Рядом

Утро встречает Черри своей серостью и сыростью. Только-только вставшее солнце поспешило скрыться за облаками, стоило парню появиться на балконе. Он, наплевав на свои же принципы, достаёт из какой-то коробки припрятанную пачку сигарет и зажигалку — заначка Джо. Наивный, думает, что Каору не знает. Нанджо курит редко, лишь в экстренных случаях. Каору не курит вообще, но мрачные мысли пересиливают правильность. Хочется, чтоб дым вытеснил из груди ноющую боль. Через десять минут сзади слышится поскрипывание досок под татами и протяжный зевок, крепкие руки обнимают Каору со спины. Коджиро, уткнувшись парню в шею, сонно бормочет: — еще два часа до будильника, ты чего вскочил?.. Каору приятно. Джо тёплый, как кот, и стоять вот так, в обнимку, намного лучше. Туман просовывает щупальцы под тонкую юкату и кожа покрывается мурашками. А рядом с Джо туман как будто обходит стороной. Но решение, назревшее уже давно, заставляет Черри мягко отстраниться. Он выбрасывает сигарету, и та летит вниз, красиво рассыпая пепел. «я тоже однажды так рассыплюсь.» Плотнее запахивает юкату и первым возвращается в квартиру. На непонимающий взгляд Коджиро неловко пожимает плечами. — пошли досыпать.. Джо послушно идёт следом. Ложится поближе к Каору, накрывает их одеялом и снова засыпает. А Каору так и не может уснуть. Он знает, что Джо никогда его не бросит. Где бы он ни был, Джо его забирал. Как бы он ни напивался, Джо лишь терпеливо слушал его бред. Сколько бы он не калечился, падая со скейта в миллионный раз, Джо неизменно ходил с ним по больницам, ведь Каору боялся находиться с врачами один на один. Джо это знает. Знает, и почему-то не смеётся. Знает, и почему-то не обвиняет в не-самостоятельности, как это делал Адам. Каору понимает, что такой, как Коджиро, ни за что не скажет, что ему надоело. А ведь Коджиро достоин намного большего, чем истерички-робошизика, который о любви-то говорит только по пьяни. Надоедливо пиликает будильник Нанджо, который всегда просыпался на пятнадцать минут раньше Каору, что бы успеть приготовить завтрак. Черри утыкается в подушку и делает вид, что спит. Джо под боком недовольно ворчит на сигналящий телефон, но всё-таки встаёт. Нежно целует любимого в висок и уходит творить нечто невозможное, как считает Каору. ------------------------------------------------------------------------------ — так невкусно что ли? — спрашивает Джо, наблюдая за розоволосым. — всякое бывало, но чтоб ты молчал. А Черри настолько погружен в себя, что даже забывает обозвать Нанджо худшим поваром на свете. — всё шикарно, как и всегда. — было б вкусно, ты бы обзывал и меня, и еду, и всех тебе известных негодяев заодно. — Коджиро невесомо касается бледного лба губами, проверяя на наличие температуры. Каору поднимает взгляд и встречается с заботливыми глазами напротив. « ты настолько тупой, Коджиро, почему ты не можешь хоть раз в жизни послать меня?» — есть разговор. — мрачно сообщает он. И, не дожидаясь более подходящего момента, выдает, — нам надо расстаться. На лице Джо за секунду отображается весь спектр эмоций. Он нервно смеётся. — это потому что я сок на Кару позавчера пролил?.. Каору по привычке закатывает глаза. Даже в такой серьёзный момент Джо пытается свести всё в шутку. Коджиро и вправду до последнего надеется, что это шутка. Не смешная, идиотская шутка в духе Черри, к которым он привык и ни за что бы не согласился от них избавиться. — нет, — вздох, — потому что я тебя не достоин. Джо хочет коснуться, но так и замирает с поднятой рукой. Потом садится на ближайший стул и запускает пятерню в зелёные кудри. Долго пытается понять, где проебался и чем это исправить. — Вишенка, скажи, что я не так сделал, я.. — всё так. — Черри нервно заламывает пальцы. В горле ком, который мешает изложить всё внятно, как он планировал вначале. — просто так будет лучше. Зеленоволосый пожимает плечами, не найдя, что сказать. Каору готов вопить — «ну возрази ты хоть раз в жизни!» Но Джо не возражает. В этом его главное отличие от Адама. В этом его и плюс, и минус. — тебе есть, где жить? — совладав с собой, Коджиро поднимает взгляд. — твоя квартира.. Ты там давно не был, вдруг что-то... — есть. — Каору заторможенно кивнул. — не беспокойся. — ты же знаешь, что буду. Сакураяшики знает. И от этого ещё больнее. Они всегда причиняли друг другу боль. Быстро и без сожалений. И никогда не обижались. Коджиро наверняка не обидится и сейчас, и даже будет улыбаться, как раньше.

