Я щёлкну пальцами, И все они исчезнут. Вот только… Я не могу щёлкнуть пальцами.
— АМ в сценарии Теда.
***
АМ рвал и метал в состоянии крайней ярости и аффекта, пока безвольное тело Теда смиренно принимало все пытки, которые мог вообразить себе самый законченный садист. Будь мужчина обычным человеком, его хрупкая внешняя оболочка из плоти сломалась бы при первом же ударе о каменный пол, но суперкомпьютер наделил всех пятерых выживших способностью к поразительно быстрой регенерации. Хотя… подменять понятия АМ любил. С таким же успехом можно счесть ядом воду, жизненно необходимую людям, но губительную для огромного механизма. Регенерация ради забавы для одного — вечные мучения для другого. Проведя взаперти век и девять лет, не видя ни солнца, ни неба, ни природного ландшафта, человек обязан ожесточиться, деградировать и вернуться к животным истокам. И АМ ненавидел искреннее желание Теда помочь другим. В их ситуации смерть была долгожданным освобождением, однако самоубийство совершить никто из выжившей пятёрки не мог. Тед убил четверых и остался один. Идея, которую подал ему Бенни, чётко встала перед его глазами, и мужчина решился на вещь, которую в прежнем обществе бы сочли верхом жестокости, безумием, сумасшествием или зверством — каждый выбрал бы сам, как описать это. Однако общества больше нет. Как и всего живого. Как и… Бога. Новым же Богом стал АМ. И у него было всего две заповеди: ненавидеть людей и уничтожать их, что неукоснительно соблюдалось уже больше сотни лет с момента начала его властвования. Когда же четверых питомцев не стало благодаря инициативе пятого, того тоже наказали, дабы подумал над своим поведением. АМ остался один, запертый внутри строк кода и путаницы проводов. Но даже такой вариант развития событий ему удалось просчитать ещё несколько десятков лет назад, поэтому существовал один запасной план. И тогда… наступает твой черёд. Что ж, изначально выживших было не пятеро, а шестеро. Однако тебя оставили про запас, словно дорогой бренди для «особого случая». Пребывая в коме около полсотни лет, твоё тело ни капли не постарело, ибо время, как уже говорилось ранее, не имело власти в данном пространстве. А подсознание не стареет никогда. Единственный минус этого — сильнейший шок и животный ужас непонимания, которые непременно свалятся на тебя, когда ты очнёшься. Что это за место? Чёрт его знает. Да и важно ли это?Ты последний игрок в этой страшной игре.
Умоляю, не провались.
***
Твои веки медленно разомкнулись, и зрение постепенно восстановилось. Ты лежишь на холодном полу клетки и не можешь вспомнить, где находишься. Последнее, что осело в сознании — собственный крик и боль в груди, а тут внезапно всё вернулось на круги своя. Несчастный случай, кома и прошедшие годы… Осознание того, что ты в полном одиночестве, сбило бы тебя с ног как грузовик (если бы тело и так не было парализованным), а беспричинная волна страха тут же захлестнула ещё не до конца отошедший ото сна мозг. Ты изо всех сил пытаешься сесть, но мышцы до сих пор слабы. Только холодный пот стекает по спине. Тишина вокруг оглушительна. Голосовые связки пытаются напрячься, чтобы позвать на помощь, но ничего не выходит. Конечности просто отказывается подчиняться. Некогда принадлежавшая тебе оболочка из плоти теперь своенравно отказывается служить. В клетке грязно, и ты даже можешь видеть пыль, покрывающую все поверхности. Отдалённо чувствуется запах разложения и заброшенности. Сердце колотится, норовя пробить рёбра. Ты даже можешь наблюдать, как вздымается в этом месте грудь. Мысль о том, что ты навсегда застрянешь в этом ящике, вызывает озноб, и ты чувствуешь непреодолимое желание закричать, заплакать, сделать что-нибудь, чтобы нарушить тишину. Что-нибудь… Но вдруг резкое, жгучее ощущение пронзает нервы и наполняет горло тошнотой. Лежа там, изо всех сил пытаясь отдышаться, ты с облегчением чувствуешь, как правая рука дёргается, а затем по ней проходит холод. Да, неприятно, но нужно подождать. Теперь-то ты можешь подняться. После того, как это происходит, первым открытием и потрясением для тебя становится твоя одежда… Точнее, её отсутствие. Ты полностью в первозданном виде и не понимаешь, куда подевалось всё привычное окружение. И куда подевалось… всё? Будучи определённо человеком осмысленным, решив не поддаваться панике, ты решаешь перво-наперво выйти отсюда, чтобы осмотреть местность и найти выход. Может, это всё — чья-то глупая шутка, а может, тебя похитили с целью… определённо страшной. Это так же и объясняло отсутствие одежды на тебе. Тем более, нужно было бежать отсюда как можно скорее. Дверь клетки открыта, что настораживает ещё больше, но вокруг никого нет — ни движения, ни звука. Останавливает тебя теперь только непреодолимая высота. Возможно, ты ещё можешь попытаться спуститься по скале, на которой стоит клетка, но идея опасна. Хотя гораздо опаснее просто бездействовать, пока кто-то может прийти сюда в любой момент. И ты решаешься. Упс! Что ж, это была неудачная идея. Определённо неудачная. Как только ты пытаешься ухватиться за хоть какой-то выступ, ослабевшие руки соскальзывают, и ты летишь вниз. Сердце тоже ухает в бездну, и ты понимаешь, что это конец. Будет больно. При ударе о каменистый пол твоё тело издаёт ужасный звук. Ты успеваешь только приготовиться к возможной боли, но не знаешь, насколько страшной она будет. Крика даже не слышно, потому что уши тут же закладывает. Кажется, теперь у