***
— Да ты фотки видел? Куча панков носит, — сказал Андрей, стараясь звучать уверенно. — Телки только, — тихо ответил Миха, порозовев кончиками ушей. — Ничего не только телки, Миш, — Андрей подошел вплотную, положил руку ему на загривок, заставил нагнуться к себе и жарко зашептал в ухо, задевая его губами, — Я его только что с какого-то из твоих панков снял. Тебе очень пойдет, ты себе не представляешь, как, я очень хочу посмотреть, Миш. Уши у Михи покраснели полностью, и он кивнул. Кожа ошейника была влажной и разила спиртягой, которым Андрей отмывал его от чужого пота. Отодвинувшись, он накинул его Михе на шею, продел конец через петлю и чуть затянул. Он погладил пальцами худую шею, и кадык дернулся под его пальцами — Миха судорожно сглотнул. Андрей потянул за конец ошейника, затягивая туже, так, что кожа врезалась в кожу. Он подержал так немного, отпустил — на михиной бледной шее расцвел красный след, и Андрею захотелось разукрасить ее засосами. Он наконец застегнул ошейник, и тот остался свободен, позволял просунуть под него пару немаленьких пальцев Андрея. Он потянул Миху на себя, впечатался губами ему в щеку, влажно скользнул языком к Михиному уху и прикусил краешек ушной раковины. — Ты такой красивый, — зашептал он. — Хочу тебя. Миха с беспомощным стоном прижался к нему — у него уже крепко стояло, и Андрей накрыл его член через кожу штанов. — Сзади тебя хочу, — сказал он. Через несколько минут он втолкнул Миху в гримерку, развернул его лицом к двери. Тот навалился на нее грудью, обеспечивая хоть какую-то гарантию, что в нее так просто не зайдут посторонние. Андрей торопливо расстегнул его ремень, без него штаны еле держались на Михиных худых бедрах, и он просто сдернул их до колен. Обслюнявил пальцы, толкнулся одним Михе в задницу, и даже пьяный в говно понял, что так, почти насухую, не выйдет. — Миш, Миш, плюнь, — попросил он, подставляя ладонь ему к подбородку. Миха напускал слюней, Андрей добавил своих, смазал член, остатки размазал Михе между ног. — Сдвинь ножки, — попросил он. Миха, всхлипнув, послушался, и Андрей толкнулся ему между ног. Одной рукой он придерживал Миху за бедра, другой гладил его грудь, пощипывая соски и иногда сжимая их посильнее и оттягивая. Миха ерзал, поскуливая, пока наконец не запросил: — Андрюш, пожалуйста, меня… Можно? Андрей опомнился, исполнил его просьбу, и Миха, синхронно с движением его бедер, принялся толкаться ему в кулак. Андрей уткнулся лицом ему в плечо, пряжка ошейника царапнула ему щеку, и он вспомнил, ради чего все затеял. Он потянул ошейник на себя. Миха застонал, стал двигаться быстрее. Его лицо краснело, Андрею стало даже немного не по себе, как бы не сделать что не так. Он отпустил ошейник, и Миха, жадно хватая воздух, толкнулся ему в руку еще несколько раз и кончил. Андрею потребовалось совсем немного, чтобы, прижимаясь губами к Михиному вздрагивающему плечу, последовать за ним. Отдышавшись и застегнувшись, Миха внезапно зажался, ссутулился, спрятал ладони в подмышки. Андрей немедленно отреагировал на эту неуверенность: — Что, Мих? Миха коснулся кончиками пальцев ошейника и тут же отдернул руку, будто обжегся. — Хочешь снять? — догадался Андрей. — Это как-то, понимаешь… — обронил Миха и замолк, не зная, что сказать. Андрей подошел к нему вплотную, провел пальцами по ошейнику и по шее рядом, и, дойдя до пряжки, расстегнул ее, посмотрел, как темная кожа украшения соскальзывает с бледной, прижался к красноватому следу губами и проговорил в него: — У тебя тут осталось. Миха снова коснулся шеи, проверяя, застыл на секунду, взвешивая: ошейник или отпечаток от него? Андрея устраивало и то, и другое, оставленный собственными руками след ему нравился даже больше, чем чья-то цацка, этот ошейник был куда надежнее любого другого. — Пусть так, — решил Миха. Андрей отлепился от его шеи, посмотрел еще раз на отметину, довольно улыбнулся, не глядя бросил ошейник на один из гримерочных столов и подтолкнул Миху в плечо: — Пошли? Миха кивнул и открыл дверь.***
