Кофе со вкусом галовианских перьев

По утрам Галлахер чувствовал, что просыпался в подушке. Нет, вовсе не на. Потому что на теплой и удобной, используемой в качестве подушки груди мирно лежала одна крылатая голова. Эти самые крылья, расправленные, оплетали Галлахеру лицо, щекотали щеки и забивались перьями в нос. Нужно было двигаться осторожно и не чихнуть случайно, потому что иначе не доспавший положенные две минуты Сандей будет злым и раздраженным весь оставшийся день. А чихнуть очень хотелось. Наконец смартфон заиграл песней Зарянки, служившей будильником, и крылья отлипли от лица. Сандей встряхнул ими, осыпая еще десятком мелких перышек, слегка потянулся, потираясь щекой о грудь, и быстро поднялся. — Долго ты еще собираешься валяться? Уже давно утро. Вздохнув, Галлахер начал лениво выбираться следом. Их кровать оказалась словно припорошенной светлым пухом. «Как же ты вынесешь такое, любитель порядка? Не собираюсь помогать с уборкой ни единого перышка», — мстительно подумал Галлахер, отправляясь в душ. Он вымыл голову и вытащил из волос несколько перьев. Потом оторвал еще одно, прилипшее к шее. Почесав нос, Галлахер все-таки наконец чихнул и отряхнулся от воды, замечая, как в слив упало еще одно мокрое перо. — Ты линяешь, словно собака по весне, — хмыкнул Галлахер, заходя в комнату. — Я устал отплевываться. — Что за чушь? — Сандей гордо вскинул голову. — Я не линяю. И не вздумай сравнивать меня с собой. То есть с собакой. — Я еле сумел смыть с себя перья. И взгляни на кровать — она ими усыпана. — Правда? Где это? Галлахер обошел его и застыл: аккуратно заправленная кровать была чистой, и даже на полу не оставалось ни единого перышка. Неужели уже успел всё убрать? — Тебе приснилось, — усмехнулся Сандей. Его строго застегнутый костюм тоже оказался безупречно чист. Над ним пытались издеваться? Галлахер тихо подошел сзади и дёрнул перо из середины крыла на затылке. То сидело крепко и не выдернулось, а к нему обернулся готовый яростно зашипеть Сандей. — Мне… пора бы на работу. Успев все-таки обнять раздраженного его выходкой птенчика, Галлахер направлялся в штаб гончих. Легкий порыв ветра пронес мимо него несколько перьев, кажется, слетевших с жилета. Он взял себе чашку крепкого кофе, чтобы выпить в середине полного напряженных заданий рабочего дня — пиво начальство не одобряло. К счастью, к этому времени его костюм, кажется, стал наконец чистым, после того как коллеги пару раз с него что-то стряхивали. Кое-что заставило поперхнуться и закашляться. Отплевываясь, Галлахер вытянул изо рта длинное, тонкое и гладкое… перо. С глухим стуком он опустил чашку на стол. Этот крылоголовый точно решил ему отомстить или просто из вредности осыпать своими перьями с ног до головы. — Говорят, концерт Зарянки перенесут на неделю — какая жалость, я уже купил билеты! — внимание привлек разговор двоих гончих за соседним столиком. — Слышал, сейчас период линьки у галовианцев. Лучше держаться от них подальше — они становятся раздражительными. Может быть, это как-то связано. — Линька? Это точно не может касаться её. Разве возможно представить госпожу Зарянку неидеальной хоть в чем-то? «Ты мне всё-таки солгал», — хмыкнул Галлахер про себя, допивая остатки кофе. — Тебе не нужно стесняться своей линьки, пташка. Я буду любить тебя, даже если где-то в середине недели на тебе останется всего три облезлых пера. — Такого. Не. Произойдёт, — раздражённо произнёс Сандей, кутаясь в осыпанный пухом плед. — Тебе не помочь, не знаю там… подергать пёрышки? — Ну уж нет, этого хватит. Сандей сдул пёрышко, упавшее на губы. — Мне не помешает гнездо для сна. Мягкое и теплое. — Гнездо? Наша кровать недостаточно мягкая и теплая? — Хм. Неплохая… — Вот как, — Галлахер потянул плед вместе с его содержимым на себя, укладывая крылатую голову на свою грудь, и провел пальцами по тонкому пуху на затылке. — Так ведь лучше? Если эту неделю придется спать с большим количеством перьев в носу, чем обычно, наверное, он потерпит.