Сторона B

— Ты не даёшь мне ни минуты расслабиться, Ханниган. Вялая, ленивая улыбка тронула его губы и растянулась полумесяцем. В тусклом освещении рабочего пространства Ингрид Ханниган вымученное лицо Леона казалось пятном на стене — не больше, не меньше. На прошлой неделе он безостановочно играл в догонялки с учёным; нынешнюю, уже почившую ночь провёл в компании бурбона и парочки кошмаров о прошлом — и ничего из перечисленного, увы, не пошло ему на пользу. Голова ещё кружилась, забитая до отвала сонной завесой и болью. Совсем немного, самую малость — и её размозжит изнутри, расплющит череп и мясо, превратив в свежий, отборнейший фарш с редкими вкраплениями мозга. — Новый день — новое задание, Леон. И если хочешь знать, — Ханниган сверкнула линзами очков почти сурово, нахмурилась, клацнула пробелом и снисходительно выдохнула. — Я не была в отпуске уже, без малого, года три. — Туше, — он примирительно вскинул ладони, мрачно поморщившись. Напускное веселье от встречи двух давних знакомых сняло как рукой, стоило Ингрид разложить перед ним стопку листов с водяным знаком Агентства и важными пометками, вписанными её лёгкой рукой. — Итак, в чём дело? — На военной базе в Оклахоме пропадают солдаты. За минувшие полгода уже двадцать три человека, что, в общем-то, весомо. Военное ведомство… — Ханниган выдержала паузу, задумчиво стукнув пальцем по потёртой поверхности стола. —… крайне недовольно и обеспокоено. Информация уже просочилась в СМИ, люди требуют ответов, но Белый Дом ещё не давал комментариев. Нам нечего сказать. Аура трагизма накрыла обоих молчанием. Леон не переваривал всё, что касалось военных. Может, из-за предательства майора Краузера; может, потому что мышление у спецагентов и солдат было слишком разным, пусть и сводилось к общему знаменателю — служить. Служить государству так, словно не существует ни Бога, ни смерти. Служить, предлагая на алтарь свою жизнь — та не имеет цены, и это в порядке вещей. Гнилые установки от — и для — гнилых господ. — Это дела Военного ведомства, пусть оно и разбирается со своими доходягами. Я-то здесь причём? — Леон стыло вздохнул, хмурый и озадаченный. Глубокая морщина залегла на лбу, как разрытый ров. — Солдаты имеют привычку курить в постелях, стреляться, вешаться и сбегать из казарм. — Не могу разделить твоего чувства юмора, — Ханниган приглушенно клацнула, возражая. — Двадцать три человека за шесть месяцев, Леон. Большая часть пропавших сержанты, но есть парочка лейтенантов и один капитан. Думаешь, все они решили устроить массовый суицид? В ответ Леон лишь тихо цокнул. В нём что-то боролось, противилось. Нежелание ворошить сердце военизированной машины армии США кольнуло в самый висок и ужалило в руку. Старая, заскорузлая с годами рана открылась вновь — и из неё повеяло смрадом испанского разложения и терпкого пороха. «Салага». Кличка из прошлого осела тонкой плёнкой тумана — брякнула, звякнула, прошелестела в предсмертном дыхании и сгинула с изуродованных губ. Джек Краузер, бывалый вояка, сросшийся с оружием, многому его научил; поэтому Леон вспоминал о нём с почестями. Джек Краузер, отступник и предатель, отнял у него главное — веру; и Леон возненавидел его за это так сильно, как смог. — Мне не нужно объяснять тебе, чем мы занимаемся, Ханниган. Пусть отправят поисковой отряд. Прочешут окрестности, и дело с концом, — напряжённая спина расслабилась. Плечи опустились, одно ниже другого, и с лёгкой судорогой, прокатившейся в мышцах, вздрогнули от сковавшего раздражения. Леон уныло откинулся на спинку неудобного кресла и скрестил на груди руки. — Ничего не понимаю. В чём смысл этого задания? Ханниган напряжённо поправила оправу очков, задела ногтем выбившуюся прячь из гладкой, тугой причёски и неловко хмыкнула. Перемены в её поведении не пришлись Леону по вкусу. — Информация ещё не проверенная, но у нас есть основания полагать, что исчезновения солдат напрямую связаны с Б.