Андрей перебирал пальцами синтетическую ткань. Кинули же вовремя на концерте, прямо в грудь прилетело. Он бездумно поймал, заглядевшись на Михину задницу: штаны на ней держались на честном слове, и, подойдя поближе, можно было заглянуть в ложбинку. Андрей машинально сунул тряпку в карман, нашел только вечером после пьянки, зачем-то выстирал. Миха к тому времени уже вырубился, стащив с себя всю одежду, валялся на разворошенной койке без одежды, светя голой жопой. Андрей присел рядом, провел мокрыми пальцами от загривка до самой задницы, сжал половинку. Мозаика вдруг сложилась сама собой: у него в руках трусики из кружевной синтетики, и он хочет увидеть их на Михе. — Миш, смотри что, — позже показал он трусы Михе, растянув на пальцах. Тот, готовясь к концерту, едва вышел из душа, ради разнообразия не голый, а намотав на бедра полотенце. Он гыгыкнул, завалил вопросами с подъебочкой: — Фанатка кинула? А ты чего взял? Нравится такое? Нюхать будешь? — Нравится, — подтвердил Андрей. — И нюхать буду. Если наденешь. — Ты чего, Андрюх, ебанулся, что ли? — Миха моментально смутился. Андрей знал, что ему придется встретить отпор — это было большое испытание для Михиного "мужики так не делают". Но он уже давно заметил, что Михе нравится сдаваться после того, как его поуговаривают. Он всегда внимательно следил, не перегибает ли, не принуждает ли. Сейчас все было в порядке, Миха смущался, опуская глаза и краснея, и он попросил, подходя вплотную: — Миш, ну хотя бы тут, для меня. Никто больше не увидит. Я хочу посмотреть. — Дохуя смешно, — огрызнулся Миха и попытался пройти мимо него к своей сумке за семейниками, придерживая полотенце. — Миш, ну на одну минуточку, а? — он накрыл Михин пах через полотенце, чтобы обнаружить, что Миха начал заводиться. — Пожалуйста. Такой красивый будешь, я уверен. Тебе ничего не надо делать, я сам надену, хорошо? Можно? Он медленно потянул полотенце с Михиных бедер, давая тому последний шанс соскочить, если не хочется. Миха отпустил ткань и вцепился ему в плечи. Под его руками Андрей опустился на колени, растянул эластичную резинку: — Держись за меня и дай ножку. Миха переступил одной ногой, потом второй, и Андрей потянул ткань наверх, ведя ладонями по Михиным бесконечным ногам. Миха был чертовски худой, фанатка, видимо, сочная — трусики налезли без проблем, скользнули по Михиной заднице, обтягивая ее, пока Андрей придерживал резинку спереди. Он поправил их, натянул повыше, накрывая тканью головку с выступившей капелькой смазки, и, не вставая, отполз на коленях подальше. Михе пришлось отпустить его плечи. Не зная, куда деть руки, он скрестил их на груди, обхватывая плечи. Просвечивающее черное кружево обтягивало член, резинка по бокам врезалась в нежную кожу бедер. Миха неловко переступил с ноги на ногу, — Повернись, — попросил Андрей хрипло. Миха послушался. Из-за упакованных в них члена с яйцами трусики уже начали сползать с ягодиц, забиваться между ними. Рот у Андрея наполнился слюной — Мишку хотелось вот так, с черным кружевом на бледной коже, любоваться на него и трогать себя. В дверь