***

В первый день одиночества Каору до вечера наводит порядок в своей квартире, лишь бы отвлечься, и, завалившись на кровать, тут же засыпает, так что на размышления времени не остаётся. Во второй день он честно пытается работать, но не думать о собственной подлости и Джо получается уже хуже. Желудок требовательно урчит, Черри мёрзнет. Надо же, уже и согреться сам не в состоянии. Вот что значит зависимость. На третий день голод становится невыносимым, и Каору сдаётся. Идёт в ресторан, который уже давно стал вторым домом. И вовсе не потому, что здешний шеф-повар ужасно готовит. Ужасно вкусно. Он садится на свой любимый стул у барной стойки и заказывает любимую карбонару. Джо, увидев его, улыбается во все тридцать два, и, кажется, даже дышит свободнее. Позволяет себе отвлечься от работы и стоит по ту сторону стойки. Не нарушает границы. — ну как? — отвратительно. Ты пересолил. — Каору чуть морщится, в привычной манере оскорбляя самое вкусное из всего, что он ел. Нанджо снова мягко улыбается. Всё как десять лет назад, когда Каору сох по Адаму, а Джо приходилось каждый день натягивать улыбку и снова смотреть на то, как его возлюбленный счастлив. Не с ним. — а ты как? Каору чуть было не повторяет «отвратительно». — лучше всех. Никто не разбрасывает носки, не пинает Кару и не храпит по ночам. — круто. — Джо по привычке ерошит отросшие волосы. — не хочешь покататься сегодня? На языке вертится навязчивое «ты дурак?». Для Каору удивительно то, с какой легкостью Коджиро перестроился на новый (старый) режим. Впрочем, чему удивляться, ему не в первой переживать трагичное расставание. Так Черри успокаивает свою совесть. — я тебя бросил, а ты предлагаешь погулять, словно ничего не произошло? Твои мышцы реально вытеснили мозг из бошки, горилла ты перекачанная. — ему стыдно. Но он в этом никогда не признается. Уж лучше съязвить, Джо сам всё поймёт. — ну я же тебя не бросал, — Джо пропустил все «комплименты» мимо ушей. — я же обещал никогда не бросать, помнишь? Такое не забудешь, уж Каору известно. Тогда он посреди ночи заставил Джо клясться, что тот никогда его не бросит. И Джо поклялся, и клятву держал. Всегда-всегда. Даже с разбитым сердцем. Даже когда тяжело. Даже когда сам Каору не держал. — да, но.. Я не могу, горилла, отстань. Коджиро снова легко соглашается и уходит на кухню. А ночью гонка. Они снова стараются обозвать друг друга, да так, чтоб задело. Джо на какие-то секунды уступает в скорости Ланге, и Черри, наконец найдя причину поиздеваться (хотя, когда ему для издевок нужен был повод?), язвительно улыбается. Ровно до того момента, как Адам, так же теряя улыбку, взмахивает бубновой четвёркой, где написан приговор. «Cherry». К старту подбегает Джо. Всё, что он хотел и мог сказать, умещается в одном тихом, ёмком «Каору.». Черри до боли в пальцах стискивает доску, пытаясь унять взметнувшееся волнение. Сейчас тот самый чувственный момент, когда стоило бы извиниться и объяснить, наконец, непонимающему Джо, что происходит, но Каору снова язвит. — ты проиграл, Горилла, теперь не мешайся. Ему больно смотреть в бордовые глаза. Поэтому он отворачивается, презрительно фыркнув. — только не начни тут отжиматься от расстройства. Нанджо обиженно выдыхает, тихо бурчит привычное «осторожнее там», а громче произносит совсем другое. — вот я посмеюсь, если ты проиграешь, робошизик. Старт на равных, поворот с закрытыми глазами, потом отрыв в скорости и почти победа, но.. Адам не прощает. Никогда. И если он не отомстил сразу, он сделает это потом. Жёстче и изощренее. От удара в голове звенит, старые воспоминания распадаются на осколки. Глаза слезятся, но Каору жмурится, пережидая накатившие слёзы. Не здесь, не при нём. А потом снова смотрит на Адама. — да, Черри... Какой же ты скучный. Дальше Каору не слышит. Подбегает Джо, что-то обеспокоенно говорит. От расправы Адама спасает Шедоу с резонным замечанием о больнице. Тряска в машине, горячее дыхание Коджиро на макушке, пустые коридоры больницы и режущий нос запах медикаментов. Каору проиграл, но Коджиро совсем не смешно. На просьбы врачей покинуть больницу он отвечает категорическим отказом; после обследования долго о чём-то говорит с медсестрой, потом заходит и садится рядом. Каору больно. И даже не столько физически — Адам окончательно перечеркнул всё, что пежду ними было. Так легко и не сожалея. Зато Коджиро почему-то не может. Сидит рядом, сжимает его руку и, видимо, намерен просидеть так всю ночь. У Черри нет сил даже не вопрос, он просто пристально смотрит, а Джо этот взгляд чувствует и всё понимает. — я не уйду. Хочется возмутиться, и Каору долго подбирает емкую фразу, в которой бы уместилось всё, что он чувствует. — я тебя.. Бросил.. — и теперь предлагаешь мне бросить тебя? Дурацкий Джо, который помнит ерунду вроде того, что Каору боится больниц. Дурацкий, тупой Джо, без которого Каору не может. Он из последних сил стискивает огромную ладонь, и Нанджо счастливо улыбается. — Вишенка. — тупая горилла.

***

Каору сбегает из больницы. Не потому, что так хочет домой. Просто неимоверно стыдно перед Джо, который терпеливо выслушивал все жалобы, приносил еду и просто был рядом. Снова. Жизнь распорядилась так, что Каору снова наводит свои порядки в квартире Коджиро. Джо без него не катается, Кара и круизер с разноцветными колесами валяются в углу прихожей. А ещё Джо изо всех сил старается, чтобы Каору даже не смел думать о том, что он — груз.