Имена

После оглушающего грохота тишина казалась странной, незнакомой и враждебной. Пассажиры сиротливо жались под брюхом самолета, найдя в нем хоть какую-то защиту, и напряженно осматривались, выискивали в окружающем мире признаки чего-то страшного и опасного. Но вокруг было тихо, спокойно, и небольшой аэропорт всем своим видом пытался сказать: «Ну же, идите ко мне скорее, я вас отогрею, здесь вам бояться нечего!» А люди все так же недоверчиво смотрели по сторонам, не решаясь сделать шаг друг от друга. Им хватило одиночества посреди тьмы, а где гарантия, что теперь, стоит отступить хоть немного в сторону, теплое солнце не закроет непроглядной чернотой? Им страшно, до одури страшно, но вечно стоять нельзя, и вот уже самые то ли смелые, то ли отчаянные осторожно отпускают руку соседа, робко выходят из-под брюха, и так же, как покидали самолет — стройным рядком — идут к терминалу. Во главе этих гусят второй пилот, который явно рад поскорее добраться до терминала, где широкие прохладные залы, а самое главное — стены. О да, после сегодняшнего рейса будет удивительно, если у кого-нибудь не разовьется боязнь открытых пространств. — Вы молодцы, — Достаточно звонкий голос прозвучал достаточно резко, чтобы капитан едва не подпрыгнул на месте. Все еще слишком нервные. — Вы двое и птица, вы молодцы. Брайан выдыхает, смотрит на солнце, на пустынный аэродром, на полосу, уходящую бесконечной линией в горизонт, и лишь затем переводит взгляд на женщину. Похвалу пропускает мимо, потому что это — его работа, и он обязан делать ее хорошо. А еще он обязан проследить, чтобы все пассажиры оказались в безопасности. — Мэм, идемте в терминал. Не знаю, как вам, а мне срочно требуется отдых, — он постарался ненавязчиво взять ее под локоть, да так, чтобы лицо не выдало его эмоций. Достаточно приятная с виду женщина, в меру обычная, в меру красивая, а при каждом взгляде его почему-то передергивает. Будто чувствуется какая-то фальшь... или скорее грим. Словно ненастоящее это. Но женщина легко убрала его руку с плеча и обернулась к самолету с гордой улыбкой. — Да что ваш терминал, вы главное скажите, капитан: вы спросили его имя? Брайан на секунду задумался, прокручивая в памяти имена всех пассажиров. Их на борту было не так уж и много, а ситуация вынуждала знакомиться поближе. Некоторых он не вспомнил, но ассоциативно или примерно определил, кто есть кто. Только вот спрашивала женщина не про пассажиров и не про экипаж, и Брайан это знал. — Чье имя? Самолета? — ему захотелось вложить в этот вопрос как можно больше абсурдного тона, потому что такое спрашивать просто глупо. Женщина, однако, ничуть не смутилась, а снисходительно улыбнулась уже ему. Ее не заботила странность происходящего, абсурдность вопросов и то, что они совсем недавно пережили. Даже собственный плывущий, словно в мареве, облик ее не заботил. — Он тоже часть команды, и заслуживает, чтобы его имя знали. Эти птицы, знаете ли, довольно ранимы. Брайан подумал, что у леди есть некоторые проблемы с восприятием. Крышу сорвало, если говорить грубо. — Это самолет, — сказал он спокойно и достаточно твердо, — машина, а машины ранимыми быть не могут. Как и не могут иметь имен, помимо серийного и бортового номера. — Еще как могут! — горячо возразила женщина. — И имена, и характеры, и настроение. Вы просто не умеете слушать их. Вернее, не так. Вы умеете слушать, иначе бы не стали пилотом, но вы не прислушиваетесь! Тут она схватила его за запястье и вынудила подойти обратно к самолету. — А вы попробуйте! Спросите и прислушайтесь, и тогда он вам ответит, потому что этот — совсем добрый, и он не обижается. Брайан посмотрел ей в глаза и ему показалось, будто зрачок и радужка увеличиваются, заполняя все видимое пространство между век, и цвет с карего меняется на синий, но тут самолет заслонил носом солнце, и иллюзия пропала. Он украдкой глянул на сжимающую его запястье руку, и ощущение ряби, как от бетонки в жару, не пропало. — Давайте же, капитан, всего один вопрос. Женщина разжала пальцы, отступила назад, и Брайан вдруг почувствовал, что остался совсем один в целом мире. Нет никого и ничего вокруг, есть лишь он и этот самолет, его давно знакомый и практически родной Боинг. Верный, выносливый и хороший друг, который никогда не подводил и работал изо всех сил, лишь бы выполнить задачу, помочь людям во всех их начинаниях. Брайан сам всегда говорил, что этот борт — лучший из всех, самый плавный, послушный и твердый. Какими бы ни были ветра, погода или состояние полосы, он не обращал ни на что внимание и четко выполнял свои обязанности, и иногда казалось, что идет это от его механических сердец. — Как тебя зовут, приятель? — тихо спросил Брайан. Подбадривающий толчок в спину — и он прошел вперед, положил ладонь на теплую, чуть шероховатую резину колеса. Прикрыл глаза, вслушался в окружающую густую тишину, как и советовала женщина. Сначала ничего не чувствовал, и пустоту разума начала заполнять мысль пойти наконец в прохладу терминала, но тут возник образ. Слабый, едва заметный, на самом краю сознания, но Брайан успел ухватить его, и направил всего себя туда, в этот образ, лишь бы понять его. Большие несвязные пятна постепенно приобретали очертания, резкие линии. Они обретали форму. Это была птица. Неясно какая, большая или маленькая, прибрежная или лесная, она словно собирала в себе всех известных пернатых, сочетала в себе все их качества и особенности, и рождала новый облик. Прекрасная, гладкая, плавная и быстрая, грациозная, твердая и уверенная в своих крыльях. Она точно знала, куда летит и откуда, хотя у нее не было ни одного направления. Невидимый компас вел эту Птицу по одной ей ведомым маршрутам, и эти ее пути пересекали весь мир. И она словно светилась изнутри. Любая тьма отступала перед ее светом, и там, где ее крылья касались темноты, вспыхивали звезды. Брайан открыл глаза и обернулся. Позади него не было женщины, она уже ушла. Брайан был ей за это благодарен. — Птица, — сказал он, приветливо улыбаясь. — Тебя зовут Птица. Он был пилотом, он чувствовал самолеты, в нем всегда словно жил кто-то, четко понимающий крылатые машины. И сейчас этот кто-то дал ему понять, что эта крылатая машина — нет, не машина, Птица — улыбается ему в ответ. По-доброму так, по-родному, ведь они старые друзья, они давно вместе, и они защищали друг друга с самой первой встречи. И Брайан по-настоящему поверил, что тьма уже больше не вернется, что свет Птицы разгонит любую черноту и зажжет тысячи звезд.