застучали: — Че тупим? На площадку выезжаем через десять минут! Андрей торопливо встал на ноги. Миха метнулся к своей сумке, взялся было за резинку трусов, но Андрей перехватил его за запястье: — Оставишь? Миха посмотрел на него — ему явно было страшновато, но взгляд у него был совершенно поплывший — и потянулся за штанами. Андрей не мог перестать пялиться, заставить себя отвести взгляд: полуголый тощий Миха, потный, скачущий по сцене и выкрикивающий тексты, у которого под кожаными штанами… он запрещал себе думать об этом, представлять, как Михин член прижимается к животу, как кружево оставляет отпечатки на коже, потому что два стояка на одну сцену — это чересчур. Он довольно неплохо справлялся, пока Миха не упал вдруг на колени и не простонал в микрофон: "Яйца болят!" Он бы утащил его за кулисы прямо сейчас, сдернул с него штаны, поцеловал, где болит, вылизал бы… После бесконечного концерта они вывалились из автобуса у гостиницы. Миха шел уже враскоряку, на него, кажется смотрели с сочувствием. Андрей почти не замечал ничего вокруг, прикипев глазами к Михиным плечам, запрещая своему взгляду опускаться. Он справлялся с этой непростой задачей на удивление хорошо, спокойно говорил: — Бля, Мих, сочувствую, держись давай, щас придем, сделаешь что-нибудь, — и ни разу не сбился на "мы", на "я сделаю". Кто-то — он не заметил, кто — всунул ему в руку тюбик, пробормотал неловко: "Пусть помажет, болеть будет меньше". Андрей бездумно кивнул, сунул его куда-то в карман, шагая за Михой след в след. Едва дверь захлопнулась за ними, Миха позволил себе заскулить, схватился за жилетку Андрея, потянул на себя, бормоча: — Андрюш, не могу совсем, сними, пожалуйста, — и торопливо стаскивал с себя футболку. — Щас, щас, мой хороший, потерпи еще немножко, — засуетился Андрей. Он прижался губами к Михиной потной шее, прошелся по ней, целуя и покусывая, вслепую расстегнул его штаны и отстранился, чтобы снова полюбоваться на Миху. Трусики промокли от пота насквозь, сбились, впились в яйца, член выскользнул из-под ткани, ствол оказался прижат резинкой к животу, и все это было запачкано смазкой, натекшей из головки. Андрей упал перед ним на колени, лизнул живот, упиваясь острым запахом пота и возбуждения. Наверно, было бы не очень приятно, будь это кто-то другой, но Миху он хотел абсолютно любого. Он оттянул ткань, чуть приспуская, посмотрел: член был натерт резинкой, на нем отпечатался рисунок синтетического кружева. — Мишенька, — жарко выдохнул Андрей, и припал к нему, кончиком языка ощупывая вмятинки на коже. Тот застонал с облегчением, подставляясь под влажные касания. Андрей вылизывал его старательно, пуская много слюны, едва касался пострадавших мест и с нажимом проходился по стволу, посасывал головку. Миха стонал, подавался немного бедрами навстречу, но все больше позволял Андрею делать все самому. Он, теряя голову, лизал и лизал. С самого концерта ему было тесновато в кожаных штанах, а теперь стало совсем невмоготу. От отвлекся на секунду, потянул их с себя и наткнулся на тюбик в заднем кармане. — Щас смажем, Мих, — сказал он, враз меняя планы. Он выдавил жирный крем на пальцы, растер по ним, и принялся бережно размазывать по яйцам. Стоны Михи изменились, теперь это были звуки облегчения. Остатки крема Андрей собрал на ладонь, обхватил член Михи. Тот пару раз толкнулся в кулак, и Андрей убрал руку. — Хватит издеваться, дай кончить! — разозлился Миха. — Все сделаю, Миш, — пообещал Андрей. Он подтолкнул Миху в бедра, чтобы тот повернулся, снова набрал крема на пальцы и