Птаха небесная

Мягко покачиваясь на ухабах, внедорожник свернул с просёлочной тропы. Вместо выжженных солнцем колючек под колёсами захрустел гравий. Ангар сливался цветом с пустыней — такой же изжелта-серый, пыльный даже на вид. Над аэродромом, раскинувшись тёмным крестом, парил орёл. — Приехали, — сказал Оливье. — Пропуска готовьте. Роланд нетерпеливо привстал на сиденье, насколько позволял ремень: — О! О! Вон наш самолёт, видите? За две недели в Африке он умудрился обгореть сквозь все слои защитного крема. Его облупленный до нежной розовости нос казался ещё розовее на контрасте с волосами, бровями и ресницами, которое местное солнце выжгло в бумажную белизну. Сам Оливье покрылся ровным оливковым загаром — не считая девственно бледного пятна в форме солнечных очков. — Самолёт? — впервые с самого утра подал голос Астольфо. — По-моему, это комар. Оливье хмыкнул: — А ты что ждал, «Боинг»? — Это хорошая машинка, — вступился за честь самолёта Роланд. — Я на такой шесть сотен часов налетал! Астольфо презрительно хмыкнул, поведя острым веснушчатым носом. О том, что у Астольфо есть веснушки, до Африки никто не знал — возможно, даже он сам. Всё-таки, подумал Оливье, капсулы с витамином Д входят в паёк Ордена не просто так. Всем им надо чаще бывать на солнце. — Мира, — сказал он, — глаза разлепляй. Сейчас в Алжире тебя оставлю. Мира зевнула, приподняв взлохмаченную голову. Вот уж кто за командировку не изменился. Пока охотники, обливаясь потом, рыскали в кустах и песках, отрабатывая вместе с африканскими коллегами техники «огненного кольца» и «колокола», Мира тыкала указкой в слайды презентации. Кажется, она и наружу не выходила толком. Разве что до столового корпуса. «Я штабная крыса, Роланд, отстань от меня, сам иди смотреть на своих дикобразов!» — Ты не сможешь, — сказала Мира. — Кто тогда будет тебя подкалывать? Ты умрёшь от тоски по мне через три дня. Оливье закатил глаза. Путешествие обещало быть долгим. *** — Вы уверены, — проронил Астольфо, — что это летает? «Цессна» и впрямь была крошечной. Не самолёт — легковушка с крыльями. В собственности у Ордена имелось пять таких «воробушков» (как их влюблённо называл Роланд), но сам Оливье летал на такой лишь однажды. Роланд пилотировал, и всю дорогу Оливье старался не шевелиться лишний раз, чтобы не толкнуть его под локоть. — Можешь плыть на плоту, — сказала Мира. — Мне больше места достанется. Отпив махом половину литровой бутылки с газировкой, она закрутила крышку и с изяществом мешка плюхнулась на заднее сиденье. Роланд запротестовал: — Ты куда? Я думал, ты будешь моим вторым пилотом! — У неё разрешения нет, — сказал Оливье. — Этой тележке не нужен второй пилот, — сказала Мира. — И да, у меня только тренажёрная подготовка, пока без корочки. Так что сегодня ты меня везёшь, а я дрыхну. — Из кабины вид лучше, — печально напомнил Роланд. — Прости, красавчик, самый лучший вид — у моей маски для сна. Изнутри. — Ладно, э-э-э… Астольфо! — Роланд преувеличенно бодро хлопнул мальчишку по спине. — Полетишь в кабине? Тот пошатнулся, смерив Роланда злым кошачьим взглядом. Оливье не помнил, чтобы за эти две недели они обменялись хоть словом, кроме необходимого технического минимума вроде «цель на три часа» и «беру на себя». Отдавая Астольфо должное, истерик и выяснения отношений тоже не было. Мальчишка всё-таки ощутимо повзрослел за последнее время. Он просто делал вид, что в группе их трое, ну а что Оливье и Мира время от времени беседуют со своим воображаемым другом по имени Роланд — так у всех свои причуды. А теперь Роланд, видимо, собрался «разломать лёд», как говорят англичане. Нашёл время. — С чего ты взял, что мне это… — Астольфо сделал паузу, набираясь презрения, как слюны для плевка, — интересно? Солнце припекало макушку. Под очками собирался пот. Оливье готовился взять в охапку сперва Роланда, потом мальчишку, и упихать в самолёт вручную, если пререкания затянутся — но Мира вдруг усмехнулась: — Да ладно, Астольфо, я же пошутила. Садись ко мне, я подвинусь. Роланд, не пытай человека, видишь же, что он стесняется! Волосы и лицо у Астольфо стали одного цвета. Цвета йерской мальвы июньским утром. Цвета свежесваренной креветки. — Я? Стесняюсь? — Лететь пора! — рявкнул Оливье. — Внутри выясняйте, кто чего стесняется! Воинственно отбросив с глаз чёлку, Астольфо забрался на сиденье второго пилота. Только тут Оливье понял: это значит, что он полетит рядом с Мирой. До Парижа. Через всё Средиземное море. Оливье ещё не знал, что это окажется не главным поводом для