Научи меня целоваться

Обычное утро в Академии всегда начинается с суеты. Ребята постарше судорожно переделывают отчёты об экспедициях, надеясь получить долгожданное финансирование. Кто-то умоляет о разрешении на вход в запретные секции библиотеки, кто-то, напротив, прохлаждается в ожидании своего научного руководителя… Среди массы студентов Аль-Хайтам и Кавех выделялись. Они занимались громким проектом и частенько сидели рядом, чтобы не отвлекать других учащихся громкими разговорами. Дружба у них была крайне крепкой. За массой совместного времяпровождения они здорово сблизились и перестали нуждаться в компании тех, кто участвует с ними в одном проекте. Конечно, Аль-Хайтам и без того был равнодушен, но Кавех, желающий отозваться на любой зов о помощи, совсем неожиданно увлёкся разговорами и спорами с, пожалуй, самой спорной личностью Хараватата. Те, кто побаивался Аль-Хайтама особенно сильно, то и дело подначивали Кавеха на странные вечерние встречи в таверне или вылазки по поводу проекта, на которые, конечно же, острых на язык не звали. Какое-то странное совпадение, не находите? В конце концов, Кавех отстранился от глупых советов и людей, которые их дают. Будучи старшим товарищем, он радостно наблюдал за тем, как Аль-Хайтам развивается. Он искренне считал его уникальным человеком, тайно боготворил его талантливый, прыткий ум и изредка даже говорил комплименты вслух, когда не мог удержаться. Аль-Хайтам вообще вёл себя достаточно странно — со стороны его общение с Кавехом могло выглядеть холодным, где-то сдержанным, но стоило вдруг кому-то приблизиться к ним, как Аль-Хайтам всем своим видом показывал, что они ведут увлекательную беседу. Кажется, он любил с Кавехом просто молчать. Он разделил с ним самое ценное, что было в его жизни — тишину. Помимо собственных ценностей он видел в Кавехе нечто, чего не было в других знакомых ему студентах. Эмоций. В них не было живых и реальных людей. Как бы он ни старался, он не мог разглядеть ничего кроме напыщенных, заносчивых и слегка уставших лиц, свято верящих в синонимичность суеты и продуктивности. Впрочем, они думали о нём также и не особо это скрывали. Аль-Хайтам вообще не из тех, кто любит просить советов. Если ему нужна была информация, он использовал книги, архивы, что угодно, лишь бы обрести достоверное и искомое. Однако, в тех редких случаях, когда книги для него оказывались бессильны, он прибегал к помощи пресловутого старшего товарища. Кавех всегда с интересом откликался на его просьбы и стремился удовлетворить интерес всеми возможными способами. Кажется, сейчас Аль-Хайтам и правда хочет что-то спросить. Иначе зачем ему так упрямо пялиться на Кавеха, в сотый раз за день переделывающего свой чертёж? — Ты скоро прожжёшь во мне дыру, — Кавех рассмеялся и, отложив карандаш, встал со стула. — Только не говори мне, что ты нашёл ошибку, из-за которой мне столько раз пришлось всё исправлять! — Мне нравится наблюдать за твоей работой, но это не значит, что я в неё вникаю, Кавех, — Аль-Хайтам пожал плечами. — Одно из моих исследований зашло в тупик, и я бы хотел попросить твоей помощи. Несмотря на то, что они разговаривали не слишком громко, поблизости уже стали слышны осуждающие шепотки. На самом деле на шум здесь всем было по барабану — каждый работал в своём темпе и стиле. Сам факт ведения беседы с Аль-Хайтамом вызывал во всех бурю эмоций, а бесстрашие Кавеха — желание покрутить у виска. — Боже, как они мне надоели! — Кавех закатил глаза и наскоро собрал со стола вещи, намереваясь заняться просьбой товарища в другом месте. — Конечно, я попробую помочь. А что требуется? — Научи меня целоваться. Кавех от удивления зажал рот ладошкой и тут же раскраснелся. Подумать только! И что он себе позволяет? Как ему вообще… Как ему в голову пришло заговорить об этом так открыто, так непринуждённо, будто это какая-то задача из списка банальных и бытовых? Конечно же, и без того прицеленные взгляды единым роем устремились на них. — Ты что, с ума сошёл? — Кавех прижал к груди свои вещи и заговорил шёпотом. — Не стоит выставлять себя… В таком свете. Они и так не дают тебе спокойной жизни. — Тебя именно это смущает? Думаешь, они умеют это делать лучше тебя? Аль-Хайтам не скрывал того, что эта беседа его забавляет, а Кавех, молясь всем известным ему Архонтам, тащил его в другое крыло Академии, где можно с большей вероятностью найти свободную аудиторию. С их репутацией сделать это было не так уж и сложно — преподаватели