Любовь нельзя задолжать

Яркое летнее солнце пробивалось сквозь шторы. Лучи выстраивались в ряд и выверенными узорами ложились на стены и пол большой светлой комнаты. Нова сидела на подоконнике с маленьким зеркальцем в руках и водила им из стороны в сторону, управляя солнечным зайчиком. Куда бы она не навела маленький светлый лучик, каждый уголок и каждая полочка в этой комнате: всë было до боли знакомым, родным. Это дом еë детства — резиденция отца. Ведьма старалась наслаждаться пребыванием в доме детства, не думать о Его Высокопреосвященстве, который сказал, что ей стоит перебраться поближе к нему, потому что так удобнее и безопаснее выполнять поручения. Который оставил еë здесь с Марией Луизой, как в детстве, и уехал куда-то. Который опять решил всë за неë. Ей пришлось врать в Гнезде, что она уедет по делам. Пришлось врать кардиналу и даже Марии-Луизе, что всë хорошо. Что еë ничего не тревожит. Ей приходилось врать всем и всегда. И бояться. Она не хотела снова терзать свою душу мыслями о тех вещах, на которые она не может повлиять. Она в долгу перед кардиналом. В долгу за любовь и заботу. Разве так может быть? Как бы ловчая ни старалась отогнать непрошенные мысли, они всë равно нагло проникли в еë голову и сердце, разворошили остатки чувств и, как всегда, оставили горький осадок. Нет, за любовь не нужно платить. Так не бывает. Поток мыслей был прерван коротким, но настойчивым стуком в дверь. Как всегда, не дождавшись ответа, дверь распахнула пожилая полная женщина в переднике, с круглыми щеками, покрытыми живым румянцем, и пухлыми губами, которые через мгновение торопливо, взволнованно зашевелились — Мария-Луиза была крайне возбуждена. — Ах, милое моë дитя! Нужно было сразу искать тебя здесь. Ох, поглядите-ка на неë… — женщина укоризненно заглянула в лицо Новы, как по волшебству прочитав в нëм всю ту гамму эмоций, которую девушка пыталась скрыть. — Мы в этом доме не раскисаем, дорогуша! Мария-Луиза потрепала ловчую по щекам, взъерошила волосы. Нова невольно улыбнулась, заглянув в добрые глаза няни. Она вновь почувствствовала себя маленькой. — Молодой человек, между прочим, собрал мне уже несколько ящиков яблок в саду. Он приехал по делам, но сам вызвался помочь! А ты тут сидишь как…невесть кто! — Он не мой молодой человек, Мария-Луиза. Как ты вообще можешь о таком думать? Он священнослужитель, а я ведьма… — она раскраснелась и начала говорить торопливо, вкладывая в поток слов свои искренние, тайные чувства. — Ренато — мой коллега, и… — Не я сказала, что он твой, — она беззлобно усмехнулась — от внимания мудрой женщины не ускользнул румянец, появившийся на щеках девушки, когда речь зашла о молодом священнике. — Послушала бы лучше старую женщину, чем бурчать, — она хотела добавить что-то ещë, но только махнула рукой. — Впрочем, сама поймëшь. Сходи-ка помоги ему. Ведьма пожала плечами и, не желая больше разговаривать об этом, спешно поцеловала няню в щëку перед тем, как удалиться из комнаты. Стоило только Нове выйти во двор, как солнечный свет, удивительно яркий, ударил в глаза, дезориентируя еë. Она попыталась прикрыть глаза от света ладонями, однако это мало помогло. Пришлось двигаться почти по памяти: всë-таки ловчая хорошо знала эти места. Маленькая фруктовая роща находилась неподалëку. Огромные многолетние яблони были усыпаны наливными плодами, которые уже поспели и вот-вот норовили сорваться с ветки. Ведьма сняла обувь, чтобы пройтись по зелëной колючей траве босиком. Прислушалась к пению птиц и шелесту листвы. Она зашла под крону большого раскидистого дерева и стала оглядываться. Находясь в тени, она без труда разглядела фигуру Ренато. Он стоял чуть поодаль, около