Можно тебя...

— Кларк, можно тебя? — в палатку, где медсестра без диплома помогает раненному подростку с перевязкой плеча, заглядывает Беллами, частично, засовывая за полотно палатки только голову. Издалека Кларк, слишком увлечённая и преданная медицинскому долгу, не замечает многого в своём со-лидере; не замечает ходящие желваки, неестественно для него строгий взгляд, ненаигранную жёсткость голоса, бледность лица, на котором созвездия веснушек горят ярче привычного, не замечает его боль. Ловкие руки, натренированные в перевязке до автоматизма, перехватывают бинт то со спины, то перед грудью, шустро заканчивая работу тугим узлом. Один пациент готов, но за пределами шатра ещё двое или трое малолетних преступников ждут от неё помощи с глубокими ссадинами, порезами, вывихами, отравлениями и прочими главами медицинского справочника, которые сопровождают жизнь на этой жестокой к небесным людям планете. — Я немного занята, — устало вздыхает Кларк, приглашая следующего и тут же обрабатывает рану у паренька после очередного пореза ловя себя на мысли, что в этот раз точно останется рубец, — если бы ты лучше следил за своими людьми, то у меня было бы больше времени, — отчитала она Блейка даже не поворачиваясь к нему лицом, склонившись над раной и обрабатывая глубокий порез спиртом. Она правда устала. От усталости и грубила. Сама бледная, растрёпанная, с огромными синяками под глазами, продолжала помогать всем, кому нужна была её помощь. Делилась собственным ужином с особо маленькими или пострадавшими. Накладывала шины посреди ночи постовым, снимала их на время с должности, искала замену, чаще сама становясь ею. Она одна из самых старших здесь, поэтому и помогала каждому, кто был младше, кто хоть немного в ней нуждался. Всем, кроме старшего Блейка. «Он взрослый, старше всех нас, сам справится» — была почти уверена Гриффин, по крайней мере очень надеялась на это. Блейк начинал закипать злостью, раздражаясь от одного вида сгорбленной спины (обычно она держалась ровно, полностью оправдывая своё прозвище) и копны светлых волос. Как она смела делать ему замечания при его же людях? Захотела подорвать его авторитет и самолично править сотней? Так пусть знает, что ничего у неё не получится. Это его люди, а не её. Если не Беллами будет управлять этой толпой бушующих гормонов, тогда гормоны сами возьмут контроль и начнётся первородный дикий хаос, знаменующий только полную капитуляцию перед землянами и дальнейшую смерть всех и каждого бывшего заключённого с Ковчега. Парень, сидевший на кушетке, подавился собственным смешком встретившись с гневным карим взглядом, передёргивая плечами, Кларк не менее гневно шикнула на него, надавливая сильнее тканью на порез. Снова пошла кровь, от чего девушка разозлилась ещё сильнее. Не повезло незадачливому пареньку, который появился между двумя раздражёнными и больше даже уставшими, чем озлобленными, лидерами сотни. То, что ему придётся дежурить ближайшую неделю, он понял без слов, по одним глазам: карим и синим. Попал так попал. Атмосфера накалялась, под кудрями собирался пот и каплями заливал глаза, от чего приходилось часто моргать. Кажется, только Блейк почувствовал, как подскочила на несколько градусов температура в палатке и это его ещё больше доводило. — Можно тебя… — с нажимом снова начал он, поглядывая то на тонкую спину в старой растянутой майке единственного целителя в их лагере, то на горе охотника, побледневшего от страха перед лидерами и жаркого желания поскорее отсюда убраться. «… можно тебя убить, утопить, уничтожить прямо сейчас, Кларк Гриффин? Вот в этот момент, когда ты не видишь, как хреново тому, кто не один грёбаный раз спасал твою шкуру от землян и их ловушек!» — мысленно продолжил он, накручивая гнев по спирали, сжимая, сдавливая до тех пор, пока не бахнет. Не только солдатам нужна заботливая рука доктора, короли