охотно шли навстречу инициативным и талантливым студентам. В конце концов, Кавех был уверен, что ни о каких поцелуях речи и быть не может. Может быть, Аль-Хайтам хотел таким образом перевести внимание на себя? Нет, это совсем на него не похоже… — Итак, — Кавех разложил вещи и запер дверь. — Теперь серьёзно. О чём ты хотел поговорить? — Я и так серьёзен, Кавех. Я исследовал за свою жизнь много вещей, и практически каждая далась мне без особого труда. Однако, поцелуи… Мне не довелось испытать это на себе за время учёбы. — Я тебя совсем не понимаю. Меня не покидает ощущение, что ты вот-вот покрутишь у виска и скажешь, что я и сам не в себе. Зачем… зачем тебе в этом моя помощь? Разве тебе трудно найти кого-нибудь подходящего для этих целей? — В ходе исследования я выяснил, что первый поцелуй предпочтительнее совершить с тем, кто тебе близок, чтобы избежать неловкости и стыда за неудачные попытки. Обычно употребляют слово «симпатия», но я предпочитаю его заменять. Как по мне, в данном случае это одно и то же. — Кхм, — Кавех прочистил горло. — А… Ну, причём тут я? — Ты мне очень симпатичен. Кавех ещё меньше перестал понимать происходящее. Симпатичен — это что значит? Как друг? Как… потенциальный партнёр? Как соратник по проекту? Аль-Хайтам вообще не из тех, кто ясно выражает свои чувства, поэтому однозначных мыслей насчёт его внезапных фразочек Кавех никогда не имел. — Нет, подожди, друг — это не лучший партнёр для поцелуя, по крайней мере я. Не знаю, что ты читал, но я уверен, что речь шла о романтической близости, понимаешь? О желании быть рядом с этим человеком, заботиться о нём, проводить вместе время… — Я как раз и говорю о романтической близости, Кавех. Думаешь, я бы стал отдавать свой первый поцелуй первому встречному? — Кажется, я тебя не так понял… Ты хочешь быть со мной рядом, никогда не целовался и… Хочешь, чтобы я научил этому тебя? — Превосходное наблюдение. Я именно так и сказал. От неприлично уверенного взгляда Аль-Хайтама Кавеху стало не по себе. Он проигнорировал стулья, столы, просто сел на пол, не беспокоясь об академической форме. Он боялся снова встретиться с ним глазами — на языке вертелось короткое слово «взаимно», но произнести его вслух было сродни смертному приговору. Кавех в ужасе перебирал всплывающие мысли, но со страхом ничего поделать не мог. Их разговор всё больше походил на затянувшуюся шутку. — Я знаю, что многие люди используют поцелуи как средство выражения своих чувств, — Аль-Хайтам сел рядом. — Я не могу выразить словами ничего из того, что хотел бы. Даже сейчас, кажется, я сделал что-то не так. Моё признание тебя совсем не обрадовало. — Нет, что ты, дело не в этом… — Дослушай меня. Я пытался не обращать внимания на растущее желание проводить с тобой время, прикусывал язык, когда дело заходило о тех десятках людей, что жаждут твоего общества, но понял, что это не просто раздражительность или скука. Я даже не искал романтичных путей решения проблемы, просто… Я не умею. Но когда я смотрю на тебя, мне хочется научиться и этому. — Ты хотел научиться целоваться, чтобы… Чтобы так показать мне, что я тебе нравлюсь? — Из твоих уст эта идея звучит ещё страннее, чем в моей голове. Не знаю, почему я даже не спросил, нравлюсь ли тебе… Думаешь, я переступил грань между уверенностью в себе и самонадеянностью? — Ох, Аль-Хайтам, ты и правда уникальный человек, — Кавех глубоко вздохнул и переборол страх взглянуть на него. — Может, тебе стоит задать мне другой вопрос? — Почему ты постоянно краснеешь? — Это в твоём репертуаре, впрочем… У меня язык не поворачивается сказать тебе правду, но моё лицо с лихвой выдаёт её. — Я, получается, тоже тебе нравлюсь? — А ты сам как думаешь? Аль-Хайтам как ни в чём не бывало упёр Кавеха в стену и, сняв наушники, приложился к его груди. Старший и без того был взволнован, но непредвиденное прикосновение окончательно выбило его из колеи. Он был уверен, что вот теперь Аль-Хайтам точно рассмеётся — его сердце колотилось так сильно, словно готовилось всей своей плотью вонзиться в рёбра. — О, Архонты! Побереги мои нервы! Аль-Хайтам отпрянул и неловко почесал затылок, словно он случайно провернул это всё только что. Виновато изучая потолок, он вдруг услышал, как Кавех вновь с ним заговорил: — Я должен спросить ещё раз… Ты правда хочешь поцеловать меня? — Очень. Кавех опешил — он впервые услышал голос Аль-Хайтама без выраженного ехидства. От мысли, что он и в самом деле может сблизиться с ним