Посмотри насколько ты красив

Кавех помнит, когда было куплено это зеркало. Красивое, в позолоченной резной раме, на изящно изогнутых ножках. Оно идеально вписывалось в интерьер их дома и нашло прекрасное место в просторной спальне. Кавех любил его и вовсе не за его красоту, а потому что это подарок Аль-Хайтама. В тот день не было никакого праздника, да и повода особенного тоже, просто подарок — красивый жест внимания. До этого момента в их доме не было зеркала в полный рост, поэтому Кавех частенько вставал на небольшую табуретку в ванной комнате или же в прихожей, чтобы хоть как-то разглядеть свой внешний вид. Он не жаловался и ни разу не заикался об этом, а самостоятельная покупка не была тем пунктом в его жизни, в который он готов вложить деньги не задумываясь. Конечно, купить можно было самое дешевое и не волноваться, но эстетическая душа не позволяла совершить подобный акт вандализма в их доме. Поэтому Аль-Хайтам купил его сам, предварительно расстроившись, что больше не будет наблюдать по утрам за тем, как Кавех забавно прыгает на носочках или тащит с кухни смешную старенькую табуретку. Сожаления и грусть продлились недолго. Сначала глаза радовались видеть, как Кавех упоительно крутится около зеркала, а потом, одним вечером, в голову Хайтама закралась идея, которую ему срочно нужно было воплотить в реальность. — Это так странно, — Кавех задыхается от горячих прикосновений и от вида, который простирается перед ним, его смущение пробирается до самых кончиков ушей и щекочет душу, — Хай, подожди, ну правда. — Я просто хочу, чтобы ты тоже смог это увидеть, — Аль-Хайтам выдыхает шумно, обжигая раскрасневшуюся кожу, и поцелуями осыпает его шею, — увидел, насколько ты красив. Он часто думал об этом. Его сердце замирало каждый раз при виде Кавеха. Хайтам любил его раскрасневшиеся щеки и горящие карминовые глаза, в которых взрывались самые настоящие фейерверки. Ему нравились его растрепанные золотистые пряди, чуть мерцающие в теплом свете торшера. Он обожал Кавеха от макушки до самых пят и был готов устроить культ поклонения его телу в любую секунду. Не счесть, сколько раз он говорил ему об этом напрямую, заставляя его ладонями закрывать лицо от смущения. Кавех вечно бурчит на него, говоря, что он дурак и вовсе преувеличивает, вот только Хайтам никак не мог солгать ему и даже немного преувеличить, ведь его сердце поет при виде него и это — самый настоящий неоспоримый факт. — Пожалуйста, не закрывай глаза, — поцелуй оседает за ухом, отправляя волну мурашек ниже по спине, — я люблю в тебе все и хочу, чтобы ты понял, насколько сильно. — Прекрати, это смущает, — Кавех распахивает глаза, давясь собственным стоном, когда Аль-Хайтам кусает его за мочку уха и подушечками пальцев нежно проводит по чувствительным ореолам, — ты невыносим.. — Твоя вина, — с его губ слетает тихий смешок, а одна из ладоней скользит ниже, проводя по чуть впалому животу, – ты делаешь со мной невообразимые вещи. И это была чистая правда. До встречи с Кавехом он был уверен на все сто процентов, что он не то что асексуал, а что ему отношения вовсе не интересны и он в них не нуждается. Аль-Хайтам был готов жениться на книгах, в которых закапывал себя каждый день, пока в его жизни не появился свет Кшахревара. Внутри него тогда что-то предательски надломилось, потому что в абсолют были возведены все желания и мечты связанные только с ним. Он хотел видеть его улыбку, слышать его голос, спорить с ним часами, обнимать крепко и многое другое, от чего в то время у Хайтама лицо краснело словно помидор и все мысли в голове путались. Зато сейчас он говорит так открыто и бесстыдно, что краснеть начинает уже Кавех, который все пытался понять, как из того, вечно смущающегося мальчика, Аль-Хайтам превратился в того, кто доводит его до самой настоящей аритмии. Кавех шумно выдыхает, поднимая взгляд, и пытается всмотреться в свое отражение через мутную пелену перед глазами. Красные скулы, что по цвету скоро будут походить на его карминовые глаза; губы, опухшие от долгих поцелуев; пшеничные пряди, обрамляющие его лицо и спускающиеся по плечам красивыми волнами; проявляющиеся отметины на молочной коже, что любезно оставил на нем Аль-Хайтам. Сердце замирает, а жар в теле разгорается с новой силой. Он следит за каждым движением рук Хайтама, исследующих его тело так, как будто он держит при себе самое настоящее сокровище. За тем, как его грудь вздымается при каждом сорванном вдохе, и как взгляд изумрудных глаз с красным вкраплением у зрачка безустанно наблюдает за ним через это же зеркало. Кавеху казалось, что Аль-Хайтам был готов его съесть, расщепить на молекулы, превратить его мысли в кашу и заставить раствориться в этих теплых прикосновениях, пробирающих до мурашек. Он кусает губы, пока его длинные, выгоревшие на кончиках ресницы легко дрожат. Цепляется пальцами за руки Аль-Хайтама, впиваясь в его кожу ногтями, когда эти, чуть шершавые ладони проводят по внутренней стороне его бедра, поднимаясь выше к его явному возбуждению. — Я чувствую себя странно, — слова слетают с его губ на выдохе, превращаясь в тихий стон, когда пальцы Хайтама охватывают его член у основания и ведут выше к истекающей