У всех проблем одно начало…

      Вернувшись домой с работы, Элис сразу пошла в душ. Ощущение смутной тревоги не покидало её весь день, и она долго стояла под струями прохладной воды, пока напряжение не отступило. Накинув халат, она вышла из ванной комнаты. Она только что посушила волосы феном, они были ещё влажными, и она, на ходу, взъерошивала их руками. Было уже поздно, на улице стояла жара, и она хотела выпить стакан холодного лимонада и лечь спать. Чтобы попасть на кухню маленького коттеджа, который Элис за небольшую плату удалось снять на окраине Альбукерке, надо было пройти через холл. Но в холле, полутемном от тусклого света старого торшера, её ждали трое незнакомых мужчин. Элис замерла на месте. Все трое, по виду, были латиносы. Старший и, видимо, главный в этой компании сидел в кресле напротив журнального столика. Это был крепкий мужчина средних лет. Его черные, начинающие седеть волосы, были аккуратно уложены гелем. Усы и растянутый в белозубой улыбке рот делали его похожим на довольного Чеширского кота. Рукава дорогой шелковой гавайки были закатаны по локоть, и на правом предплечье виднелся узор татуировки.       Справа от усатого, сцепив руки в замок,стоял мексиканец по-моложе, с круглой как бильярдный шар коротко стриженой головой. Ярко блестящие, похожие на маслины глаза под сдвинутыми бровями, раздувающиеся ноздри и плотно сжатые губы придавали его лицу напряженное и настороженное выражение.       Слева от кресла стоял совсем молодой парень в спортивном костюме, униформе местной шпаны, и переводил взгляд то,на своего старшего, то на Элис, и она опознала в нем одного из хулиганов, приходивших недавно в её кафе. - Добрый вечер, дорогая, - нарушил молчание усатый, - ты закончила, наконец, чистить перышки, а то мы тебя уже заждались. - Кто вы и что вам надо? – усилием воли взяв себя в руки, Элис постаралась говорить как можно спокойнее, хотя она уже догадалась, кто эти люди и зачем они пришли. - Ай-ай-ай, как не любезно ты нас встречаешь, - покачал головой усатый. Он театрально изобразил разочарование, - а мы-то надеялись на более радушный прием. Ведь мы к тебе с очередным приветом от дона Гектора, узнать, почему ты в последнее время так упорно его игнорируешь.Ты забыла про долг? - Мы с доном Гектором договорились, я ему всё объяснила, и он согласился дать мне отсрочку. А вас я не знаю, и разговаривать нам не о чем, - попыталась возразить Элис. - Ух, ты! Какие мы смелые! – хохотнул усатый. В его черных глазах, с жадностью смотрящих на испуганную женщину, плескалось злое веселье. – Незнакомы значит. Ну, давай познакомимся. Мужчина поднялся с кресла, оттолкнувшись руками от подлокотников, как распрямляющаяся пружина. Все его движения напоминали хищника семейства кошачьих. Большого и опасного хищника. Он подошел к Элис и представился: - Меня зовут Эдуардо Саламанка, - и он, с размаха, влепил ей пощечину такой силы, что она не удержалась на ногах и упала на пол, пролетев ещё пару метров. Бандит подошел, присел рядом с ней на корточки и весело продолжил: - Можешь звать меня просто Лало, милая. Он повернулся к своим подручным: - Ладно, парни свалите-ка, погуляйте, а нам с дамочкой надо немного поболтать о том, о сём. Мексиканец с глазами-маслинами сжал зубы так, что на скулах выступили желваки, ноздри раздулись, как у рысака. Он, как будто хотел что-то сказать, но промолчал и, помедлив несколько мгновений, направился к входной двери. Самый молодой, ежесекундно оборачиваясь, пошел следом. Когда дверь за ними закрылась, Лало снова обратился к лежащей на полу женщине. - Ты как там, дорогая, не ушиблась? Какая ты у нас, однако, слабенькая. Ну, чего ты разлеглась-то, хватит валяться. Давай, встаём на ножки! Он встал, схватил Элис за плечо и резким движением поставил на ноги, чуть не вывернув ей руку. Оставив, её стоять посередине комнаты, Лало отошел и снова сел в кресло. - Так вот, дорогая. Все твои договоренности с доном Гектором я отменяю. У него сейчас проблемы со здоровьем и дела веду я. Кстати, как это тебе удалось уговорить моего дядю дать тебе отсрочку? Ты