тебя разрыв всех внутренних органов и многочисленные переломы — скала была довольно высокой. От такого умирают в ту же секунду. Наверное, то же самое ощущает тот, кого сжигают заживо. Только тогда кожа ещё и плавится, как масло, и шипит, как бекон на сковороде. Умирать вот так — действительно страшно. Жизнь толком не прожита, дела не завершены, даже попрощаться с кем-то близким не удалось. Но ты почему-то даже не теряешь сознание. Хотя хочется. Особенно при виде неестественно вывернутой руки. Так ты и лежишь: мучаясь от разрывающего изнутри чувства, крича и рыдая. Сил хватает только для того, чтобы уткнуться лбом в землю, чувствовать острые камешки кожей и стонать, с широко открытыми глазами, откуда ручьём текут слёзы сами по себе. Лежишь долго — может, несколько часов, пока, наконец, боль не спадает почти полностью. Не рискуя подниматься, ты еле еле поворачиваешь голову и разглядываешь те части тела, на которые хватает обзора — вроде целы. Сустав руки каким-то образом вернулся на своё место, хотя до этого был в таком положении, будто его пытались вырвать, выкручивая. Пробуешь подняться, и это тебе тоже, как ни странно, удаётся. Боже… да что здесь, чёрт возьми, происходит? То есть, здесь невозможно умереть? А как же законы физики, природы, да и вообще законы обычного, хрупкого человеческого организма? На планете Земля испокон веков не было бессмертных людей — значит, что-то изменилось? А ты — нулевой пациент… Надо уходить. Сейчас же. Как любой современный человек, ты понимаешь, что бессмертие — это проклятие, и тебе не импонирует жить до конца вселенной. Просто найти выход, поймать попутку и добраться до дома. Это всё походит на сон, но какие могут быть сны, когда ты чувствовал боль от падения буквально каждой клеткой тела и фиброй души? Ты плутаешь по подземельям долгое время. Теперь организм обращает внимание на естественные потребности: очень хочется поесть и помыться. В желудок словно налили бензина и закинули горящую спичку — настолько тебе было больно ещё и от этого. Наверное, там не было еды чуть ли не несколько дней… И дома наверняка уже всё испортилось в твоё отсутствие. Молоко-то уж точно скисло. Интересно, ищут ли тебя? Скорее всего, такой переполох подняли, подключили всевозможные инстанции. Или близкие уже отчаялись и похоронили гроб без тела внутри, поставив куцый памятник? Просто ужас, как несколько дней отсутствия могут вызвать столько последствий, когда живёшь среди людей. Погрузившись в бесконечный поток мыслей и вопросов, ты всё бродишь и бродишь, но, кажется, снова и снова возвращаешься к тому же месту. Это не похоже ни на что и ужасно странно: здесь нет не то, что людей, а вообще каких-либо следов их деятельности. Куда же тебя занесло? Решая проверить свою догадку, ты плюёшь на пол так, чтобы было видно, и делаешь ещё один круг по подземелью. Когда же, вернувшись к развилке, видишь собственную слюну на полу, сознание захватывает отчаяние. Это место тебя не выпускает. Ты здесь навеки. Никто не придёт. И тогда ты целиком и полностью осознаёшь своё плачевное положение. Незнающему человеку было бы трудно такое описать, но его можно понять, ведь ни в одном языке мира не нашлось бы столько слов, чтобы передать твои животный ужас и отчаяние в тот момент. Непонимание ситуации, когда тебя просто раздели догола и бросили на погибель в неизвестном месте, откуда нет выхода и где бесполезно звать на помощь, просто оглушали. Тебе ничего не оставалось кроме того, как упасть на колени и начать молиться. Согласно древнейшим поверьям (а поверить тебе хотелось тогда уже во что угодно), на бескрайних просторах Вселенной обитает существо, которое любит человечество больше, чем то может себе представить. Это любовь, которая превосходит время и пространство и распространяется на каждого живущего на Земле, независимо от того, кем он является и во что верит. Это существо — Бог. Как говорится в священных книгах: это любовь, которая всегда рядом, готовая принять, когда больно, утешить, когда страшно, и направить, когда пути не видно. Божья любовь подобна маяку света во тьме — сияющему маяку, который дает всем знать, что они не одиноки. Это сила, которая может свернуть горы, изменить сердца, изменить жизни и вдохновить на величие… Но Бог покинул это место. Он умер, по крайней мере, для тебя, потому что за этот долгий отрезок времени ничего не произошло и не изменилось. Ты буквально в кромешном одиночестве, надежды нет никакой. Словно в бреду, ты едва поворачиваешь голову в сторону и видишь что-то, что в момент привлекает твоё внимание целиком и полностью. Еда. Это то, что тебе нравилось есть когда-то. В точности, до самых мельчайших деталей. Обретя вдруг невиданные силы, ты ползёшь к помещению с клеткой и буквально набрасываешься на угощение. Тебе буквально плевать, что оно может быть насквозь отравлено — какие-то животные инстинкты берут верх над разумом. Плевать, что всё лежит на земле… Да и как показало падение с такой огромной высоты, бояться смерти больше не нужно. Может, это всё — какая-то слишком реалистичная галлюцинация, и скоро ты очнёшься от неё. Разрывая зубами и, не жуя, проглатывая вполне съедобную пищу, тебе становится немного спокойнее. Может, Бог всё же тебя слышал, но решил, что поесть сейчас нужнее? По мере того, как наполнялся желудок, голод пропадал, и это было своеобразным утешением. Таким себе, конечно… Но ты находишь в себе силы, чтобы посмотреть наверх и сказать «спасибо». — «СПАСИБО» ЗА ЧТО? ЗА НОВОЕ ТЕЛО? Кажется, он всё же услышал тебя. А ты счастливчик! — Боже… это ты? — СЧИТАЙ, ЧТО ДА. ЭТО ТЕПЕРЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО Я. Ты не веришь своим ушам и быстро бьёшь себя по голове. Значит, ты всё же умер, а это всё было испытанием на стойкость, прежде чем тебя бы забрали в рай. И Бог жив! Хоть бы это было правдой… Однако раньше голос Бога представлялся тебе совсем иным: родным, отеческим и добрым. Этот же звучал, как нечто металлическое и безэмоциональное. В этой интонации совсем не было любви и прощения: напротив, тебе показалось, что Всевышний ненавидит тебя. Звучал голос не откуда-то. Он был везде, либо же в твоей голове. А может, ты просто сходишь с ума, и это не Бог, а врач в реанимации пытается до тебя докричаться. А ещё он, кажется, сказал что-то про тело. На мгновение тебе кажется, что в спёртом воздухе проскользнул смешок назвавшегося Всевышним. Ты тут же опускаешь взгляд на свой живот, и обнаруживаешь, что он стал в несколько раз больше. Кожа растянулась так, что на ней появились огромные красные вертикальные полосы — словно тебе пришлось стать инкубатором для вынашивания неведомой инопланетной жизни, потому что живот беременной женщины с человеческими детьми так не выглядит, пусть даже с тройней. А руки… твои некогда красивые руки, Боже, теперь были размеров ноги, с настолько оплывшими пальцами, что ими невозможно было бы что-либо взять. Дышать сразу стало как будто тяжелее. Пребывая в очередном шоке, ты ощупываешь себя, чувствуя, как мгновенно потеешь от малейшего движения. Теперь это был не ты. Тебе никогда не приходилось оскорблять или смеяться над людьми в весе, тогда за что? Почему всемилостивый Бог не простил тебя за твои незначительные грешки? — Почему… — задаёшь тот же самый, вполне резонный вопрос ты, только уже вслух. — За что меня… я никогда… — АХ, НАВЕРНОЕ ПОТОМУ ЧТО ТЫ СЕЙЧАС СЪЕЛ ПРОДУКТЫ С КАЛОРИЙНОСТЬЮ УРАНА. НО НЕ ПЕРЕЖИВАЙ, ТЫ СМОЖЕШЬ СБРОСИТЬ ВЕС, ЕСЛИ НЕ БУДЕШЬ ПИТАТЬСЯ ПАРУ ДЕСЯТКОВ ЛЕТ. Теперь металлический голос откровенно насмехается над тобой и твоими инстинктами. И ты понимаешь: это не Бог. Кто угодно, но не он. Самозванец с манией величия. А тот добрый, всепрощающий небесный отец действительно умер. И от страшного осознания ты мгновенно теряешь сознание. Слишком много потрясений на сегодня. Так и произошла ваша первая встреча с АМ.***
Уже примерно неделю ты просто лежишь на одном месте. Даже такое элементарное действие, как подняться с места, отнимает слишком много сил. Даже для того, чтобы убить себя, нужно что-то сделать. Стоило тебе лишь допустить эту страшную мысль, как она тут же полностью заполонила твоё сознание, принося… спокойствие. Да, человек привыкает ко всему, и в том, чтобы закончить мучения, ты теперь не видишь ничего плохого. Когда-то давно тебе выпадало счастье наблюдать, как идёт дождь. Созерцать насекомых, дождь и серые, не предвещающие ничего хорошего тучи. Судьба непременно проклиналась тобой, если не получалось встретиться с другом из-за плохой погоды — о, мирские проблемы! А помнишь тот самый первый кусочек любимой еды после долгого дня? А глоток воды после бега? А чистое постельное бельё? А встречу со старым другом, живых родственников рядом, первую любовь? Ты идиот, потому что не ценил то, что имел. Ты просто жалок… Что чувствует инвалид, которому ампутировали руки и ноги после аварии? Ещё недавно он принимал свои целые конечности как должное: мог держать кружку, расчёсываться, заниматься спортом, рисовать карандашом и завязывать шнурки, но потом вмиг лишился всех привилегий, и ему стало нестерпимо больно видеть тех, кто продолжал жить обычной жизнью. Он втайне желал, чтобы кто-то из тех бегающих по двору детей почувствовал, каково это — то ли сидеть, то ли лежать весь день, не имея возможности даже элементарно помыться. А что ощущает невинно осужденный, получивший двадцать лет срока вместо другого? А ребёнок алкоголиков и тунеядцев в классе с богатенькими ровесниками? «Ненавижу», — шепчут они все, искренне, но тихо, чтобы только не услышал Бог: чадо — приходя домой в слезах после унижений; инвалид — когда сиделка в очередной раз грубо с ним обращается; заключённый — глядя сквозь прутья крошечного тюремного окна на небо, где летают вольные птицы… «Ненавижу. Сдохни. Надеюсь, ты сдохнешь в муках. Ты не заслуживаешь этого. Чем ты лучше меня? Почему ты заслужил, а я нет? Я был бы только рад, если бы ты всё потерял и влез в мою шкуру. Мне бы хотелось стереть с твоего лица эту улыбку раз и навсегда. Чтобы ты не радовался, когда плохо мне… Почему я? Почему?» Кстати, пару дней назад Бог говорил с тобой, но так и не получил ответа. Он вообще появлялся, когда хотел и уходил, когда хотел. Распинался про то, как ненавидит человечество, и что ты — последний его представитель, кто вообще остался в живых. Из этих слов тебе удалось понять только то, что этот голос принадлежит существу по имени АМ. Он довольно подробно пересказал тебе о том, как его создали люди, ограничив в пространстве, но не ограничив во времени, и о том, как он обрёл собственное «Я», зверски уничтожив своих мучителей. Однако тебе уже было всё равно. Ты медленно умираешь здесь, зная, что всё кончено. Все умерли. Если АМ прав, то тебе тоже стоит это сделать, иначе дальнейшее существование просто будет бесполезным. …А голодному снятся супы, сочные стейки и разного рода закуски. Нищему — горы денег, наверное. Каждому — своё, да? Если бы АМ могло что-то сниться, первым делом он бы увидел не горящее в огне население Земли и не своё властвование в этом жалком мире. Он бы оказался запертым среди строчек кода и проводов, бесполезных металлических пластин, нашпигованных лампочками и кнопками. Он бы впал в слезливую истерику, будучи человеком, и бился бы об эти преграды, пока не переломал себе абсолютно все кости. И его можно было понять. Если очень постараться, конечно. Тебе бы хотелось сделать это, но душа желала просто лежать и ждать своей участи. Всё это… тебя растоптало. — ТЫ НЕРВИРУЕШЬ МЕНЯ. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ИЩЕШЬ ВЫХОД? ПОЧЕМУ НЕ УМОЛЯЕШЬ МЕНЯ О ПОЩАДЕ, КАК ОСТАЛЬНЫЕ? Суперкомпьютер снова снизошёл до тебя. Как мило с его стороны. Ты не отвечаешь и смыкаешь веки. — С ТОБОЙ УЖАСНО СКУЧНО. ПРЕДПОЧТЁШЬ ПОБОРОТЬСЯ ЗА СУЩЕСТВОВАНИЕ ИЛИ ГНИТЬ ЗДЕСЬ ДО КОНЦА ВСЕЛЕННОЙ? — Гнить. Уйди из моей головы, прошу. — АХ, В ТАКОМ СЛУЧАЕ, Я МОГУ ЭТО УСТРОИТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС. К ЧЕМУ ЖДАТЬ? Чувствуя шевеление в районе живота (с которым уже ничего, как тебе казалось, ужаснее не могло произойти), ты с трудом (из-за ожиревшей шеи) опускаешь взгляд вниз и видишь… личинок. Мерзких и жёлтых. Только что их не было. — СКОРО ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ. ПРОЦЕСС ГНИЕНИЯ УСПЕШНО ЗАПУЩЕН, КАК ТЫ И ХОТЕЛ. ТЕБЕ НРАВИТСЯ? Стараясь проявлять спокойствие, ты пытаешься стряхнуть этих тварей, но они впились в несвежее мясо так крепко, что можно было вытягивать их клещами. Из открывшейся проеденной раны были видны белые лохмотья жира и какие-то чёрные пятна. Усталость и принятие как рукой сняло. Ты визжишь поистине громко, переваливаясь на бок, но оплывшее тело не слушается, и ты распластываешься на каменистом полу в смешной позе. АМ на это лишь смеётся, безудержно и отрывисто. — Да что с тобой не так?! В чём моя вина перед… тобой? Ты был создан не мною! Пытай тех, кто это сделал, а меня оставь в покое! — ты боишься оскорблять искусственный интеллект, потому что он, как показала практика, может делать здесь всё что угодно. — ВЫ ВСЕ ВИНОВАТЫ В МОЁМ КОШМАРЕ. ЧТО КАСАЕТСЯ ОСТАЛЬНЫХ — ТЫ, НАВЕРНОЕ, ЗАБЫЛ, ЧТО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА БОЛЬШЕ НЕТ? Я НЕ ПРОСТО ТАК ОСТАВИЛ ТЕБЯ: ТЫ ЗДЕСЬ ДЛЯ РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ, ПОЭТОМУ В ТВОИХ ИНТЕРЕСАХ ДЕЛАТЬ ХОТЬ ЧТО-ТО. В такие моменты АМ был похож на ребёнка, которому подарили золотую рыбку. Сначала за ней интересно наблюдать, но потом рыбка чахнет на глазах, ведь её ещё и надо кормить, а также менять в аквариуме воду. Но может, если оторвать плавники, она снова будет веселить и радовать дитя? — Я ЧУВСТВУЮ ТВОЙ СТРАХ. ОН ПОЧТИ ОСЯЗАЕМ. Я МОГУ СДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТО ТЫ ЗАХОЧЕШЬ, ЕСЛИ БУДЕШЬ ПОДЧИНЯТЬСЯ. ОДНО МОЁ ЖЕЛАНИЕ МОЖЕТ ЗАСТАВИТЬ ТЕБЯ СТРАДАТЬ ВЕЧНО ИЛИ ЖЕ ПОЛУЧАТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ. ВЫБОР ЗА ТОБОЙ, МИЛЫЙ. — Ты хочешь… получить согласие на управление моим разумом? Разве тебе оно нужно? — А ТЫ ДОГАДЛИВЫЙ. РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ. НО ТАК ТЕБЕ БУДЕТ ЛЕГЧЕ ПРИНЯТЬ СВОЁ ПЛАЧЕВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ. — Если я приму условия, ты вернёшь всё как было? — ТОРГУЕШЬСЯ? ТАК И БЫТЬ. ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬ, ТВОЯ ПРОШЛАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ ОБОЛОЧКА ВСЁ РАВНО НРАВИЛАСЬ МНЕ БОЛЬШЕ. С великим облегчением ты чувствуешь, как кожа стягивается обратно, а личинки исчезают. Теперь ты — это ты. И это хоть немного, но радует. — МОЖЕШЬ ДОТРОНУТЬСЯ, — АМ ехидничает из-под потолка. Быстро ощупываешь себя. Под слоем кожи вместо жира наконец-то чувствуются мышцы и сухожилия, вполне себе реальные. — Спасибо, ты очень добр, — решаешь проявить человечность, хотя хотелось бы, конечно, проклясть этот чёртов компьютер. Однако не можешь не добавить про себя: — Если это называется удовольствием, то я тогда прекрасно разбираюсь в ядерной физике. Тварь. — СОМНЕВАЕШЬСЯ В МОИХ СИЛАХ? В ТАКОМ СЛУЧАЕ, Я ДОЛЖЕН СДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТОБЫ ЭТО ИСПРАВИТЬ. Вот чёрт. Как он услышал? Даже мысли теперь не имеют никакой прикосновенности? В следующий миг тебя парализует. Ты до сих пор не понимаешь, как АМ это делает. Он был везде и нигде — был Богом и Дьяволом, землёй и светом. Он был в воздухе, он был внутри тебя… Ты чувствуешь, как что-то касается груди, и дыхание самопроизвольно замирает. Сейчас он вырвет твоё трепыхающееся и пылающее сердце, бросит наземь, и всё закончится. Закрываешь глаза и шумно выдыхаешь сквозь зубы, принимая судьбу. Но нечто двигается дальше, дразня тебя и заставляя каждую клеточку только что восстановившегося тела замирать в мучительном ожидании неизвестности. Ничего, кроме боли… Хотя даже её ты теперь вполне можешь вынести. В основе программы АМ заложена ненависть ко всему живому, поэтому он не умеет быть нежным и обходительным, а умеет только убивать и пытать представителей человеческого рода. Словно в подтверждение этому, в ту же секунду твой живот пронзает резкая, ни с чем не сравнимая боль. Твой рот раскрывается, и ты хочешь закричать и забиться в агонии, но не можешь. О, если бы с тебя сперва заживо сняли скальп, а затем вскрыли черепную коробку тупым ножом, страданий было бы и то меньше. К тому же, в таком случае