эйфория

— ай гат зис филинг он зе самердэй вэн ю вё-о го-он! кислова разносит не по детски, он уже успел где то принять дозу, а оттого и весело так, будто последний день живёт. он хватает спокойного хэнка за щеки, поёт ему корявым английским прямо в губы, касаясь носами. их никто не видит в полутьме просторной залы, освещаемой переливами светомузыки, особенно у стены, где они весь вечер зажимаются и тискаются, у всех на виду, только дальше своего носа никто смотреть не хочет. — ай краш май кар инто зе бридж, ай вочт, ай лет ит бёрн! хенкин улыбается парню, позволяя с собой буквально играть, кокетливо цеплять губами щеку, и большими пальцами гладить скулы. у кисы глаза блестят неестественно, лыбу он давит жутко довольную, а потом тянет за руку, расталкивая парочек и зевак, чтобы на второй этаж пробраться. — кис, куда мы идём? — парень говорит тихо, отвыкая от бьющих по ушам басов и громкой музыки, что осталась внизу. он в этом доме наверное раз второй, хозяина он и то не знает, потому что это друг кислова. борька к его дилерам не лезет, батя еле как кису переносит. — я не знаю, но хочу в хозяйскую спальню.. — ваня тянет гласные буквы, сквозь явную ухмылку. ему ещё и весело, он закусывает губу и смотрит на оторопевшего хенкина, насмехается и ведёт, основываясь на интуицию. кислов открывает дверь и видит роскошную двуспальную, вталкивает туда хэнка и закрывает дверь на замок, предусмотрительно оглянувшись по сторонам. свидетелей не было, все пьяные и счастливые на первом этаже. — киса, ты ахуевший, какой секс в чужой спальне? — у бори устои православные вообще, только ванька всю картину примерности его портит. кислов цокает, подталкивая парня к кровати. хэнк пытался держаться, но стоило ване слитным движением усесться на его бедра и рукой проползти к шее, пальцами сжимая, и его ведёт, когда киса приподнимается, чтобы положить вторую руку хенкина к себе на бедро. — это не кровать твоих родителей, блять. успокойся, хватит ломаться девственник примерный. — киса шипит в самые губы, руки с шеи не убирает, заставляя борю по привычке потянуться за поцелуем, но кислов снова поднимается, закусывает губы и из кармана достает зип-лок с экстази, раскрывает и кладёт в рот розовую таблетку. у бори взгляд такой неопределённый, обычно кислов закидывается задолго до, если он со своими "коллегами", хотя с хенкиным он стал делать это реже. ваня наклоняется резко и целует внезапно, глубоко. экстази у хэнка, он хмурится, на что киса трётся задницей пару раз и смотрит с удовольствием, гаденько ухмыляется, потому что вдобавок хенкин еще и жмурится. руки бори пробираются с бёдер под кофту, оглаживают тело и все это означает немое согласие с участью секса на чужой кровати в доме неизвестного хэнку человека. кислов бесит до изнеможения со своими выходками, но целуется он и вправду ахуенно. наркотик бьёт в голову, отчего ваня позволяет себе кусаться и нетерпеливо тереться телом о хэнка. хенкин в ответ старается не отставать и пытаться стянуть с кислова свитшот, который ему упорно мешает. главенство кисы быстро проходит, потому что хэнк меняет положение их тел, кладя его на живот, специально утыкая носом в чужие белые подушки. киса громкий, и казусов стоило бы избежать. хэнк, задрав повыше кофту, осыпает поцелуями спину и поясницу проходясь руками по талии и очерчивая худые бедра. в комнату могут постучаться в любой момент, в конце концов им вообще сюда проходить нежелательно, не то что под экстази трахаться, но кислову видать перпендикулярно вообще на все, потому что он поднимает задницу и бессовестно проезжается по члену хенкина. от дозы он стоит у него колом, в голове все расставилось так, что примерно этим вечер и должен был закончиться. боря хватает его, останавливая судорожные ёрзания, и пытается расстегнуть чужую ширинку на брюках. ваня бесится, потому что хэнк слишком долго возится с одеждой их обоих, а из-за позы толком помочь не может. и возможно хэнк это специально. хотя, это факт, он нарочно долго стягивает свои кофту и брюки, нарочно долго стягивает джинсы вани до колен вместе с трусами. в конце концов, хенкин поднимает задницу кислова и ваня уже стонет в подушку, потому что левого бедра касается головка толстого члена хэнка. в этом тихом омуте черти знатно оторвались. быстро, насколько возможно в их положении, боря входит в податливое тело постепенно, не рискуя и не надеясь на прошлые разы. как только член оказывается внутри на всю длину, кислов хнычет, потому что слишком много ощущений параллельно, потому что у хэнка член всем членам. торопливые толчки сыплются градом и ваня не выдерживает, выстанывая все, что придёт в голову непозволительно громко. боря закрывает его рот своей рукой, продолжая двигаться внутри и тем самым заставляя кису выгнуться ещё больше, чуть изменить угол проникновения, чтобы толстый и небольно кусать чужие пальцы, чтобы не орать от того, насколько же ему блять ахуенно. позже кислов сползает лицом в подушки, он почти плачет, одновременно хочет умереть и жить, ему кажется, что он уже где то на грани рая, что он видит свет в тоннеле. хэнк зарывается рукой, зажимавшей чужой рот, в тёмные кудри и слегка оттягивает их. кислов кусает подушку и откровенно слюни пускает, особенно, когда теплая рука опустилась ещё и на его член, лаская только головку. киса кончает, громко матернувшись и с именем хэнка. его тело содрогается, а член и рука хенкина никуда не деваются, и кислов еле сдерживает крики от гиперстимуляции, сжимается весь и жмурится. хенкин изливается именно в этот момент, еле успев вытащить, чтобы не кончить внутрь. ваня падает обессиленно, ноги ещё дрожат, а горло забилось. у кровати лежит пачка салфеток, которыми хэнк заботливо вытирает поясницу кислову. потому что ваня в такой категории нестояния, что на него жалко смотреть. боря одевается, спешно пытаясь натянуть непослушные брюки, и стягивает ваню вниз по подушкам. киса дышит через рот, пытаясь свое дыхание восстановить и смотрит доверчиво на борю, который по какой-то привычке начинает кислова одевать. совесть заставляет сесть и самостоятельно застегнуть хотя бы джинсы. — алё бля, кто в комнате заперся? парни пугливо переглядываются. пиздец. спасибо, что не раньше.