ему отсосала что ли? Признайся. Нет? Тогда может ты перед ним своими сиськами потрясла? Дядя Гектор, он у нас любит классные сиськи. Ну-ка, покажи мне свои буфера детка, давай, - он покрутил кистью, подгоняя её. И поскольку Элис не пошевелилась, его добродушный тон сменился приказным окриком: - Я сказал, снимай халат! И впредь, милая, не заставляй меня ничего тебе повторять. Эли дрожащими пальцами начала развязывать пояс халата. В ушах у неё ещё звенело от полученной оплеухи, а в голове, как в тот раз, когда она впервые шла по тюремному коридору, металась мысль: «Это всё происходит не со мной, это просто страшный сон, просто надо проснуться». Она сбросила с себя халат, и он упал на пол у её босых ног. Под халатиком на ней ещё была короткая шелковая комбинация на тонких бретельках, которая обычно служила ей пижамой, и трусики. - Это тоже снимай, -приказал Лало. - Хотя нет, подожди-ка, не надо. Он откинулся в кресле, разглядывая её. – Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На ту офигенную телку из фильма…как же его название? В нем ещё трахаются всю дорогу. А! Точно! «Девять с половиной недель»! Она там потрясно крутит своей аппетитной попкой перед Микки Рурком. Ты так умеешь? Ну, давай, потанцуй для меня. Может мне понравиться, и я тоже дам тебе отсрочку. От стыда и ужаса Элис, как-будто окаменела. У неё кружилась голова и к горлу подступала тошнота. - Чего-то ты не живая какая-то, - вздохнул Лало, - Тебя там, в тюряге лесбухой что ли сделали? Может тебе мета нюхнуть? А? Хочешь мета? Нет? Ну как хочешь, а я, с твоего позволения, закинусь. Он достал из кармана пакетик с порошком и высыпал немного на ноготь большого пальца. Поднеся палец к ноздре, он втянул в себя порошок вместе с воздухом и потер переносицу. - Зря отказываешься. Дурь охуенно классная, ты такой не пробовала, отвечаю! «Мифическое чудовище из шести букв» - вдруг вспомнила Эли. Да, чудовище, только не мифическое, а реальное, воплощенное из самых страшных ночных кошмаров смотрело сейчас на неё своими черными от расширившихся зрачков, глубокими, как бездна, страшными глазами. - Ладно, продолжим. Иди сюда и встань на этот стол, - скомандовал Лало. Элис, как сомнамбула подошла к столику, он был слишком высокий и, чтобы залезть на него, она сначала встала на сидение стоящего рядом дивана, а потом перешагнула на столешницу. - Ты проявляешь фантазию, детка, замечательно! – похвалил её Лало. – А теперь, приподними эту тряпочку и покажи мне свои трусики. Только давай, сделай это медленно и сексуально, как в том фильме. Проведи ладонями по своим ногам. Вот так. Он встал и, подойдя к ней, положил свои ладони на её ноги выше коленей. Его руки медленно заскользили по её бедрам вверх, приподнимая подол комбинации. - У тебя такие стройные ножки, милая, и такая гладкая кожа, - его голос стал тихим и хриплым от возбуждения, - и ты так забавно дрожишь. Как новорожденный оленёнок. Ты боишься меня, детка? Да? Не бойся. Если ты будешь хорошей девочкой, я буду с тобой нежным. Ну, же, «расслабься, дорогая Элизабет», - процитировал Лало слова Микки Рурка из фильма «Девять с половиной недель». Она подумала, что если ударит его коленом, то сможет попасть ему в челюсть, но он вдруг отпустил её и отступил на шаг. - Знаешь, чего нам с тобой не хватает? Музыки! – он пошел по комнате, осматриваясь по сторонам. – У тебя здесь нет магнитофона или стереосистемы? Нет? Что ж так скучно живёшь-то, милая? Элис вдруг как будто увидела себя со стороны. Она полуголая стоит на столе, а по комнате вокруг неё ходит чудовище. Страх, а вернее ослепительный ужас, который парализовал её сначала, в это мгновение придал ей силы, и сменился желанием спасаться, бежать, куда глаза глядят. Она спрыгнула со стола и со всех ног помчалась к двери. Но чудовище в два прыжка настигло её, и одной рукой, схватив за волосы, а другой, поперёк туловища, оторвало от пола и прижало спиной к себе. - Ты куда это собралась, козочка моя быстроногая, - прошипел ей в ухо Лало. Элис отчаянно забилась в его руках, пытаясь вырваться и, истошно крича: - Отпусти