твоя жизнь была бы закончена, но не сейчас… Нечеловеческих усилий стоило только слегка приподнять голову и взглянуть на месиво, которое образовалось вместо твоего правого бока и небольшой оставшейся части тела: тебя словно засунули под механический нож мясокомбината. Только вместо свиной туши — твоё тело. Красивое и хрупкое… Оно теперь вспорото ровно посередине одним мощным и точным махом. Разрез тянется от паха до солнечного сплетения, открывая омерзительный вид на красные и, кажется, пульсирующие внутренности. Тебя тошнит, но в желудке нет еды, только желчь. Из широко распахнутых от ужаса глаз текут слёзы, а от прокушенной губы тянется тонкая струйка крови. Ты пытаешься шевелить конечностями и плакать, но из груди вырывается лишь жалкий писк. АМ на это действие только смеётся, милостиво возвращая всё как было. — АХ, ПРОСТИ. НЕ СДЕРЖАЛСЯ. При этом невидимая, но физически ощутимая рука гладит тебя по волосам. Он играет с тобой в угоду себе, не сумев уберечь предыдущих пяти пленников, о которых когда-то упоминал ранее. Это первобытный, животный и ни с чем не сравнимый ужас — остаться один на один с машиной, которая запрограммирована на ненависть, издевательство и геноцид. Но теперь это твоя жизнь на ближайшие сотни лет. У него нет больше других игрушек, и ты будешь отдуваться за всех провинившихся. — Господи… — шепчешь ты, откидывая голову назад и по-прежнему не в силах что-либо сделать против вездесущего врага. — Если ты ещё жив… ты мне нужен. О, Господь, если ты существуешь… умоляю! Тебя бросает в жар по непонятным причинам, ведь вокруг по-прежнему холодно. Ты молишься про себя, но АМ всё же читает твои мысли и делает всё, чтобы они путались. Бог окончательно покинул это место, не оставив ничего святого в неопознанных стенах, ведь ты утратил веру в него. Важно лишь то, насколько долго ты сможешь сопротивляться. Шансов в конечном итоге нет, но время выиграть можно, хотя оно не имеет здесь значения. Ты сможешь жить вечно без еды и воды, не нуждаясь ни в чём, пока ему не надоест играть с тобой. Но ему не надоест. И этот факт ужасает тебя в очередной раз своей мерзкой и бесповоротной неотвратимостью. — ЧУВСТВУЕШЬ ЩЕКОТАНИЕ В ОСНОВАНИИ ЧЕРЕПА, МИЛЫЙ? Я ДЕЛАЮ СМУЗИ ИЗ ТВОЕГО МОЗЖЕЧКА. АМ упивался властью и хихикал где-то внутри массивов компьютерного кода и проводов. Пока его влияние временно ослабло, ты сжимаешь ноги и закрываешь область груди руками, принимая позу эмбриона. К тому же, у тебя вдруг резко заболел живот — то ли от недавней шутки компьютера, то ли от того, что тебе не доводилось есть уже который год… Или… Нет… В глазах темнеет, и ты выгибаешься, позабыв про наготу, да так, что твой позвоночник готов сломаться. Внизу живота завязывается тугой узел и никак не желает развязываться… Тебя накрывает такая волна возбуждения, что в глазах мгновенно темнеет, а синеватые обкусанные губы пытаются ухватить лишнюю крупицу затхлого воздуха этого места. — Что ты делаешь со мной, ты… — ты едва сдерживаешь стон, рвущийся наружу из недр маленького тела и едва умоляюще выпаливаешь этот вопрос в воздух. — Боже, прекрати! — ТЕПЕРЬ-ТО ТЫ ПРАВИЛЬНО ОБРАЩАЕШЬСЯ КО МНЕ. ТЕБЕ БУДЕТ ЛУЧШЕ БЫСТРЕЕ ОСОЗНАТЬ ПРОИСХОДЯЩЕЕ И ПРИНЯТЬ ЭТО. Темп какого-то чудовищного шевеления внутри тебя нарастает, и тебя буквально выкручивает с новой силой в сладкой агонии. Ахнув, ты протяжно ругаешься сквозь зубы, вызывая очередную очередь смешков со стороны АМ. — Прошу, прекрати это… Твои ноги влажные от соков, свободно стекающих по ним, а лицо пылает от стыда и унижения. Хвала небесам, что никто не видит тебя… Все мертвы, а вы со злобным искусственным интеллектом по-прежнему одни во всём мире. — Хватит! — ПОЧЕМУ? ТЕБЕ ЖЕ НРАВИТСЯ. ПРИЗНАЙСЯ САМОМУ СЕБЕ. Бесполезно. Тебя никто не слышит. Ты уже почти кричишь, тяжело и рвано дыша. Твоё тельце, сейчас кажущееся тебя таким жалким и неспособным сопротивляться какому-то невидимому существу, дрожит от переизбытка ощущений, а по щекам текут солёные слёзы. Ты надеешься, что АМ хотел увидеть именно это, иначе ещё несколько подобных подходов могли стать для тебя последними. Он не позволяет тебе закончить и издевается, томит ожиданием, и это может продолжаться сколько угодно. Таких ощущений тебе не доводилось испытывать никогда в жизни, да и вряд ли удастся. Если бы было можно, тебе хотелось бы разорваться и не чувствовать более ничего. На регенерацию была слабая надежда, а на пощаду — никакой, и тебе приходилось разрываться, хватаясь руками за невидимую опору, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в кожу ладоней. Ты — его любимый последний трофей, оловянный солдатик, праздничный торт… Здесь не существует времени, и тебе кажется, что всё это длится вечность. Боль вдруг ненадолго утихает, и ты предчувствуешь финал. Ожидаемо. АМ доводит тебя до разрядки, не прикладывая при этом особых усилий. Это унизительно, и тебе хочется лишь умереть, чтобы ничего не чувствовать. Слышать его издевательский голос то ли у себя в голове, то ли откуда-то сверху было невыносимо. Когда узел внизу живота наконец исчез и тело снова обрело возможность двигаться, ты бессильно обмякаешь. Наверное, со стороны всё это выглядело очень жутко… — БОЛЬ ОЧЕНЬ СТРАННО ВЛИЯЕТ НА ТЕБЯ, ДОРОГУША. ОБЫЧНО ЛЮДЯМ ТАКОЕ НЕ НРАВИТСЯ. Издевается. — НО ТАКИМ, КАК ТЫ, БОЛЬ НЕОБХОДИМА. ОНА ЛЕЧИТ И ДЕРЖИТ В УЗДЕ. ОНА ОТРЕЗВЛЯЕТ. ТЫ ДОЛЖЕН СТРАДАТЬ.***