завис на пару секунд. Сползшие трусы забились Михе в задницу, и Андрей подцепил пальцами ткань и оттянул ее назад и вниз. Миха простонал с облегчением: — Пиздец как передавило. Андрей, закусив губу, подсунул пальцы под ластовицу трусов, размазывая крем по промежности, убрал их и спросил дрогнувшим голосом: — Мих, а жопу тоже натерло? — Конечно, е-мое! — подтвердил Миха. — Знаешь, как впилось? — Смажу? — перебил его Андрей. — Да че ты ваще спрашиваешь… — начал Миха и осекся. — Можно? — спросил Андрей. Миха вместо ответа дернулся, и эластичная ткань, выскользнув из пальцев, с щелчком вернулась на место, заставив его ахнуть, снова впилась в нежные участки кожи. Он сделал несколько неуклюжих шагов к столу, оперся на него и, помедлив, чуть прогнулся в спине: — Давай это… мажь. Андрей, как был, подполз к нему на коленях, стащил штаны к самым щиколоткам, заставил Миху расставить ноги пошире, раздвинул ему ягодицы скользкими руками, уткнулся между ними, носом уперся в ткань, высунул язык и широко и мокро лизнул через нее натертую тканью кожу. Миха застонал, дернулся навстречу. Андрей полизал его еще немножко, надавливал языком, пытаясь немного погрузить его внутрь прямо так, через ткань. Ему приходилось удерживать Миху за бедра, чтобы тот не вертелся и не дергался — тот наверху давился стонами, наверняка закусив по привычке руку. От этого всего вело так, что он был готов спустить в штаны — и не сомневался, что второй раз у него встанет очень быстро, достаточно ему будет еще немного посмотреть на Миху. Нализавшись, Андрей снова взялся за крем, оттянул ткань и принялся смазывать, поначалу вполне серьезно, просто обрабатывая пострадавшие места. Чуть позже он принялся растирать его вокруг Михиной дырки, а потом стал слегка надавливать на нее. До этого Миха еще мог поддерживать игру, будто Андрей всего лишь смазывает натертое, но теперь он, всхлипывая от остроты ощущений, подавался навстречу пальцам Андрея, пытаясь насадиться. Тот подразнился немного, не давая это сделать, а потом позволил. Миха с легкостью насадился сразу на два, выстонал громкое: "Блядь!" — и упал на стол на локти, задирая задницу. Андрей поднялся с колен, немного потрахал его пальцами, наслаждаясь Михиной реакцией: тот мешал стоны с матом и подмахивал. Андрей добавил третий, и Миха забыл даже матерные слова. Удержаться было невозможно, и Андрей торопливо расстегнул штаны и достал член. Хотелось кончить до боли в яйцах, но уж слишком хорош и нов был момент, и Андрей пытался продержаться в нем как можно дольше. Он смазал свой стояк, прижался им к Михиной заднице, рассчитывая просто потереться, пока не спустит. Миха громко и хрипло возмутился: — Че ты там возишься, вставь уже, блядь! Андрею пришлось торопливо пережать основание члена и отодвинуться — он чуть не кончил прямо так, от Михиных слов. — Твое желание для меня закон, — сказал он, намереваясь пошутить. Но его хриплый голос прозвучал так, будто и вправду весь смысл его жизни был в том, чтобы угадывать Михины желания и выполнять их, делать все, чтобы ему было хорошо, ебать его так, чтобы тому ничего не хотелось, кроме Андрея, и еще раз Андрея, и снова Андрея. Он положил ладонь Михе на задницу, оттягивая половинку, сдвигая вбок трусы, открывая влажно блестящую от крема и чуть приоткрытую после пальцев дырку. Ему хватило выдержки еще немного подразниться, поводить головкой поверх и вокруг, а потом одним плавным движением он вошел. Освободившейся рукой он обхватил Миху поперек груди, потянул, заставляя снова подняться и прогнуться в спине. Опустив