Контроль

—Не больно?—вежливо интересуется Рин. —Мне не может быть больно из-за жалких ограничителей,—хмыкает Йоичи, на пробу пытаясь сдвинуть ноги. Он с треском проваливается: кожаные ремешки на бёдрах затянуты слишком крепко. Рин не допускает ошибок и вольностей. Коленки Йоичи разведены в стороны, как и его сильные руки. Он ужасно, ужасно красивый и просто очаровательный: у него самая невинная улыбка на свете, очень звонкий голос, и он бесконечно любит окружающих. Он вечно носится с бинтами для кого-то из Меншайн Сити, постоянно проверяет состояние Бачиры и внимательно следит за всеми игроками на поле, чтобы вовремя подсказать, как стоит действовать, замотивировать, если это потребуется, и оказать любому из них посильную поддержку. Йоичи заботится обо всех, и все в ответ пытаются заботиться о нём: его вечно чем-то угощают, ему что-то дарят, его обнимают и тискают—они с Рином не могут и шагу ступить без его рукопожатий с каждым встречным. Это бесконечное внимание от всех блюлоковцев здорово раздражает, но Рин не может злиться: Исаги становится самым счастливым, когда заслуженно оказывается в центре внимания. —Мог бы хоть раз ответить нормально и не провоцировать,—тяжело вздыхает Итоши. —Мог бы поцеловать меня,—ворчит. Рин вынуждает его приподнять голову, придерживая его за подбородок, и даёт слабую пощëчину, оставляя на чувствительной коже розовенький след. Исаги морщится, но покорно прикусывает язык и замирает. С ним невыносимо тяжело, вообще-то—изначально Исаги сам предложил ему всё это, сам купил всё необходимое и попросил Рина доминировать, потому что ему хочется попробовать что-нибудь новое—и, конечно, потому что Рину, по его экспертному мнению, может такое понравиться. —Если не можешь слушаться, зачем мы тут всё это устраиваем? —Я буду слушаться!—Йоичи отчаянно мотает головой.—Буду. Естественно, Рину такое понравится. Иметь Йоичи в своём распоряжении, иметь возможность заткнуть ему рот, связать его и бесконечно долго любоваться на него, не способного возразить и начать рассказывать ему про любовь к себе, вежливость и прочую ерунду, о которой он постоянно думает. Исаги очень умный—может, умнее него самого; очень умный, но иногда слишком нудный. Ну, ему простительно. Все прощают, и Рин простит. Нельзя же его винить, в конце концов. Рин переборол ненависть к нему после того злополучного матча с саэ и вдруг осознал, что Йоичи тот ещё случай—во всех смыслах. а ещё осознал, что Йоичи всё это не нарочно. Саэ уëбский брат, да, Саэ прекрасно знал, что говорит, это не Исаги просил его похвалить себя. Это бред, и Рин предпочитает об этом не думать. У него ещё куча поводов для размышлений—для фантазий, если быть совсем честным. Ему теперь позволено всё: Исаги добровольно надел на себя ошейник, невинно улыбаясь и сидя в самой развратной позе, которую он только мог придумать, потом позволил себя связать, отдал контроль над ситуацией и, попререкавшись, заткнулся и начал вести себя как следует. Ему следовало бы вставить Йоичи кляп, но Рин пока не хочет: ему ещё очень нужно услышать, как он будет скулить, хныкать и умолять о чëм-нибудь. Итоши начинает с лёгких и поверхностных прикосновений к оголëнной спине Йоичи. Тот дёргается уже на этом этапе, и это совершенно ожидаемо: он вечно ведёт себя так, будто он профессионал в сексе, а потом смущается от чего угодно—и это кто из них с Рином младше? Рин не обращает внимания на мягкие полустоны и спускает руки к каменным бëдрам Йоичи. Он вскрикивает в подушку и пытается обернуться, чтобы посмотреть, что происходит сзади—Рин про себя отмечает необходимость наличия повязки на его глазах. Метавидение Йоичи испоганило жизнь уже, наверное, паре десятков человек. Ну, Итоши их не жалко. Если хотят победить Исаги—пускай пашет так, как пашет сам Рин. Если хотят победить Исаги—пусть сначала поймут его, а потом поглотят, если вдруг им удастся вырвать его из цепких лап Итоши. А делиться он, кстати, не любит. А ещё Йоичи наверняка его не оставит. Он долго сомневался в этом: был уверен, что он для него что-то малозначительное, потому что у Исаги просто огромный выбор, а Рин слишком холодный и неприступный—но Йоичи бегал за ним, как помешанный, просил заниматься йогой вместе, таскал Итоши на совместные тренировки, а потом, получив заветное согласие, дарил ему сердечки из склеенных между собой шоколадки на дни святого валентина, без повода подкладывал ему в ящик согревающие маски для глаз и целовал его при всех своих обожателях. Чтобы видели. И завидовали. Рин лениво поднимает телефон с прикроватной тумбочки и, настроив свет, быстро делает несколько фото. Йоичи слышит щелчки за спиной и хнычет, пытаясь прикрыться ладошками. Он, конечно, не может никуда дотянуться, и от его беспомощности Итоши становится только лучше: он чувствует полную власть над ним. —Зачем тебе мои фотографии?