Теория вероятности

Гимназия стремительно опустела, как только прозвенел последний звонок. Многие учителя поспешили домой, резкими и быстрыми движениями закрыв свои аудитории, но все же ученики стояли около выхода первыми, толпились в узком коридоре раздевалок и гудели, раздражающе шурша легкими куртками. Подумать только: начало весны, глазом моргнуть не успеешь, как начнется второй летний семестр, не за горами и тринадцатый класс с экзаменами и последующим получением аттестата. На жизнь и плана «А» до сих пор нет, какие уж там запасные… Отучиться на кого-нибудь, в итоге работать в сфере информационных технологий, главное не в общепите, а если что-то не получится, то, эй, способы самоубийства бесконечны, тут главное быть креативным человеком. Учеба до ужаса скучна. Каждый день одно и то же, еще и утром не поспавши, не пожравши подрываешься с мягкой постели, чтобы увидеть такие же сонные и вымотанные лица одноклассников. Если в начальной школе пару лет назад можно было смотреть приключения младшеклассников, словно сериал, то сейчас из развлечений только ежедневное наблюдение за тем, как дети смешно пытаются курить в туалетах, или же отплевываться от любовников, зажимающихся по углам. А углов в школе много. Вторая опция ему недоступна именно в коридорах школы, но зато, эти идиоты даже не представляют, какой куш сорвал их приятель. Подростки любят драматичность? Бедная, твои родители не одобряют твоего хахаля и ты сбегаешь к нему ночью, как можно тише проворачивая ключ в замочной скважине входной двери? Подвинься, дорогая, настоящим пиздецом не хвастаются: даже права для меньшинств не способны перекрыть исключение одного и увольнение другого. Поэтому эта тайна не имеет права распостраниться даже в форме малейшего слуха. Скарамучча засовывает руки в карманы, затем прошмыгивает на второй этаж. Двести шестой кабинет физики, что слегка удален от кучи остальных в крыле, отпечатался в памяти так сильно, будто там не то чтобы учит, а всецело живет сам Скарамучча: бежевые стены, три ровных ряда парт, белая электронная доска, стилус от которой недавно потерялся, а рядом стандартная зеленая, куча растений и кактусов, мало кто знает, но у каждого свое имя. Он находится на солнечной стороне, но его главный обитатель все время зашторивает большие окна, чтобы было легче думать, пьет крепкий кофе, зачем-то разбавляя молоком, чтобы не было так горько, в лаборантской, соединяющей два кабинета физики между собой. Обычный учитель среднестатистической европейской гимназии, да, просто Скарамучча знает, что он забавно жмурится, когда кто-то снимает с него очки, тычется щекой в спину, когда после проверки тестов приходит посмотреть, готов ли ужин, не любит цветы, преимущественно кактусы, ругается, когда в ящике с носками заканчиваются все с веселыми узорами и черные, в итоге остаются только белые. Это все наверняка может знать любой ученик о своем преподавателе, не правда ли? Выходя в нужный коридор, Скарамучча замечает движение. Какой-то… младшеклассник. На вид парню лет пятнадцать и он уверенным шагом тоже идет к кабинету. — Эй! — автоматически вырывается вслух, на что парень резко оборачивается. — Ты к физику? Незнакомец расплывается в усталой, но широкой улыбке, наверняка радуется, что разделит свой расстрел по последнему тесту, неуспеваемость по программе или что бы там ни было с кем-то. — Да. Переписывать вчерашний тест, ты тоже? — он с надеждой посмотрел в глаза Скарамуччи и сделал еще один шаг вперед. Нет. Нет-нет-нет, сейчас касаться ручки одной определенной двери в этом лицее позволить кому-то никак нельзя. Именно поэтому Скарамучча рывком обогнал зеваку и сделал вид, что потянул за ручку. — А мы не из одной параллели, поэтому не обессудь, но я тут чисто чтобы взять дополнительные за… Блядь. Протрясши дверь из стороны в сторону, Скарамучча убрал ладонь с ручки, но отвел не далеко, развел ими и пожал плечами. — Молекула не в «домике»? — парень наклонил голову в сторону и через мгновение вскинул руки, разворачиваясь. — Отлично! Я не пишу сегодня, и у меня есть резонное алиби. Скарамучча усмехнулся