меня, подонок, сволочь! Отпусти меня! - Заткнись, а то я тебе руку сейчас сломаю! – рявкнул Лало, и заломил ей руку за спину. – Ты веришь, что я её тебе сломаю, стерва? Да, она ему верила. Верила, что он может сломать ей не только руку, но и шею, и всю её может сломать и за этим пришел. И она замолчала. А он, медленно подталкивая её перед собой к дверям спальни, проговорил: - Ты меня разочаровала, детка. Я думал, мы с тобой поладим. Так ведь хорошо начали. А ты, взяла и всё испортила. Ты у нас оказывается плохая девочка, непослушная. А знаешь, что бывает с плохими и непослушными девочками? Их наказывают и учат послушанию. Элис попыталась ещё раз дернуться, но он был выше неё ростом и гораздо сильнее и держал её мертвой хваткой. Он наклонил голову к её уху и задушевным голосом произнес. - Ты знаешь, дорогая, моё детство прошло в Мексике, и вот там женщины знают своё место. У меня была большая семья трое братьев и три младшие сестры, погодки. Так вот дядя Гектор лично занимался воспитанием моих сестер. У нас в доме всегда были розги, и дядя Гектор порол девочек, если они того заслуживали. А когда мне исполнилось двенадцать лет, он однажды поручил эту работу мне. А ты знаешь, как девочки ведут себя во время порки? Почти как во время секса. Они стонут, плачут, кричат, извиваются и дергают своими хорошенькими попками, когда по ним стегают розгой. Это так возбуждает! – он прерывисто выдохнул у неё над ухом, - Господи! Меня даже разговоры об этом возбуждают, чувствуешь? Они уже перешагнули порог спальни. Элис почувствовала, как что-то твердое, его стояк, уперлось ей в бедро, и вздрогнула от отвращения. А Лало продолжал: - Так вот, мне пришлось высечь мою сестрёнку. Она плакала и умоляла не бить её так сильно, но дядя Гектор сказал, что если я буду плохо стараться, он с меня самого шкуру спустит, - Лало засмеялся, - и я старался. И потом я много раз делал это под его присмотром, и делал с удовольствием. Ты понимаешь, зачем мой дядя заставлял меня это делать? – спросил Лало. - Потому что он больной садист, твой дядя Гектор, такой же, как и ты! – выкрикнула Элис. - Нет, дура, ничего ты не поняла, - опять засмеялся Лало, - Гектор, самый умный человек из всех, кого я знаю. Так, он научил меня не жалеть вас, баб. Вот таких вот упрямых, капризных, стервозных сучек, вроде тебя. Обламывать их. И ты у меня тоже перестанешь дерзить и брыкаться, и когда я с тобой закончу, ты станешь шелковой, как твои трусики. Я тебе обещаю, а я, поверь, выполняю свои обещания. С этими словами он толкнул её на постель. Она упала лицом вниз, а он, наступив, коленом ей на спину, достал из заднего кармана брюк наручники и после короткой борьбы с её вырывающимися руками, пристегнул её за запястья к железной спинке кровати. Разорвав на ней тонкую комбинацию и стащив трусики, Лало отступил на шаг, и, ухмыляясь,начал расстегивать пуговицы своей рубашки, разглядывая её, вытянувшееся на кровати, обнаженное тело. - Вот зачем было меня так злить, дорогая, а? – спросил он укоризненно, - ведь вполне можно было без этого обойтись, - сказал он, снимая рубашку. У него была мускулистая фигура боксера,а в движениях, животная пластика хищного зверя. Лало присел на край кровати. И провел ладонью по спине Элис. - У тебя красивое тело, милая, такое стройное и гибкое. И этот переход от талии к бедрам такой плавный и ровный. Это то, что я больше всего люблю у женщин. Этот изгиб. – Он провел ладонью по её бедру и погладил попку. - Мексиканки и негритоски с их оплывшими от гамбургеров боками никуда не годяться. Терпеть не могу этих коров. А ты вся такая точеная, как мраморная статуэточка. И кожа. Твоя кожа, она похожа на мрамор или жемчуг. Даже светится. Только теплая. Он наклонился и прошелся поцелуями по её спине: - Теперь все белые телки помешались на загаре. Тупые коровы, загорают пока не становятся похожими на негрил и мексиканок. А разве может быть что-то сексуальней молочно-белой кожи? Такой, как у тебя. Он гладил и целовал её спину, бедра и попку, прерывисто дыша от возбуждения. Элис, глотая слезы, дрожала от отвращения, и мысленно