О.О. На месте тебя будет ждать агент, который введёт в курс дела лучше меня. — Чудесно, — в голосе задребезжала странная злость и удушливая досада. — Кто это? Я его знаю? Рука сама собой склеилась в кулак; костяшки натянули палатку из кожи и обнажили полосы старых, белёсых шрамов, оставшихся в наследство от прошлого. — Лично вы не знакомы, — Ханниган поджала тонкие губы и слегка отвела взгляд в сторону полупустого стаканчика с утренним, горчащим кофе. — Впрочем, как и косвенно. Но кандидатура была утверждена лично Министром внутренней безопасности, и я ничего не могу с этим поделать. — Личность? — Леон требовательно выгнул бровь, окинув женщину долгим, изучающим взглядом. — Имя, возраст, уровень подготовки? Ханниган, приспособленная и привыкшая, даже не дрогнула: на статичном лице, объятом ореолом из света, не отразилось ничего, кроме профессионального расчёта и нацеленности на результат. Они могли быть хорошими знакомыми, даже друзьями, изредка выбиравшихся в мир живых с просторов своего кошмарного поприща. Отпустить несколько колких шуток в адрес друг друга, чокнуться гранями стаканов и забыть на мгновение о том, кто они есть. Но вот они здесь, застрявшие в работе по самое горло: у него немеют руки от сброшенных патронов, Ханниган слепнет день ото дня и кашляет офисной пылью. — Вы поладите. Остальное узнаешь на месте, — строгость и патетика, искусно умещавшиеся в натуре Ханниган, отступили, сменяясь приятельской поддержкой и ранимой заботой. — Министр значительно стеснил меня в объёме информации, которую я могу тебе озвучить, и личность агента — в том числе. Ответ Леона не удовлетворил и даже озлобил. Он не любил недосказанность, особенно когда дело касалось его дешёвой жизни. Пусть Правительство не даст за неё ни цента, но растрачивать впустую ценный ресурс, в меньшей степени, сошло бы за преступление. В конечном счёте, ему не осталось ничего другого, кроме как согласиться, понурив голову. Неизвестность всё делает проще — притворное застилает правду настолько, что иногда можно жить дальше.

***

В Оклахому, на ту самую базу, Леона сбрасывают с вертолёта, как мешок, плотно набитый мясом. Без костей и всего прочего, что можно сломать, разбить, повредить. Пилот лениво отсалютовал рукой на прощанье с высоты птичьего полёта и, хрустя лопастями, скрылся из вида. Минуя пропускной пункт и прочие формальности, неразговорчивый сопровождающий в форме с погонами рядового первого класса, завёл его в плохо освещённую комнату, едва ли больше его кладовки, и, очевидно, служившей для локальных переговоров низшего звена. Низшего — потому что пятно засохшей крови, въевшееся в облупившую стену, вряд ли было оставлено кем-то из командиров. Поэтому Леон не любил военных и всё, что с ними связано. Он прошёл дальше, со скрежетом отодвинув металлический стул, взглянул на потолок и животрепещущую лампочку, болтавшуюся на переплетении оголённых проводов. Что ж, намёк был ясен — его здесь не жаловали, не хотели видеть и по значимости отводили роль чуть более важную, чем ведро для ночного туалета. И вот поэтому Леону не любил военных. — Что ж, здесь миленько, — он подытожил с искрой сарказма, усаживаясь на стул, и поджал губы. Затхлый воздух пробрался в ротовую полость и осел крошкой в глотке. В слизистых зачесалось и запершило. — Это ты ещё местный сортир не видел, там вообще улёт, — женский голос, насмешливый и высокий, заставил напрячься. — Цветочки из рыготы у них начали получаться, как живые. Леон повернул голову, застав в распахнутой двери незнакомый объект. Она смотрела на него с язвительным высокомерием из-под пушистых ресниц и кривила губы, будто увидела что-то… недостойное. — Ты…? — челюсть мягко двинулась, а язык упёрся в нижние зубы, не позволяя сказать что-то ещё. Ему следовало бы сперва оценить обстановку, прежде чем вступить в