"Прости меня"

Синяк на скуле Энджела саднит, болит и жжёт. След от удара, кажется, даже начинает постепенно переходить из синего в желтоватый, вместо того, чтобы приступить к привычной регенерации. Возможно, из-за того, что Валентино сегодня был в особенно дурном расположении духа, а Энджел особенно сильно накосячил на съёмках, и Валентино особенно звонко прописал ему по лицу. Энджел даже не уверен, что синяк заживёт до его завтрашнего выступления в клубе(честно говоря, Энджел не уверен, что он сам доживёт до завтра). Придётся нанести в два раза больше тоналки на лицо. А она, нынче, не дёшево стоит. Платил бы Валентино Энджелу его честно заработанные контрактные десять процентов от того дохода, что тот приносит порно студии — проблем бы не было, даже избивай он его в мясо. Покупай тоналку тоннами, обливайся ею с ног до головы каждый день и ходи красавчиком без единой неровности на лице. Но в том-то и дело, что вместо десяти процентов, Валентино в конце каждого месяца швыряет в Энджела пакетик фенциклидина и говорит: "пиздуй на съёмки". А стоит Энджелу открыть рот не для того, чтобы взять в него член, как Валентино его сразу перебивает: "нахер тебе деньги, если ты их всё равно на наркоту потратишь?". А тот вариант, что иногда Энджелу хочется чего-то помимо дорожки ангельской пыли, Валентино категорически исключает. Из мрачных мыслей Энджела практически силой вытаскивает влажный пяточок, едва ощутимо тыкающийся ему в ладонь. Энджел отодвигает ладонь от мордочки Наггетса только для того, чтобы следом переместить её на его макушку и нежно погладить. Наггетс с кровати перебирается к Энджелу на колени и удовлетворённо хрюкает. Ластится дальше и немо просит ещё любви большими глазками. Энджел даёт, а мысли о Валентино уходят куда-то далеко на задний план сознания. Он знает, что не надолго, но ему хватает и этих коротких мгновений без образа очков-сердечек и розовой шубы в голове. У Энджела периодически случаются редкие моменты, когда едкий голос в голове заглушается. Когда он взрывает клубы с Черри, когда Наггетс ложится ему на грудь, когда Энджел скручивает купюру и рассыпает белый порошок по столу. Именно заглушается — никогда не пропадает полностью. Всё ещё тихо, но по-прежнему отчётливо звучит где-то на затворках сознания. Энджел предпочитает игнорировать его в такие моменты и быстро закидываться дурью пожёстче, лишь бы голос не успел стать громче. Обычно, голос тих и пребывает в пассивном положении час, два, три — не больше и не меньше. Но в этот раз голосу хватает десяти минут, прежде чем вновь сорваться на крик в голове Энджела, а у того нет под рукой пакетика ангельской пыли и он не успевает его заткнуть. Валентино никогда не предупреждает о своих визитах и уж тем более никогда не стучится в дверь, прежде чем войти. Приходит тогда, когда хочет — хоть в двенадцать ночи, хоть в семь вечера, хоть в четыре утра. И Энджел всегда его впускает — в любое время суток. Валентино распахивает дверь в квартиру(уж скорее засранную каморку) Энджела и заходит внутрь, чуть брезгливо оглядываясь вокруг, будто бы забывая, из-за кого тот не имеет возможности жить в нормальных условиях. Валентино улыбается, увидев Энджела, сидящего на кровати. Наггетс вжимается в него сильнее, показывая, что новоприбывший гость ему явно не нравится, вопреки тому, что он же и подарил его Энджелу когда-то давно. Очки-сердечки чуть поблёскивают, когда Валентино со стуком каблуков об старый кафель подходит ближе. — Здравствуй, Энджи, детка. — Дотошно слащаво протягивает Валентино в своей привычной манере. Тот садится рядом с Энджелом на кровать, заставляя матрас со скрипом прогнуться под своим весом. — Надеюсь, мой ангел не занят сейчас? — Привет, Вал. — Едва слышно бормочет себе под нос Энджел, устремляя взгляд в пол и без раздумий