беспокойства. *** — Могу поклясться, — сказал Оливье, — я видел серию «Расследований авиакатастроф», которая начиналась так же. — Оливье, не переживай так! Управлять самолётом проще, чем кажется. Не отвлекайся, Астольфо, у тебя прекрасно получается! — Я на тебя рапорт напишу. На вас обоих. — Конечно, без вопросов, — благодушным тоном откликнулся Роланд. — Астольфо, ты запомнил, что будет, если увеличить угол атаки? Солнце тонуло в море, почти касаясь правого крыла «Цессны» пылающим краем. В отражении кабинного окна Оливье видел закушенные губы и строгое, как во время молитвы, лицо Астольфо. — Снизится скорость, — пробормотал мальчишка, почти не раскрывая рта. — Самолёт пойдёт вверх… — …задирая нос, совершенно верно, это называется «кабрирование» — процесс, обратный «пикированию». К слову, большим лайнерам сильно задирать нос опасно. Но мы можем. — Почему? — Видишь ли, — глаза Роланда вдохновенно блестели, — самолёт держится на воздухе с помощью дарованной Богом магии… — Законов аэродинамики, — скучающим тоном перебила Мира. Маску для сна с надписью «NERD AND PROUD» она надела, но на глаза так и не опустила, оставив на лбу, словно бандану мультяшного ниндзя. — …магии, которую некоторые называют аэродинамикой, — не поддался Роланд. — И если большой, тяжёлый лайнер, — тот же «Боинг» или «Эйрбас», — задерёт нос слишком высоко, магия перестанет действовать, воздух его держать больше не будет. Лайнер свалится в штопор. И выйти из штопора уже не сможет, что особенно неприятно. А вот лёгкий самолёт, — как наш, например, — гораздо маневреннее, и при желании может и бочку, и штопор с выходом у самой земли… — Кхм, — сказал Оливье. — …но сейчас мы это пробовать не будем, — торопливо закончил Роланд. Мальчишка серьёзно кивнул. — Значит, если я опущу нос, скорость вырастет? — Именно. Ты размениваешь высоту на скорость, как евро — на алжирские динары. Вот попробуй сейчас плавненько, без рывков, отдать штурвал от себя… Мягко нырнув носом вперёд, «Цессна» пошла на снижение. Море стало вытеснять из окон небо. Оно золотилось внизу, ослепительное, как расшитое огненными стразами платье танцовщицы, и, злись Оливье чуть меньше, он бы подумал, что зрелище того стоило. — Отлично. Мы пикируем над Средиземным морем! — Всегда мечтал это услышать, находясь в салоне, — сухо сказал Оливье. — Мира, чёрт тебя задери, ты-то что смеёшься? — Ты слишком дёргаешься, — откликнулась Мира, легко поддев его колено своим. Оливье хотел было отодвинуться — но куда? На крыло? В этом самолёте категорически не хватало места, здравого смысла и свежего воздуха. С мрачным видом Оливье вытащил из сумки Миры бутылку с газировкой и отпил, задев донышком спинку пилотского кресла. Газировка была тёплой и приторной, со вкусом химического яблока. — Успокойся, Ромео. Я как-то посадила «Цессну» пьяной в дым. — На тренажёре, — сказал Оливье. — После абсента и без закуски, — сказала Мира. — Хотя знаешь, это даже забавно: клыкастых тварей ты не боишься, а вот стоит поднять тебя в воздух, и уже поджилки… — Замолчи, — прошипел Оливье. Посмеиваясь, Мира протянула ему пластиковую капельку наушника. — Держи. Да держи, говорю, оно тебя не укусит! Может, хоть так попустишься. Отвязаться от Миры — Оливье знал по опыту — было той ещё задачей. Он сдался и позволил уронить наушник себе на ладонь. — Я собираюсь критиковать твои музыкальные вкусы до самого Парижа, — предупредил он. Глаза Миры насмешливо блеснули под толстыми стёклами очков. — Так, Астольфо, а теперь всё так же мягко выводим машину вверх… Главное — мягко! С ней не нужно резких движений, она и так тебя послушается. Вот, прекрасно, то, что надо… Скрипнув зубами, Оливье вставил наушник и откинулся на спинку кресла. Перед тем, как закрыть глаза, он успел увидеть их руки — в синхронном движении, соприкасающиеся локтями. Всё-таки у «Цессны» очень тесная кабина, подумал он. Ещё он подумал, что мальчишке стоит записаться на тренажёры — если, конечно, он и вправда захочет летать, а не только маяться дурью на пару с Роландом, прожигая подотчётное топливо и нарываясь на выговор. Ещё он подумал, что впереди целых три дня отдыха, и, наверное, Роланд снова позовёт в гости, пить вино под цветущими яблонями. Ещё — что музыкальные вкусы Миры не так уж плохи (но вслух, конечно, он этого не сказал). Солнце утонуло, оставив после себя раскалённую полосу в облаках. Самолёт, гудя, шёл над морем к побережью Прованса. Изнутри казалось, будто он завис в закатной пустоте — и всё-таки он шёл, миг за мигом, не останавливаясь, всё ближе к дому.