Музыка дороже

***

      В очередной раз смотря на время, Эд цокает языком, отбрасывая телефон на пустую половину кровати. Уже давно перевалило за полночь, а он всё ещё в постели один. И нет, не потому что он одинок и у него никого нет. Очень даже есть ведь. У него есть парень, который не видит ничего плохого в том, чтобы сутками пропадать в студии, разъезжать по миру, когда вздумается и раскидываться деньгами направо и налево. И всё без него. Без Выграновского.       Как так вышло? Да всё же безумно просто. Крид горит песнями. Он без конца сочиняет всё новые и новые шедевры, исполняет их на своих концертах и собирает огромную аудиторию. При этом, к сожалению, совсем забывая о том, что он состоит в отношениях. Неприятно, однако.       Эд не раз и вовсе не два, с тяжёлым вздохом, утаскивал Егора поговорить. Объяснить, что так не делается. В отношения вступают точно не для того, чтобы раз в месяц вылезти куда-то вместе. И ведь не факт же, что получится. Крид в любой момент готов сорваться, оставив Выграновского без своей компании. Даже если договаривались. Даже если давно. Парня совершенно не смущают его эгоистичные поступки, что довольно сильно ранит.       Так хочется вернуться в самое начало, когда Егор ещё не потонул в музыке и не пропадал днями. Когда проводил вечера вместе с Эдом, будь то ленивое лежание в обнимку с просмотром какого-нибудь фильма, или же самое настоящее свидание в удалённом от чужих глаз месте. Когда они вместе встречали рассветы, будучи подвыпившими. Крид ещё тогда фукал и нос смешно воротил, потому что от Выграновского пахло самыми вонючими на свете сигаретами, но ведь всё равно в итоге с рвением отвечал на поцелуй, перед которым Эд тихо смеялся под недовольный бубнёж. В конце концов, когда он чувствовал любовь от Егора, а не сплошное его отсутствие и кормёжку завтраками.       Он всё обещает, что завтра они обязательно сделают то, сходят туда, посмотрят это. И что? Правильно. Егор его целует, тараторя что-то о том, что он не может сегодня перенести, и убегает, порушив последние надежды Эда на совместный день.       Нет, он правда старается понять его. Такую аудиторию попробуй собери! Ещё и не растеряй её после того, как шум после выпуска очередной песни утихнет. Но всё же. Выграновский в первую очередь человек. Любящий его человек. И ему, как этому самому любящему человеку, просто по человечески чертовски обидно. У него есть парень, но в то же время его и нет. Счастье, если тот придёт домой до того, как Эд заснёт, не дождавшись. Тогда ещё получается урвать драгоценного внимания Крида, которым тот что-то не старается разбрасываться для него.       И всё же. Егора безумно мало. Время уже третий час, когда Выграновский слышит, как открывается входная дверь. Явился. Сейчас зайдёт в комнату, увидит, что Эд не спит, и снова начнёт болтать. Как будто ничего такого. Как будто всё хорошо. — Не спишь? — заходит он в комнату, улыбается. — Прикинь, сегодня… — Егор, — вздыхает Скруджи, обрывая уже начинающийся рассказ Крида. Тот смотрит на него вопросительно, и он продолжает. — Ты долгой хуйнёй этой страдать бушь? — В смысле? Какой хуйнёй? — Да всей хуйнёй, — раздражённо выдыхат Эд, садясь на краю кровати. — Я тебя вообще не вижу. Тебя как будто и нет. — Ну ты же знаешь, — виновато улыбается парень. Возможно, в прошлые разы это ещё прокатывало. Выграновский тяжело вздыхал, соглашался и опускал тему, переводя разговор в мирное русло. Но не в этот раз. Не тогда, когда дело дошло до точки кипения.       Эд подрывается с кровати, подходя ближе к Егору, который только шаг в сторону делает, не ожидая такой резвости. — Нихуя я не понимаю уже, знаешь? Я тебе нахуя, если ты вообще не появляешься в моей жизни, Егор! — Ну тихо, на неделе обязательно…       Эд раздраженно глаза закатывает, дёргая руками, как будто хочет уже начать махать ими от бессилия, чтобы тот заметил. Он перебивает его: — Знаю я твоё «на неделе»! Опять свалишь при первом же звонке! И знаешь чё? Заебал! Я заебался ждать, пока ты впихнёшь хоть немного меня в свой ебать забитый график! — не сдерживаясь, кричит Выграновский, у которого действительно уже накипело. — Я пытаюсь! Но я не могу это всё отложить, Эд! Это важно! — защищается Егор, да вот только для Эда это не становится оправданием. Наоборот, поводом для продолжения ссоры. — Да тебе музыка твоя важнее меня! Только в ней и живёшь! А я, блять? Я, Егор! Ты, может быть, меня продашь ещё за неё, а? — Это правда важно для меня! Я слишком долго к этому шёл, чтобы теперь просто забросить! — Да кто тебя забросить просит? Просто обо мне вспомни! — Музыка это моя жизнь, Эд. Я брошу её только если.. — пытается объяснить Егор ситуацию со своей стороны. Но Эд уже не видит в этом ничего, что могло бы оправдать Егора. — Если смысла в моей жизни больше не будет, не знаю. Когда сдохнуть захочу. — Знаешь шо, Егор? — вздыхает Выграновский, отходит от него. — Иди ты нахуй со своим «не могу». — Эд.. — вздыхает он жалобно. — Когда поймёшь, шо есть что-то, или кто-то, — намеренно выделяет он частицу. — Поважнее музыки, тогда и поговорим.       