телевизор, включенный на мертвый канал

Порой Хакури чувствует странную благодарность братьям за то, что те мучили его все эти годы. Это не проявления семейной любви, отнюдь, просто их издевательства даровали ему крепкое тело и хорошее здоровье (а еще в этом была виновата селекция Сазанами, но это уже детали), и потому ему крайне трудно заболеть. Он может насчитать лишь пару раз, когда он сваливался с ног с температурой, но это было в далеком детстве, когда он был еще слаб. В юности Хакури страдает разве что от побоев, но это — не болезнь. Тихиро… С Тихиро все немного иначе. Как знает Хакури из коротких рассказов самого Тихиро и сплетен Сибы, тот растет в довольно камерной среде, но до инцидента три года назад он был самым обычным ребенком, единственным достижением которого была тренировка во время ковки. Это за три года он ломает свое прошлое «я» и выстраивает себя нового на руинах прошлой жизни, потом и кровью добиваясь результатов. Сам он считает, что закаляет свое тело. Сиба считает, что Тихиро наоборот подрывает свое здоровье, просто его бешеный образ жизни не позволяет ему на это взглянуть. Экстремальная перестройка образа жизни никогда не ведет ни к чему хорошему, потому Хакури, признаться, больше верится Сибе. Несмотря на то, что Тихиро явно сильнее и выносливей простого человека, это в основном следствие укрепления тела духовной энергией, так-то он настолько поджарый, что по нему можно изучать анатомию, весь тощий, напряженный, словно гончая. Ему еще везет, что Шаль лечит ему левую руку, иначе кто знает, что могло бы произойти. … в общем-то, иммунитет у него довольно мстителен, потому после наступления зимы и сильных холодов, непривычных для Токио (все новости трубят о температурном рекорде), одна пробежка в излюбленной одежке оборачивается тем, что на следующее утро Тихиро валится с ног. Абсолютно заслуженно, думает про себя Хакури, потому что только полный дурак будет бегать по снегу в осеннем пальто нараспашку, но поди докажи это Тихиро! Он иногда такой упрямый, прямо бесит! И это при том, что Хакури на Тихиро почти никогда не злится. Он сидит на кровати в ногах у Тихиро, пока тот с мрачным взглядом смотрит на Сибу. Тот встряхивает в руке градусник и с критичным видом фыркает: — Доигрался. Я говорил тебе, что надо нормально одеваться! А ты… Тьфу, молодежь. Иногда Сиба может звучать как слегка нудный родитель, со смешком думает про себя Хакури. Он с любопытством смотрит на Тихиро, который с каждым словом своего хранителя становится все мрачнее и мрачнее, только вот угрожающе это не выглядит, скорее потешно: он в одной из нелепых футболок, которые ему слишком велики, и с укутанным в одолженный у Хинао шарф горлом. Да уж. Это вам не то зрелище, какое Хакури увидел на вторую их встречу, когда Тихиро вырезал якудза налево и направо! — Это небольшая простуда. Нет смысла так беспокоиться. — Я уже помню одну твою «небольшую простуду» пару лет назад, так что даже слышать ничего не хочу, — Сиба убирает градусник и обвинительно тычет пальцем в Тихиро, отчего тот ошеломленно моргает, явно до конца не веря. — Все! Запрещаю тебе что-либо делать. Выйдешь на улицу — я к тебе телепортируюсь и насильно в кровать уложу, слышишь? Это угроза. Нет, думает Хакури, и правда как настойчивый родитель! Признаться, ему такое отношение почти незнакомо. До начала тренировок в семье Сазанами он, конечно, как сыр в масле катался, был любим и так далее, но у отца было полно и других детей, да и манера общения с сыновьями у него была совершенно иная. С Хакури так сюсюкался Соя в своей обычно жестокой и настойчивой манере. А тут… Это как наблюдать за чем-то, что никогда не видел. — Но зачем тратить время? — гундосит Тихиро охрипшим голосом. — От небольшой температуры еще никто не умирал. Когда Сиба выразительно смотрит на Тихиро, тот вдруг замолкает. — Тихиро. Дружище. Честное