На мне два шрама, и оба от тебя

      Жизнь на острове Курайгана протекала для Дракуля Михоука спокойно, хоть и весьма… однообразно. Появление этого свалившегося с неба мальчишки, Ророноа Зоро, должно было скрасить мрачноватые будни мужчины, но вскоре оказалось, что взять с Зоро было практически нечего. И всë же Михоук безнадëжно скучал. Детишки, в последнее время возникающие из ниоткуда на его острове один за другим — сначала была девчонка Перона, капризная только с виду, но в целом вполне сносная собеседница; а теперь и парнишка-мечник, отчаявшийся настолько, что стоял перед ним на коленях — иногда развлекали Михоука, а иногда нервировали. Он не слишком любил детей, даже если те были достаточно дерзкими, чтобы бросать ему вызов.       И как оказалось, Зоро мог быть вполне настойчивым, когда дело касалось чего-то, что он всей душой желал. Например, стать сильнее.       Однако учителем, а уж тем более наставником Михоук был весьма посредственным — по собственному скромному мнению. Потому-то он и не брал учеников никогда прежде. К счастью, хотя бы Перона ничего от него не требовала и ничего не ждала (мягкая постель и свежие фрукты в счëт не шли), а потому Михоук… да, пожалуй, Михоук позволил себе сосредоточиться на Зоро. Несомненно, тот стал намного сильнее после их первой встречи в Ист Блю, но всë ещё был опасно слаб для Нового Мира.       Память подводила Михоука. Он уже и не помнил точно, что сказал Зоро в день, когда едва не убил его всего одним взмахом меча. Тем не менее, он видел, что огонь ярче прежнего горит в его груди, настолько сильный и буйный, что может сжечь и самого Зоро. Обидно было бы загубить столь талантливого и упорного молодого человека.       И всë же, Зоро был не более чем неогранëнным драгоценным камнем. Случайный искушëнный противник мог бы и не разглядеть блеска чужого мастерства, пусть предсказуемого, пусть даже лишëнного изящества. Как просто всем остальным было восторгаться мастерством того, кто сияет ярче всех прочих в этом мире; и как нелегко для Михоука оказалось найти ученика, которому он захотел бы сказать хоть слово.       Неожиданно оказалось, что с появлением в мрачном замке гостей, в его доме станет оживлëнно и даже шумно. Нелюдимый и чрезвычайно молчаливый в первое время, всë ещё потрясëнный новостями о своëм капитане, Зоро постепенно пришëл в себя, и они с Пероной время от времени спорили о чëм-то за ужином. Михоук даже подумал, не завести ли ему привычку ужинать в тишине в своëм кабинете.       Светских бесед Михоук не любил. Пустой болтовни — тем более. Даже когда он что-то объяснял: будь то правила жизни в его доме, принципы использования воли вооружения или рецепт овощного рагу — то ничего не повторял дважды и не терпел глупых вопросов. Годы, проведëнные фактически в одиночестве, оставили на мужчине неизгладимый след. И его это полностью устраивало.       Быть может, кто-то более разговорчивый на месте Михоука и поинтересовался прошлым Зоро, неважно, глубоким детством или путешествием по Гранд Лайну. Кто-то более любопытный расспросил бы его про команду Соломенных Шляп… и про капитана, при упоминании которого Зоро неизменно осекался и полностью менял русло разговора. Кто-то более открытый и человечный рассказал бы пару ситуаций из жизни. Но как уже говорилось, выдающимся наставником Михоук не был. А потому и на прошлое, и на настоящее, и на чувства Зоро ему было по большей части всë равно.       Разочаровался ли Михоук, если бы однажды не увидел в Зоро ничего, кроме слепого желания превзойти его? Несомненно. Несмотря на месяцы, проведëнные практически бок о бок, Михоук почти ничего о нëм не знал. И тем не менее, того, что с первого взгляда безошибочно читалось в Зоро, было уже достаточно. То, как он отбросил свои гордость и амбиции, чтобы напроситься к Михоуку в ученики, — не ради себя, а ради команды и в намного большей степени ради капитана, заслуживало уважения… даже если Михоук не мог до конца его понять.       