Тактика победителя

Опустевшая от шумных парней раздевалка встретила Шастуна лишь неприятным запахом их взмокшей обуви. Перерыв был всего 20 минут и потому футболист спешно стянул с себя промокшую до нитки футболку, на которой красивыми зелёными буквами сзади значилось «Shastun». Он запихнул её в свой шкафчик тут же протягивая руку к своей обычной одежде, лежащей рядом на лавочке. Вдруг сильные руки, схватившие за загривок, прижали парня грудью к шкафчику. — Шастун Антон. — разъярянный рык в самое ухо заставил шатена сильнее вжаться в прохладное железо. — Какого чёрта ты вечно под мяч лезешь. Я из-за тебя вылетел с поля. — Он встряхнул напряженное тело Антона, с новой силой толкая в шкафчик. — Я не виноват, что ты всё время норовишь меня пнуть, Арсений. Судья просто так жёлтые карточки не раздаёт. Ты один такой идиот или у вас вся команда - дебилы? — Шастун старался говорить как можно более угрожающе в надежде отпугнуть обидчика, но голос, предательски дрогнувший посередине предложения, выдал его с потрохами. Тяжёлое от злости дыхание позади действительно пугало Антона, ведь сейчас он находился в почти самом уязвимом положении: Арсений грубо сжимал волосы на загривке шатена, свободной ладонью удерживая его руки у него за спиной а тот, вжавшись лицом в холодную сталь шкафчика, боялся даже вдохнуть. Страх быть избитым до полусмерти рос в геометрической прогрессии. — Заткни свой рот. — Арсений был в ярости. Антону даже на секунду показалось, что он настолько плотно прижат к шкафчику, что, отойдя от него, на прохладной стали непременно можно будет увидеть рельефы и ямки, повторяющие каждую торчащую косточку тела Шастуна. Кажется, время тянулось вечно и Антон молился на то, чтобы кто-то из его сокомандников закончил трапезу раньше и зашёл в раздевалку, спасая приятеля от лап Попова Арсения - футболиста из команды их противников. Но никого не было. Лишь они вдвоём и их сбитые сердцебиения. Арсений вдруг несмело прижался всем телом к уже остывшей от тренировки спине шатена, ни на секунду не выпуская его из своих цепких рук. Его дыхание стало ещё более тяжёлым, а губы почти касались уха Антона. Шастун широко раскрыл глаза, когда почувствовал как пах мужчины плотно прижался к синтетической ткани его футбольных шорт. — Бесишь. — брюнет спустил ладонь с загривка, медленно очерчивая выделяющийся позвоночник и, дойдя до бёдер, сжал их, ловя возмущённое мычание. Антон искренне хотел выдавить из себя что-то кроме очень невнятного «отпусти», но, то ли страх, то ли, неожиданная (даже для самого Антона) волна возбуждения, пережали ему доступ к кислороду. Попов, не встречая никакого сопротивления, продолжал водить рукой, с неподдельным интересом исследуя податливое тело Антона. Он медленно проводил вдоль талии, то и дело нетерпеливо прижимая Антона ближе к себе. Нравился ли Арсению Антон? Боже, да никогда в жизни! Нравился ли Арсений Антону? Было бы гнусной ложью ответить сухое «нет.». Если честно, их отношения сложно было назвать даже враждой. Казалось, что каждый вздох Антона раздражал вспыльчивого Арсения и он, будто хладнокровный убийца, готов был кромсать худую фигуру на мелкие куски одним лишь взглядом. Но сейчас.. Сейчас их тела были как никогда близко. Сейчас Арсений сквозь шорты притирался колом стоящим членом между ягодиц его ‘соперника’ . И кто бы мог подумать, что агрессия на самом деле было совсем не то чувство, что заставляло Арсения долго прожигать Шастуна взглядом на поле. Антон никогда не спал с мужчинами и потому, усыпив бдительность обидчика, боязливо извернулся у него в руках, проворачиваясь к нему лицом. Немой вопрос, застывший на лице Арсения, испарился, как только Антон, глубоко вздохнув, опустился на колени. — Только не смотри на меня, ладно?