывает смущения, — прямо в командном душе. — Блять, — мысль о том, как мальчишка растягивал самого себя под носом у кучи народа заставляет Феттеля мгновенно ощутить стояк. Он трется им меж ягодиц Ландо, и тот откидывает голову в наслаждении. — Это было неудобно. Но я представлял, что это ты, что это твои пальцы внутри. Сложнее всего было не кончить. Себ царапает щетиной его шею, облизывает, кусает, руки сжимают накаченный юношеский торс. Невозможно сладкий подарок в последний гоночный уикенд. Ландо больше не говорит, принимает движения, протягивает руки назад, прижимая Себя ближе. — Тебя на сухую взять, серьезно? — шепчет Себ. — Да, уже хоть как-нибудь, — Ландо нетерпеливо трется о него задницей. — Я не ребёнок. — Ты хуже. Феттель аккуратен и получается не сразу. Но стоит ему наконец полностью погрузиться в податливое тело, они с Ландо стонут в унисон. Но это только начало, в итоге Ландо наверняка слышно на всю округу. И Себ знает — он это специально. Бесстрашный дьяволенок. Но остановится он уже не может и не хочет. На грани он обхватывает член Норриса ладонью, и идеально обучает своего ученика одновременному оргазму. Какое-то время они сидят на полу в полуобнимку. Ландо не перестает победно улыбаться. — Теперь тебе снова придется идти в душ, — зачем-то говорит Себ. — О, нет, — Ландо закатывает глаза. — Я даже не причешусь. Хочу, чтобы ты пересмотреть потом каждое мое интервью, зная, что я в твоей сперме. — Ну и за что ты мне такой? — Чистый? Их общий смех наверняка услышат, но уже все равно. Ландо утыкается ему в плечо. — Danke, Себ. Феттель целует его за ухо. Это лучшая отставка из Ф1 какая только может быть.