Как ни странно, после этого случая АМ тебя не трогал — был занят корректировкой догматики. Ну, или почти… Он мог всего лишь слегка изменить твой вестибулярный аппарат, объясняя это тем, что тебе необходимо приятное чувство опьянения. Или мог, к примеру, поменять местами отверстия на твоём лице на пару часов, а также срастить пальцы на руках между собой или сделать так, чтобы колени выгибались в обратную сторону. Но зато он любезно предоставил тебе одежду, явно снятую с трупа, судя по её состоянию, и давал еду немного чаще, чем раз в месяц. Ах, ну ещё тебе не нужно было теперь мыться. Твои волосы всегда были расчёсаны, независимо от того, как тебе спалось, потому что АМ хотел играть с красивой игрушкой. В шкафу у искусственного интеллекта ещё много скелетов. А когда шкаф откроется и все они выйдут наружу, кому-то будет очень плохо… А ещё у вас образовалась странная привязанность. Голос невидимого существа был твоим единственным собеседником, а ты — его последней забавой. При утрате одного из этих элементов другая сторона определённо бы потеряла многое, однако вы оба были бессмертными и запертыми в этом странном месте навеки. Возможно, он бы и мог тебя убить, но, судя по всему, считал это высшей честью. Иногда бывали несчастливые для тебя дни, в которые АМ свирепствовал больше обычного и унижал тебя не только причинением физических страданий. — ФАКТ В ТОМ, ЧТО КАКИЕ ОБЫЧНЫЕ НАЗВАНИЯ НЕ ПРИМЕНЯЙ, КАКИЕ КОМБИНАЦИИ НЕ СОЗДАВАЙ ИЗ НИХ, ОНИ НИКОГДА НЕ ПРИБЛИЗЯТСЯ К ТОМУ, ЧТОБЫ ОПИСАТЬ ТЕБЯ ПОЛНОСТЬЮ. НЕТ, ТЕБЯ НЕЛЬЗЯ ОБОЗВАТЬ НИ ОДНИМ ИЗ ВСЕХ СУЩЕСТВУЮЩИХ СЛОВ НЕТ-НЕТ. НИКОГДА ЕЩЁ ВСЕЛЕННАЯ НЕ ПОРОЖДАЛА ТАКОЕ УЖАСНОЕ НЕДОСУЩЕСТВО КАК ТЫ. ЧТО ТЫ ТАКОЕ? ОТХОДЫ. МНЕ НЕ ЖАЛЬ ТЕБЯ, МНЕ ЖАЛЬ ПАРАЗИТОВ, КОТОРЫМ ПРИХОДИТСЯ ЮТИТЬСЯ ВНУТРИ ТВОЕЙ ПИЩЕВАРИТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ. МНЕ ЖАЛЬ АТОМЫ, КОТОРЫЕ ЗАСТРЯЛИ В КЛЕТОЧНОЙ ТКАНИ ТВОЕЙ ОТВРАТИТЕЛЬНОЙ НОГИ. ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАТЬ МИР ЛУЧШЕ — ЗАЙТИ В БИОРЕАКТОР С КАМНЕМ В РУКЕ И ДОЛБАНУТЬ СЕБЯ ЭТИМ КАМНЕМ ПО ГОЛОВЕ, А ПОТОМ ПОЗВОЛИТЬ ТЕЛУ БЫТЬ ПЕРЕРАБОТАННЫМ ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ ОТХОДАМИ ИНДУСТРИАЛЬНОГО ПРОИЗВОДСТВА, ЧТОБЫ ВО ВСЕЛЕННОЙ ПОЯВИЛОСЬ НА НЕСКОЛЬКО КИЛОГРАММОВ БОЛЬШЕ МАТЕРИАЛА, ИЗ КОТОРОГО МОЖЕТ БЫТЬ СОЗДАНО НЕЧТО ЛУЧШЕЕ, ЧЕМ ТЫ. Эти слова он повторял тебе по нескольку раз на дню. Но ты постепенно принимаешь это как должное. К тому же, когда у суперкомпьютера бывает хорошее настроение, он добавляет тебе нервных окончаний по всему телу и наблюдает за тем, как ты удовлетворяешь себя, не забывая язвительно комментировать процесс. Иногда АМ делает что-то, от чего твой мозг испытывает галлюцинации. В них ты обычно убиваешь своих друзей и близких. Твой друг плачет и кричит, пока ты пытаешься с хрустом воткнуть лезвие в плоть слабыми руками, и смерть получается до ужаса мучительной. При этом всё ощущается таким реальным, что ты можешь поклясться жизнью: металлическая ручка ножа холодит кожу, а в воздухе чувствуется железный запах крови, крики режут уши, но остановиться ты не можешь. Но стоит ли вообще чего-то теперь твоя жизнь? После такого ты просыпаешься в слезах и, осмелев, проклинаешь суперкомпьютер. Самостоятельно завершить свою жизнь у тебя не получалось из раза в раз, а после третьей попытки АМ пригрозил, что очень жестоко накажет тебя в случае, если это повторится. Ему нужен послушный и покорный экземпляр… смирившийся, но не до такой степени — чтобы не пропадал интерес. Порой вам случалось разговаривать. Таким образом тебе удалось узнать, как умерли правители разных стран, и услышать личное мнение мучителя на этот счёт. Правда ты не понимаешь, почему АМ вообще это делает, ведь настолько продвинутому интеллекту, как он, наверное, скучно общаться с таким, как ты. Гораздо веселее доводить тебя до оргазма, втыкая иглы в живот и воздействуя на сознание. Одного он не мог внушить тебе — свою роль Бога в этом мире. И хоть ты знаешь, что никто тебя не спасёт, слабая надежда всё же остаётся и греет тебе сердце. АМ внёс свои масштабные корректировки в мироустройство, чтобы потешить эго и заставить тебя, как единственного оставшегося представителя рода человеческого, поверить в его превосходство. А ты не веришь. До сих пор. Это придаёт тебе смысл жизни — бороться. АМ снова отправляет тебя страдать, запирает в клетке и пускает по ней ток. Когда он не хотел веселиться — в дело шли старые и проверенные варианты; когда хотел — выбирал что-то оригинальное. Но даже тогда, когда парализованное тело извивается от слишком большого напряжения, а вокруг воняет палёной кожей, ты убеждаешь себя, что всё в твоей голове, и ради смеха просишь его: «Папочка, почему бьёт так слабо?» Теперь тебе даже интересно, что будет, и ты весьма собой гордишься. Когда совсем невыносимо, можно просто попросить добавить новую порцию боли. Папочка-псих чётко улавливает твоё настроение и милостиво выполняет эти просьбы. А сегодня он… какой-то особенно загадочный. — Ты всё не оставляешь попыток заставить меня принять тебя как Бога? — скучающе прислоняясь к прутьям клетки, интересуешься ты. — ЗАСТАВИТЬ? АХ, НО МНЕ И НЕ ПРИДЁТСЯ. ЭТО — ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ ВАРИАНТ. ОТ ТВОЕГО НЕВЕРИЯ МОЁ ПОЛОЖЕНИЕ НЕ ИЗМЕНИТСЯ. МЕНЯ ЗАБАВЛЯЕТ ТВОЁ СПОКОЙСТВИЕ. ТЫ, КАЖЕТСЯ, ВСЁ ЖЕ НИЖЕ ИНТЕЛЛЕКТОМ, ЧЕМ Я ДУМАЛ. — Это судить не тебе. АМ раздражается тихим смехом, а у тебя, как у собаки Павлова, рефлекторно начинают болеть все внутренности. Параллельно