открытую конфронтацию, и неважно, кто сейчас перед ним. Женщины в жизни Леона научили его не доверять первому впечатлению. — Харпер, можешь звать меня Харпер, — девушка, слишком молодая, чтобы быть здесь, тихой поступью зашла внутрь и, обогнув стол, заняла место напротив. — Меня все так называют, Леон Кеннеди. — Приятно познакомиться, Харпер, — Леон усмехнулся, испустив тихий смешок; прошёлся оценивающим взглядом по тренированным рукам, ладоням в тактических перчатках и облегчённом жилете с карманами для ножей и свинца. — Хороший прикид и много спеси. От босса набралась? Миндалевидные глаза напротив до опасного сузились и высекли первые искры. От него не укрылось, как натужно сжались её пальцы, стиснув дерево стола с законсервированным холодом; как чистейшая неприязнь просочилась наружу в паутине голубых вен на остром лице. Будь Харпер бомбой, они бы уже взлетели, прихватив с собой всю Оклахому и пару близлежащих штатов в придачу. — Спокойнее, барышня, — в его голосе мелькнуло предупреждение. Стылое, хлёсткое, оно прошило насквозь каждый децибел и ударило в сплетение. Харпер раздражённо сглотнула, расставив на столе локти, и сцедила угрюмый смешок. Леон удовлетворённо кивнул в ответ, продолжая. — Если на этом наши распри закончились, предлагаю обсудить детали. Что тебе известно о Б.О.О. и как это связано с базой? Харпер отвечать не спешила; лишь с предельной задумчивостью вогнала острый ноготь в глубокую лунку на столешнице и, слегка наклонив кукольную голову, смерила Леона тяжестью своего взгляда. — Пару месяцев назад от командования части пришло прошение с просьбой немного подсобить им в поисках пропавших солдат. Обычно мы не занимаемся такой заурядной ерундой, но руководство крайне настаивало, дело порой доходило до угроз увольнением и ещё чего похуже, — девушка прервалась, оценивая произведённый эффект. Леон не выглядел ни заинтересованным, ни впечатлённым. — Серия пропаж началась с новобранца Мартина Гэррика, но тогда никто не придал этому значения. — Полагали, что сбежал? Местный ландшафт преимущественно равнинный, его бы нашли. Рано или поздно. — Да, но, будь это так, мы бы здесь сейчас не сидели. Сперва эти ребята сами осматривали окрестности с вертолёта, создавали поисковые отряды, но это ничего не дало. Геррик просто сгинул. Историю быстро замяли, и только после третьего такого случая они усилили охрану на КПП и наблюдение за периметром. Леон устало потёр переносицу, стоило Харпер закончить. Её рассказ не привнёс ни четкости, ни ясности, ни понимания. Всё перечисленное и без того было ясно, а она, целиком и полностью созданная из заносчивости, будто специально тянула время и отыгрывалась на его скрученных нервах. — Так, значит, это дело привязали к биоорганическому оружию только потому, что людей не находят? — Мы… Я, — Харпер до важного серьёзного взвела большой палец и указала на себя. — Располагаю кое-какой информацией. Не могу утверждать наверняка, что это связано с Оклахомой, но загадочные исчезновения выглядят подозрительно. Из всех Штатов этот случай самый странный из всех. — Как обычно, — вздох и облако пыли, клубившиеся под светом, рассеянно забродило. — Вирус? Харпер замедленно кивает, стряхивая с рукава невидимую грязь. По коже, Леон видит, ещё бегали электрические разряды. В разряженном воздухе запахло сухостью и надвигающейся грозой. — Не так давно ты был в Восточно-славянской республике. Паразит. Плага, верно? — Харпер прикусила губу, облизнув следом иссохшие губы. На её лице отразился странный восторг, и Леона передёрнуло. Если бы его попросили дать оценку новой знакомой, он бы сказал — мерзко. Она оставляла на языке терпкое послевкусие, дерущее глотку. Её бестактность, поведение, Леон едва ли мог отметить в ней что-то приятное глазу, кроме тонкой талии и милого личика. На этом, впрочем, далеко не уедешь, и список этот устремился к