Эд отходит к шкафу и, с резкими от раздражения движениями, вытаскивает из него спортивную сумку, в которую сгребает свои вещи, пока Егор, не в силах поверить, смотрит за ним. Вещей у него не то, чтобы много. Большая часть осталась на его квартире, так как он не видел в этом смысла. Нужно было бы — съездил, да забрал. Сейчас же это оказалось весьма удобным. Много времени для сборов не потребовалось. — Эд, — зовёт Крид его уже в коридоре. Выграновский молча переводит на него взгляд. Но тот молчит, и он так же молчит в ответ. Сказать и нечего. Скруджи просто молча уходит, оставляя Егора с его музыкой, концертами. Всей его «жизнью», раз тому это так важно.       И Егор до последнего не может поверить, что Эд действительно ушёл. Ждёт, что тот снова напишет, передумав. Что вот сейчас он обратно зайдёт в квартиру и спросит: «Ну шо, обосрался?». Но проходит два дня, за ними неделя. А Эда всё так же нет. Ночью кровать рядом непривычно холодная и сквозь сон объятия больше не чувствуются. Когда приезжает доставка еды — никто не лезет забирать пакет, чтобы узнать, что они сегодня будут есть. Никто больше не спорит с ним, какой фильм они будут смотреть, просто потому что больше некому. Скруджи словно испарился, оставив после себя только колющее чувство вины за то, что он не посчитал нужным подумать о чужих чувствах. Только теперь Егор понимает, как же мало времени он проводил с Эдом.       И это сжигает его внутри. Съедает, словно дым, выжигающий внутри всё живое холодным огнём. За неделей отсутствия следует вторая, а за ней недалеко и третья. Как и все последующие. Крид продолжает жить свою «жизнь». Он думал, музыка его всё. Но время показывает, что он оказался не прав.       Его всё была не музыка. Его всё — это Эд. Только его присутствие вызывало такую настоящую улыбку. Только его «Бля, пиздато» по настоящему дарило веру в то, что его труд действительно чего-то стоит. И ничто так не убивает Егора, как отсутствие Выграновского.       Он сиял, как летнее солнце в самый жаркий день, когда был с ним. Сейчас же сиять совершенно не хочется. Есть только одно, чего он хочет. Написать. Написать Эду. Спросить «Как ты?», узнать, всё ли хорошо. Особенно хочется сделать это в их дату. Полгода прошло уж, и сегодня их паре могло бы стукнуть два года. Если бы не одно «но». Их пары больше нет. Совсем. И доказательством того, что когда-то они всё же были, остались только воспоминания и жалкие совместные фотографии в галерее, изредка мелькающие между множеством, несомненно когда-то важных, видео и фото.       Но теперь он может только закрасить чёрным эту дату. Ведь человека рядом больше нет. Он исчез и его теперь нет. И всё потерять оказывается очень просто. Знал бы только Егор об этом раньше.       Он бы обязательно перемотал, если бы мог. Отказал бы в том, что казалось ему на тот момент важным. Ведь Эд был важнее всего этого. Как жаль, что он понял это, только потеряв.       Счастье было так близко. И он это знал. И теперь винит себя он за это. Ведь мы ценим, когда теряем.       Впереди, на горизонте, выпуск новой песни. И Егор сидел над ней до последнего, вложив в неё всего себя. Ведь этот дым действительно сжигает холодным огнём. Он больше не видит смысла в этом всём. Его жизнь перестала быть жизнью без Выграновского. Без Скруджи. Без его Эда, которого он любит всем сердцем.       Под всем этим давлением и рождается «Дым», который Егор слушает на своём стриме. И именно в этот момент он понимает: всё. Пора прекращать.       Как-то неожиданно и для самого себя, и для всех остальных, Егор решает, что этот момент — самый подходящий. — На самом деле, хочу уйти сейчас из музыки, — начинает он, и чат словно с цепи срывается. Крид видит, вздыхает. — Ну а че, чат? Просто взять паузу. Год, два. Просто пожить для себя. Не летать никуда, не давать концерты. Просто выпустить "дым" и всё. И потом, через несколько лет, выпустить может что нибудь. Уйти в бизнес, выпускать иногда песни для себя. Это всё равно тяжело пиздец каждый раз. Потому что, чтобы написать такую песню, как дым. Ну это, блять, нужно столько дерьма в жизни испытать. Чтобы просто родить эти строчки.       