здесь и сейчас, внизу живота разливалось что-то почти обжигающе тёплое. Кавех никогда не чувствовал подобного перед поцелуями, которые были в его жизни. Однако, такой влюблённости прежде он не испытывал тоже… Происходящее всё ещё казалось ему нереалистичным. Наконец, набравшись смелости, он сделал следующий шаг. — Раз уж это своеобразное обучение… Скажи, что в процессе исследований тебе приглянулось больше всего? Может, ты выделил что-то для себя? — Я понял, что в поцелуе важен телесный контакт. Чаще всего люди обнимают друг друга, гладят, кто-то берёт партнёра за волосы, за руки, за талию. На самом деле, мне сложно представить, как у других получается сдержать возбуждение во время поцелуя. По сути это очень интимная практика. — Тут я с тобой согласен. Поцелуй — это очень интимный жест. Несмотря на то, что многие делают это без тёплых чувств, я бы хотел, чтобы ты избежал такой участи. — Я слышу, к чему ты клонишь, Кавех. Почему ты не воспринял моё признание всерьёз? — Не знаю. Это было так неожиданно, знаешь ли… Такому как ты стал интересен такой как я. — Снова себя недооцениваешь. Я ведь тебе тоже нравлюсь, тогда почему мы не можем испытывать взаимной симпатии? — Перестань, Аль-Хайтам. Я… я обязательно отвечу на все твои вопросы, просто мне нужно на них чуть больше времени, чем обычно, — Кавех замахал руками. — Ты хочешь начать первым или предлагаешь сделать это мне? — Ты волнуешься так, будто у тебя этот поцелуй тоже первый. Ты уверен, что хочешь? — Пе-рес-тань! — Не могу удержаться, — Хайтам снова пожал плечами, но отчего-то его лицо в миг приобрело смущённый вид. — Я бы хотел, чтобы это сделал ты. — Ты разрешаешь мне прикасаться к тебе? — Да, Кавех. А ты? Я могу трогать твои волосы? От прицельного вопроса Кавех тепло улыбнулся и молча кивнул. Он положил руку на щёку своего неопытного собеседника и взглянул на него. Он выглядел так робко и уязвимо, каким Кавех не видел его никогда, и пусть его взгляд был прям и точен, в дрожащих губах крылось волнение. Кавех слабо себе представлял, чему может его научить, но абсурдность всё быстрее уходила на второй план. Между ними происходило что-то — происходило и раньше, но, к счастью, Хайтам набрался смелости и сделал что-то, что может развить их общение. — У тебя очень, — Аль-Хайтам запнулся на полуслове. — Очень мягкая кожа. — Возьми меня за руку, — Кавех заговорил чуть тише и протянул ладонь. — Ты уже не звучишь так уверенно. Волнуешься? — Боюсь, что разочарую тебя. Ты… Такой замечательный, Кави. — Ты никогда меня так раньше не называл, — Кавех подвинулся ближе, так, что мог чувствовать трепетное дыхание Хайтама на своём лице. — Мне нравится думать, что это что-то значит. А тебе стоит думать о том, что ты только учишься. Да и вообще — разве в этом мире есть вещь, которая не получается у тебя идеально с первого раза? — Кавех! Ты сильно преувеличиваешь. Ты ведь понимаешь, что все мои навыки получены в ходе исследований, а не просто так! Я ведь… — О, Архонты, ты мне пальцы сейчас сломаешь! Воспользовавшись замешательством, Кавех наконец накрыл губы Аль-Хайтама своими. Поначалу тот никак не вливался в процесс — лишь послушно повторял движения Кавеха, следил за его реакцией и дыханием. Он боялся сделать что-то не так, боялся выглядеть нелепо, что вообще было для него не свойственно. Поцелуй закончился довольно быстро, и Кавех, открыв глаза, едва смог сдержать улыбку. Аль-Хайтам не торопился смотреть на него. Он глядел куда-то вниз, было видно, как дрожат его ресницы, а губы слегка покраснели от непривычных манипуляций. Он зачем-то держался за сердце и совсем не выглядел так, будто испытывает боль. Однако, Кавех всё равно спросил: — Ты чего за грудь держишься? — Здесь, — Аль-Хайтам потянул изящную ладонь Кавеха поверх своей груди и прижал, что Кавех чувствовал его сердцебиение. — Так приятно, будто я вот-вот расплачусь. — Интересное сравнение. Я могу считать, что первый поцелуй не разочаровал тебя? — Кави, мне очень-очень нравится! — его тон поменялся с учёного на какой-то почти ребяческий. — Я чувствую себя так глупо… — И почему же? — Я хочу целовать тебя бесконечно. Кавех снова улыбался. От вида Хайтама, такого нежного и трепетного, у него в голове всё расплывалось. Кажется, в мире нет картины прекраснее, чем его смущённое лицо. — Тогда чего ты ждёшь? И, впрочем, дверь не зря была заперта. Теперь у них есть всё, что нужно для исследования — закрытое помещение и губы, которые оказались любимыми.