Sunday's Secret

      «Я знаю твой секрет»       Воскресенье едва не швыряет телефон в стену. От гулкого биения сердца закладывает уши, тревога затапливает разум, руки дрожат, крылья нервно дергаются. Четыре слова. Просто набор данных. Сообщение от анонимного пользователя на экране. Но каждое из них пульсирует перед глазами.       У галовианца много секретов. Пожалуй, в его шкафах скелетов больше, чем одежды. Ведь для всех у него есть лишь один образ. Будь приветливым, улыбайся, очаруй их не хуже, чем сестра. Красивый мальчик. Красивый и опасный. Как те удивительные плоды, о которых он недавно читал. Внешне от яблока не отличить, так и манит — съешь меня, но одного кусочка достаточно для мучительной смерти. Воскресенье подумал, что таким должен быть настоящий плод искушения. Вот она, цена знаний.       Иногда очень хочется, чтобы весь этот ворох подушек просто затянул в себя. И никогда не выходить в реальный мир. Отпустив привычную сдержанность, Воскресенье разрешил себе эмоции. Злость, досада, страх. Он бил подушки, швырял их, кричал и, наконец, упал без сил. Для такого, как он, для того, кто занимает столь высокую должность, каждый день приносит неприятные сюрпризы. И только какая-то мелочь сносит стену, выстроенную так тщательно.       Наверняка ведь глупая шутка. Кто может знать его секреты. Или все же это шантаж? Воскресенье уже не понимает, что и думать, только смотрит в экран, перечитывая снова и снова. Секрет один. Секрет два. Секрет три. Он вспоминает все свои грехи. Но среди них не было правильного ответа.       Экран смартфона вновь оживает: «Как думаешь, что будет, если выложить в сеть парочку твоих фото?»       И следом файлы с картинками. Открывать их Воскресенье не хочет. По размытому превью он понимает, что там. Но как? Он давно удалил их. Этим фото года три по системному времени, не меньше.       «Никто тебе не поверит. Думаешь, кто-то в галактике еще не в курсе о фейках?» — он яростно бьет пальцами по экрану, отвечая. И ловит себя на неожиданной колкой мысли, что его это задело.       Это не постыдный секрет. Кого вообще в современном мире можно таким удивить? Если бы он только был чуть смелее, не боялся разрушить свой идеально выстроенный правильный образ. Всегда одевайся сдержанно, ты лишь тень звезды. Эти крылья и гало итак привлекает слишком много внимания. Но что, если снять все эти слои продуманной правильности?       Воскресенье выдыхает и медленно стягивает жакет. Сколько у него таких? Непрактично. Даже есть на людях он стесняется, боясь запачкаться. Жилет. Строгая классика. Из-за него Воскресенье кажется крупнее, чем есть. Рубашка оказывается там же на полу, в непривычном беспорядке. Никаких сюрпризов. Воскресенье раздевается для самого себя, не чтобы кому-то что-то доказать.       Только вот под строгими прямыми брюками он прячет чулки. Они безупречно-белые. Ему идет. Пальцами проводит по бедру, там, где тянутся к поясу застежки. Подойдя к зеркалу, Воскресенье любуется своим отражением со всех сторон.       До определенного возраста они с Зарянкой были ужасно похожи, даже не смотря на различия в оттенке волос и глаз. Зато черты лица и телосложение почти идентичные. Такое редко встретишь, но они два птенца, выпавшие из одного гнезда. Воскресенье нередко переодевался в её наряды, отвлекая нянек и учителей. А Зарянка тем временем действительно успевала сбежать. Она никогда не была хорошей девочкой, которую из нее лепили так усердно. Зато Воскресенью доставалось сполна ударов и постыдных наказанной. Он не любил правила, они всегда делали ему больно. Но и жить без правил уже не мог.       Нередко галовианец задавался вопросом — почему он такой? Почему должен прятаться, хотя мог бы продавать в сети свои фото? Какой была бы его жизнь, если бы не следовал пути, который все от него ожидали?       