— эхом отразился от стен раздевалки Антонов голос и синие шорты ‘врага’ сползли на холодную плитку, вместе с трусами. Конечно, Антон мог бы этого не делать. Мог бы, пока Арсений ведомый возбуждением отпустил его, трусливо сбежать, отпроситься с тренировки пораньше, уйти и забыть обо всём, словно о кошмаре или, наоборот, злой шутке. Но Антону хотелось себя проверить. Антону хотелось прощупать эту еле различимую грань своих собственных возможностей. Антону хотелось поиграться с запретным, попробовать яблоко, услужливо подложенное коварным змеем в лице Арсения. К тому же, в оконцове, сказать, что его самого не заводила такая расстановка сил - ничего не сказать. Шастун неспешно провёл языком по всей длине, очерчивая, наконец, головку члена. Пухлые губы вобрали орган в рот и сомкнулись плотным кольцом вокруг его верхушки. Слегка нервно выдохнув носом, Антон сразу постарался протолкнуть член так глубоко, как только мог, пародируя пресловутых порноактрис, однако, очевидно и ожидаемо, с непривычки, почувствовав неприятный рефлекс, снова вернулся к головке. Шатен делал это впервые и потому движения его выглядели слегка неуклюже. Арсений аккуратно запутал ладонь в волосы Антона, фантомно надавливая, заставляя того снова и снова проталкивать орган постепенно всё глубже и глубже. Арсений хохотнул. — Сосёшь прямо как девчонка. Впрочем, я даже не удивлён, что ты… такой… — Попов победно оскалился, осторожно убирая прядь закудрявившихся волос с лица парня. А Антон тут же весь насупился и хотел было отстраниться, возразить, но теперь уже было бы глупо с его стороны что-либо слепо отрицать. В конце концов, он сам добровольно встал перед парнем на колени. Одним легким толчком в лоб Арсений пригвоздил затылок Антона к все тому же металлическому шкафчику. Рука Попова, до этого крепко сжимавшая кудри на затылке, вдруг зажала вьющуюся чёлку Антона, фиксируя его голову на месте, а Шастун, до этого имеющий возможность, словно кукловод, дёргать за нити, менять ритм и скорость, помыкать Арсением как угодно, вдруг снова оказался в уязвимом положении, теряя остатки возможностей к манипуляциям. — Один - Ноль, Антон — Арсений насмешливо похлопал шатена по бледной щеке свободной рукой, вдруг грубо толкаясь в рот парню самостоятельно. Теперь он трахал рот Антона почти безжалостно, каждый раз загоняя член до самого основания и слушая как беспомощно тот (слегка) стукается головой о железо позади. А Шастун лишь крепко зажмурил глаза, подавляя ужасный рефлекс. Характерный горловому звук отскакивал от стен раздевалки и, казалось, был настолько громким, что его могли слышать даже ребята в столовой. Раскрыв рот широко Шастун жадно хватался за те остатки воздуха, которые мог уловить между толчками. Горло саднило, а слюна тягучими нитями спускалась с подбородка, капая на линолеум. Антон явственно ощущал, как нежная головка с хлюпающим звуком касалась стенки глотки внутри, раздражая слизистую, а вкус предэякулята оставался приятной горечью у основания языка. Окончательно привыкнув к темпу движений Арсения, Шастун то и дело слышал рычание партнёра и чувствовал как тот сжимает пряди кудрявых волос в сильный кулак. Вдруг рык сменился чем-то более сладким, дыхание участилось и тихое «сейчас кончу» заставило Антона растянуть губы в коварной улыбочке. Арсений опёрся обеими руками, о шкафчик, совершая тем самым ошибку - высвобождая Антон от своих ‘кандалов’. За дверью как раз послышалось копошение и звук приближающихся шагов. Шастун вдруг отпрянул, прижимаясь затылком к холодному шкафчику ещё плотнее, а затем и вовсе встал, натягивая на Попова сброшенное бельё и равняясь с удивлёнными голубыми глазами. Антон осторожно чмокнул Арсения куда-то в уголок губ, тут же растягивая свои в улыбке. — Один-один, Попов. — Шатен, подобно самому Арсению, похлопал парня напротив по щеке и важно зашагал, захватив свои вещи, в глубь раздевалки. Неудовлетворённый Арсений возмущенно вскинул брови и на глазах начал закипать, уже готовый пойти и проучить чертёнка, однако дверь в раздевалку с грохотом распахнулась и в неё ввалились наевшиеся до отвала ребята из обеих команд.