—со всхлипом спрашивает он. Уже ноет. Его ужасно легко довести до оргазма, кстати. И ужасно легко этого оргазма лишить. —Кину твоим друзьям, пусть посмотрят. интересно, кому из них больше понравиться. —Чего, Рин?!—паникует он. —Рин, они не поймут, подумают, что ты меня здесь насилуешь! Удали, Рин, Чигири, наверное, приедет в ту же секунду... —Очаровательно. И никакого "Рин, удали, они увидят меня без одежды в ограничителях и ошейнике". С каких пор я делюсь с другими, Исаги? Это мои фотографии. Захочешь—удалю. —Не удаляй,—с облегчением выдыхает Исаги.—Не надо. Просто...пожалуйста, вставь в меня уже что-нибудь. Рин опускает глаза: у Йоичи давно стоит. Он здорово напугал его, но он всё ещё возбуждён—Итоши опускается на кровать рядом с ним и льёт смазку на свои пальцы. Капли падают на тело Исаги, он продолжает о чëм-то просить, но слова сбиваются в одну общую кучу, в которой ничегошеньки нельзя разобрать. Там, очевидно, что-то между "пожалуйста" и "я тебя ненавижу". Как всегда. Он горячий внутри, он пытается расслабиться, чтобы Рину было чуть проще. Он в помощи не нуждается: он справится с растяжкой и без самого Йоичи. В одиночку. Как и со всем остальным, да—Исаги пытается искоренить в нём эту мысль уже немыслимое количество времени. —Переживëшь игрушку?—будно спрашивает Итоши. Он знает, что Йоичи не фанат подобного, он любит чувствовать его самого, но у Рина нет ни малейшего желания делать всё самостоятельно: у него завтра важный матч —Рин, блять, быстрее! —Будешь так себя вести—вообще ничего не получишь, Исаги. Он затихает, но двигает бёдрами, пытаясь вынудить Рина проникать в него глубже. Рин не поддаётся на провокации и продолжает мерно разводить пальцы внутри него, чтобы убедиться в том, что всё будет в порядке, потому что иначе драгоценный фан-клуб Исаги точно разорвёт его в клочки. Он здраво понимает, что его можно и нужно обожать, но не может сдержать периодически возникающие мысли о том, как ему хотелось бы, чтобы Йоичи был только его. Его синие волосы липнут к его шее, ко лбу, наверное—отсюда не видно, он весь мокрый, он трётся членом о простыни, но это, конечно, не помогает. Он привык, что кончать можно только после проникновения и с разрешения: Рин трепетно относится к факту контроля ситуации. Убедившись, что Йоичи достаточно растянут, Рин ухмыляется и, успокаивающе похлопывая его по бедру, тянется к своему шкафу, чтобы достать что-нибудь из их арсенала. Они уже эксперимертировали с секс-игрушками, тут ничего нового: это почти как обычный секс. Итоши вытаскивает из небольшой тёмной коробки вибратор с пультом управления и живенько проталкивает его внутрь Исаги, наблюдая за тем, как жадно он принимает его в себя. Он скулит, бедняжка, но не возражает. Вибратор совсем небольшой—требуется время, чтобы он задел простату. —Мощность... Побольше, пожалуйста. Рин, Рин, мало! —Когда нужно будет увеличить мощность, я сам это пойму. Молча,—приказывает Рин. Йоичи явно подавляет в себе желание снова начать пререкаться, потому что ему очень нужен этот несчастный оргазм, без Рина он не справится. Ему нужно быть пай-мальчиком, или Итоши оставит его лежать на кровати в позе звёздочки ещё на парочку часов. Рину не так нужна разрядка: он очень упорно делает вид, что у него высокое либидо, потому что ему очень хочется доказать Исаги, что он может его удовлетворить, потому что ему хочется смотреть на Исаги смущëнного, раздетого, сумбурного, несобранного. Ему хочется только любоваться-любоваться-любоваться—позволять ему понять, насколько он красивый. Богоподобный. Ну, по крайней мере внешне—у него в омуте черти пострашнее Сатаны. Исаги высоко стонет, потому что Рин нажимает на кнопку, его трясёт, у него заметно дрожат руки, он уже плачет, конечно, как обычно. Рин не вытирает его слёзки платочком, потому что знает, что Исаги от него нужно совсем не это. Потому что знает, что сейчас ему поможет. —Можешь кончить в ближайшие десять секунд. Йоичи не может протянуть и пяти: он изливается, пачкает простыни и наконец перестаёт двигаться. Пытается отойти от оргазма, но у него не выходит: Рин слишком долго продержал его на пределе. впрочем, Итоши знает, что жаловаться Исаги не будет. —Спасибо,—смазанно шепчет он. —Спасибо, Рин, спасибо-спасибо... —Хорошо справился,—подмечает Рин, осторожно расстëгивая браслеты вокруг его запястий. —Воды? —Буду очень признателен.