молилась: «Господи, помоги мне, пожалуйста! Не дай ему причинить мне боль, пожалуйста, Господи, не дай ему причинить мне боль!» Но Бог её не услышал, наверное, он спал. Лало выпрямился и встал: - Мне очень жаль будет портить твою шкурку, милая, но ты сама напросилась. Я обещал тебе урок, и ты его сейчас получишь. Лало огляделся и, взяв с прикроватной тумбочки лампу, вырвал из неё тонкий пластиковый электрический шнур. Шнур он сложил вдвое и, концы шнура дважды намотал на кисть правой руки. Он помахал получившимся приспособлением и, импровизированная плеть со свистом рассекла воздух. - Ну, вот, - удовлетворённо кивнул Лало, - то, что надо. Сейчас опробуем. Он размахнулся и ударил Элис шнуром по спине. Долю секунды, она ничего не чувствовала, а потом боль ярким огнем вспыхнула в месте удара, и как волна от взрыва разошлась по всему телу. Элис стиснула зубы, но не издала ни звука. Второй удар был сильнее. Шнур, просвистев в воздухе, обжег ей попку, оставив на ней багровый след. Из последних сил Элис сдержала крик, до крови закусив губу. Лало присел на корточки у изголовья кровати. Происходящее его явно веселило, он широко улыбался своей, чеширской улыбкой. Откинув прядь волос закрывавших лицо Элис, он сказал ей: - Ты что, милая, решила поиграть со мной в боливийских партизан? Команданте Чегевару изображаешь? - он расхохотался, - а ты забавная. Чувствую, мы с тобой от души повеселимся. Только вот я могу поспорить на что угодно, что через пять, нет, через две минуты, ты у меня как птичка запоёшь. Ну? Поспорим? Он выпрямился и опять начал стегать её шнуром, нанося удары поочерёдно, то по спине, то по заднице, которые от каждого удара покрывались ровными багровыми полосами. Элис держалась, сколько могла, то есть ещё два удара, а потом начала кричать и пытаться вырваться из наручников, рискуя сломать запястья. После пятнадцатого удара её мучитель опять присел рядом с ней и одобрительно произнес: - Ну, вот видишь уже намного лучше. Один ноль в мою пользу. А теперь давай поспорим, что ещё после десяточки горячих ты начнешь умолять, чтобы я остановился. И лучше ты с этим не тяни, и начинай сразу, сэкономишь время. Он хлестнул её шнуром ещё несколько раз. - Пожалуйста! – закричала Элис. - Пожалуйста, что? Я не понял, моя дорогая, ты просишь ещё? Вот так? – он хлестнул её ровно по середине спины, - Или так? – второй удар пришелся по чувствительному месту внизу ягодиц. - Нет! – взвизгнула Элис, - пожалуйста, хватит! - Я сам решу, когда хватит, а пока, я не вижу причины заканчивать, - сказал Лало, нанося очередной удар, от которого Элис застонала, уткнувшись лицом в подушку. – Ты же так и не пообещала мне, что будешь слушаться. - Я буду слушаться, - повторила Элис, она готова была пообещать всё что угодно, лишь бы это прекратилось. - А теперь повтори: «Я сделаю всё, что вы мне прикажете, мистер Саламанка», - назидательным тоном произнес мужчина. Он явно кайфовал, и не только от мета, но и от того, что заставил её подчиниться. Ощущение власти над ней опьяняло круче наркотика. - Я сделаю всё, что вы мне, прикажете, мистер Саламанка, - безропотно повторила Элис. - Вот и умница, детка, и зачем было так упираться, - он опять присел рядом с ней на кровать, - а теперь скажи, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, ведь ты хочешь, правда? С этими словами он, стряхнув с руки шнур, положил ей руку на попку. Его ладонь скользнула между её ног и он резко и глубоко ввёл два пальца ей во влагалище. Элис подавила стон и глухим голосом произнесла: - Я хочу тебя, трахни меня, Лало, - её охватило отчаяние, она, понимала, что если не смириться, то он не перестанет её мучить. - Ну, если ты меня так просишь, милая, как я могу тебе отказать, - он встал и снял с себя оставшуюся одежду. Потом он грубо раздвинул ноги Элис и лег на неё сверху, вдавливая своим телом в кровать. Его член, твердый как дерево вошел в неё резко и глубоко, заставив женщину вскрикнуть от боли. - Ух ты, как ты сжалась то, - прошептал Лало ей на ухо. Его дыхание было горячим и прерывистым. Он выпрямился на руках и