***
В общем, у Мо Жаня, как и всегда, все пошло через жопу. Не то чтобы он был этому удивлен, да и жопы он очень даже любил, но все равно неприятненько. Как выяснилось, переродиться-то он переродился, но официальное разрешение на реинкарнацию перед этим получить не соизволил. Хрен знает почему — он ожидаемо не помнит свою прошлую жизнь. Он, блядь, и не должен ее помнить! Зря он, что ли, пил суп богини Мэн По? Разумеется, он не должен помнить, что там его предыдущее воплощение натворило. Он должен радоваться и наслаждаться настоящим, не обремененный воспоминаниями давно ушедших дней, как и любой другой нормальный переродившийся человек. Но нет, вездесущая бюрократия добралась и до его права на спокойную новую жизнь! Теперь вот, спустя две недели после получения злосчастной повестки, консультации с дядей-юристом и нескольких бесед с сотрудниками Управления по делам религий, Мо Жань стоит перед массивной дверью в кабинет начальника Отдела по борьбе с нелегальной реинкарнацией господина Чу и думает, как бы ему выкрутиться из этой щекотливой бюрократической ситуации побыстрее да с минимальным ущербом для социального рейтинга и кошелька. В лучшем случае ему впаяют огромный штраф и ограничат возможность будущей реинкарнации. А в худшем… Ну, придется уматывать из Китая насовсем. Конечно, Мо Жань не ультрапатриот и имеет много вопросов к текущей власти (взять, хотя бы, эту же абсурдную ситуацию с реинкарнацией!), но уезжать ему не хочется. Все-таки здесь достойная работа и любимая семья. Да и мороки с эмиграцией много. Мо Жань и так полтора года пожил в Америке после окончания университета, и ему хватило. Там дорого, пресно и слишком уж этично. Сделав глубокий вдох, Мо Жань стучится в дверь и открывает ее, стоит ему услышать прохладное: «Войдите». Ох, — думает Мо Жань, глядя на человека перед собой, — уж в тебя-то, золотце, я бы с радостью вошел. Господин Чу, восседающий за огромным рабочим столом, заваленным горами документации, подобно богу войны на небесном троне, вопреки ожиданиям Мо Жаня, оказывается не тучным лысеющим старикашкой, а вполне себе привлекательным молодым мужчиной с темными густыми волосами и тонкими белоснежными запястьями, выглядывающими из-под манжетов не менее белоснежной рубашки. Надменный взгляд его глаз феникса, который не способны скрыть очки в тонкой золотистой оправе, вызывает мурашки то ли ужаса, то ли восхищения, и в любой другой ситуации Мо Жань бы обязательно подкатил свои яйца. Но не сейчас. Сначала дела насущные, а потом уже можно заняться и блядками. — Здравствуйте, господин Чу, — нарочито вежливо приветствует Мо Жань и закрывает за собой дверь. — Добрый день. Присаживайтесь, — говорит мужчина, указывая на стул напротив себя. — Мо Вэйюй, верно? Мо Жань кивает и располагается на крайне неудобном стуле, готовом при любом неосторожном движении развалиться. Неужели этой шарашкиной конторе не хватает финансирования даже на нормальную мебель? А достаются ли ей вообще деньги из госбюджета? Судя по кабинету Чу, все деньги налогоплательщиков действительно уходят на пропаганду традиционных ценностей, а Отделу по борьбе с нелегальной реинкарнацией отсыпают жалкие гроши исключительно по остаточному принципу. Мало того, что от кабинета так и сквозит древностью, так в нем еще и царит лютейший хаос. Мо Жань бегло озирается вокруг, пока Чу Ваньнин сосредоточенно высматривает что-то в своем компьютере, и ужасается количеству бумаг на каждой поверхности. Ощущение, будто бы он попал в какой-то старый архив в библиотеке. А как же технический прогресс? Как же электронные хранилища? Если этот отдел, да и все Управление застряли в эпохе династии Цинь, то неудивительно, что факт читерской реинкарнации Мо Жаня раскрылся только на двадцать пятом году его текущей жизни. Удивительно то, что при таких условиях он вообще раскрылся. — У меня есть вопрос, — начинает Мо Жань немножечко нагло. — Что я вообще здесь делаю? Чу Ваньнин отрывает взгляд от монитора и смотрит на парня так, будто