слово, отлежись, а? Тебе самому полезно будет. Когда ты в последний раз нормально отдыхал? Пока есть возможность, надо воспользоваться. — Да зачем… — Я прослежу, — влезает в разговор Хакури. Тихиро глядит на него, словно на предателя. Сиба — с благодарностью во взгляде. Они пожимают руки (это выглядит издевательством), после чего мужчина шуточно козыряет и широко улыбается. — Ладно, меня ждут свои подозрительные темные делишки, так что развлекайтесь. Чао! И исчезает из комнаты, оставляя после себя терпкий запах озона в воздухе. Некоторое время они с Тихиро молча смотрят на место, где до этого стоял Сиба, затем Тихиро едва слышно стонет и прячет лицо в ладонях, следом за чем глядит уже на Хакури со странной непонятной благодарностью во взгляде. — Спасибо, что убедил его. Я бы до скончания веком бодался. Хакури подозрительно щурит глаза, не очень понимая, к чему это идет. Но осознает все, когда Тихиро скидывает с себя одеяло и пытается выскользнуть из постели. Стоит его фигуре подняться, слегка покачиваясь, Хакури делает страшные глаза и издает вопль, который больше похож на крик крайне голодной чайки, увидевшей нечто съестное. В момент, когда Тихиро делает шаг назад, пытаясь удержать равновесие, Хакури подлетает к нему с целью схватить за руку и затащить обратно. В итоге, они оба ударяются друг о друга, но свою миссию — схватить Тихиро раньше, чем тот куда-то улизнет — Хакури выполняет отменно. Он чувствует жар кожи, к которой прикасается, липкой от пота, после чего заглядывает другу в глаза. А тот сморит куда угодно, только не на него, явно слишком смущенный. Отчего-то Тихиро не любит признавать свои слабости, всегда пытаясь выглядеть сильным. Хакури видел это пару раз; Шаль рассказывала, что он пришел спасать ее в полумертвом состоянии, едва стоя на ногах. Вечно он так, себя не бережет. — Тебе нужно отдохнуть, — мягко произносит Хакури, и в этот раз Тихиро уже не возражает. Может, Тихиро проще признать себя слабым в компании Хакури, в конце концов, тот видел его в моменты сомнений, он может простить некоторые огрехи. Рядом с Сибой Тихиро всегда держится строго и гордо, и это так странно, учитывая, что между ними довольно теплые отношения. Может, он просто стесняется проявлять симпатию к другу своего отца, боясь проецировать образ Рокухиро Кунисигэ. Может, он считает, что в детстве это было допустимо, но не сейчас. Хакури иногда попросту не может понять, что творится на уме у Тихиро. Он помогает ему вернуться под одеяло, поправляет его на плечах, и в такой момент ему и правда легко поверить в то, что Тихиро — его ровесник, потому что без убийственно серьезного взгляда, делающего его визуально шире пальто, весь взмокший от пота и бледный, тот выглядит младше своего обычного «я», то есть, на свой настоящий возраст. Хакури пристраивается на кровати рядом и подпирает голову рукой, с любопытством смотря на Тихиро, пока тот лежит… некоторое время молча, потом открывает глаза. — Прости, что тебе приходится видеть меня в таком состоянии. — Да за что тут извиняться? — удивляется Хакури. — Подумаешь, простуда. Сиба прав, наоборот хорошо. Полежишь немного, отоспишься. — Не люблю тратить время зря. — Что-то я не очень понимаю, почему ты думаешь, что это «зря». Ты же не специально саботируешь работу. У нас все равно пока только поиски, можно и сделать перерыв, пока Сиба шерстит по своим контактам. — Я не знаю. Тихиро некоторое время молчит с виноватым видом. Надо что-то сделать… Взять все в свои руки. Хакури не знает, каково это — заботится о других, дома за мелкими родственниками обычно следили служанки, как и за ним самим лет до двенадцати, дальше он был брошен на свое усмотрение. Тихиро (не считая ненормальную одержимость Сои) — единственный, кто протянул ему руку, единственный, кто продемонстрировал, что ему не наплевать. Хакури будет