яблони, спиной к Нове, и неспешно срывал большие красные яблоки, одно за другим, а затем клал их в деревянные ящики. Нова тепло улыбнулась, наблюдая за ним со спины. В повседневной одежде ей доводилось увидеть мужчину крайне редко. Он был одет в брюки и льняную тонкую рубашку. Рукава его были закатаны, а верхние пуговицы — расстëгнуты. Пшеничные кудри трепал легкий ветерок и подсвечивало своими лучами солнце. Ловчая в очередной раз поймала себя на мысли о том, что он до ужаса мил, когда чем-то увлечëн. Просто окликнуть Ренато она не захотела. Вместо этого ведьма совсем тихо подошла к нему со спины и, ровно в тот момент, когда он собирался сорвать очередное яблоко, быстро повторила движение его руки и накрыла фрукт ладонью, собираясь резко дëрнуть вниз, но завершить действие не получилось. Священник вздрогнул, инстинктивно обхватив кисть еë руки. Их тела на мгновение соприкоснулись. Он развернулся и, смешно наморщив лоб, поставил руки на бедра. — Нова? — Привет, — ведьма сказала это со всей серьëзностью, но уже через мгновение рассмеялась от нелепости ситуации. — Ты меня напугала, — мужчина смущëнно опустил глаза, но уголки его губ всë же взметнулись вверх. Он был рад видеть еë. — Я знаю, — она всë ещë старалась показывать непоколебимую уверенность, но предательский румянец на щеках выдал еë волнение. Теперь это позабавило мужчину. Несколько долгих мгновений они стояли молча, глядя друг на друга. Нова не знала, что за мысли крутились в голове у Ренато, и это заставляло еë мучаться. Ей оставалось лишь догадываться, замирает ли его сердце так же, как еë, когда они рядом. Думает ли он о ней на ночь, чтобы лучше уснуть, как это делает она? Она не знала, что он не просто представлял еë образ каждый раз, когда искал успокоения, но и упоминал еë имя в каждой своей молитве. Что он просил Бога о том, чтобы Он не отнимал у него единственную причину просыпаться по утрам и спокойно спать ночью. — Ты обгорел, — ловчая вдруг тепло улыбнулась и невесомо провела ладонью по его щеке. Она была розоватого оттенка, какой появляется на участках кожи, которые сильно подвержены солнечному излучению. Щеки были усыпаны веснушками, которые как будто приумножались каждый раз, когда мужчина выходил на солнце. Нова наблюдала за реакцией священника. Ренато, который, кажется, принял мысленно какое-то волевое решение, словно довольный кот прильнул к еë ладони и потëрся о неë щекой, закрыв глаза. Он тоже устал от этих недосказанностей? Он тоже хочет…быть ближе? Она погладила его второй ладонью по другой щеке, немного осмелев. Сверху вниз очертила красивый овал лица, большими пальцами провела по бровям. Поднялась чуть выше и повторила контур морщинок на лбу. Обхватив его плечи ладонями, Нова встала на носочки и коснулась губами его носа. Мужчина расплылся в улыбке, не открывая глаз. — Простите, отец Ренато… — прошептала она, — но я устала врать себе, что не хочу этого делать. И я не буду сожалеть о содеянном. –Ложь самому себе — самая ужасная ложь. Позвольте и мне избавиться сегодня от этой тяжести на сердце, — ответил он шëпотом и прикоснулся губами к еë лбу. Мария-Луиза с кипой пустых деревянный ящиков в руках остановилась в тени дерева, за их спинами, и самодовольно ухмыльнулась. Нова была счастлива. Да, пусть это всего одно мгновение. Пусть она не знает, что будет дальше, она точно больше не будет лгать и бояться. Точно не с ним. Даже если вот-вот нагрянет что-то страшное и непоправимое. Сейчас она просто чувствует тепло его рук и его мягкие поцелуи на своëм лице. Она поняла: любовь нельзя задолжать. За любовь не нужно платить. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1Кор. 13:4-8)