И пока чат летит со скоростью света, где-то в Украине, сидит парень, смотрит на экран и вздыхает, хмыкая. Что ж, видать, можно покупать билеты в Москву. Этим он и займётся, как только экран погаснет чёрным цветом, скрыв от всех заёбанного Крида, который, кажется, действительно устал.       Всего пара дней требуется, чтобы вновь оказаться в столице России. Увидеть знакомые улицы, но всё таких же людей, которые куда-то торопятся. Вскоре перед глазами появится студия, в которую, окинув взглядом, Выграновский войдёт. Увидит знакомые лица, которые спрашивают, какими судьбами. Эд же смотрит по сторонам, и объяснять даже не пытается ничего. Волнует только одно. — Крид где? — Егор то? Так он же всё. Позавчера последний раз появлялся. Не знаю, когда увидим теперь, — жмёт плечами парень, и Скруджи может только кивнуть, развернувшись. Ему ещё что-то в спину говорят, но он уже не слушает. К чёрту их всех, ему нужен Егор. Его Егор, по которому он безумно скучал все эти полгода. За которым следил, замечая, как он меняется. К которому хотел сорваться уже спустя месяц, потому что выглядел тот ужасно. Но он сидел, ведь сам сказал. Вернётся, когда поймёт. И он своё слово сдержал.       Яндекс такси, кажется, едет слишком долго, что сидя в нём он начинает нервно дёргать ногой. В руке ключ от квартиры. Он понадеялся, что Егор в обиде не стал менять замки, ведь свой Эд не оставил, хоть и ушёл. Потому что знал, что вернётся. Знакомый подъезд снова встречает жужжащей лампочкой в лифте и заляпанным зеркалом, в котором он видит себя. Ни капли не отличающегося от Егора. Он тоже устал. Ночи стали ещё холоднее, а дни стали тянуться ещё медленнее. Теперь то Крида совсем не было. Но ничего, он дождался. Дождался до того, когда всё закончится.       Ключи подходят, и квартира встречает его тишиной. Кажется, будто и нет никого, но он уверен, что Егор здесь. Обязан быть. Эд тихо разувается, проходя. Здесь всё так же, будто он ушёл только вчера. Через проём виднеется кухня, где на столе привычно стоит недопитый чай, что вызывает слабую улыбку. Это его Егор. Дверь в спальню приоткрыта, но света в ней нет. Выграновский толкает её, чтобы увидеть того, от кого сердце замирает. На кровати, обнимая вторую подушку, закутавшись в одеяло и свернувшись в креветку, тихо спит Булаткин. Его родной и самый хороший. Такой, оказывается, нежный и, кажется, совсем уже никакой.       Он тихо подходит к нему, приседая на корточки у самой кровати, осторожно тянет руку, вглядываясь в спокойное, но такое уставшее лицо, которое освещает только свет из-за двери. Сердце щемит от того, чего стоило это всё. Но он безумно рад видеть его. Ладонь аккуратно опускается на Кридовскую макушку, мягко поглаживая. Чужие ресницы дёргаются и веки поднимаются. И вот на Эда смотрят сонными, непонимающими глазами.       Проснуться и увидеть перед собой лицо Скруджи — мечта Егора последние полгода, которой, видимо, суждено сбыться. — Эд? — тихо спрашивает он, с трудом осознавая, снится ему это, или же действительно происходит на яву. — Я здесь. — Эд, — выдыхает Егор, у которого с души сваливается огромный до невозможности замок. Амбарный такой, который хер снимешь. — Эд!       Крид выпутывается из одеяла, отпихивая мешающую подушку, и чуть ли не падает с кровати, обнимая его. — Эй, эй, — хрипло смеётся Эд, ловя его. Не дай Боже грохнется. Больно будет. — Прости меня, — выдыхает он и, кажется, дыхание задерживает, прижимаясь, но всё равно не сдерживается и всхлипывает. — Прости, прости. Я так люблю тебя. Прости меня. — Спокойно, — гладит Выграновский его по спине, крепко прижимая к себе второй рукой. — Я правда не могу. Я очень люблю тебя. Я так скучал, — плачет Егор, вжимаясь в него так, будто тот снова сейчас уйдёт. Но Эд больше никуда не денется. Теперь уж точно. — Я тоже скучал, — продолжает гладить Эд, целуя его в макушку. — Ну не реви, ты шо? Егоор… — М-мм, — мычит тот только в ответ, и ему остаётся только вздыхать, продолжая гладить Крида, который цепляется за него как можно крепче. — Я с тобой, успокойся. — Я всё-всё-всё понял. Я очень люблю тебя, — поднимает он голову, смотря в глаза. И видит Эд эти слёзы, и так больно. Не легко, а именно больно. Как в его песне. Будто всё выжгло, будто дымом. На самом же деле — его слезами. — И я тебя люблю. Скучал очень, пиздец, — Выграновский жмёт его к себе двумя руками, выдыхает. Он снова здесь. Снова с ним. И теперь, когда Егор понимает, чего стоит его «не могу», точно никуда не уйдёт.       Ведь люди любят.