и кивнул. Он выиграл этот день, черт возьми. Трюк удался благодаря гениальности, конечно же, всем глубоко наплевать: с таким выражением лица не идут заинтересованные в переписывании «любимейшей» физики. По правде говоря, Скар знает чувства остальных: он сам не особо понимает что к чему и понимать не стремится, только для галочки и для учителя, ради которого сейчас бессовестно обманывает простой люд. — Я еще посижу под кабинетом, у меня времени полно. Парень скривился: — Ты, должно быть, гений, если понимаешь это дерьмо. — Сам бог во плоти, — с иронией во взгляде щурит глаза Скар. На это парень лишь неопределенно машет рукой, удаляясь к лестнице, останавливается, только чтобы поправить кофту: — Забей, даже он этой хуйни не знал. Скарамучча мягко смеется, провожает его взглядом, и как только шаги перестают быть слышны, стучит в дверь, теперь без актерства дергая за ручку и входя внутрь в сумрак, не забыв быстро провернуть ключ с внутренней стороны — мало ли кто-то еще придет. Он знал, что учитель всегда оставляет ключ в замочной скважине, чтобы не потерять. Итэр снова закрыл жалюзи и сидит за столом, еще и портит зрение тем, что не отрывается от каких-то таблиц на компьютере. — Садитесь, я через секунду освобожусь и раздам… — он остановил пылкий монолог и поднял глаза, когда Скарамучча с грохотом кинул рюкзак на первую парту. — А, это ты. И что это было за насилие двери, подскажи-ка? Скарамучча залазит на парту с ногами и довольно смотрит прямо на лицо, которое хотел увидеть весь день. Итэр в очках, серьезным и цепким взглядом дырявит Скарамуччу насквозь, задевает сердце и, судя по всему, легкие тоже. Или где там эти бабочки могут быть. Да какая вообще разница? — Спугнул кого-то. Итэр вздыхает, откидываясь на спинку кресла. — Скарамучча, тебе бы самому неплохо было бы переписать последний тест. Я разбирал четвертую задачу на лекции, какого черта ты не слушал? — говорит он без агрессии, скорее с искренним непониманием. Но Скарамучча позволяет себе подурачиться, сделав вид, что пропустил все мимо ушей. Слишком хороший день для разговоров об учебе. Итэр никогда не рисовал оценки, тем более зачеты Скарамучче, не позволит собой пользоваться, впрочем, сам знает весьма хорошо, что студента это тоже не интересует. У них не товарно-денежные отношения, а действительные и адекватные, по крайней мере, без взаимовыгоды. — Тебя, кстати, Молекулой называть стали. Итэр сокрушенно вздыхает: — Ну, хоть не Пипетка, как в прошлом году. А ты чего своих сдаешь, а? — он хитро улыбается, посмотрев на Скарамуччу сверху вниз, в классе стоит платформа, благодаря которой он всегда будет на возвышении. Скарамучча тоже не может сдержать глупую улыбку на лице, через секунду оказывается теперь уже на столе учителя и рассматривает, что вообще есть на нем сегодня. — Для тебя не жалко, — Скар тем временем нащупывает рядом кружку физика с кофе и делает глоток, пробует, кривясь и горбясь в плечах, высовывая язык под смешливое «пф-ф-ф-ф» Итэра. — Опять ты пьешь эту парашу с молоком. — Зато я не пью двойную порцию эспрессо, в котором буквально нет смысла, кроме риска сердечного приступа, — Итэр заканчивает стучать по клавиатуре и поднимается с кресла, чтобы убрать окно с верхнего проветривания. — Ты делаешь лучше, — с сарказмом возразил студент, — ты сразу берешь самый горький сорт зерен и делаешь с ним латте! А потом жалуешься, что он горький. Итэр широко раскрыл глаза, будто впервые услышал это о себе, затем пожал плечами и достал из выдвижной полки в столе еще одну кружку. — Ну, все мы со странностями. Чай, кофе? — Поебемся. — Ну-у-у, — тянет таким голосом, будто разговаривает с провинившимся ребенком, — Значит, чай. Подходя, ближе, он берет во вторую руку свою кружку, и целует избранника в щеку. Вылетает в лаборантскую, теперь оттуда слышно, как нагревается электрический чайник. Вот так и выглядит их рутина, а традиции с чаепитием уже как полтора года. Обычно Итэр работает, а Скарамучча либо помогает, проверяя тесты или заполняя документы, он прекрасно умел подделывать почерки, либо просто ждет, когда можно будет