вечно за это благодарен. Потому пора учиться новому. Ничего страшного точно не случится, он просто побудет рядом, а если что — спросит совета у Хинао. — Мне кажется, ты заслужил отдохнуть. Когда Тихиро настороженно поворачивается в его сторону, Хакури с видом знатока начинает загибать пальцы. — Во-первых, прошлый месяц был жутко насыщенным на события. Во-вторых, ты вернул себе один меч. И еще спас Шаль, меня, еще парочку людей… И дал понять всему миру, что с тобой нужно считаться. Знаешь, по-моему после такого точно нужен перерыв! Ничего удивительного, что тебя даже легкий морозец свалил с ног простудой. Ты давно нормально спал? Глазки у Тихиро начинают бегать из стороны в сторону. О, он нервничает. Все понятно. — Ну вот о чем я и говорил. — Прости. — Это я тут извиняюсь по поводу и без, не воруй мои фишки! В этот раз его одаривают неободрительным взглядом, но Хакури и бровью не ведет. Он просто опускает голову рядом на подушку, ложась к Тихиро почти вплотную. Побыть вот так наедине в спокойной обстановке им удается редко, и это крайне удачная возможность. Смешно, но иногда Хакури хочет согласиться с Хиюки и посадить Тихиро на цепь — просто чтобы тот хотя бы немного посидел спокойно. Но сейчас в этом нет необходимости. Он подвигается ближе и прижимается к нему лицом, отчего Тихиро немного смущается, хотя разобрать, где тут болезненный румянец, а где — смущенный… невозможно. — Не надо. Заразишься ведь. — Я не боюсь, — улыбается Хакури. — Рядом с тобой мне никакие болезни не страшны. Тем более, ты и сам говорил: кого свалит с ног простая простуда? В ответ на это Тихиро недовольно хмурится, но не отвечает. Ночью Сиба не возвращается, и потому Хакури остается за главного. Он решает перебраться к Тихиро в комнату (временно (на самом деле он просто использует эту возможность как повод)), и оказывается верен в своих догадках: на первый день тот еще способен на какие-то осмысленные действия, но ночью его пробивает озноб, отчего он пытается закутаться в одеяло. Странно видеть его, обычно непоколебимого, в таком слабом состоянии, но Хакури некогда наслаждаться чарующими новыми зрелищами. Он одалживает у Хинао кошелек и бежит в круглосуточную аптеку, откуда возвращается с нужными лекарствами. Когда он поднимает голову Тихиро, чувствуя мокрые от пота волосы под пальцами, тот не произносит ничего, послушно все проглатывая. Потом он сворачивается в клубок, и Хакури приходится принести из гостиной теплый плед, а со своей постели стащить уже свое одеяло, чтобы тот прекратил так сильно дрожать. Некоторое время он молча смотрит на странное и чуждое зрелище перед ним. Хакури знает, что Тихиро — сильный, что он способен горы свернуть, если потребуется. Может, происходящее просто раскрывает ему глаза на то, что за всем грозным фасадом Тихиро — все еще человек. Да, он знает об этом. В конце концов, он уже хорошо видит все нутро Тихиро, его переживания, страхи. Волнения. Но эмоции — это все же немного другое. А такая слабость — как напоминание, что все они тут смертны, что непобедимых нет. Не только Тихиро должен заботиться об остальных. Ему тоже нужна помощь, во многом. В восемнадцать лет он уже наживает себе врага в лице правительства, доводит себя до немыслимых пределов как физически, так и ментально. Сиба прав. Ему просто нужен небольшой перерыв, как напоминание, что он не один, что не нужно все переносить на ногах, одному. В итоге Хакури не находит ничего лучше, кроме как забраться под одеяло, чтобы подарить Тихиро мнимое тепло. Но тот даже в болезни спит чутко и тут же открывает глаза, смотря на него затуманенным взглядом. — Хакури… — Спи, — шикает на него Хакури, подвигаясь ближе. На ощупь кожа Тихиро раскалена, словно печка. — Сон лечит. — Глаза болят… — Спи, спи… — Зачем ты тут?.. Они смотрят друг другу в глаза. В полумраке глаза Тихиро кажутся