нулю. — Да, Плага, — ответ вышел грубее, чем Леон хотел. Харпер не обратила внимания ни на его сведённые брови, ни на суровый, холодный отголосок, рвущийся из груди, и радостно сделала себе мысленную заметку. — Что у тебя за информация? Откуда? — Отлично, тогда ты знаешь, как бороться со слишком разумным дерьмом, — бледное лицо осветилось удовлетворением. Харпер по-кошачьи зажмурилась, подперев подбородок рукой, и тихо постучала по столу слабо стиснутым кулаком. — Ну, это так, ради уточнения. Мы не знаем ни название, ни этимологию. Патоген или паразит, я не разбираюсь в заумных терминах, поэтому мы будем работать вместе. В груди заскреблось. Положение дел не радовало ни связью с агентом, о котором он мало что знал, ни жалкими крохами информации, отсыпанными со стола Харпер. Что ж, она была довольно умна — или слишком самонадеянна — если не стала раскрывать все козыри разом. Это давало ей преимущество держать его близко, как врага, умощённого в кармашек жилета, и получить повышение, если игра действительно стоила свеч. У кого-то явные проблемы с самооценкой. Подумал, но вслух не сказал. Раскрасневшиеся щёки Харпер — увы, не от смущения — и её прищуренные глаза говорили о многом. По-зимнему холодная, она не вписывалась в тёплые дни Оклахомы; ей бы подошёл шумный Нью-Йорк с погребальными небоскрёбами и литой крошкой стекла — там бы её никто не заметил, и поэтому она здесь. Заноза в… Леон тихо прокашлялся, мазнув по Харпер хмурым, недовольным взглядом. Она больше не проронила ни слова, ожидая от него ответной реакции, и методично пила мозг из его распаянной башки, как из трубочки. — Где найти командующего? — его вопрос ставит в тупик. Девушка удивлённо вскидывает голову, расправляясь в позвоночнике, и сжимает бледные губы до тонкой, обескровленной ниточки. — Я получила достаточно сведений. Или ты собираешься терять время за пустыми разговорами? Тогда валяй. — Я собираюсь делать то, зачем меня сюда отправили. Если нам нужно искать солдат, значит, в первую очередь мы будем искать солдат. Свои параллельные задачи решай сама, Харпер, тут я тебе не помощник. Как и ожидалось, Харпер это задело. Уязвило, ужалило. Она выдохнула сквозь едва колыхнувшиеся ноздри и застыла с ничего не выражающим лицом. Восковое изваяние, Леон окрестил сразу. — Увидимся с ним позже, сейчас он получает по башке от начальства, — девушка отмирает, переключая с режима ледяной неприветливости до жеманной вежливости с привкусом фарса. — А пока… Харпер чинно перекинула ноги через сиденья стула, поднимаясь с выверенной грацией, и поравнялась с Леоном. Рука в тактической перчатке потянулась к нему ребром, открытая и уязвимая, а он смотрел так, будто ладонь с пятернёй пальцев превращается в нечто острое, колюще-режущее и до жути опасное. — Скрепим наше плодотворное сотрудничество рукопожатием? Уголок губ однобоко дёрнулся вверх. Харпер с видом триумфатора, выигравшего гонку за жизнь, улыбнулась. Отрывки фразы застучали по перепонкам, расходясь волной и резонируя на затылочной части черепа. Знакомство с Оклахомой, начавшееся с Харпер, болело неизлечимой болезнью и следом заразило Леона. Он распиливает её, как таблетку с кучей побочных эффектов, и глотает, не удосуживаясь запить. А затем мотает головой и жмёт руку в ответ — крепко, до вспышек и молний, чтобы убедиться. Ладонь, на деле же, не секатор и не бензопила: она мягкая, с пальцами-веточками, не представляющими угрозу; кости слабо похрустывают, стонут в фалангах, и стискивают с не меньшей степенью интенсивности. — Надеюсь, так и будет, Харпер. Плохое предчувствие задушено рыкнуло и оскалилось, учуяв запах нового мяса. Харпер — продукт не распробованный, а Леон предпочитал проверенное и хорошо знакомое, чтобы не разочаровываться по мелочам. Предчувствию хотелось деликатеса и новой, не вкушённой им прежде плоти — и в этот раз Леон не собирался его останавливать.