в любой момент готов его высечь плетью. Мо Жаня это пугает и заводит одновременно. — Вы не ознакомились с содержанием повестки? — Ознакомился. Более того, я проконсультировался с юристом и пообщался с вашими сотрудниками. Тем не менее, я все равно не понимаю, какого ху… что я здесь забыл. — Хорошо, господин Мо, специально для вас я поясню: вы нарушили закон. — Запрещающий нарушать закон? — ухмыляется Мо Жань. Чу Ваньнин в непонимании хлопает пиздец какими длинными ресницами, но быстро возвращает себе самообладание. — Запрещающий перерождаться без получения на это разрешения от Управления по делам религии. — Это абсурдно. Ваше Управление было создано менее чем сто лет назад, а моей душе, вполне возможно, уже тысячелетия. Как вы можете в таком случае ее контролировать? — Вы крайне невежественны, господин Мо. До Управления в прошлые эпохи были другие органы, отвечающие за реинкарнацию. В частности, перерождение вашей, вполне возможно, тысячелетней души должен был одобрить и проконтролировать Союз бессмертных. — Но не проконтролировал, верно? — хмыкает Мо Жань и расслабленно откидывается на спинку стула, который тут же подозрительно скрипит. — Тогда какой с меня спрос, господин Чу? Это не моя, а бюрократическая ошибка. Поэтому я и не должен нести за нее ответственность. Как же хорошо, что он обратился к Сюэ Чжэнъюну за помощью! Если бы не дядя, то он бы сейчас и слова сказать не мог, пересравшись даже не столько из-за самой ситуации, сколько из-за этого красивого, но грозного чиновника, выжигающего своим строгим взглядом всю его душу. Но этот красивый и грозный чиновник не особо впечатлился его аргументами. — Вы заблуждаетесь, господин Мо. Никакого упущения в действиях Союза бессмертных найдено не было. Дело в том, что вы, точнее, ваше предыдущее воплощение, намеренно обмануло систему. Для вас будет чудом, если вы просто отделаетесь штрафом. Обмануло систему? Чего, блядь? Это что, очередная новелла про попаданчество? — Только не надо меня запугивать! — Я вас не запугиваю, а информирую, — спокойно объясняет Чу Ваньнин, поглаживая непонятно откуда взявшуюся золотую фигурку дракона. — Вы, наверное, уже ознакомились с возможными последствиями вашего нарушения. Штраф и условный срок еще не самое худшее. Вас могут не допустить к следующему кругу перерождений. Мо Жань надувает щеки и ерзает на стуле. — Как я вообще мог обмануть систему и почему это обнаружилось только сейчас? Знаете, господин Чу, я ведь не самый сообразительный человек. Не уверен, что у меня хватило бы мозгов, чтобы все это провернуть. — Вы явно недооцениваете свое прошлое воплощение, — Чу Ваньнин оставляет дракончика в покое и наклоняется к Мо Жаню чуточку ближе. — Имя Тасянь-Цзюнь вам что-нибудь говорит? — Читал о нем в учебнике истории. Тот еще больной ублюдок. Мужчина многозначительно хмыкает и наклоняется еще ближе. Мо Жань чувствует исходящий от него запах цветущей яблони, и почему-то его сердце начинает биться быстрее. — Можно сказать и так. Собственно, из-за него вы и здесь. Мо Жань хмурится и в который раз ерзает на стуле, когда тот, заебавшись выдерживать его тушу, разваливается прямо под ним. Мо Жань не успевает выкрикнуть даже «блядь», как оказывается лежащим в обломках мебели. Чу Ваньнин моментально вскакивает со своего места и подбегает к Мо Жаню. — Вы в порядке? — спрашивает он почти что обеспокоенно, протягивая руку помощи. Но Мо Жань не торопится ее принимать. Он слегка приподнимается на локтях и медленно оглядывает господина Чу с ног до головы, наслаждаясь открывающимися ему видами. Я тебя выебу, — думает Мо Жань, пожирая взглядом стройное тело перед собой. — Я тебя точно выебу, а потом пусть со мной делают что хотят, хоть из страны выгоняют. — Господин Мо? — голос Чу Ваньнина звучит немного напряжено, и Мо Жань все же реагирует. — Все нормально, — отвечает он слегка хрипло. — Я крепкий. Чего не скажешь о вашей мебели. Вашему отделу побольше бы бабок себе выбить, все-таки такую важную для страны работу