Он направляет камеру к зеркалу и делает снимок. Белые чулки дополняет белье из серебристого атласа, облегающее все, что уже в нем совсем не феминно. Но этому изгибу от талии к бедрам позавидовали бы многие девушки.       Отправить. Вот и все. Так просто? Взял и отправил настолько откровенное фото какому-то анониму. Зато страх ушел, прогорел до тела. Стало вдруг как-то легко. Воскресенье рассмеялся.       «А ты милашка» — вспыхнуло на экране.       Этого Воскресенье не ожидал. Он думал, что собеседник продолжит шантажировать его или заблокирует, шокированный дерзостью. А реальность веселит и заводит. Легкий привкус опасности или же галовианец просто начал сходить с ума?       «Уверен, что хочешь показывать это всем? Или оставишь себе, чтобы любоваться одинокими ночами?»       От собственной дерзости Воскресенье ощущает внутри непривычный огонь. Закусив губу, он смотрит в открытую переписку. Собеседник что-то пишет, но ответа нет. Видимо, стирает, выбирая слова. Так проходит несколько отвратительно долгих минут. Возбуждение тугой спиралью начинает сворачиваться в животе. Воскресенье откидывается вновь на свои бесчисленные подушки и касается затвердевшего соска. «Пришли что-нибудь еще» — наконец ответ.       Не думая долго, пока запал не прошел, Воскресенье стягивает белье, выбирает фронтальную камеру, широкий угол и делает снимок. Его стройное тело с молочной кожей, никогда не видевшей света настоящей звезды, смотрится так гармонично на всех этих пастельных подушках разных форм и размеров. Фото не выглядит пошло. Напротив. Это маленькое произведение искусства. Искушение. На лице галовианца мягкая улыбка, глаза полуприкрыты. Похож на тот сладкий сн, из которого не хочется выныривать.       Рука сама тянется к члену. Редко, очень редко Воскресенье делает это. Обычно он не чувствует возбуждения и потребности в сексе. Он настолько задвинул свои чувства и желания, что реакции собственного тела удивляют его. Плоть быстро становится тверже, на головке блестит выступившая смазка. Выгибаясь в спине, Воскресенье толкается в руку, закусывая губу, чтобы не стонать. Его никто не услышит. Но где-то глубоко внутри он все еще чувствует стыд.       Оргазм приходит внезапно, как шальная пуля. Изливается он себе на живот, на руку. Попадает и на подушки рядом, и немного даже на чулки. Подойдя к зеркалу, Воскресенье смотрит на себя. Непривычно. Он раскрасневшийся, лохматый, в собственной сперме. И совершенно счастливый.       «Я не хотел тебя шантажировать всерьез. Прости. Ты красивый, милашка».       Воскресенье перечитывает это снова и снова. Он улыбается, будто бы уже влюбился. Просто анонимные сообщения. Может это вообще какой-то извращенец. Или развод на бабки — не успеешь оглянуться как потребуют несколько миллионов только чтобы все это не оказалось на первых полосах. По привычке галовианец закрывает лицо крыльями, пытаясь разобраться в том, что чувствует. Ему было хорошо. Краткий миг счастья, искра в темноте. Но он не думал о последствиях. И что же теперь?       Несколько дней молчания. И новое сообщение, простое приветствие и банальное «как дела» даже без знака вопроса, а Воскресенье не может сдержать дурацкую улыбку и дергающиеся крылья прямо во время рабочей встречи. Он списывает все на стресс, извиняется, но смартфон жжет карман брюк неотвеченным сообщением. Освободившись, Воскресенье проваливается в переписку, болтая с анонимным знакомым обо всем подряд — от котят до теорий о появлении новых эонов. Никто не интересовался, какие сладости он любит, какие фильмы смотрит и как хотел бы провести отпуск.       Дни, как назло, выходят загруженными. Если Воскресенье не работает в кабинете, то сидит в библиотеке или выступает публично. Тысячи глаз смотрят на него. Идеальный образ молодого политика. Даже улыбка отрепетированная, правильная. Воскресенье окружает сияние его славы. Многим хочется урвать кусочек. Кто-то хвалит его за отличную речь про будущее Пенаконии. Девчонки из отдела маркетинга шепчутся, как им нравится этот сдержанный консервативный стиль. Глава другого клана жмет ему руку.       