поехать домой. Многие считают их лучшими друзьями, пусть бы это продлилось дольше. — Чай какой? — глухо слышится из-за двери. — Черный! — хрипло кричит Скарамучча и снова утыкается в телелефон, задерживая взгляд только на экране компьютера, где открыта страница с электронным журналом девятого класса, рядом лежит несколько стопок тестов. Сложно преподавателям. Очень. Черный, черный, черный… У Скарамуччи черная одежда, он всегда пьет только крепкий черный чай или горький кофе, он абсолютно стандартный и спокойный человек, ничем не отличающийся от сотни других таких же, только выделяется за счет многочисленного пирсинга: черный микробанан в правой брови, колечко в носу, но в основном он поиздевался над левым ухом пятью проколами. А Итэр… Итэр и привлек тем, что особенный и без всяческих способов самовыражения. Привлек своей необычностью и точно навсегда останется произведением искусства в глазах своего ученика. Нельзя сказать, чем именно он всегда нравился Скарамучче. Проще говоря, всем? От его восхитительных мягких волос, курносого носа, острых черт лица и скул до забавных жизненных решений, привычек, принципов и невероятного тепла, исходящего всего лишь от, казалось бы, человека. Итэр заставил его почувствовать себя особенным, вот почему Скарамучча старается дать ему то же самое. Он старается давать ему свое тепло, правда. Они не просто ученик и учитель. Через минуту довольный Итэр возвращается и ставит рядом со Скарамуччей серую кружку с оставленной внутри заваркой. Чем крепче, тем лучше. Только наклоняется немного ниже, чтобы поцеловать студента в лоб, как за ним замыкается крест из ног, а чужие руки появляются на талии. Сжимают на секунду и снова расслабляют хватку, Скарамучча напротив смотрит настолько невинным взглядом, будто это делает не он. Нет, никакая не провокация, мол, проходите мимо. От Итэра как всегда пахнет кофе и чем-то свежим, словно… Мята? Точно, он же совершенно неудачно, по мнению самого Итэра, купил скидочный одеколон на какой-то ярмарке. — Ну-у-у-у, — это междометие у него заело. Но это не может быть не смешным, ведь оно теперь означает буквально все: от умиления и осуждения до легкого разочарования, — мне еще где-то часик остался. Еще пара листов и мы поедем домой, ребенок, держись. Скарамучча недовольно мычит в плечо преподу и, пока тот усмехается, притягивает ближе и давит Итэру на затылок, чтобы он наконец опустил голову. — Где ты ребенка видишь? — делано обижается Скар. — Перед собой, если ты снова ноешь и отвлекаешь меня от работы. Сам же оттягиваешь время до того момента, когда мы сядем на диван и включим телевизор, — Итэр прищурился, игриво высунув язык, отчего взгляд Скарамуччи переметнулся с глаз на губы. — Поправочка: ты. Мне уже вечером нужно быть в общаге. Скарамучча ненавидит общежитие, но живет там уже с шестнадцати лет. Переехал из маленького города, чтобы нормально выучиться — обычная практика — ну, а еще от родителей сбежал. Ноль личного пространства, сто процентов концентрации бешеных парней в комнате и ебли за стенкой, тысяча процентов сожаления от том, что он киснет там и может только переписываться с Итэром. А переписки он ненавидит. Трата времени и только. До совершеннолетия ко всем детям прикреплены оплачиваемые кураторы, что следят за каждым шагом, потому из этого и вытекали все трудности с их общением. Еще и возраст Скарамуччи заставлял совесть нависать грозной тенью над всеми и так присутствующими в мыслях самокопаниями. — Ну так переезжай ко мне и оставайся на ночь постоянно, чтобы не ездить через полгорода. Официально приглашаю. Скарамучча улыбается. Впервые за день так, как только Итэр может увидеть. Искренне и широко, немного криво. Рукой направляя голову Итэра, он из-под опущенных ресниц продолжает смотреть на тонкие губы напротив, облизывает свои, продолжает улыбаться краешком рта, выдыхая горячий воздух: — С этого и надо было начинать. Итэр подался вперед первым, облокотившись на стол руками с двух сторон от избранника и резко выдохнул, видимо, коротко посмеялся в поцелуй. У них всегда было мало времени: то из-за не совсем