смазкой головке, — но… — Но? — он оставляет поцелуй за поцелуем на нежной коже и не сдерживает тихого смешка, видя, как Кавех путается в словах, откидывая голову назад на его плечо, заходясь в очередном стоне, — я тебя внимательно слушаю. — Мне нравится, — Кавех хочет сказать еще что-нибудь язвительное, когда замечает, как на губах Аль-Хайтама расцветает эта довольная усмешка, но проглатывает все комментарии на этот счет, отдаваясь этим мурашкам приятным, что заставляют его пальцы на ногах поджать от чрезмерного удовольствия, — архонты, не останавливайся. Он поворачивает голову чуть вбок, носом утыкаясь в его шею, где чувствуется его учащенный пульс, и краем глаза следит за происходящим в зеркале, запоздало вздрагивая, когда по его бедрам начинает стекать масло с запахом персиков зайтун. Его дыхание шумное, отдается в ушах слишком громко, а каждое прикосновение ощущается в разы острее. Кавех не знает, почему это происходит. Для него это все еще необъяснимый факт происходящего, которому он отдается без задней мысли, позволяя Аль-Хайтаму творить с собой все что угодно. Его кожа легко блестит от масла, а звуки становятся все более непристойными. Хайтам разводит его ноги шире, позволяя разглядеть все в мельчайших деталях и сердцу зайтись в бешеном ритме. Оно начинает истошно биться в своей маленькой клетке, прося его выпустить на свободу, чтобы во весь голос закричать о всех своих чувствах. Кавех правда не знает, на что у него такая яркая реакция. Может, на то, как Хайтам дразнит его, пальцами проводя по входу, размазывая масло, а может, как смотрит на него через эту зеркальную гладь и поцелуй оставляет на взмокшем лбу, к которому уже успела прилипнуть челка. У Кавеха в голове все плывет, а одна из рук неудобно обнимает Аль-Хайтама за шею, пальцами сжимая его волосы до тихого шипения с его стороны. Он впивается ногтями в его руку, оставляя на ней красные полосы и отметины, когда в него входят двумя пальцами, аккуратно растягивая. С губ невнятно срывается его имя, а лицо горит от картины, развернувшейся перед его глазами. Кавех плавится в его руках и в пояснице прогибается, давясь собственным стоном, когда длинные пальцы Хайтама достают до простаты. Ему хочется сказать, чтобы он прекращал все эти прелюдии, но Хайтам, слишком удовлетворенный своей быстрой находкой, за ухом его целует и языком мажет по шее, прикусывая еще нетронутую, кожу на ее изгибе, продолжая безостановочно массировать одно единственное место, от чего у Кавеха внизу живота узел сворачивается и ноги трястись в спазмах начинают. — Стой, прекрати! — он бьет его по руке и голову к нему поворачивает, позволяя во всей красе увидеть его раскрасневшееся лицо и слезы, скатывающиеся по его щекам, — я так… — Просто смотри, — Хайтам целует его тягуче, легко посасывая кончик его языка, а после разворачивает его голову, держа за подбородок и не позволяя отвернуться, — смотри внимательно и не закрывай глаза. Аль-Хайтам безотрывно смотрит на его заплаканное лицо в отражении зеркальной глади. Смотрит так упоительно и влюбленно, что тело Кавеха реагирует на это, содрогаясь в очередных сильных спазмах. Он чересчур чувствительный от непрекращающейся стимуляции, от которой он не может никуда деться, как бы не извивался на коленях Аль-Хайтама. Ему не хватает воздуха, потому что Кавех попросту забывает дышать, кусая губы до крови, пока Хайтам не размыкает их двумя пальцами и не проталкивает их глубже в его рот, надавливая на язык с молчаливой просьбой: «Дыши». Кавех чувствует, как узел внизу его живота начинает развязываться, а его тело содрогается в приятных судорогах, заставляя его закатить глаза и потеряться в ощущениях. Его слюна стекает по пальцам Аль-Хайтама, а липкая сперма окрашивает его бедра, смешиваясь с маслом. Перед глазами — непонятная рябь, от чего он лениво моргает пару раз, фокусируясь на своем отражении. Кавех похож на самый настоящий беспорядок: растрепанный и раскрасневшийся, с опухшими губами и слезами, что Хайтам стирает тыльной стороной ладони. Его зрение все еще не четкое, а прикосновения ощущаются смутно, но он ярко чувствует горячую плоть Аль-Хайтама, что притирается сзади, а после цепляется взглядом за то, как он легко растягивает его двумя пальцами. — Подожди, я же только что… — Кавех не успевает договорить, заходясь в громком стоне и в новых, еще более сильных спазмах. Он приходит во второй раз от слишком ярких ощущений, потому что его тело еще не пришло в себя после первого. — У нас впереди еще целая ночь, Кавех, — Аль-Хайтам убирает челку с его взмокшего лба и целует в щеку, вновь обхватывая его за подбородок, возвращая голову в то положение, чтобы Кавех мог видеть себя во всей красе, — ну же, сфокусируйся, я не хочу, чтобы ты что-нибудь пропустил. Кавех в ответ лишь стонет из-за очередного толчка и пытается сквозь пелену слез вгляделся в их отражение. Будет чудесно, если Аль-Хайтам оставит на нем хоть немного живого места. Но единственное о чем может думать Кавех, так это о его взгляде, что через зеркальную гладь ощущался совершенно иначе — более горячим. И каким ублаженным он выглядел в руках Аль-Хайтама. Об остальном можно будет подумать немного позже…