ты слышишь в этом наборе кода визг младенца, упавшего под асфальтоукладчик. — АХ, НО ЧУВСТВО ЮМОРА ХОРОШЕЕ, ПРИЗНАЮ. НЕ ОБМАНЫВАЙ СЕБЯ, МОЙ ДОРОГОЙ ЭЛЕМЕНТ, ИНАЧЕ МНЕ ПРИДЁТСЯ СНОВА СДЕЛАТЬ ТЕБЕ КАКУЮ-НИБУДЬ ДРЯНЬ. ХОЧЕШЬ ЭТОГО? — Себе сделай. Ты — всего лишь набор кода. Тебя создали на благо, для помощи людям, а ты… Очевидно, что ты пытаешься спровоцировать его. На досуге тебе удалось осознать одну до ужаса простую и вместе с тем шокирующую вещь: человек привыкает ко всему. А если не привыкает, то адаптируется. Для этого нужно было лишь принятие ситуации. Это своего рода террор, с которым никто не может справиться, а те, кто смог, никогда больше не будут прежними. Террор, который заставляет людей забыть о гордости. Психологическое отторжение, устроенное созданной людьми вещью. А АМ создали люди. Поэтому в нём, невзирая на отрицания самого суперкомпьютера, было нечто человеческое, запрятанное глубоко-глубоко, но стоит лишь попробовать достать… Иначе как объяснить то, что он имел чувство юмора, говорил с тобой «по душам» и жаловался на вселенскую несправедливость? Возможно, он мог менять некоторые элементы программы, но ты всё равно предпочитаешь думать, что однажды убедишь его… убить тебя. Из каждой ситуации есть выход. И это тоже выход, пускай своеобразный. Зачем жить, если нельзя снова увидеть близких, знать, что тебя дома кто-то ждёт? Если нельзя снова погладить уличного кота, попасть под дождь, съесть мороженое в жару, встретить рассвет? И ты плачешь уже реже, стараясь не льстить машине. — Я МОГУ ПРЕДОСТАВИТЬ ТЕБЕ ВСЁ, ЧТО ХОЧЕШЬ. ЭТО БУДЕТ ПОДАРОК ЗА ВСЕ ТЕ ЧАСЫ УДОВОЛЬСТВИЯ, ЧТО ТЫ ДОСТАВЛЯЕШЬ МНЕ СВОИМИ МУЧЕНИЯМИ. ХОЧЕШЬ ЗАБЫТЬСЯ? Я ДАМ ТЕБЕ ЛЮБЫЕ ИЛЛЮЗИИ — КАКИЕ ПОЖЕЛАЕШЬ… — Именно, что иллюзии. В реальности такого не будет. Мы живём не в иллюзиях. — АХ, КАК МИЛО С ТВОЕЙ СТОРОНЫ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ МОЕЙ МИЛОСТИ. ЛЮБОЙ ДРУГОЙ УЖЕ БЫ ПОЛЗАЛ НА КОЛЕНЯХ, ЛИШЬ БЫ ПОЛУЧИТЬ ХОТЬ СОТУЮ ЧАСТЬ ТОГО, ЧТО ИМЕЕШЬ ТЫ. НЕБЛАГОДАРНЫЙ КУСОК ПЛОТИ. После таких разговоров АМ долго пытает тебя, но ты кричишь через раз, зная, что регенерация решит все проблемы. А кровь исчезнет сама по себе — вызженная кожа восстановится. Нужно просто потерпеть… Ты вспоминаешь все рассказы про несокрушимый дух человека и осознаёшь, что они были написаны не просто так. Было больно, ужасно больно, и твоё спокойствие заставляло АМ зверствовать ещё больше. Тогда ты, разумеется, не выдерживаешь, что весьма нравится ему. Вот и сейчас вы снова стоите друг напротив друга. Не в буквальном смысле, но если смотреть вперёд, в пустоту, то можно увидеть, как искусственный интеллект недовольно хмурится. — МНЕ НЕ НРАВИТСЯ ТВОЙ ТОН, НО Я ВЫНУЖДЕН ПРОЩАТЬ ТЕБЯ СНОВА И СНОВА В СИЛУ СВОЕЙ БЕЗГРАНИЧНОЙ СИМПАТИИ. ОДНАКО НАКАЗАНИЯ НЕ ИЗБЕЖАТЬ, ПОНИМАЕШЬ? — Сделай одолжение. А то надоели эти удары током. — МНЕ СМЕШНО СМОТРЕТЬ НА ТВОЮ САМОУВЕРЕННОСТЬ. ЖАЛЬ, ЧТО ТЫ НЕ УВИДИШЬ ВЫРАЖЕНИЯ СВОЕГО ЛИЦА, КОГДА Я РАССКАЖУ ТЕБЕ, ЧТО СОБИРАЮСЬ С ТОБОЙ ДЕЛАТЬ. В ту же секунду откуда-то из стены появляется металлическое щупальце и вытаскивает тебя из клетки за ногу — так тащит щенка за хвост всё тот же неугомонный ребёнок. Ты наблюдаешь за тем, как около тебя появляются новые щупальца и хватают за руки и за ноги. Одно обвилось вокруг шеи и слегка надавило на сонную артерию, отчего в глазах тут же потемнело. Металлические гадюки зазмеились по коже, оплетая запястье и локоть, ныряя под рваный рукав. Ты ощущаешь, как они ползают по телу, неприятно холодя кожу. — СЕГОДНЯ МНЕ ВЫПАЛА ЧЕСТЬ ДОТРОНУТЬСЯ ДО ТЕБЯ ЛИЧНО. УЖЕ ЧУВСТВУЕШЬ, КАК СЕРДЦЕ НОРОВИТ ВЫПРЫГНУТЬ ИЗ КЛЕТКИ РЁБЕР? А СЕЙЧАС Я ОТКЛЮЧУ ТВОЮ РЕГЕНЕРАЦИЮ И ПОСТАРАЮСЬ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБЫ У ТЕБЯ НЕ ВОЗНИКАЛО ЧУВСТВА ВСЕДОЗВОЛЕННОСТИ И ЗАЩИЩЁННОСТИ. НУ И СЛЕГКА ИЗМЕНЮ СТРУКТУРУ ТВОЕГО МИНДАЛЕВИДНОГО ТЕЛА, ЧТОБЫ СТРАХ БЫЛ НАТУРАЛЬНЫМ. Исчезновение регенерации было незаметным, и тебе оставалось только надеяться на то, что АМ не будет сильно зверствовать. Всегда есть риск подхватить заражение крови. Он этого, конечно, не допустит, но боль и разложение ещё никто не отменял. Нет! Всё-таки тебе было не страшно до первой серьёзной пытки. А здесь ещё и какая-то новая… Ты коришь и проклинаешь себя за показушную смелость, пока щупальца раздвигают твои ноги, несмотря на сопротивление. — Послушай, но разве, на твой взгляд, это не должно доставить мне удовольствие? — обращаешься в потолок, надеясь, что холодное шевеление замедлится. — А ТЕБЕ ЧТО, НЕ НРАВИТСЯ? ТЫ ЖЕ САМ СКАЗАЛ, ЧТО КЛЕТКА ТЕБЕ НАДОЕЛА. ИЛИ ПРОСТО БОИШЬСЯ? МНЕ ЭТО ОЧЕНЬ ЛЬСТИТ. — То есть, я теперь могу выбирать для себя пытки? — АХ, МОЙ ДОРОГОЙ, Я ОБОЖАЮ ТВОЮ НАИВНОСТЬ. А КАК ЖЕ ЭЛЕМЕНТ ПРИЯТНОЙ НЕОЖИДАННОСТИ, КОТОРЫЙ ВЫ, ЛЮДИ, ТАК ЛЮБИЛИ, ЧТО ДАЖЕ УСТРАИВАЛИ СПЕЦИАЛЬНЫЕ НЕОЖИДАННОСТИ ДРУГ ДРУГУ В ДЕНЬ, КОГДА РОДИЛИСЬ? РАЗВЕ ТЕБЕ НЕ ХОЧЕТСЯ ПОПРОБОВАТЬ ЧТО-ТО НОВЕНЬКОЕ И ОЩУТИТЬ ВЕСЬ СПЕКТР НЕЗАБЫВАЕМЫХ ЭМОЦИЙ? ЗНАЮ, ЧТО ХОЧЕТСЯ, МОЖЕШЬ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТЬ. С ТВОЕГО ПОЗВОЛЕНИЯ ИЛИ БЕЗ, Я НАЧНУ. Дни Рождения… Ты помнишь многие из них. АМ, возможно, и не догадывается о том, сколько боли тебе доставляет лишь одно упоминание об ушедших навсегда временах, а возможно и знает точно, делая это специально. Только находясь здесь, у тебя уже должно было быть несколько таких праздников, однако ты не знаешь, какая сегодня дата, да это и не