продолжил плавно и медленно двигать бедрами и глубоко в неё входить. - Ты там вся такая маленькая и тесная. Блядь, да я как будто девственницу трахаю. – Он тихо засмеялся. - Твой муженек тебя видать не часто приходовал. Ты из тех милых женушек, у которых по ночам вечно болит голова, да? Такие любят динамить мужиков. Покрутить перед носом своей попкой, а потом оставить дрочить в одиночестве. – Он опять наклонился к самому её уху и злым шепотом пообещал: - Только со мной у тебя этот номер не пройдет милая. Уж я тебя всю использую, вдоль и поперёк. Произнеся это, он начал двигаться в ней быстрее и резче. - Скажи, что тебе хорошо. Скажи, что тебе нравиться, как я тебя трахаю, ну же, - потребовал Лало. - Да, мне это нравиться, да, Лало, - задыхаясь от слёз, покорно повторила Элис. Опираясь одной рукой о постель, свободной рукой насильник откинул волосы с её шеи и плеч и начал покрывать их горячими и жадными поцелуями, покусывая кожу и оставляя на ней следы. - Ты мне тоже нравишься, детка, - пробормотал он почти ласково, - ты такая сладкая. Твоя киска просто чудо. В ней так тесно, так горячо, так влажно. Она так нежно сжимает мой член, так его трет! О, Боже! Элис начала стонать и вскрикивать, надеясь, что этим заставит его кончить и пытка прекратится. И он, действительно сильно толкнувшись в неё ещё несколько раз, тяжело дыша, навалился на неё всем телом и замер. Элис почувствовала, как его член, сжимаясь, выходит из неё и через минуту Лало всё ещё глубоко вдыхая, поднялся с постели и произнес: - Ладно, неплохо для начала. Не переживай, детка, в следующий раз будет подольше. Только вот пойду, поищу, чем взбодриться. У тебя текилы не найдется, радость моя. Ты не скучай, я скоро вернусь. Он вышел из спальни, напевая какой-то мексиканский мотивчик. Элис в панике попыталась избавиться от наручников, но поняла, что вырваться из узких браслетов она сможет, только содрав на запястьях кожу до кости. И то, если бы у неё было время, но она уже слышала шаги Лало. Он возвращался, неся в руке найденную на кухне початую бутылку виски «RedLabel». Сделав несколько глотков прямо из бутылки, Саламанка обратился к дрожащей от ужаса женщине: - Ну, что продолжим милая. Только теперь я хочу видеть твои миленькие грудки, так что я сейчас расстегну наручники, а ты будешь хорошей послушной девочкой, и не будешь делать глупостей. Ты ведь обещаешь мне быть паинькой? - Да, я обещаю, - эхом отозвалась Элис, но как только он её освободил и развернул лицом к себе, она изо всех сил пнула его ногой, целясь в пах и одновременно, вцепилась ногтями ему в лицо. Но он был ловким, как кошка и успел отшатнулся от неё, так что её ногти только чуть ободрали его щеку, оставив три царапины, а удар её ноги пришелся не в пах, а в бедро. Он накинулся на неё и несмотря на её яростное сопротивление опять приковал к кровати в том же положении, лицом вниз. - Ах, ты сучка, драная, - заорал он в бешенстве. Подойдя к зеркалу у туалетного столика, он заглянул в него, - Ты, смотри, дрянь, что ты мне с лицом сделала. А ведь ты обещала мне, ты обещала не дергаться, стерва! Ну, так, ты об этом сильно пожалеешь. Считай, что я тебя до этого нежно гладил. Он схватил шнур и опять намотал его на руку. Теперь он бил её так, что у неё от каждого удара темнело в глазах. Горло ее болело от крика, и из него вырывался только хрип. При каждом ударе Лало теперь оттягивал шнур на себя и на коже Элис оставались ещё и ссадины от содранной шнуром кожи. Наконец он остановился, отбросил шнур и снова подошел к зеркалу, рассматривая царапины на лице. Взяв бутылку, Лало плеснул немного виски себе на руку и, поморщившись, промыл щеку. - Пожалуйста, дай мне воды, - еле слышным голосом попросила Элис. Она была на грани обморока, но спасительное забытьё никак не наступало. Лало обернулся к ней и улыбнулся самой добродушной улыбкой. - Что такое? У тебя сушняк что ли? Ты вроде не под кайфом, детка? Подожди, я тебе сейчас подарю незабываемые ощущения. С этими словами он подошёл и начал лить виски из бутылки на спину Элис. У неё было такое впечатление, что на её