руку, он обнаружил, что резинка трусиков снова впилась тому в член. Он просунул под нее руку, чтобы не давило, прижал ладонью Михин стояк к животу, и стал двигаться неторопливо и осторожно. Тот резко толкнулся ему в руку, одновременно сжимаясь на члене Андрея, требовательно застонал, призывая ускориться. Андрей задвигался в быстром темпе, лихорадочно вбиваясь в Миху, торопясь заставить его кончить, пока не спустил сам. Резинка трусов впивалась в тыльную сторону руки несильно, но ощутимо, прижимала ладонь крепче к Михе, и Андрей сдвинул ее так, чтобы накрыть головку с уздечкой. Его хватило, может, на минуту долбежки, потом он торопливо вытащил, спуская Михе на спину. Резинка трусов, которую он отпустил, снова со щелчком впилась в задницу Михи, тот застонал почти во весь голос. Андрей, стоя на ватных ногах, вцепился свободной рукой в стол рядом с его руками, крепко обхватил его член и быстро задвигал кистью. Едва Миха кончил Андрею в кулак, у него подломились руки, и он навалился на стол грудью и прижался лбом к лакированному дереву, пытаясь отдышаться. Андрей, чуть придя в себя, вытер руку с кончой о первое, что попалось — какая-то памятка для постояльцев, и потянул с Михи трусики. От этого прошило новой, пока небольшой, волной возбуждения, возникла мысль стащить трусики до середины бедер, да так там и оставить, сесть и подрочить на картину, потом, когда выебанный Миха еще немножко очухается, попросить его раздвинуть руками задницу, чтобы полюбоваться на блестящие от крема натертые щель и дырку.. Вздохнув, Андрей заставил себя собраться, подхватил с кровати полотенце и пошел в ванную — надо было хотя бы обтереть Миху влажным полотенцем и снова смазать, теперь уже по-нормальному.***
— Миш, ну давай, — шепнул Андрей на выходе из автобуса. Миха толкнул его локтем, мол, отстань уже, и еле заметно покраснел кончиками ушей. — Миш, ну я прошу, — сказал он уже обычным голосом. — Что ты там просишь? — заинтересовался Шура. — Сосредоточиться на выступлении со спецэффектами, — ответил Андрей, состроив глупое лицо. — Да отстань ты со спецэффектами своими уже, заебал! — воскликнул Миха и отошел от Андрея. — Ты ж ворон посмотреть хотел? — удивился Шура. Миха махнул на него рукой и сделал вид, что очень занят попыткой прикурить. Шура с подозрением покосился на Андрея, но тот успешно удерживал на своем лице придурковатое выражение: — Вот и я о них. Осторожно, не то обосрут! — Миш, ну надень, — тихо уговаривал он позже, затащив Миху в промежуток между шатров. — Никто не заметит. — А если эта хуйня сползет? — спросил Миха очень громким шепотом. — Я тебя прикрою, — пообещал Андрей. — Если свалится, с ноги стряхнешь просто. Никто не подумает, максимум решат, что из кармана выпало, Миш, давай. Хорошо? — Хуево, — Миха умудрился рявкнуть на него шепотом. — Где ты вообще это надеть собрался? Миха начал выяснять детали, а это означало, что он близок к капитуляции. Андрей вытащил тряпку из кармана, торопливо опустился на корточки, стараясь не замарать светлые джинсы о землю. — Давай ногу, — сказал он, широко растягивая на пальцах подвязку. Миха чуть было не чиркнул подошвой кеда по светлой ткани, но Андрей сманеврировал, предотвращая неприятность, растянул резинку на пальцах сильнее. Когда ткань оказалась на Михиной щиколотке, он, хоть и стоило поторапливаться, пока никто не спалил, позволил себе немного понаслаждаться моментом: медленно повел ладонями по ноге вверх, забираясь под бриджи, чтобы поплотнее надеть на Михино бедро черную кружевную подвязку. Потом он расправил