зная, что вопрос риторический. Валентино спрашивает Энджела практически всегда. Спрашивает насчёт съёмок, клиентов, гонорара — спрашивает даже тогда, когда прижимает его к кровати и проводит языком вдоль по шее. Энджел не совсем понимает, зачем тот каждый раз это делает, ведь Валентино всегда заранее знает ответ. На его вопросы не может быть отказов. "Надеюсь, мой ангел не занят сейчас?", звучит, по факту: "Моя шлюха сейчас не занята". Потому что лишь Валентино решает, когда Энджел занят, а когда нет. И сейчас он, определённо, решает, что Энджел не занят. Энджел снова говорит то, что желает услышать Валентино. — Не занят. У меня... Внеплановые съёмки сейчас? Клиент? Выступление в клубе на сегодня перенеслось? Мне идти срочно собираться? Мне- — Mi amorcito, посмотри на меня. — Валентино берёт Энджела за подбородок и поворачивает к себе, заставляя смотреть ему в глаза сквозь розовые линзы. Становится некомфортно. Очень некомфортно. — Не нужно никуда собираться, малыш. — Тогда зачем ты пришёл? — Вопросы Энджела, в отличии от вопросов Валентино, действительно вопросы. Потому что Энджел в самом деле не понимает, что же нужно Валентино, если он пришёл не за тем, чтобы забрать его обратно на работу(с которой Энджел пришёл-то час назад). Да и к тому же, Валентино бы скорее написал ему, чем явился лично. Он приходит к нему только в двух случаях: либо если хочет секса(и то, даже так, Валентино скорее напишет Энджелу и скажет приехать, чем сам придёт), либо- — Я хочу извиниться перед тобой, малыш. Энджел на секунду замолкает, не зная, что и ответить. — Кексик мой, прости меня, что я ударил тебя сегодня и накричал. — Валентино говорит размеренно и нежно, кажется, почти искренне. Тот гладит щёку Энджела, неприятно проходясь пальцем по свежему синяку на скуле, вынуждая болезненно шипеть. — Ты ведь знаешь, что я не со зла. Просто меня так разочаровывает, когда ты совсем не стараешься на работе, потому что я знаю, какой ты на самом деле способный. Я хочу, чтобы ты использовал свои таланты в полной мере, понимаешь? Энджел медленно кивает. Речи Валентино отчего-то звучат настолько убедительно, что ему даже начинает становится в некотором роде стыдно. За что конкретно — не ясно. Просто стыдно. — Ты же не обижаешься на меня, Энджи? Энджел отрицательно мотает головой. Уже и не совсем понимает, отвечает он правдиво или в очередной раз лжёт. Потому что Энджел к собственному ужасу не может обижаться, когда чувствует, как рука Валентино ласково гладит его по волосам. — Вот и славно. — Валентино лезет в карман шубы. — У меня есть примирительный подарок для моей звёздочки. Энджел внимательно наблюдает за всеми движениями Валентино, прежде чем тот спустя пару секунд вытаскивает из кармана небольшую коробочку и протягивает ему. — Открывай, сладкий. Энджел аккуратно забирает неизвестный подарок из рук Валентино и медленно открывает крышку. Первым в глаза ему бросается не сам предмет, а исходящий блеск от него. Бриллианты переливаются и сверкают под тусклым светом люстры на потолке, практически слепя глаз, и только тогда Энджел замечает цепочку, соединяющую драгоценные камни в ожерелье. Выглядит дорого. Очень дорого. Энджел думает, что даже дороже, чем он сам. — Вау. — Совершенно искренне произносит тот, глазами прилипая к украшению. — Тебе нравится, милый? — Спрашивает Валентино, ухмыляясь чуть шире. — Очень. С... — Голос Энджела почему-то вздрагивает на короткое мгновение. — Спасибо за подарок. Энджел вытаскивает ожерелье из коробочки. Вертит в руках и продолжает рассматривать его, будто бы пытаясь вычислить, подделка или нет. И опять заранее знает — не подделка. Подарки от Валентино всегда безумно дороги. Их не сыщешь ни в одном ювелирном магазине, а если и сыщешь, то на ценнике не будет написано меньше шести цифр. Энджел