Перед рассветом

Вязкая удушающая темнота закралась в сознание, пробуждая похороненные в памяти воспоминания, превращая мирный сон в ночной кошмар. Обрывки чужого, до зубовного скрежета ненавистного голоса напоминают о пережитой боли, и Кайзер резко открывает глаза, насильно вытаскивая себя из сонного омута. Его лицо горит, то ли от страха из-за скалящихся в темноте призраков прошлого, то ли из-за злости на самого себя. Ему нужно смыть с себя этот иллюзорный огонь, нужно остыть и прийти в чувства, поэтому он вскакивает и на дрожащих ногах бросается в ванную, неосторожно хлопая дверью. От ледяной воды немеют пальцы и сбивается дыхание, когда он засовывает голову под струю в раковине. Вода заливает нос и рот и приходится постоянно кашлять и отплевываться, чтобы не задохнуться. Михаэль Кайзер утонул в умывальнике — такая новость звучала бы слишком абсурдно. Но не для него. Казалось, сейчас он и правда может умереть, любая мелочь могла стать фатальной. Липкий иррациональный страх тяжёлой цепью обмотался вокруг шеи, делая каждый вдох горьким и вымученным, заставляя сердце заходиться неровным ритмом. Кайзер поднял голову, встречаясь взглядом со своим отражением в висящем на стене зеркале. Взмокший, напуганный, с катящимися по щекам слезами. Такой жалкий. Где тот блистательный император поля, что повергал всех в отчаяние и привлекал к себе восторженные взгляды? Личина короля всегда была лишь маской, за которой скрывался обычный испуганный ребёнок, наполненный отвращением к себе и ненавистью ко всему миру. Его лицо — её копия. Женщины, которую он видел только на афишах и обложках журналов. Её считали красавицей, и он выглядел в точности, как она. Тот ублюдок уродовал его лицо до неузнаваемости, чтобы не видеть перед собой лишнее напоминание о ней? Кайзер ненавидел это лицо, а больше всего — эти глаза. Потому что в них проскальзывал тот самый, такой знакомый и такой ненавистный взгляд того человека, который превратил его жизнь в ад. Как он мог стать похожим на него? До чего же отвратительно. Руки невольно тянутся к шее, привычным движением сжимая кожу до синяков. Сколько масок не надень — своих собственных демонов не обмануть. Коронованный победитель днём и жалкий трус ночью. Слабый, беспомощный, одинокий. Погрязший в зависти и самообмане, сжигающий себя своей злостью, питающий свое эго чужими страданиями. Тот человек был прав. Он хуже мусора. Вены вздуваются под черными шипами на руках, на шее расцветают новые бутоны. Эти не набиты синей краской под кожей, но стекающие рубиновыми каплями, когда ногти с силой впиваются в плоть. Воздуха так мало, что темнеет в глазах, а лёгкие горят огнём. Темнее с каждой секундой. И так холодно. Словно он снова оказался в том доме на прохудавшем матрасе, чувствуя на языке тошнотворный вкус крови и слёз. Словно снова ощущая эту фантомную боль, которая не давала подняться на ноги. Холодная темнота, в которой он всегда был один, жаждала его возвращения. — Михаэль! Что это? Звук собственного имени, произнесенного этим чистым голосом заставил его ослабить хватку на шее. А затем его руки накрыли чужие, такие тёплые, вмиг прогоняющие это холодное одиночество. Разве он один? Нет, больше нет. Вот же он, рядом с ним, живой и такой любимый человек, смотрящий на него с беспокойством и искренней заботой. Эти яркие синие глаза — глаза врага, соперника, а теперь — возлюбленного. — Йоичи? Его собственный голос хриплый и сдавленный, почти неверящий. Как он мог забыть? В своих ночных кошмарах он больше не был одинок. Руки безвольно опускаются, его обнимают и прижимают к себе, утешающе гладя по волосам и шепча что-то на ухо. Банальное «всё в порядке, я с тобой, всё будет хорошо», но почему-то это действительно помогает. Слова сейчас и не важны, главное чувствовать тепло чужого тела рядом, слышать родной голос, и знать — всё в прошлом. Он больше не плачущий от боли и одиночества ребёнок, больше не носит маски. Теперь он — просто Михаэль Кайзер, со всеми своими недостатками и страхами из прошлого. Он обуздал и победил и эти страхи и самого себя. И помог ему в этом один человек. Исаги Йоичи сиял так ярко, что смог разогнать тьму вокруг него. Сам того не зная, пробудил в нём те чувства, на которые Кайзер думал, что не способен. Ведь он не умел любить, потому что никогда не чувствовал себя любимым. До тех пор пока один очень упрямый и своевольный парень не изменил это. Исаги Йоичи разрушил его, а затем собрал заново по кусочкам, залечил старые раны и дал надежду на новое будущее. Первые солнечные лучи прорезаются сквозь неплотно зашторенные окна, слепя глаза и высушивая последние слёзы. И он обнимает его в ответ, чувствуя, как видения кошмаров прошлого окончательно растворяются в предрассветной дымке. Он больше не один.