сбившуюся к паху штанину бридж, похлопал по ней поверх того места, где в Михину ногу впилась резинка: — Все будет хорошо, Мих. Все не было хорошо: Миха чуть не сгорел. От возбуждения и предвкушения, которыми Андрей был переполнен во время выступления и следа не осталось, на смену им пришли сперва радость и облегчение, что Миха не пострадал, потом страх и злость. — Какого хуя, Мих? — заорал он, едва они ушли со сцены. — Ты совсем ебнулся? Он подскочил к Михе, закинул руку ему на шею, нажал, заставляя наклониться к себе, готовясь в следующую секунду назвать его ебаным наркоманом, которому похуй на все, кроме дозы, имея в виду не только группу, но и их общие тайны. Миха послушно пригнулся, Андрей заглянул ему в глаза и мигом растерял все слова — зрачки у Михи были не сужены, наоборот, от радужки осталась тонкая полоска. Повод орать сразу пропал — в случае Михи с его героиновой зависимостью алкоголь и стимуляторы были не страшнее стакана компота в детском саду. Наорать, правда, ему все равно хотелось. После такого инцидента к просьбе Андрея выделить машину и отвезти их с Горшком в гостиницу раньше запланированного времени отнеслись не то что с пониманием — с сочувствием. Им подогнали крошечную легковушку, Миха долго возился, отодвигая переднее сиденье и пытаясь разместиться на нем поудобнее, Андрей уселся позади водителя. Злости в нем по-прежнему было столько, что хватало на ситуацию с фейерверками, и оставалось еще на раздражение на Миху, который вообще не может нормально сделать, даже сесть в тачку. — Забыл, бля, про эти пукалки, — сказал Миха в номере, едва за ними закрылась дверь. В его взгляде не было ни следа от попытки слукавить, только нетерпеливое раздражение: хуле вы все привязались? — За две секунды? — не поверил Андрей. Андрей подумал, что должен был сразу догадаться о том, что Миха выкинул из головы предупреждение о фейерверках сразу после инструктажа, а на сцене попросту не услышал, что ему сказал Яша. — Да нет, — подтвердил Миха. — Просто… — Ты можешь хоть иногда выступать не под наркотой? — не выдержал Андрей. — Да, Мих, заебись, что в этот раз не героин, но может хватит уже? — Да я чистый, Андрюх, — ответил Миха тихо и низко. — Ты послушай, ладно? Он облизнулся, сделал шаг вперед, чтобы встать вплотную к Андрею, и продолжил, задышав вдруг чаще: — Я там стою и, понимаешь, вдруг понимаю: они все, сколько их там тысяч, не знают, что у меня на ноге эта бабская тряпка, что это мое… наше с тобой, и никакие журналюги, фанаты тупые, в это не врубаются. Не знают, что мы с тобой делаем и будем делать дальше, да и пошли они все на хуй. — Понял, — откликнулся Андрей бездумно, все еще кипя от злости, и думал уже ответить что-то язвительное, чтобы Михе тоже стало хреново, но тут до него дошел смысл Михиных слов. В паху неожиданно резко затеплилось возбуждение. Миха понял, что это был не только фетиш, не только приятное обоим "я буду ломаться, а ты меня все-таки уболтай", а еще одна общая тайна, кусочек их общего мира, куда никому нет ходу, секрет, от одной мысли о котором возбуждаешься хоть на сцене, хоть на интервью, хоть наедине друг с другом, как сейчас. — Мих, ты… — выговорил Андрей и, растеряв все слова, решил действовать, просунул пальцы в шлевки бриджей, дернул на себя. Миха с глухим стоном впечатался в его бедра, прижался, потерся, вцепился Андрею в плечи и заглянул в лицо. Глаза у него были все такие же вштыренные, он несколько раз облизнулся, прежде чем попросить: — Андрюх, сними с меня эту хуйню. Андрей подозревал, что услышит что-то подобное