Want to touch

Джон Иган с самого детства знает про себя одну вещь - ему обязательно надо потрогать то, что ему нравится. Или выглядит так, будто непременно должно понравится. Гладкие камушки, всех кошек и собак, новый велосипед, мамино платье - то самое, выходное, которое она надевает по особым случаям. Отполированные сотней прикосновений деревянные перила на лестнице в церкви - в самой церкви маленькому Джону как раз-таки не нравилось. Потому что там нельзя было шуметь, сидеть полагалось чинно, а того, что хотелось бы потрогать вообще почти не было. Но перила несколько примиряли Джона с обязательными воскресными службами. Они были гладкие, словно лёд на озере рядом с домом, и по ним так же ловко вышло скользить. Так же весело и так же быстро. Правда, ему удалось скатиться только один раз, и после этого ему строго-настрого запретили трогать что-то в церкви. Мама стала держать его за руку, когда они заходили и выходили, и проходила по лестнице ближе к стене, а не к злосчастным перилам. Джон, если честно, не особо расстраивался, держать маму за руку ему нравилось тоже. Новая бейсбольная перчатка, парусиновые туфли, только-только из коробки - достаешь их, трогаешь шнурки и чистенькие еще подошвы, и понимаешь, что впереди целое лето. Персики, нежные, словно масло и приятно тяжелые в ладони. Льняная скатерть, которую расстилали тоже только по особым случаям. Стеклянные бутылочки кока-колы, только из холодильника. Стебли и листья тюльпанов, упругие и похрустывающие. Джону ужасно нравилось касаться всего этого. Поначалу мама беспокоилась, что у него что-то не так с глазами, как у Тома Джонстона с соседней улицы. Том ходил аккуратно, будто прислушиваясь к самому себе, и либо держал одну руку вытянутой впереди, либо стучал по тротуару тросточкой. Поэтому она отвезла Джона в больницу, где ему нужно было поочередно закрывать правый и левый глаз, смотреть то вверх, то вправо и говорить, что он видит, прищурившись. В больнице было скучно и трогать ничего не хотелось. Потом мама долго говорила с доктором, а Джон шатался в небольшом парке перед больницей и касался шероховатых спинок скамеек и нежных яблоневых цветов - до них как раз было очень удобно со скамеек дотягиваться. Мама вышла от доктора повеселевшей и больше ни разу не смотрела тревожно, когда замечала, как Джон к чему-то тянется. Джон рос и того, что ему хотелось потрогать, становилось меньше. Но он не сильно из-за этого огорчался. Потому что то, что ему нравилось трогать раньше, никуда не делось. Даже перила в церкви оставались точно такими же, может, чуть более гладкими стали. Это во-первых. А еще в жизни Джона появился Гейл Клевен. Это тоже было во-первых, потому что сказать про Гейла "во-вторых" Джон не смог бы ни за что на свете. Гейл Клевен словно соткан из почти всего , что так нравится Джону трогать и ощущать. Первое время он касается его только взглядом, хотя протянуть руки и ощупать Гейла, как ощупывал лица незнакомцев Том Джонстон, ему хочется до дрожи в пальцах. Поэтому Джон присматривается к нему, примеривается, запоминает. Затем он дает ему прозвище, причем такое, что, считай, потрогал. Всего, целиком, от светлых волос до кончиков пальцев на ногах. А потом, когда и взгляды, и прозвище приняты, он касается его уже так, как давно хотел. Обнимает за плечи, придерживает за подбородок, ерошит волосы на макушке, и он не прочь был бы перецеловать каждый палец на этих восхитительно длиннющих ногах, но не все сразу, думает Джон. Они сидят в каком-то пабе - темном и многолюдном, Джон не против ни того, ни другого, и он рассказывает Курту и Леммонсу, которого наконец-то удалось вытащить прогуляться вместе с остальными, о сегодняшнем вылете. Жестикулирует Иган при этом так, что итальянцы наверняка позеленели бы от зависти, увидь они такое. Гейл, который сидит ближе всех - как обычно, впрочем, потому что Джону надо его касаться, если не руками, то коленом или бедром, внезапно перехватывает его руку и закидывает себе на плечо. - Вот так, - говорит он, подныривая глубже и прижимаясь к Джону плотнее. - А то ты мне точно либо по лицу заедешь ненароком, либо пальцем в глаз ткнешь. Джон смеется, притискивает Гейла к себе покрепче и продолжает рассказывать. И думает, что он непременно должен прикоснуться к макушке Клевена губами. Он обязательно сделает это в следующий раз.