Никто из них не знает, что под слоями одежды и тщательно выверенным публичным образом на Воскресенье бра из пены белых кружев.       На самом деле это комплект. На лямках сзади даже что-то вроде крошечных крылышек. Эта деталь кажется Воскресенью очаровательной. Белье пришло в красивой большой коробке с бантом, подарок от незнакомца. Можно было бы вновь поругать себя — ну и о чем ты думал? А если бомба? Или еще что-то ужасное. Мало ли психопатов в галактике. Но нет. Там правда белье, удивительным образом подобранное по размеру. В благодарность Воскресенье делает кучу фотографий себя в разных ракурсах.       Анонимность заводит и интригует, но любопытство назойливо жжется неразрешенной загадкой. Незнакомец слезает с темы, когда речь заходит о его имени или фото. Галовианец только дергает крылом, фыркает и старается отогнать плохие мысли. Вообще-то он, кажется, уже влюбился. Даже если это просто образ в сети или искусственный интеллект.       Новая коробка. Новый подарок. И так несколько раз. У анонимного отправителя хороший вкус. Воскресенью нравятся все варианты. Черное полупрозрачное боди, нежно-розовый комплект без кружев, зато с металлической фурнитурой и портупеей. Все сидит безупречно, как будто пошито на галовианца. Никаких прошлых бантиков, никаких вставок для имитации несуществующей груди. Это белье только подчеркивает красоту, но не затмевает.       Одно фото в ответ Воскресенье все же выпрашивает. Вернее, он как раз не просит больше. Просто отправляет новую пачку нюдсов и пишет: «мне жаль, что ты не рядом со мной». Стикер с плачущей птичкой. Собеседник по ту сторону смартфона долго не отвечает, а потом выдает «мне тоже». И внезапно показывает часть своего лица. Воскресенье распечатал бы это и спал бы с фотографией в обнимку, хотя там всего-лишь видно острую линию скул, краешек носа и неожиданно острые зубы.       — Вам снова пришел подарок, — один из личных ассистентов Воскресенья подмигивает и оставляет коробку, на этот раз небольшую, на столе.       Бант не праздничный розовый или красный, а черный. Сама же коробка серебристо-серая. Никаких опознавательных знаков. Воскресенье тянет за ленту и открывает. Сердце начинает биться чаще, кровь приливает к лицу. Он проводит пальцами по гладкому корпусу небольшой секс-игрушки. Фаллическая форма, но ничего реалистичного. Имитация металла, но на ощупь как мягкая резина. Там же флакон смазки. Нейтральная, без вкуса и запаха. И маленькая записка от руки, почерк кривоватый, но разобрать можно: «Если захочешь почувствовать меня».       Воскресенье замирает. Он очень хочет. Очень. Почувствовать, стать ближе, попробовать новое. Иногда он развлекался тем, что отправлял своему анонимному поклоннику фото, на которых можно было заметить пробку с какой-нибудь блестяшкой, украшающей задницу галовианца. Что-то реалистичное его мало привлекало, а вот металл, стекло, имитация членов вымышленных существ — это возбуждало по-настоящему. С начала их переписки Воскресенье стал открывать себя и свои желания заново.       Инструкции простые и понятные. Нужно подключить игрушку к приложению на смартфоне. Воскресенье предполагал, что его партнер тоже будет что-то ощущать, когда заработает режим синхронизации. Но все выходит даже лучше, чем в самых смелых мечтах. В приложении появляется голос, от которого Воскресенье моментально сходит с ума. Хрипловатый, с особенными интонациями. Живой.       — Ты готов? — спрашивает его аноним.       — Д-да, — Воскресенье спотыкается на простейшем ответе, потому что дрожит от возбуждения.       