в курсе, что больше ни одной своей шлюхе Валентино не дарит подарков. Он орёт на них, лупашит об стенку и трахает чем не попадя, наслаждаясь криками боли. Лишь Энджел удостаивается браслетов, колец, одежды и всего прочего за космические цены. Самые дорогие подарки для самой дорогой бляди. — Золотце, позволь мне надеть ожерелье на тебя. — Валентино забирает ожерелье из рук Энджела и двигается поближе. Он трепетно надевает украшение на шею Энджела, с негромким щелчком застёгивая замочек сзади. Энджел сидит смирно, ощущая, как этот самый замочек совсем слегка колется об затылок, но эта лёгкая боль практически перестаёт чувствоваться, когда Валентино осторожно берёт его за руку. — Тебе так идёт. В этот раз Энджел не отвечает ничего. Валентино за плечи аккуратно разворачивает его к себе, нижними руками снимая Наггетса с колен Энджела. Наггетс отчаянно сопротивляется и привычно по-свински визжит, но в итоге всё равно оказывается на полу, а на его место ложится ладонь Валентино. — Детка, ты знал, что ты самая красивая и лучшая шлюха, которая у меня когда-либо была? — Валентино наклоняется ближе к лицу Энджела и он настойчивее ощущает приторно сладкий аромат, пропитавший всё вокруг. — Я наказываю тебя не потому что хочу сделать тебе больно, а потому что желаю тебе только хорошего и хочу, чтобы ты выкладывался на полную. Не выводи меня из себя и я не буду тебя бить. Хорошо, cariño? — Да... Хорошо, Вал. — Энджел вдруг против своей воли ловит себя на том, что совсем слегка улыбается. Язык, словно без участия мозга, сам начинает говорить. — Я буду выкладываться на полную и не буду выводить тебя из себя. — Хороший мальчик. Валентино опускается чуть ниже и медленно проводит языком по шее. Изо рта Энджела доносится какой-то странный нечленораздельный звук — полу-стон, полу-обрывок фразы. Валентино берёт его за плечи и укладывает в лежачее положение на кровати, а сам нависает сверху. Он вновь наклоняется к шее, но на этот раз уже практически впивается в неё клыками. Энджел коротко вскрикивает от мимолётной боли, но быстро замолкает, когда Валентино склизко проводит языком по образовавшейся ранке, будто бы снова извиняясь. Делает как всегда. Энджел обвивает Валентино всеми четырьмя руками и прижимает плотнее к себе, лишь бы почувствовать хоть самую малейшую капельку любви. Энджел чувствует только то, как с него стягивают юбку. И даже когда Энджела безжалостно втрахивают в кровать, он знает: его любят. Валентино вспыльчивый и импульсивный, жестокий и неуравновешенный, безумный и полностью отбитый на голову. Валентино психопат. Но он ведь любит его. Любит извращённо и очень по-своему, но любит же. Да, бьёт. Да, продаёт. Да, насилует. Да, безнабожно пиздит ему обо всём чём можно на постоянной основе. И, чёрт его дери, да, каждый день погружает Энджела в беспросветную пучину страданий. Да, да, и ещё раз да, но, тем не менее — Валентино ведь далеко не всё время обращается с ним как с игрушкой. Валентино и приласкать может, и обнять, и поцеловать, и сказать, насколько сильно он его любит. Валентино ставит Энджела намного выше остальных своих работников, дарит украшения за крышесносные цены даже для оверлордов и изредка позволяет безнаказанно себя послать, а лежащий сейчас на лежанке в углу комнаты Наггетс — так же его рук дело. Валентино делает всё это, а потом, конечно, снова даёт по лицу, оскорбляет и разбивает Энджела на мелкие осколки, которые потом обязательно склеивает обратно, только для того, чтобы позже разбить вновь. Вчера, сегодня, завтра — так будет всегда. И вина только самого Энджела, что он не может понять эту любовь. Не понимает, как бы не пытался, но всё равно принимает её. Проглатывает ком в горле, смаргивает слёзы с ресниц, прижимает Валентино ближе и знает, что тот скажет потом: "Прости меня"