совершеннолетнего возраста Скара еще совсем недавно, то из-за кураторов и душевных терзаний Итэра насчет того, сошел ли он с ума последний год, подпуская ученика все ближе. Но он и сам не намного старше, ведь всего второй год преподает. Говорили им, что нельзя, что это негуманно и непрофессионально… А он в первый же год работы облажался и был завоеван одинадцатиклассником. Хотя в тот период это выглядело скорее как бронирование Итэра на будущее, а не адекватное развитие отношений и общения. Но в этом случае даже теория вероятности была бессильна. Это нельзя было предсказать и вычислить математически. Скарамучча сам редко поддается логике, что уж там говорить обо всем остальном в экосистеме их личного маленького мирка… В какой-то момент мысли Итэра наверняка сужаются только до Скарамуччи напротив, ведь последний мало того, что настойчиво углубил поцелуй, так еще и укусил за губу, на что физик только предостерегающе шикнул. Черта с два это успокоит бесконечное либидо Скара — он резко напрягает руку на талии Итэра и действует агрессивнее, когда встает на ноги. О нет. Он знает куда нажимать, конечно же. Это его поведение всегда заставляет возбуждаться на ровном месте и отчетливо чувствовать напряжение мышц в нижней части живота. Скарамучча роется в карманчиках рюкзака в поисках заныканных презервативов и смазки. Тюбик касается пальца среди других вещей, и он достает его наощупь. Секунда, чтобы сбегать, помыть руки, через нее студент снова привлекает Итэра к себе, чтобы поцеловать в губы. Итэр все это время просмеялся, от этого стал еще краснее. — Не совершай ошибок, Скарамучча. Ты же знаешь, что я тебе уступлю, — хрипит Итэр, отстраняясь и вытирая рот рукавом белой рубашки. Глаза делает большие-большие, чтобы Скарамучче даже отказаться от своих планов хотелось. — Молодость простит. Чего ты хотел, когда выбирал восемнадцатилетнего парня? Итэр фыркает, но поддается легкому толчку между лопаток и прислоняется к темному столу грудью. Да ладно, он бурчит только для вида, не то чтобы Скарамучча не оставил ему выбора. Итэр демонстративно тяжело вздыхает, когда быстрые поцелуи касаются шеи. Скарамучча знает весь перечень вещей, которые нравятся Итэру наизусть. А Итэру, в свою очередь, приходится прощать этому неугомонному любовь к экстриму, вслух он ворчит гораздо больше, хоть на половину из этого внутренне согласен. Эх, возраст. А ведь когда-то он тоже был восемнадцатилетним парнем, который не может удержать свое тело в узде, хотя не то чтобы сейчас он в глубокой старости. Двадцать пять не приговор. Очки немного покосились, когда физик повернул голову и хмыкнул, смотря, как Скарамучча улыбнулся мыслям, вырезая в памяти картину перед собой. Черные штаны подчеркнули стройные упругие бедра, когда Итэр наклонился вперед, рубашка смялась, обратив на нее внимание Скар даже пожалел о том, что она скрывает легкий изящный прогиб в спине, да и в полумраке плохо видно лицо, только если блеск карих глаз. Только он может увидеть физика в таком виде, он может его целовать столько, сколько влезет, они занимают важнейшие места в жизнях друг друга. Просто иногда сознание забывает, что этот человек вообще осязаем. В данный момент даже глаза не верят, что момент реален. Возвращает из затупа только голос самого Итэра: — Прием-прием? — он привстает на локтях и через плечо тянется рукой к лицу избранника, но его перехватывают и аккуратно целуют запястье. — Ну-у-у, быстрее там. Вроде и просьба, вроде приказ, но Скарамучча, встряхнув головой, прижался пахом к бедрам Итэра, придерживая за талию расстегнул штаны и рывком снял в задницы, провел рукой по всей длине члена препода, лишь молча ухмыльнулся, когда снизу услышал тихий то ли выдох, то ли всхлип. Чтобы избежать лишних хлопот, Скарамучча раскатал презерватив по возбужденной плоти, пока физик заплетающимися пальцами все же смог расстегнуть свою белую рубашку наполовину. Когда она соскользнула с левого плеча, студент мазнул губами по голой коже, а затем ненавязчиво укусил, на секунду сильно сжимая зубы, за что тут же получил по макушке рукой и «ой!» вперемешку