Он уже подготовился, растянув себя игрушками поменьше и использовав огромное количество смазки. Теперь она блестела не только между его ягодиц, но и на бедрах. Подложив под себя подушку, Воскресенье откинулся на спину и стал медленно вводить устройство.       — Как ощущения? Ты можешь остановится в любой момент, только скажи.       От этой неожиданной заботы галовианцу стало спокойнее. Он улыбался, тяжело дышал, не торопился. Сначала надо было привыкнуть к новым ощущениям — заполненности и растянутости. Было совсем немного больно, но приятные ощущения перевешивали. А голос рядом поддерживал.       — Все отлично. Мне… мне очень нравится.       Воскресенье сглотнул и стал дышать еще чаще. Несколько поступательных движений. Игрушка и правда стала теплее, отлично скользила со смазкой. Включилась легкая вибрация.       — Я рад, что могу почувствовать тебя, милашка, — аноним усмехается, но это звучит по-доброму.       Воскресенье сходит с ума от мягких толчков, которые игрушка имитирует сама. Одной рукой он сжимает и отпускает свой сосок, другой начинает ласкать член. Нужно растянуть удовольствие. Но игрушка попадает прямо по самой чувствительной точке внутри, и в голове Воскресенья взрываются маленькие фейерверки. На этот раз он не сдерживается и стонет громко.       — Я хочу еще. Еще больше тебя, — просит Воскресенье, наслаждаясь ритмом, подстраиваясь под него.       — А что, если я скажу, что прямо сейчас я на орбите Пенаконии?       Этого галовианец не ожидает. По спине бегут мурашки. Но сначала нужно закончить. Или кончить. Игрушка ускоряется, все больше задевая простату. Кажется, это простое с виду приспособление даже немного меняет форму. Воскресенье помогает себе рукой, но все же сдерживается. Нет. Он хочет кончить только от этого ощущения внутри. Долго ждать не приходится. Оргазм получается куда ярче, чем обычно.       — Эй, птенчик, ты как? — заботливо спрашивает голос из динамика.       — Я… ох, — Воскресенье восстанавливает дыхание, дрожит после оргазма, — Пришли координаты. Я поднимусь на корабль.       Опрометчиво? Да. Воскресенье отдает себе отчет в том, какой у него статус и как легко его можно было бы сейчас похитить. Или сделать что похуже. Но почему-то доверяет. Может, эта его особенная сила управления сознанием подсказывает, что ему правда ничего не грозит? Кроме, вероятно, хорошего секса.       Помимо скелетов, в шкафу Воскресенья есть потайная полка. Там хранится одежда, совсем не похожая на то, что он носит обычно по долгу службы. Там же все белье, все эти подарки. Но сейчас он, наскоро приведя себя в порядок, влезает в оверсайз худи с капюшоном, хотя нимб все равно до конца не спрятать. Мешковатые штаны, потертые кроссовки. Не платья Зарянки, конечно, но как маскировка сойдет. Бонусом к модной катастрофе солнцезащитные очки в форме Часиков.       Кто-то, конечно, все равно его узнает. Но Воскресенью плевать. Подумают, что он спешит по делам. Он не Зарянка, чтобы раздавать автографы и фотографироваться с поклонниками. Но один поклонник, самый важный, ожидает его прямой сейчас. Корабль старенький, побитый, но явно мощнее внутри, чем может показаться. Хищную улыбку Воскресенье узнает сразу. Выглядит вовсе не угрожающе. Его встречают с раскрытыми объятиями, подхватывают на руки так легко, будто он не весит ничего. Их первый поцелуй совсем не осторожный. Воскресенье притягивает мужчину к себе, увлекая его в страстное исследование новых граней их отношений. На языке легкий привкус чего-то химического — то ли машинное масло, то ли какой-то из этих модных энергетиков.       — Итак, я Бутхилл, — вырвавшись наконец из череды долгих поцелуев представляется он, — И я киборг.       — Это я уже понял, — Воскресенье улыбается, все еще сидя на руках Бутхилла и изучая металлические пластины у того на груди — Что ж, приятно познакомиться, Бутхилл. Ты мне нравишься.