тоже страдают на охоте. Беллами сжимает кулаки до побелевших костяшек, хочет разодрать их о ржавые стены челнока, когда вспоминает, как запнулся о корни огромного дерева, пока гнался за кабаном. Животное он, конечно, подстрелил, а ногу, по ощущениям, сломал, может вывихнул. Несмотря на хромоту парень исправно выполняет свои функции в сотне, его заразила своей правильностью вирус, гордо именуемый «Принцесса», разносящийся по всему лагерю белокурым вихрем. Теперь он не только раздавал указы, но и сам приносил пользу их небольшому обществу. Так почему она, их лучшая, в целом единственная, целительница, не исполняет с дотошной правильностью свои обязанности, не принимает на приём второго важного человека из уже недо-сотни. Он тоже устал, он чувствует боль, он не железный! Ему тоже необходим отдых и, как бы не противно было бы это признать самому Блейку, её помощь. «Можно тебя упрекнуть, подцепить, задеть?» Беллами останавливает очередного раненного одним взглядом, одной силой мысли и своего пока неоспоримого авторитета. Любого, кто попытается прошмыгнуть сейчас мимо лидера, будет ждать ещё не однократный приём в этой палате, скорее всего даже по частям. Сейчас он, следуя своему эгоизму, мог реализовать подобную угрозу. Гриффин подходит ко входу в шатёр, ловит глазами лучи яркого заходящего солнца, воспламеняясь гневом, наполняясь силой огня, загораясь спичкой и обжигая острым взглядом, однако уцепившись за слабость, бледность, за всё, что не смогла разглядеть в почти друге из далека смягчается. Он гордый, возможно самый гордый в их лагере. И эта чёртова гордыня никогда не позволит попросить помощи, но исходя из ситуации сейчас старший Блейк не откажется, если Принцесса ему её, помощь, предложит. Может даже нагрубит, но ни в коем случае не из-за злости на наивную недоучку, а из-за боли и усталости бороться не только с землянами. Они сражаются каждый день, сцепляются языками, пытаются командовать друг другом, и «покинет родимый берег» тот, кто осмелится встать между ними в этот момент, будь то кто-то из сотни, землянин, инопланетянин или сам второй апокалипсис. Кларк снова поджигается, теперь уже злясь на непоколебимую гордость со-лидера, а Блейк пользуется этим пламенем, точно оно реально и принадлежит только ему единолично, сжигая до пепелища боль от ноги, частый стук сердца и столь ненавистную Гриффин гордость. Ухмыляется от поражающей победы или победного поражения над ней, — это их обычный исход вербальных и невербальных стычек. «Можно тебя спасти, вознести, уберечь? За всё, что ты делаешь для них, для сестры, для меня…» — позволяет себе мысль и тут же пугается её, встряхивая короткими кудрями и пряча тёмные глаза в утоптанную траву под ногами. У Принцессы есть рыцарь, она не его Королева, но по сплетениям злой судьбы именно он прикрывает её спину, отстреливаясь от врагов, пуская в листву дефицитные пули, удерживает от ловушек землян, сбивает спесь, когда она закипает. Он, а не её мальчишка. Потому что он не пацифист, не верит в мир с землянами, не доверяет ни одному из них и пристрелит при первой же возможности. Они поступят так же по отношению к любому из сотни. Он уверен, как в аксиоме. Из-за этого Блейк, практически единолично, а фактически с поддержкой Гриффин, организует активное обучение самозащите и нападению подростков. Беллами переминается на месте и с резким выстрелом боли вспоминает, зачем вообще пришёл к её порогу. — Можно тебя сейчас — с нажимом заканчивая, повторяет парень, не терпя возражения. Кларк подставляет плечо, вздыхая глубоко и громко, а Беллами читает в этом звуке полу-упрёк «что ж с тобой делать, бедовый Король?» и фыркает в ответ. Прихрамывая, он заходит в шатёр, опираясь на вовремя предложенную опору, и закрывает проход, чтобы никто «не видел слабости лидера» — думает Блейк, но на самом деле, чтобы им никто не мешал.