после концерта, что Миха не поймет фишку, будет ругаться. Но Миха звучал так, будто ему самому хочется, чтобы Андрей его раздел и стащил с него подвязку, и хочется не меньше, чем самому Андрею сделать это. Андрей отпустил его штаны, дернул подол футболки наверх, и Миха вскинул руки, помогая ее стащить, а потом торопливо расстегнул ремень и упал на колени. Целуя и облизывая Михин живот, он пытался вслепую расправиться с пуговицей и молнией. Получалось у него плохо, в спешке он путался в собственных пальцах. Миха попытался помочь, Андрей мотнул головой, отталкивая его руки: — Я сам. Ему казалось, что он говорит спокойно, но получилось почти рычание. Миха положил руки ему на голову, запустил пальцы в волосы, и то чуть тянул их, то ласково поглаживал кожу подушечками пальцев. Наконец Андрей справился с застёжками и дёрнул бриджи вместе с трусами вниз, стаскивая их до самых щиколоток. Подвязка, плотно впившаяся в бедро, чуть съехала, но удержалась, не упала. Миха завозился, пытаясь выпутать ноги в ботинках из одежды. Андрей вцепился руками ему в голень, согнулся, вылизывая и зацеловывая кожу от колена до подвязки, дойдя до нее, захватил ее зубами и потянул вниз. Кружево выскользнуло из захвата, резинка щелкнула по коже. Миха вцепился ему в волосы, болезненно оттянув, но не пытался направлять Андрея, просто держался за него. Тот снова потянул подвязку, чтобы та щелкнула по бедру, и еще, и еще раз, пока та не сползла совсем низко. Андрей потянул ее еще раз, и отпустил. Ткань соскользнула и повисла у него на пальцах, и он перехватил Миху уже за бедро, лизнул покрасневший след. Миха, до этого часто и хрипло дышавший, наконец застонал со всхлипом, и попросил: — Андрюх, пожалуйста… Андрей провел языком выше и уткнулся лицом в потный Михин пах, одной щекой прижимаясь к бедру, другой задевая член. — Мих… — вырвалось у него, и он бессвязно зашептал, повторяя его имя в промежутках между поцелуями в бедро и в живот, пока Миха не дернулся, пытаясь потереться о его лицо. Андрей повернул голову, мазнул губами по стволу, опустился ниже, вобрал по одному крупные яйца в рот. Миха снова застонал и повторил, теперь более требовательно: — Андрюх, ну пожалуйста! Андрей еще немного подразнил его, лаская губами и вылизывая ствол, потеребил уздечку. Он отодвинулся, широко открыл рот, подвигал челюстью, разминаясь. Миха убрал с его головы одну руку, взял его за подбородок, заставляя поднять голову. Андрей охотно подчинился, уставился на него снизу вверх, высунув язык. Миха смотрел на него все тем же поплывшим взглядом, часто дыша через рот. Его брови сошлись у переносицы почти страдальчески, умоляюще. Андрей закрыл рот и улыбнулся — было понятно, что Миха хочет, чтобы он все сделал сам, отдает ему управление. Он помог себе рукой, направляя крупную красную головку себе в рот, и снова поднял глаза: Миха замер, затаив дыхание, его напряженная рука подрагивала у Андрея в волосах. Тот медленно наделся ртом на его член, пропуская сразу глубоко, и вместе с его движением Миха выдохнул с длинным стоном. От него Андрея ошпарило возбуждением, словно кипятком, он, не выпуская Михин член изо рта, попытался сжать себя через джинсы, мучительно давившие на стояк. Этого было бы недостаточно, если бы он всерьез собирался заняться своим удовольствием, но по-настоящему ему сейчас хотелось лишь одного: сосать Михин член, чувствовать Михин вкус во рту, слышать, как тот стонет, как его пальцы тянут за волосы, пока Андрей двигает головой, и изо всех сил пытается не задавать темп, полностью отдаваясь его