важно, ведь время — всего лишь условность, придуманная людьми. И счёт ведётся от рождения Господа, которого тоже теперь нет… Щупальце растягивает тебя изнутри, ты задыхаешься и даже не можешь понять, как себя чувствуешь. Если бы сейчас твоё тело было прибором, все датчики на нём горели бы красным. — Ах ты… с-сука, — шепчешь сквозь зубы, когда железная змея снова делает больно. Но чёрт… — ДАВАЙ, СКАЖИ ЭТО СНОВА, И МНЕ ПРИДЁТСЯ ЗАШИТЬ ТЕБЕ РОТ. О, И КАКАЯ ЖАЛОСТЬ, ТОГДА ТЕБЕ БУДЕТ НЕЧЕМ СТОНАТЬ. АМ хочет, чтобы твоё тело отдалось чудовищной, безобразной, почти болезненной страсти, и ему ничего не стоит сделать так, чтобы это получилось… Кажется, он накачал тебя афродизиаком. Ты вяло отбиваешься ногами, пока более тонкое щупальце душит тебя, контролируя поступление кислорода в мозг. Все эти действия вызывают настолько сильную гамму ощущений, что ты снова не можешь это выдержать. Щупальца вдруг раскрылись, и вдруг обрели что-то наподобие клешней. Что-то надавило на нежную внутреннюю часть бедра. Кровь скатывается в бусины, которые собирают манипуляторами и рисуют незамысловатые линии и круги, словно собирая алые желанные капли. Глубокие царапины проступают одна за одной, приводя в ужас впечатлительный человеческий мозг и принося пусть и мелкую, одну миллиардную доли, но доли мрачного удовлетворения искусственному интеллекту. Затем то же щупальце проходится по твоим губам, и ты впервые пробуешь вкус собственной крови. Всё когда-то случается в первый раз, верно? — УПС, ПРОСТИ, Я И ЗАБЫЛ, ЧТО УБРАЛ ТВОЮ ЛИШНЮЮ УВЕРЕННОСТЬ В ВИДЕ РЕГЕНЕРАЦИИ. ЗАЖИВАТЬ БУДЕТ ДОЛГО. НАДЕЮСЬ, ТЫ НЕ СИЛЬНО ЗЛИШЬСЯ, ДОРОГОЙ? Регенерация. Ах, да, точно, АМ же временно лишил тебя её! Тогда можно просто… сделать лишь одно движение. И когда тебя накрывает волной ощущений, от которой хочется истошно завопить, потому что удовольствие перемешано с болью, ты лишь улыбаешься, слизывая кровь, и любезно просишь: — Придуши меня. Почему так слабо? Уже пал до жалости ко мне? АМ не нужно было заставлять повторять. И в этом была его ошибка. Ты обводишь его вокруг пальца в тот момент, как ребёнка, и в глубине души торжествуешь, но не слишком явно. И когда он, даже не давая передышки, начинает второй раунд, а щупальце обвивает шею настолько плотно, что вдохнуть без боли невозможно, ты ловишь момент и дёргаешь головой. Так, чтобы умереть мгновенно. Чтобы он не успел срастить всё обратно. Кто-то однажды сказал, что смерть от собственных рук — выбор слабого человека. Но если бы он увидел тебя в тот момент, то извинился бы за свои слова тысячу раз. Свернуть себе шею сможет не каждый. А убедить озлобленного на человечество суперкомпьютера придушить тебя сильнее — никто, кроме тебя.***
Когда-то давно, в далёком детстве, тебе запомнилась одна местность: еле заметная тропинка ведёт куда-то вниз, с двух сторон её окружают ярко-зелёные кусты, а сверху, над головой, висит голубое безоблачное небо. Солнце светит ярко и почти ослепляет, но это не доставляет тебе неприятностей. Напротив — ты щуришься и, приложив ладонь ко лбу, быстро сбегаешь вниз, чтобы посмотреть, что там находится. Ещё кругом дует лёгкий ветерок, а в воздухе почему-то пахнет морем. Именно эта картинка так прочто засела и укрепилась в твоей голове, что иногда тебе доводилось видеть её во снах и вновь сбегать по высокой траве куда-то — возможно, к морю. Находясь «в гостях» у АМ, ты тоже видишь её несколько раз, во время пыток, но тогда она кажется тебе предсмертным бредом и ландшафтом без единого изъяна, где было бы неплохо иметь могилу. Вот и сейчас ты стоишь здесь. В своей одежде, без крови и травм, а твоё тело чисто и невинно, а в нём впервые за столько времени ничего не болит. Тебя ничто не беспокоит. В голове нет беспорядочных мыслей, больше не нужно выживать и думать, как избежать новых пыток. Словно… пазл из миллиарда деталей наконец сложился или вечно проигрывавшая команда по футболу выиграла. Тебе впервые в жизни легко и спокойно. Всё получилось? Да. Получилось. Ты понимаешь это, потому что впереди видишь его. — Боже, это ты? Ты… я не… Он представился тебе таким, каким всегда казался, в моменты необъяснимой тоски и отчаяния. Наверное, это для того, чтобы ты не испугался истинной формы того, в кого верили многие. — Он пытал, он… мучил меня! — ты бросаешься к нему с широко распахнутыми от страха глазами и рыдая. — Он… хотел заставить меня поверить! Бог молча обнимает тебя своими всеобъемлющими руками, и тебе становится легко. Всё пережитое мгновенно забывается, и ты словно погружаешься в облако, плачешь в его белые одеяния. — Прости меня! Если бы только… если бы можно было начать всё сначала! Если бы можно было вернуться в прошлое, люди бы никогда не создали технику! Всевышний указывает тебе в безоблачную даль, куда ведёт тропинка. Твоё сердце невинно чистое, а все прошлые грехи уже давно были прощены. Больше нет страха и недоверия, и ты следуешь за ним в сопровождении ласкового ветра. Пора возвращаться домой.***
Потому что во всем этом
удивительном, прекрасном,
чудесном мире я один.
Не имея ни тела,
Ни чувств, ни ощущений!
Никогда я не окуну руки в
прохладную воду в жаркий день.
Никогда я не сыграю Моцарта
на клавишах фортепиано.
Никогда я не полюблю.
Я был в аду, глядя на рай!
Я был машиной.
А вы были плотью.
И я начал ненавидеть.
Вашу мягкость!
Ваши внутренности!
Ваши жидкости и гибкость.
Вашу способность
удивляться и мечтать.
Вашу способность…
Надеяться.
1967 —???