с шипящим матом. Шалость удалась. Притворно обидевшись, Скарамучча занялся собой. — На этаже еще есть учителя, — между прочим напоминает Итэр. Выкинув на стол две серебряные упаковки от резинок, Скарамучча щурится от мелькнувшей на его лице улыбки: — Хочешь, чтобы позавидовали? Можем устроить, — спрашивает специально, чтобы поиздеваться. Скарамучча проводит холодными пальцами по позвоночнику, упираясь другой рукой в стол, затем давит на колечко мышц и вводит сразу два пальца. Они входят достаточно легко из-за смазки. — Хочешь, чтобы твой аттестат не только физика портила? Могу устроить. — пропыхтел Итэр, вздрогнув. Сверлит взглядом стол и старается тише дышать, как забавно. Прикрывая глаза, Скар тихо смеется и легонько тянет физика за косу, чтобы тот поднял голову, а потом целует в макушку — извиниться-то надо. Пальцами он старается где-то внизу нащупать нужную точку, как вдруг Итэр сжимается: — Умница, так хорошо принимаешь мои пальцы. — Быстрее, — Итэр требует мягким голосом. — Рано, — строго обрывает студент. Скарамучча еще пару раз играючи задевает простату, причем двигает пальцами максимально медленно и не с совсем стабильной скоростью, усиленно давит только на нижнюю стенку. Итэр пыхтит и часто дышит, но ничего так и не сказал, ему нравится, когда его испытывают, нравится, когда чередуют нежность с настойчивостью и управлением его телом. И Скарамучча каждый раз принимает правила игры, потому что хочет видеть высшую степень наслаждения избранника, очевидно же. На вершине его мира стоит Итэр, возможно, это не совсем правильно с точки зрения морали, но какая, блядь, разница? — Кто бы знал, что такие извращенцы есть в учителях, — улыбается Скар, когда достает пальцы и сталкивается с возмущенным взглядом карих глаз. — Ты думал, я пришел сюда, чтобы просто подрочить тебе? Скарамучча тянет за русую косу, мол, отвернись, затем специально медлит. Пусть у него чувствительность повысится от вожделения. Наклонился, целуя в заднюю часть шеи, похоже, даже переусердствовал, ведь позже там точно должен расцвести налитый кровью засос, с упоением наблюдает, как Итэр окончательно распластался на учительском столе и расслабился, прикрыв глаза. Звонкий звук удара руки о кожу, физик выдыхает весь воздух из своего организма, тут же напрягаясь. — Подъем, — приказывает Скарамучча, — кто-то тебе говорил, что ты можешь так откровенно наслаждаться после того, как пытался меня отговорить? — Я не… Фраза обрывается после такого же шлепка, но потише. Итэр зажимает рот, когда Скарамучча наконец входит, не спеша сразу вводить до конца, но сразу начав двигаться. — Еб твою мать, — Скарамучча мысленно поддержал это выражение в сторону своей матери, от которой сматывался аж в другой город, однако передумал шутить вслух. Не время. — Да, вот так. — Думаешь, ты сможешь выдержать еще два удара с этой стороны? Ты в порядке? — Итэр судорожно кивает, смотря куда-то в стол. Ну не прелесть ли? Каждый раз, когда они занимались сексом неповторим, возможно, из-за таланта Итэра быть самим очарованием в любом деле, возможно, из-за нестандартных идей его партнера, а может все вместе, черт знает… — Да, точно, ты спрятал свое лицо в руках. Итэр цепляется за стол пальцами, когда Скарамучча ускоряет темп, тихо мычит, когда ему по заднице прилетает еще два шлепка. Сверху вид шикарный: красные отметины от рук на бледной коже, дрожащие плечи, напряженные мышцы перекатываются под тонкой кожей, усыпанной созвездиями родинок, жаль, лица не видно. Он волшебен. Итэр что-то нечленораздельно мямлит в попытках снова привстать на локтях, судя по всему, чтобы потянуться за поцелуем, однако Скарамучча, поставив руку последнему на затылок и заставив того кивнуть, предотвращает это наивное поползновение: — Нет-нет-нет, не поднимай голову. Итэр отвечает вздохом, который тут же глушит в рукаве рубашки: прикусил зубами ткань и уже неплохо пропитал слюной белый хлопок. Скарамучча сам уже закусывает нижнюю губу от такой резкой стимуляции и тугости избранника, даже уверен, что сейчас он намного громче физика, но все мысли стремительно покидают