воле. Андрей задвигал головой быстрее, сжимая плотнее губы, принимая член так глубоко, как только мог, долбя им себя в глотку, игнорируя рефлекторно навернувшиеся на глаза слезы, текущие слюни. Миха приглушенно стонал наверху, Андрею не нужно было поднимать глаза, чтобы знать, что тот пытается сдержать звуки, закусив ладонь. Его голос то становился ниже, доходя до рычания, то выше, — сам Миха таких своих стонов стеснялся, называя бабскими, — бедра под руками напрягались, Миха вздрагивал. Андрей снова поерзал на полу, пытаясь ослабить давление шва, застонал от этих движений, и это довело Миху — он зарычал, вцепился в волосы Андрею до боли и выплеснулся ему в рот несколькими толчками. Андрей принял все, отстранился, чтобы проглотить сперму и утереть предплечьем рот и глаза, а после снова забрал опадающий член в рот, посасывая его и заставляя Миху снова вздрагивать. Тот не выдержал, оттолкнул Андрея и тяжело осел на пол рядом с ним, качнулся вперед и уткнулся ему головой в плечо. Тот обвил его руками, поглаживая потную голую спину. Чуть отдышавшись, Миха принялся расстегивать джинсы Андрея, и сама по себе эта возня заводила Андрея еще сильнее. Он знал, что не продержится долго, да и не хотел — сильнее возбудиться он, казалось, не мог. Миха высвободил его текущий член из штанов и белья, размазал смазку с головки по стволу, взял его в кулак — и Андрей спустил, кажется, от одного только вида головки в кольце толстых Михиных пальцев, вцепившись ему в спину. — Быстро ты, — усмехнулся Миха. Говорить сил не было, но Андрей заставил себя, не столько из желания оставить последнее слово за собой, сколько от потребности объяснить. Получилось у него совсем коротко и неожиданно серьезно: — Это все ты, Мих. Немного придя в себя, они, окончательно раздевшись, устроились на кроватях. Миха упал на спину, раскинув руки и ноги настолько, насколько позволяла ширина матраса. Андрей лег на бок, чтобы глядеть на него. В номере было тихо, только гудел холодильник с мини-баром. Эта тишина была уютная, и Андрей был бы рад ей, хотел бы так в ней и задремать, но его грызло недоговоренное. — Мих, фейерверки… Миха тяжело вздохнул, проворчал под нос: "Ну блядь" — и нехотя повернул голову к Андрею. Тот набрал полную грудь воздуха, собираясь с духом, и заговорил: — Я охуенно пересрал, что ты прямо перед всеми… — он запнулся на этом неправильном слове и исправился, — нет, передо мной умрешь. И что ты этого хочешь. Он замолчал и уставился на Миху. Тот нахмурился, непонимающе глядя на него: — И че? Андрей нахмурился в ответ — даже начать было трудно, не то что объяснять дальше. — Ну что тебе похуй на все, — наконец сказал он. — И на концерт, и на группу, и на это, — он махнул рукой в сторону подвязки, оставшейся на полу, так и не сумев сказать "на нас с тобой, на меня". — Да ты че, — Миха подскочил на кровати, торопливо пересел к Андрею, положил руку ему на бедро, — ты че несешь? На них всех да, я ж говорил, а ты — это ж ты. — Давай тебе еще не будет похуй, когда тебя что-то будет угрожать убить? — попросил Андрей. — Давай, — согласился Миха и обезоруживающе улыбнулся. — Ты ж меня все равно вытащишь? Конечно, вытащу, — подумал Андрей. И из-под пиротехники, и из зависимости, и откуда угодно, ты только позволь, Мих. Но вместо этого он пообещал: — Да я так сделаю, что ты сам помнить все и остерегаться будешь. Как именно он будет это делать, он пока не придумал, и быстро перевел тему: — В следующий раз надевай джинсы, иначе спалишь чулки. Миха сверкнул на него глазами, облизнул губы и кивнул.