Со временем Михоук привык к нему. Но совсем ненадолго. В один день Зоро мог быть очень задумчивым, в другой совершенно спокойным и почти беззаботным, но всë же вид его в коридорах собственного дома или на тренировочной площадке, подозрительно похожей на развалины старых построек, перестал восприниматься как что-то необычное.       Зоро тоже не отличался разговорчивостью, по крайней мере, при времяпрепровождении с Михоуком. Однако последний сразу заметил, когда остатки недоверия и неприязни исчезли из чужого голоса, и оказался весьма удивлëн этим открытием. С другой стороны, было бы странно и дальше наблюдать за тем, как тигр с опаской поглядывал на сокола.       Тянулись месяцы, прошëл год, а время неумолимо и непоколебимо двигалось дальше. Несмотря на частые отплытия Михоука за пределы своих владений, никто в мире так и не узнал, что Соколиный глаз обзавëлся, пусть и временно, учеником. И чем ближе был день воссоединения Пиратов Соломенной Шляпы, тем чаще Михоук ловил себя на мысли о нетерпении. Ему и в самом деле не терпелось показать Ророноа Зоро миру, и Новому миру в том числе. Тот, конечно, по-прежнему был далëк от совершенства, но уже намного и намного ближе, чем в тот день, когда своим благословением Бартоломью Кума позволил мальчишке оказаться на острове Курайгана.       Михоук не слишком следил за датами на свежих газетах. Однако когда он начал ловить Зоро на долгих задумчивых взглядах вдаль, то понял, что совсем скоро его не такой уж и бездарный ученик вернëтся к своей команде.       Он и не думал учить Зоро всему, что знал — некоторые вещи полагалось узнавать самостоятельно. И он никогда бы не подумал, каких пугающих масштабов была тяга к знаниям у Зоро, если бы в один из вечеров тот не появился на пороге его кабинета.       — Я уплываю через два дня, — ровным голосом сообщил Зоро, когда дверь закрылась за его спиной.       Михоук сидел в любимом кресле и оторвал взгляд гипнотических глаз от книги:       — Попроси Перону помочь тебе добраться до Сабаоди.       — Уже попросил, — Зоро кивнул. — Сначала она сделала вид, что делает мне огромное одолжение, но уже через двадцать минут вернулась с ворохом вещей и сказала, что в таком виде не выпустит меня с острова.       И в самом деле, взгляд Михоука зацепился за новый наряд Зоро. Его старые вещи хоть и менялись с какой-то периодичностью, за два года все без исключения оказались застираны практически до дыр; а те, кого не постигла суровая участь, оказались уничтожены в боях и годились разве что на роль половых тряпок.       Распахнутый на груди тëмно-зелëный халат открывал исчерпывающий вид на длинный, пересекающий весь торс Зоро, заштопанный шрам. Каждый раз глядя на него, Михоук совсем ничего не чувствовал. А вот уже затянувшийся шрам на глазу вызывал в нëм чуть больше чувств.       Вслух, впрочем, он предпочитал вообще ничего не говорить. Ему казалось, что на том разговор и закончился, однако Зоро не спешил уходить. Напротив, он сделал шаг к столу, за которым сидел Михоук, и произнëс:       — Хочу попросить о последнем уроке.       — Я уже научил тебя всему, что ты мог бы усвоить, — в привычной высокомерной манере отозвался Михоук.       Роль наставника начинала его утомлять.       — Речь не о мастерстве фехтования, — добавил Зоро и замолк.       В качестве ответа Михоук чуть изогнул бровь. Он не возвращался к чтению, а значит, был весь внимание, и всë же Ророноа по непонятной причине медлил. Совсем, совсем на него не похоже. И почему же Михоук должен был узнавать о новых гранях своего ученика лишь накануне его отъезда?       — Дело в моëм капитане, — наконец, решительно произнëс Зоро, глядя точно в жëлтые глаза. — Когда я снова увижу его, то хочу наконец признаться в своих чувствах. Но я… понятия не имею, что нужно делать с другим мужчиной. Особенно в постели.       Прежде, чем Михоук успел стремительно потерять интерес к разговору о чувствах и любви, глаза его чуть округлились от удивления.       — Лучше бы тебе пойти за такими советами к Пероне.       — Вряд ли она обнимала в своей жизни кого-то, кроме плюшевого медведя, так что она мне точно не помощница.       — То есть ты думаешь, что я обнимал мужчин? — Михоук с силой подавил рвущуюся наружу самодовольную усмешку.       Он обнимал. И не только.       — Мне не нужны советы, — всë с тем же рвением продолжил Зоро, игнорируя чужой вопрос. — Мне нужна практика.       Михоук молчал, раздумывая. Он никогда не ожидал, что может услышать от Ророноа нечто подобное, и всë же происходящее не было дурным сном. Более того, похоже, что Зоро жаждал получить свой урок прямо здесь и сейчас.       — Ты собираешься так и сказать своему капитану, что научился всему с другим мужчиной? — Михоук позволил себе ухмыльнуться.       — То, что я собираюсь сказать своему капитану, тебя уже не будет касаться.       — И он в самом деле тоже любит тебя? — спросил он в необычайном приступе любопытства.       За два года Зоро обмолвился о мальчишке в соломенной шляпе едва ли десятком слов. Но сколько раз он думал о нëм за это время, было известно лишь ему одному.       — Думаю, да. Он поцеловал меня, когда я пришëл в себя после встречи с Кумой в Триллер Барке, — Зоро сделал шаг в сторону стола.       — Тогда вы, ребята, прекрасно разберëтесь без чужой помощи, — Михоук расслабленно взмахнул рукой.       И хотя этот разговор чрезвычайно увлекал Михоука, мешать юношеской любви вероломным вмешательством совсем не хотелось.       — Не знаю, где он сейчас, но зная его, ему наверняка одиноко. И я хочу встретить его как полагается, — Зоро скрестил руки на груди и чуть ухмыльнулся: — Разве тебе самому не бывает одиноко в огромном замке?       Иногда Михоуку приходилось скучать по чувству одиночества. И всë же он, окинув Ророноа долгим оценивающим взглядом, жестом поманил его к себе и поднялся на ноги. Зоро пересëк кабинет с гордо поднятой головой.       — Дважды повторять не буду, — сурово произнëс Михоуку совсем уж учительским тоном. — Покажу на тебе, как можно, а ты уже делай с этой информацией что захочешь.       Зоро, поджав губы, кивнул. Даже без вычурной шляпы Михоук был выше его почти на целую голову. С почти бесстрастным лицом он подвëл Зоро к столу и вынудил присесть на его край.       — Если закроешь глаз, то ничего не увидишь, — понизив голос, добавил Михоук. — Но так ты сможешь представлять своего капитана.       Зоро с видимым усилием сглотнул, но глаз не закрыл.       Губы припали к загорелой шее. Горячей, широкой, совсем ещë молодой. Михоук медленно покрывал Зоро поцелуями: шею, плечи, спускался к ключицам. Ворот нового халата легко оттягивался. Краем глаза он заметил, как чужие пальцы впились в столешницу, вот-вот готовые переломить еë пополам. Ну уж нет, портить его дорогую мебель не стоило.       — Раз я тебе неприятен в этом смысле, не стоило приходить.       — Дело не в этом, — выдохнул ему на ухо Зоро. — В том смысле, может, и приятен…       — Тогда не стой столбом. Обними его.       И Зоро, тут же сообразив, о чëм речь, закинул руки на плечи Михоука. Как бывшему охотнику на дозорных, быть может, ему привычнее было испытывать совсем другие чувства от рук на своей шее.       Но близость юного Ророноа и в самом деле пьянила.       