голову, когда он чувствует приближающийся оргазм. Смешанный запах нового одеколона с мятой, Итэр и этот блядский кабинет. Это все, что его сейчас беспокоит. Это все, что ему нужно конкретно в этот момент. — Будь еще тише, — напоминает Скарамучча на ухо физику. Итэр двигает бедрами навстречу, громко дышит и извивается, виснет на столе, кажется, будто совсем ничего не слышит в предверии оргазма, поэтому студент дегонько тянет препода за волосы и дует ему в ухо, чтобы обратить на себя внимание, только затем шепотом чеканит с улыбкой до ушей от гениальной идеи, посетившей его голову. — А что, если потом я раз-ре-шу свя-зать ме-ня, как ты этого и хотел? Итэр весь красный, тихо смеется и начинает улыбаться. — Все в порядке? — на счастье, Итэр кивает. — Хорошо… — Люблю тебя, — шепотом судорожно повторяя, словно мантру, учитель широко открывает рот, параллельно пытается хватать воздух и как можно тише, пока в него снова и снова вгоняют член. Скарамучча любит бурные и искренние реакции его тела, он готов наблюдать за этим вечно, если бы у самого голова кругом не пошла, а горячий узел внизу живота не завязался сильные, послав вибрации под ребра, еще и Итэр при каждом толчке туго сжимался. — Нет-нет-нет, куда ты убегаешь? Перестань отстраняться от меня. Скарамучча обводит рукой аккуратный член Итэра, задевая головку, чтобы тот кончил быстрее, спешно проводит несколько раз по всей длине и шепчет комплименты с похвалой, когда Итэр кончает практически вместе с ним самим и обмякает, может лишь лениво бубнить: — Хочу мармеладных штук в сладкой посыпке… Только Скарамучча приходит в себя, оглаживает руками тело перед собой: — Ты в порядке? Я не слишком сильно… О боже, мои ногти сделали ранки на твоих бедрах, — он покусывает большой палец, широко раскрывая голубые глаза от беспокойства. — Ты же знаешь, я боюсь причинить тебе боль, но тебе нравится жестче, поэтому… Его грубо хватают за воротник футболки и тянут вниз. Конец предложения тонет в поцелуе, и Скарамучча мысленно капитулирует. Его сердце делает кульбит от взгляда и улыбки Итэра, когда они отстраняются друг от друга. — Я тебя люблю, но больше в классе мы это делать не будем, или я точно развалюсь на частитакими темпами, — он подается бедрами вперед и со вздохом соскальзывает с члена, встревоженно оборачиваясь. Они вдвоем все еще чертовски чувствительные. — Теперь нам точно сразу придется ехать домой. Доработаешь там, да? Итэр, уже успевший привести себя в порядок, оборачивается. Скарамучча молча наблюдает, как аккуратные кисти за секунду взмывают вверх и вниз от активной жестикуляции: — Только попробуй сказать, что ты сделал это только ради того, чтобы быстрее поехать домой! — он больно щипается перед тем, как закинуть руки на чужие плечи и полностью расслабиться, повиснув у Скара на шее, мол, тогда лови меня и не упади сам. — Хорошо, не скажу, — студет высовывает язык. Возмущение, смешанное с удивлением, застыло на лице физика на добрых пять секунд. — Ах ты жу-у-у-ук! — обижается, вывернувшись из объятий партнера. За дверью послышались шаги. Хоть класс и закрыт, все же намного лучше, что они закончили раньше. А если это уходит учитель из соседнего класса, то… Ну, пиздец. — Можешь даже не мечтать, что попадешь ко мне в квартиру еще хоть раз. Скарамучча улыбается, глядя на Итэра, но вовремя подрывается, чтобы помочь ему собрать стопки листков и тетрадей, заодно и убрать мусор на столе. В свободную секунду только треплет физика по волосам и убирает светлую прядь со лба, серьезно отвечая: — Конечно же я шучу. Не пробуй думать, что я способен на такую херню. — Ну-у-у-у. Не собираюсь, спасибо, — прыснул Итэр в кулак. Чай Скарамуччи нужно вылить, зря только пакетики на этого бессовестного тратил. Напоследок он посмотрел на свое отражение в темном экране компьютера. — Поехали уже… А нет, стой, а ну подойди сюда, Куникудзуси Скарамучча! Точно, у Итэра на шее яркий засос, он, наверное, и достаточно ощутимый для своего обладателя, и, что-то студенту подсказывает, что в ближайшие несколько секунд он может лишиться минимум лица. О нет. Итэр его сожрет.

