Паника

      Глеб не осознавал, где находится. Предметы в комнате сливались в одно целое, непонятное что-то. В сердце неприятно кололо, воздуха не хватало.       Он попытался сфокусироваться на дыхании, но получалось только жадно хватать воздух, которого с каждой секундой становилось всё меньше. Тело неприятно дрожало и конечности начинали неметь.       Становилось очень страшно. За себя, из-за накрывающей паники, страха умереть.       Медленно встав с кровати, на ватных ногах, он пошел в сторону кухни. Дрожащими руками удалось налить полстакана воды и сделать несколько жадных глотков. Холодная жидкость перестала ощущаться в горле на половине и Глеб понял, что перестал что либо чувствовать кроме страха, цепляющего рёбра. Значило это одно—паническая атака медленно накрывает, не давая возможности совладать со своим разумом.       Он уже неделю был трезвый, с таблетками завязал ещё в том месяце, а порошок выкинул в начале весны. Причин начала панической атаки не было, и, пока он судорожно пытался понять, в чем дело, слезы начали медленно капать из глаз на прохладный кафель и голые ноги.       Единственный человек, который сейчас мог помочь, был занят, до его прихода было как минимум часа два, хотя попытаться стоило.       Глеб судорожно пошарил под подушкой и вытащил почти разряженный айфон, набирая выученный номер. Гудки казались дольше, пока страх медленно перекрывал доступ к кислороду.       —Си…Сима…пло-плохо…воздуха нет. На том проводе слышался шум, голоса людей и судорожный вздох Серафима, который пытался судорожно придумать, что делать.       —Глеб, у тебя паническая атака начинается? В ответ не последовало ничего, кроме сдавленного звука, похожего на согласие. Серафим зажмурил глаза и быстро бросил, —жди, буду дома через двадцать минут, раньше не смогу, попытайся дышать.       От родного голоса стало немного легче, но когда Серафим отключился, эмоции разыгрались с двойной силой, точнее их отсутствие. Перед глазами виделся узкий черный коридор, выхода из которого не было, стены давили на уши и не давали слышать, глаза застилала пелена из слез, а вокруг шеи будто повязали веревку.       Он не помнил, как оказался на полу, а тело начало бить в конвульсиях. Коридор перед глазами сужался, а в легкие будто заливалась вода, не давая дышать. Истерика накрыла с головой, из-за чего не было возможности даже пошевельнуться. Глеб, собрав последние силы, перевернулся на спину, неприятно ударяясь головой о ножку кровати рядом. Руки не слушались, ноги немели, а перед глазами всё плыло, пока он не начал отключаться. Из-за слез не было возможности сфокусировать хоть на чем-то взгляд и попытаться отвлечься, дышать хотя бы ртом, хотя бы через раз.       Неизвестно, сколько он так пролежал, почти без кислорода, в слезах и судороге. В темном душном корридоре послышался приглушенный голос Серафима, а потом громкие резкие шаги.       Глеб попытался открыть глаза и разжать кулаки, которые он не помнил, как и почему сжал, но, расслабив пальцы, почувствовал тупую боль в ладонях. Видимо, процарапал до крови.       Но всё стало неважно, как только в лицо подул прохладный майский воздух, а мягкие руки аккуратно его приподняли.       Сквозь тёмный коридор он разглядел голубые глаза Серафима и взволнованный шёпот. После-зеленые ветки почти на уровне глаз и ослепляющее солнце, которое неприятно жгло еще невысохшие слёзы.       -Малыш, дыши со мной, пожалуйста, не закрывай глаза. Глеб истерично улыбнулся и пошатнулся на ватных ногах, но сильные руки его подхватили, не давая упасть.       Всё казалось ненастоящим.       Как стало понятно позже, они стояли у открытого окна, и, пока Глеб пытался сфокусировать внимание хоть на чём-то, Серафим с беспокойством смотрел на него и старалася не отключиться сам от волнения.       Он всегда был рядом в такие моменты, всегда помогал, успокаивал, дышал вместе с ним. Просто в этот раз Серафим совершенно не ожидал такого исхода событий, уходя утром на работу, после поцелуя любимого на прощание и брошенного "до вечера".       На прошлой неделе их психолог торжественно заявил, что панических атак больше не должно произойти, так как Глеб отказался от веществ и сократил количество алкоголя до минимума. Никогда не было и вот опять.       -Глеб. Глеб! Пока Серафим задумался о причинах текущего состояния своего парня, Глеба накрыла новая волна истерики и он начал хвататься за всё подряд,не видя, что делает сквозь пелену слёз.       -Сима...Сима...,-он трясся, прижимался всем телом к Серафиму и зажмуривал изо всех сил глаза, лишь бы не думать обо всём ужасе, снова накрывающим с головой.       -Тише, родной, тише. Я рядом. Почувствуй мои руки, посмотри на меня. Смотри мне в глаза. Он крепче прижал к себе трясущееся тело и судорожно начал гладить по волосам, медленно считая с Глебом вдохи и выдохи.       Он не знал, сколько минут или часов они так просидели, но, когда перелег в более удобную позу, а Глеб, наконец, ослабил хватку, на улице уже стемнело.       Когда Глеб открыл глаза, всё, что он почувсвовал-страх. Уже не такой, как днём во время панической атаки, а неприятно далекий, но ощутимый.       Серафим курил в распахнутое окно и смотрел на засыпающий город стеклянным взглядом, как почувсвовал слабые объятия и прижавшуюся кудрявую голову к его голым лопаткам. Глеб сонно потерся красной щекой и мягко поцеловал теплую кожу.       -Я ничего не помню, что произошло? Он сильнее обхватил крепкий торс руками, но Серафим развернулся в объятиях, чтобы оценить масштаб катастрофы. Лицо Глеба было в неравномерных красных пятнах, кончик носа опух, а прическа на голове напоминала взъерошенное гнездо. Даже в таком виде сейчас он казался самым родным и любимым. Немного так подзависнув, Серафим прижался к его лбу сухими губами и взглянул в черные глаза.       -У тебя была паническая атака, я приехал с работы, тебя не отпускало минут тридцать, а может часа два, я не знаю. Но потом ты уснул. Сейчас как себя чувсвуешь?       В кудрявой голове закрутился мыслительный процесс, а потом он просто криво улыбнулся и пожал плечами.       -Нормально. Уже лучше. Ну, скорее нормально, чем хорошо, но жить можно. Спасибо.       Серафим прикрыл глаза и выдохнул. Всё обошлось. Он аккуратно прикоснулся своими губами к его в благодарственном поцелуе и крепче обнял.       -Главное, что мы справились.