делаете! Чу Ваньнин поджимает тонкие губы, уловив в словах Мо Жаня очевидную издевку, и уже собирается сделать шаг назад, как его хватают за протянутую ладонь. Обоих мужчин будто бы током прошибает. Чу Ваньнин пытается выдернуть свою ладонь — слишком больно и горячо от этого физического контакта, — но Мо Жань лишь крепче цепляется за нее и смотрит так, будто бы только что выиграл в лотерею главный приз. — Я тебя знаю, да? — говорит он завороженно, невольно поглаживая костяшки тонких пальцев. — Мы были как-то связаны в прошлой жизни? Поэтому кожу так жжет? — Бред, — отрицает Чу Ваньнин безапелляционно. — Отпустите мою руку, господин Мо! И встаньте уже с пола! — Мо Жань. Обращайся ко мне так, золотце. — Да что за фривольности вы себе позволяете?! Я сейчас вызову охрану, и мы с вами встретимся уже в суде! Мо Жань все же поднимается с пола и крайне неохотно отпускает ладонь мужчины, понимая, что сейчас не лучшее время испытывать терпение человека, от которого зависит его дальнейшая судьба. — Прошу прощения, господин Чу. Кажется, при падении я ударился головой, — беззастенчиво врет он и все же уточняет: — Вы точно не почувствовали ничего… необычного? Чу Ваньнин брезгливо вытирает ладонь об ткань брюк и старательно избегает взгляда Мо Жаня. — Нет. — Ладно. Тогда… Как мы можем урегулировать текущий вопрос в досудебном порядке? Я готов сотрудничать! — А я думал, вы уже не спросите. Что ж…***
Чу Ваньнин проклинает тот день, когда устроился в Отдел по борьбе с нелегальной реинкарнацией. Он в принципе проклинает тот день, когда решил, что работа чиновника — предел всех его мечтаний. Нет, не для этого Чу Ваньнин получал несколько высших образований и годами функционировал на кофеине, глюкозе и врожденном упрямстве! Не для этого! Когда он пришел в Отдел на место прошлого начальника Наньгун Лю полгода назад, то столкнулся с тотальной дезорганизованностью всех рабочих процессов. Документация была в полнейшем беспорядке, электронные архивы сто лет не обновлялись, а сотрудники днями напролет валяли дурака и играли в вейци вместо того, чтобы заниматься делом. Полнейшее безобразие! Первым делом Чу Ваньнин уволил практически всех работников, после чего принялся приводить в порядок документацию, и процесс этот ощутимо затянулся. Мужчина обнаружил кучу несостыковок и нарушений и в который раз убедился, что Наньгун Лю оставил ему в наследство все последствия своей коррупции, за которую, собственно, он сейчас и отбывает наказание в местах не столь отдаленных. Но делать было нечего. Чу Ваньнин собственными силами принялся приводить все в порядок, что ожидаемо повлекло за собой кучу повесток. Оказывается, множество граждан Китая успели нарушить закон о реинкарнации, но остались безнаказанными! Даже малюсенького штрафа не получили, на который можно было бы, например, купить нормальный стул в кабинет. Возмутительно! В Управлении же по делам религий лишь пожимали плечами, мол, закон как бы есть, но его как бы нет, и вообще, реинкарнация — дело муторное, уследить за всеми случаями не представляется возможным, дай бог поймать пару нарушителей в год и стрясти с них денежек побольше. Такие дела. Чу Ваньнин переругался чуть ли не со всеми отделами в Управлении из-за этого. Его сердце жаждало справедливости, а мозг — увеличения финансирования для управляемого им отдела. Ну правда, эти стулья никуда не годятся! И кофемашину неплохо было бы приобрести… Да и штат сотрудников надо расширить — один Чу Ваньнин и его пара придатков еле справляются. Ну и куда без айтишников! Поэтому когда мужчина одним рабочим днем рутинно перебирал документацию и наткнулся на первый взгляд ничем не примечательную бумажку, он понял: это золотой билет. Такого громкого дела у них еще не было и вряд ли когда-нибудь будет. Это не просто случай несанкционированной реинкарнации — это, черт возьми, возрождение Императора, наступающего на бессмертных, который ни при каких обстоятельствах не должен был возрождаться! И как Наньгун Лю только мог