Вдруг Михоук почувствовал, как широкие ладони притягивали его за затылок. Он наклонился к тонким губам Зоро, даже если какая-то часть здравого смысла подсказывала не делать этого. И правда, целоваться тот совсем не умел. Вот только едва ли его капитан был таким уж искушëнным… Они целовались очень медленно, мягко касались губ друг друга, руки Михоука скользили по чужим бокам и спине, вжимая парня в стол.       — У него есть шрамы? — серьëзно спросил Михоук, отстраняясь после поцелуев.       — Под левым глазом, — не раздумывая ни секунды, отозвался Зоро.       Михоук протянул руку и коснулся шрама на левом глазу Зоро. Перона оказалась намного лучшим врачом, чем он сам, а потому на лице Зоро остался аккуратный затянувшийся разрез. Правда ли, что шрамы украшают мужчину, — подумалось Михоуку, что не имел при себе ни одного. Искать ответ не хотелось. Так что он вновь подался вперëд и оставил на шраме ряд мягких поцелуев.       Он не жалел о том, что сделал с Зоро. И отчего-то был уверен, что Зоро тоже.       Михоуку так не хотелось ничего объяснять, вот только в этот раз он чувствовал, что Зоро всë схватывал на лету и без слов. Целовать. Обнимать. Касаться чужих шрамов и чужих поражений, быть рядом при взлëтах и падениях. Притягивать ближе, неважно, для поцелуя или чтобы просто оказаться ближе. Он надеялся, что этот урок Зоро запомнит как следует. И не посрамит его честь как учителя, когда наконец окажется в объятиях своего капитана.       — После того, что случилось в Маринфорде, шрамов у него наверняка прибавилось, — задумчиво изрëк Михоук и опустил взгляд жëлтых глаз на грудь Зоро.       Тот обхватил его руку и прислонил к своей груди, произнося:       — На мне всего два шрама, и оба от тебя.       Прежде чем ответить, Михоук протолкнул бедро между его ног:       — Лжец. Я ведь видел тебя голым.       Из Зоро вырвался неразборчивый полувздох-полустон.       — Надеялся на твою плохую память.       Чужое дыхание заметно сбилось. Руки Зоро блуждали по груди Михоука, касались её через рубашку, но не решались расстегнуть пуговицы. Тот, напротив, требовательным движением стянул с плеч зелëный халат и оставил Зоро обнажëнным по пояс. Мозолистые ладони гуляли по широким плечам, подтянутой груди и напряжённому животу, а губы ловили шумные вздохи.       Целовать шрам на груди казалось странным и даже неправильным, пускай и в учебных целях. Для тех двоих он наверняка значил нечто намного большее, чем для Михоука.       — Что мне делать после поцелуев? — с излишней серьëзностью спросил Зоро.       Впрочем, яркий румянец на щеках смазывал всë старательно создаваемое впечатление. Михоук ответил на его серьëзный тон взаимностью:       — Можешь опуститься на колени и взять в рот. Скорее всего, на этом ваш первый раз и закончится.       На секунду Михоуку показалось, будто Зоро и в самом деле прикидывал свои силы и силы капитана. Так что пришлось продолжить:       — Или добываешь смазку и… А впрочем, разве тот мальчишка не резиновый?       — Резиновый, но, — Зоро с силой сглотнул, — задницей чувствую, что придëтся мне.       Михоук запустил руки под полы длинного халата и не глядя стянул чужие штаны. Он обхватил рукой вставший член и, прижавшись грудью к груди Зоро, принялся медленно водить по стволу вверх и вниз. Его губы оказались возле виска Зоро, и Михоук сказал:       — Глупости. Можете меняться. Насухую будет больно, что тебе, что ему, но тебе особенно, поэтому нужна смазка. Если хочешь сделать ему приятно, не слишком готовься заранее, позволь ему самому тебя растянуть.       — А-ах… растянуть?       — Пальцами. Никуда не спешите. Сначала пусть вставит в тебя один палец, потом второй, если уже не будет больно, то третий…       И словно в подтверждение своих слов, Михоук ускорил движение рукой по члену Зоро, а второй рукой обнимал его за плечи. Слушать чужое сбивчивое дыхание оказалось даже немного волнительно.       — Ты можешь с ним и не церемониться, но всë равно это будет как минимум приятно обоим. У тебя же это будет первый раз?       Зоро молча кивнул, царапая гладкую щëку об острую бородку Михоука. После чего последний произнëс то, чего и сам от себя не совсем ожидал:       — Тогда попроси его быть нежнее. Если всë-таки он будет снизу, то… можешь подвигать бëдрами сейчас.       Михоук замер, по-прежнему вжимая Зоро в край стола.       — А что, продолжения практики не будет?       — И не мечтай.       После чего то ли радостный, то ли расстроенный Зоро принялся медленно толкаться в ладонь мужчины. Пальцы его вцепились в плечи Михоука, а лицо утонуло в горячей шее. Выступившая белëсая смазка пачкала ладонь.       — Поверь, — продолжил Михоук, — когда останетесь наедине, позволь ему сделать с тобой то, что он захочет. Тем более два года спустя. Или и в самом деле можешь попросить его о том, чего хочется.       — Вставить в меня? — с дрожью в голосе отозвался Зоро, и слова его до боли слабо походили на вопрос.       Михоук, всë это время сохранявший поразительное, почти обидное самообладание и хладнокровие, вдруг особенно отчëтливо почувствовал разрастающийся в тесных штанах пожар.       Но не мог же он и в самом деле взять прямо здесь этого мальчишку и лишить такой привилегии любовь всей его жизни.       Михоук всë ещё не совсем понимал, зачем в этой цепочке был нужен он.       И всë же толкающийся в его руку Ророноа стремительно убивал желание задавать какие-либо вопросы.       Разговоры утомляли Михоука, отвлекали от сути того, чем они занимались. Вместо ответа он вновь поцеловал Зоро, всë ещё мягко и совсем не так, как привык делать это прежде, с теми мужчинами, которых обнимал.       Движения бëдрами ускорялись, Михоуку оставалось лишь подставлять свою ладонь и без устали целовать тонкие губы Зоро. Кто знает, где сейчас витали его мысли. Но всë это, то ли по неопытности, то ли от волнения, не продлилось долго. Наконец, Зоро кончил в мозолистую ладонь, и Михоук был вынужден вытирать его краем собственной белоснежной рубашки. Если бы Перона узнала, что они испачкали еë совсем новый подарок, то ужасно разозлилась бы.       Никогда прежде Михоук не вытирал с Зоро даже кровь, но сейчас всë же было другое дело. И содрогающийся в оргазме — непонятно, первом или нет, — тяжело вздыхающий и цепляющийся за чужие плечи Ророноа делал холодного Михоука излишне сентиментальным и мягким. Быть таким ему не нравилось. И всë же он обнял Зоро, отпечатал на его губах ещё один поцелуй и позволил в своих руках прийти в себя.       Зоро покинул его кабинет на твëрдых ногах, с халатом, надетым на плечи, и сложным выражением лица. А через два дня он покинул и его остров.       И хотя Перона совсем скоро вернулась, Михоук иногда вновь ощущал странное, накатывающее тихими вечерами чувство, так похожее на одиночество, но в намного большей степени — на скуку. Газеты писали обо всех новостях Нового Мира, и натыкаясь на очередной заголовок или листовку, Михоук задавался вопросом: счастливы ли эти двое вместе так, как о том мечтал Ророноа? Любовные сплетни попадались в газетах не слишком часто. Его и в самом деле забавлял этот вопрос, стоило вспомнить, как вздрагивал в его руках Зоро, и как неумело, но старательно тот отвечал на поцелуи. Что же, Михоук и в самом деле надеялся, что ничего не испортил, но вместо этого — чему-то да научил Зоро в довесок к мастерству фехтования.       Вскоре ушла и Перона. А ещё через несколько недель и самому Михоуку пришлось собирать вещи и отправляться на встречу с Крокодайлом. Даже если Михоук знал, что рано или поздно им с Ророноа придëтся сразиться по-настоящему, он в то же время надеялся, что самый молодой йонко — Мугивара Луффи — прежде не порвëт его на куски за то, что Михоук посмел опорочить Зоро первым.