багровыми, словно кровь. — Потому что тебе плохо. — И что? — едва заметно улыбается он. — Для меня это важно. — Это такой пустяк… Он опять упрямится. Больной Тихиро явно невыносимей здорового, если Сиба говорит, что уже бывали случаи, когда он доводил «легкую простуду» до чего-то серьезного. — Думай что хочешь. Я пришел сюда, потому что ты мне дорог, и я хочу, чтобы тебе было лучше. Ты же и сам постоянно за всех беспокоишься, ты чего? Под несколькими одеялами жарко, рядом с Тихиро — еще жарче, но Хакури не жалуется. Он просто протягивает руки вперед и прижимается к Тихиро крепче, чувствуя трущуюся о кожу мокрую от пота майку, разгоряченное тело. Тихиро же льнется к нему, новому источнику тепла, и в этот момент он кажется совсем хрупким, не страшным бойцом, но человеком. Хакури думает, что Тихиро вновь быстро дрейфует в сон, сам прикрывает глаза, но вдруг слышит в темноте хриплый усталый голос: — Прости. Я отвык немного. — От заботы о себе? — фыркает он, чувствуя под щекой мягкие волосы Тихиро. — И прекрати извиняться. Почему я тебе это говорю? Мне кажется, это ты сказал мне один раз. — Изви… — он вдруг резко замолкает. — В смысле, игнорируй это. Хакури чувствует руки Тихиро, когда тот прижимает их к своей груди. Невольно он касается и его, и это забавное ощущение, потому что кожа на правой руке значительно нежнее левой. — Разве Сиба о тебе не заботился? — Да. Но когда все становилось совсем плохо. Обычно я скрывал… чаще всего удавалось пережить все просто так. Думается Хакури, Сиба все прекрасно знал. — Мне немного сложно. В смысле, ты же знаешь. Мой папа был довольно… безответственным человеком. Обычно это я за ним следил, — по голосу легко понять, что Тихиро улыбается. — Но пару раз меня сваливала простуда, он всегда носился вокруг меня. Было приятно видеть его серьезным хоть иногда. С Сибой тяжело… Он друг отца, они иногда очень похоже себя вели… Сердце Тихиро все еще не на месте. Ему проще продолжить мучиться от болезни, чем случайно увидеть в Сибе собственного отца. Вот так и раскалывается его маска, крепкая, но в то же время невероятно хрупкая — вина за гибель отца до сих пор терзает Тихиро, отчего любое его упоминание болезненно откликается в его сердце. Хакури не произносит ничего в ответ на это. Слова здесь не нужны. Не всякие мучительные воспоминания легко позабыть, и как Хакури вечно будет помнить Сою и направленный на себя клинок отца, так и Тихиро — Рокухиро Кунисигэ. Он просто берет Тихиро за руку, за пальцы, чувствуя, какие же они на ощупь холодные. Хакури нежно целует их, пытаясь согреть дыханием — Теперь не нужно себя мучить. У тебя есть я. Кажется, в ответ Тихиро улыбается. Следующую пару дней проходят сонно, размеренно. Жар понемногу спадает, но большую часть дня Тихиро спит, и в этих безмятежных тихих днях он окончательно теряет облик дикого голодного волка, раскрывая свою истинную сущность. Хакури редко видит его спящим до этого, почти невозможно поймать его даже дремлющим (чаще потому, что если подойти к нему, то Тихиро проснется от кошмара), но сейчас он может рассмотреть Тихиро целиком. Черты лица, морщинки у бровей, неровный рубец на виске. Кажется, в каких-то снах Тихиро вновь преследуют кошмары, потому Хакури наклоняется к его виску и дышит на него, пытаясь согреть, и, кажется, это помогает. Когда тот начинает бодрствовать больше, Хакури притаскивает в комнату телевизор и видеомагнитофон с одолженными у Хинао фильмами. На удивление, вместо целого сборища романтических комедий у нее только какой-то андеграундный трешак. Хакури пытается выбрать самый безобидный фильм, но когда Тихиро слышит в названии слова «дракон» и «восемьдесят тысяч вольт», отчего вдруг морщится. — Только не это. — «Это»? — Никаких драконов и никакого электричества в одном месте. Хакури прямо распирает спросить, что же тут не так, но он не решается. Но