спине развели костер, она не застонала и даже не закричала, а завыла от боли. - Надеюсь, ты, наконец угомонилась, сучка бестолковая, - поинтересовался Лало. Он отстегнул наручники и видя, что она больше не сопротивляется, перевернул её на спину. Он опять раздвинул её ноги и лег сверху. - Но ты меня, пиздец как заводишь, милая, давно я так не оттягивался. Не помню, когда я так хотел бабу, как тебя сейчас. Он положил ладони на её грудь и стиснул, опять причиняя ей боль. Входя в неё, как и прошлый раз, жестко и резко, он потребовал: - Скажи, что ты чувствуешь! Скажи мне, что ты чувствуешь, когда я в тебе. Сознание почти покинуло измученную женщину, и вдруг силы как будто вернулись к ней. Её взгляд прояснился, и она взглянула в глаза Лало с такой ненавистью, что он отпрянул. Элис фыркнула, как будто пытаясь сдержать смех, а потом расхохоталась и смеялась всё громче. - Да, ничего я не чувствую, чертов, ты ублюдок, - заговорила она сквозь смех. – Я вообще не чувствую твой никчемный отросток! Меня и правда, никогда так не трахали, таким маленьким тощим членом. Она всё смеялась не в силах остановиться, пока он не дал ей пощёчину. Потом ещё одну и ещё. Потом он её отпустил и сел на край постели. - Ну, ты просто запредельная, стерва, я тебе скажу. Так мне напоследок весь кайф поломать! Да, блядь, с тобой не соскучишься. Она отвернулась от него и лежала, завернувшись в простыню, подтянув колени к груди, и дрожа всем телом. Он обернулся к ней и положил руку на накрытое простынёй бедро. - Знаешь, будь на твоём месте какая-нибудь другая баба, я бы её, наверное, убил, - сказал он очень серьёзным тоном. – Но ты теперь от меня так просто не отделаешься. Он встал и начал одеваться. - Ладно, хорошенького понемножку. Сегодня у нас что, вторник? Я приду через три дня. И если денег не будет, мы с тобой продолжим веселиться. И ты должна будешь сказать мне, что хочешь меня. Так сказать, что бы я тебе поверил. Ты должна будешь быть очень убедительна, моя милая. Иначе я с тобой сделаю то, чего Содом не делал с Гоморрой. Полностью одевшись, он допил из бутылки остатки виски и ушел, сказав напоследок: - Я к тебе вернусь, Белоснежка. ****** Она не помнила, сколько лежала так, не шевелясь. За окном уже стало совсем светло, когда она, наконец, нашла в себе силы встать и, завернувшись в простыню, медленно, держась за стены, добраться до кухни. Первым делом она открыла кран и выпила несколько стаканов воды. Потом села на пол возле холодильника и открыла его. На полочке, в дверце, стояла упаковка с несколькими ампулами сильного обезболивающего, которое у неё осталось после недавнего, очень сложного удаления зуба – последствия пребывания в тюрьме. Она тогда думала, что сильнее боли не бывает. Как же она ошибалась. Она вскрыла одну ампулу и, выбрав содержимое в шприц, сделала укол себе в бедро. Потом подумав, вскрыла другую ампулу и сделала ещё один укол. После чего прислонилась к дверце холодильника и сидела так, уставившись в одну точку, невидящим взглядом, пока не почувствовала что боль отступает медленно но верно, как вода во время отлива. Она позвонила на работу и сказала, что заболела и не сможет прийти. Не дожидаясь ответных вопросов, она отключила телефон. Сбросив с себя простыню, Элис отправилась в ванную комнату и кое-как вымылась, и потом ещё долго сидела на дне ванны, поливая себя водой, и, как будто пытаясь смыть с себя не только кровь, пот и грязь, но и сами воспоминания. Но когда она, осторожно перешагнув через бортик ванны, встала на пол, заглянула в зеркало, стерев с него осевший водяной пар, и увидела в нем своё отражение, она как будто очнулась. На неё смотрело белое, до синевы лицо с темными кругами вокруг блестящих болезненным светом глаз с впалыми щеками покрытыми синяками. И вот тогда она отступила на шаг и закричала. Она зажала рот руками, но крик рвался из неё. Опустившись на пол, Элис забилась под раковину и, обняв себя руками, раскачивалась из стороны в сторону, как в трансе и всё кричала и плакала, и не могла остановиться, пока совсем не выбилась из сил и не потеряла сознание.