такое упустить? Сколько юаней он за это получил? А впрочем, неважно. Сколько бы господин Наньгунь не получил за сокрытие факта перерождения Тасянь-Цзюня, Чу Ваньнин и его отдел в перспективе получат намного больше за его обнародование. Время правления Тасянь-Цзюня стало настоящей трагедией для всего Китая. Этот человек был демоном во плоти, наводящим ужас даже на самых могущественных бессмертных заклинателей. За те годы, пока он был у власти, население страны сократилось на сорок процентов, а экономика и сельское хозяйство пришли в полнейший упадок. Поговаривали, что все зверства, которые совершал Император, были из-за несчастной любви, но Чу Ваньнин не верил в эти романтические бредни. Этот человек был просто кровожадным психопатом, и ничего не может оправдать его злодеяний. Неудивительно, что Союз бессмертных сделал все возможное, чтобы он не переродился. Но что-то пошло не так, и спустя тысячелетия душа Наступающего на бессмертных оказалась в теле заурядного офисного клерка, который вел вполне себе законопослушную жизнь и даже не подозревал о том, что когда-то заливал земли кровью. А еще он оказался чертовски привлекательным. Увидев его в своем кабинете, Чу Ваньнин едва не закапал своей слюной стол, что было совершенно ему несвойственно. Тасянь-Цзюнь, в текущей жизни Мо Вэйюй или Мо Жань, был до возмутительного горяч. И, несомненно, бесстыж. Чу Ваньнину понадобилась вся его многолетняя выдержка, чтобы не прибить его на месте. Ну или не отдаться прямо на рабочем столе среди бумаг. Не то чтобы для Чу Ваньнина было обыденным делом бить людей и отдаваться первым встречным. К тому же, если желание прибить кого-то возникало у него частенько, то стремление отдаться кому-то — никогда. Но тут в его кабинет вошел Мо Вэйюй, и он убедился: никогда не говори «никогда». Ну надо же, — думал Чу Ваньнин про себя с ужасом, — докатился: ты хочешь, чтобы тебя трахнул убийца и диктатор! Пора прекращать так перерабатывать! Убийца и диктатор тем временем оказался удивительно сговорчивым и, как и Чу Ваньнин, не хотел доводить дело до судебного разбирательства, опасаясь последствий. — Ну штраф так штраф, — сказал он тогда в кабинете и облегченно улыбнулся. — Сколько? Чу Ваньнин, успевший вернуться за свой стол, зачем-то поправил манжеты и так идеально сидящей рубашки и безразлично озвучил предполагаемую сумму. — Чего, блядь?! Да мне проще условку отбыть, чем заплатить столько! — Мы можем предложить вам рассрочку. — Я не понимаю, вы госорган или банк? Да идите вы в жопу с такими условиями! — Господин Мо, — начал Чу Ваньнин терпеливо, — если наш отдел выйдет с иском по вашему делу в суд, вы одним штрафом не отделаетесь. Возможно, в иной ситуации и отделались бы, но вы исключительный в своем роде случай. Ваше прошлое воплощение принесло слишком много бед и несчастий нашей стране. За это надо платить. Либо деньгами, либо жизнью. — То есть вы меня шантажируете. — У вас есть выбор. — Прекрасно, — фыркнул Мо Жань и с силой пнул ножку от стула. А затем спинку. А затем другую ножку. — Великолепно. Охуительно! Чу Ваньнин спокойно наблюдал за импровизированными физическими упражнениями парня, а сам думал: наконец-то его отдел купит новые стулья. И кофемашину. И айтишники сделают нормальный архив. Вот они теперь заживут! Но радость длилась недолго. К вечеру Чу Ваньнина залихорадило. Он не придал этому особого значения — ну подумаешь, хреново, с кем не бывает. Работу никто не отменял. А ночью ему приснился Мо Жань. Точнее, Тасянь-Цзюнь. И почему-то в этом сне он делал с ним такие вещи, о которых в приличном обществе не принято говорить вслух. И называл не иначе, как «моя непокорная Чу Фэй» или — что еще хуже! — «Учитель». И стонал: «Впусти меня глубже!» Собственно, это и есть главная причина, по которой Чу Ваньнин теперь проклинает тот день, когда устроился в Отдел по борьбе с нелегальной реинкарнацией. Ведь именно там он встретил того, от кого убегал всю прошлую жизнь. И теперь, видимо, будет убегать и в этой.