фильм они все же смотрят. Хакури подсаживается к Тихиро, прижимается к нему боком, а тот кладет голову ему на плечо. Приятно побыть вместе, не гоняясь за чем-то и не рискуя жизнью понапрасну. Но с ним только так и получается. Он сжимает холодные пальцы Тихиро в руке, чувствуя, как тот отвечает тем же, цепляясь за его ладонь. Обед Хакури приносит ему сюда на подносе, для начала — в основном жидкости, в том числе каши. Он не уверен в своей готовке, но ему помогает Хинао… Это довольно мило с ее стороны, хотя сложно понять, почему она на каждый вопрос отвечает ехидным смешком! В этот раз в меню целый куриный бульон. Тихиро с сомнением на него смотрит, потом поднимает взгляд на Хакури, один из тех, что выглядят безжизненно, но которые очень легко прочесть. О нет, это что сейчас будет? Явление ранее невиданное? — Хакури. Я признаюсь тебе в страшном. — Ты убил очень много людей, я знаю, я даже видел. Шутка явно не нравится Тихиро, но он просто одаривает его взглядом, в котором читается осуждение за столь глупый юмор. Он вздыхает и с тоской смотрит на тарелку и потом смущенно бормочет: — Что, если я скажу тебе, что я не люблю супы? — Тихиро, это невероятно грустно, но это не отменяет того факта, что тебе придется съесть куриный бульон. Во-первых, я очень над ним старался, во-вторых, другой еды в доме, которая тебе сейчас подойдет, все равно нет. Ты же не привереда, что вообще случилось? Следующий вздох словно предзнаменование невероятной истории. — Один раз Сиба приготовил суп. Это было три года назад, спустя месяц после того, как я стал жить с ним. Он оставил его в холодильнике и отправился по делам, я тогда еще восстанавливался после травмы, потому с ним не ездил. И, в общем, я налил себе этого супа… Момент истины. — Он скис. Хакури вдруг громко хрюкает. У Тихиро же мгновенно взгляд такой, словно именно этого он и ждет. — И ты съел прокисший суп? — Ну не выбрасывать же его. Тем более Сиба старался. — Погоди! То есть, ты за милую душу сожрал кислый суп Сибы, но мой прекрасный вкусный бульон не хочешь! Он-то точно не скис! — Хакури пробует ложечкой и кивает, потому что, действительно, бульон очень даже неплох. — Тихиро, я обижусь. Я тебя люблю, но суп — это уже личное! — Ты-то чего комедию разыгрываешь? Хакури обиженно надувается. — Я старался и готовил… Можно я пну Сибу за то, что он испортил твое впечатление от моего первого бульончик? Пожалуйста. — Спроси лучше Хинао, — сипло смеется Тихиро. Затем смотрит на тарелку. — Ладно. Я съем его. Но я хочу побыть вредным еще. — Ты сегодня необычайно многословен, Тихиро. Но Хакури нравится. Может, болезнь на него так влияет, только с Хакури он не боится вернуться воспоминаниями в прошлое, где он мог позволить себе и улыбаться чаще, и быть немного веселее. Тихиро берет в руки ложку, затем протягивает Хакури. — Давай ты меня… — потом прячет лицо в ладони и молчит минуту. — Нет. Не слушай. Это глупо. — Ты что, флиртуешь?! Ну точно, у тебя жар. — Забудь, Хакури. — Ты хочешь, чтобы я тебя что, покормил с ложечки? Нет, теперь румянец на лице явно от смущения, болезнью тут не пахнет. Но само предложение… Хакури поначалу щурит глаза, не веря в услышанное, но потом растягивает губы в улыбке. Интересно. Значит, вот какой Тихиро, когда не пытается скрыться за маской. Но почему бы и нет? Он берет в руки ложку. Потом зачерпывает бульона и подносит к губам Тихиро. У того все лицо пунцовое. — Не надо, — сквозь плотно сжатые зубы бормочет он, и Хакури легкомысленно фыркает. — Но ты же хотел. — Это была глупость. — Тихиро… Да ладно, ты все равно болеешь. Это, знаешь ли, самое время, чтобы заняться всякой чушью. Особенно если никто не видит! И, прежде чем тот что-то скажет, пихает ему ложку в рот. И смотрит, ждет реакции. Хакури готовил для себя после изгнания, пришлось научиться, когда он начал жить один в съемной