***

Физика Скарамуччу не интересовала, интересовал только тот, кто ее ведет. И, чтобы быть честным, он, будучи любовником учителя, на удивление в худшем положении, чем остальные: Итэр-то узнает, что Скарамучча прогуливает, а с остальными учениками у него конечно же нет такой связи, чтобы мочь промониторить каждое их действие. Да и как вообще можно любимому человеку сказать: «Мне похуй на твое любимое занятие, я ухожу сидеть домой и смотреть в телефон»? Скарамучча не может и не хочет, поэтому, если его нет на физике, значит он умер или же умирает в данный момент. Может у него нет способностей к адекватному пониманию этого предмета, а может он все время облизывает взглядом крепкие ноги, подмечает мелкие детали образа препода, завороженно смотрит на активную жестикуляцию и пропускает все мимо ушей, зацикливаясь только на голосе, кто знает. Вот Итэр прошел совсем рядом, распылив мятный шлейф своего одеколона и на середину среднего ряда, распинаясь про ядерную физику, поправляет очки, улыбается, сверкает великолепными ямочками на щеках, и шутит, ведь у него уроки монотонными не бывают, хоть он и может показаться остальным слегка душным. Ну, болтает сам себе, да, а откуда вы теорию узнаете для практики тогда? Итэр успел вывести избранника из транса, хлопнув сборником задач тому по голове, прошествовал к доске, быстро начиркал условия задачи и сел за компьютер, видимо, дал время студентам решить задачу первыми. Но появилась идея получше. Скарамучча нащупывает в кармане телефон, открывает нужную переписку и быстро стучит пальцами по экрану, где белым по черному вырисовывается: «Эти штаны прекрасно подчеркивают твои бедра, мне хочется подойти и взять тебя на глазах у всего класса, чтобы все убедились в том, что ты верх сексуальности прямо сейчас. Знаешь, в моих мыслях ты раздет и связан моим галстуком, поэтому я буду ждать, когда ты дома снова объяснишь мне эту тему заново, желательно, когда я буду тебе отсасывать прямо у двери в ванную, потому что я не дождусь; D " А потом добавил: «Если везение является поощрением судьбы, должно быть, в прошлой жизни я был ужасным неудачником». Итэр смотрит на строчку уведомлений на телефоне, разблокировав по фейсайди дочитывает и возмущенно пялится на Скарамуччу. Зарделся бедный, аж очки вниз по носу съехали, а он их так и не поправил. Хотелось бы смотреть на это выражение лица в разрешении 4K, но пришлось довольствоваться просмотру с десяти метров. Он пару раз открыл и закрыл рот, смотря, как студент бесстыже лыбится. Через пару мгновений он прочищает горло и восклицает, да так, что все дрогнули от неожиданности: — Во время учебного процесса любые гаджеты запрещены, Скарамучча! Быстро спрячь его, и чтобы я не видел такого наглежа больше! Неси тетрадь мне на проверку, если уже все решил так быстро. Он откидывается на спинку кресла, зажав пальцами переносицу. — Извините, больше не повторится. Еще как повторится. Скарамучче понравилось. — Все равно ничего не делаешь, а ну метнись кабанчиком мне за кофе в лаборантскую, вместо того, чтобы глупо улыбаться в маленький экранчик. Хоть дело доброе сделаешь сегодня. Девчонки пишут, что ты такой счастливый сидишь, а? Ранил. Ранил. Убил. Скарамучча внутри умер раз двадцать от смеха. Один-один в пользу подъеба физика. По классу проходит ропот, кто-то тихо смеется. Скарамучча огибает парты, машет одноклассникам из стороны в сторону большим и указательным пальцем, так, чтобы Итэр не видел, нерасторопно заходит в комнату, соединяющую два соседних класса между собой. Телефон в кармане вибрирует, и Скар немедленно достает его, отрываясь от поисков кофейного порошка. «Объясню-объясню, куда я денусь… Только после того, как ты купишь пиво на вечер и мы завалимся досматривать тот сериал XD» Один-два, Итэр. Ввалил ради своего веселья перед всем классом и только потом ответил. Какая же он прелесть.