квартире (отец был настолько жалостлив, что выдал ему сумму на первое врем, плюс, ирония ли, иногда сестра передавала подачки от Сои), но его вкусы были просты. Тихиро же — отличный повар, что скажет он? Некоторое время тот молчит, словно раздумывая, но потом слабо улыбается. — Может, я поменяю мнение о супах. Значит, вот так? Поздно вечером они вновь смотрят какой-то дурацкий фильм, чей смысл ускользает от Хакури. Его мысли больше увлечены Тихиро, сидящего рядом с ним и жмущегося к нему боком. Его опять прошибает озноб, и он укутывается в одеяло, пытаясь выжить из него и близкого соседства Хакури все возможное тепло. Кажется, он и сам уже дремлет, но Хакури видит то и дело подрагивающие ресницы, словно он борется со сном, но то и дело проигрывает это обреченное сражение. Хорошо ли это? Плохо ли? Хакури не знает. Тихиро прав в том, что простая простуда не свалит нормального человека с ног, но если этот человек отдает все ради цели, если рискует здоровьем каждый день, доводя себя до такого измождения, что невозможно представить, как он встает раз за разом… Здоровье нужно беречь. Так говорил отец. Хакури считает большую часть его наставлений чушью, но в этом есть смысл — ведь именно так отец и сохранил в себе силы на старости лет. Он бережно хранит себя, занимается спортом, медитациями, всей этой чушью, пока старшие братья ломают себя об опасности. Как Соя. Соя — идеальный наследник, сильный и опасный, но Хакури помнит далекое детство, когда тот хныкал из-за побоев на тренировке, помнит и мелкие шрамы… Свои тоже. Таким, как им, тем, кто борется сам, уготована яркая, но быстрая жизнь. Тихиро жжет еще больше топлива, и оттого сияет ярче — но быстрее сгорит. Нельзя этого допустить. Хакури — брак семьи, но хотя бы помочь Тихиро он способен. Попытаться сохранить его здоровье сложно, даже когда под боком есть Шаль; слишком экстремальны порой условия, в которых ему приходится драться. Как с потерей руки. Да, ее удалось вернуть, но какой ценой? Даже если Шаль будет раз за разом собирать его из осколков, в какой-то момент он утратит то, что делало его тем самым Рокухиро Тихиро, которого знал Хакури. Парадокс Тесея на лицо. Он слышит тихий стон в плечо и смотрит туда. Лицо Тихиро бледно, и сложно сказать, что этому причина. Свет телевизора? Болезнь? Он тянет руку в сторону и берет влажное полотенце, которым утирает пот с лица, а после вытирает его сухим. Затем позволяет себе обнять его крепче, одной рукой держа его под спину, прижимая к себе. Тихиро не отвечает, он уже крепко спит, облокотившись на его плечо. Во сне он выглядит устало, но безмятежно. Фильм кажется бессмысленным. Будет ли когда-нибудь конец этой безумной гонке? Хакури хочется верить. Ему хочется больше этих глуповатых бессмысленных сцен, веселых, чтобы Тихиро чаще улыбался, чтобы он вернул себе те крупицы человечности, что еще сохранились, и восстановил каждую из них. Чтобы он наконец-то зажил, перестав голодной тенью гоняться за отцовским наследием. Разве это было бы не чудесно? Хакури нет смысла так беспокоиться о нем… так ему кажется, но он знает, что Тихиро — дурак, и когда-нибудь он перешагнет границу, за которой его уже нельзя будет вытащить обратно. Хакури хочется верить, что он все же успеет этому противостоять. Смешно ли, но такой, ослабленный болезнью, Тихиро кажется ему искренней, чем обычно. Может потому, что он устает держать фальшивый фасад и наконец-то раскрывается по полной. Как распускается бутон цветка. Хорошо было бы увидеть полное цветение. С этой мыслью он наклоняется вперед, касаясь лба Тихиро губами, отчего тот морщится. Ничего. Он постарается, чтобы все закончилось хорошо. Потому что Тихиро меняет его жизнь в лучшую сторону, и Хакури хочет ему отплатить. Это будет честно. Затем он поднимает голову и уставляется обратно в телевизор, будто не разбирая картинки и вовсе.