Бюрократия

— Передай мне тот документ, — небрежно говорит Кейл, даже не отрываясь от чтения, — ну тот.  — Ах, этот, — в том же тоне отвечает Альберу и, даже не поднимая взгляда, нашаривает рукой тонкую папку и протягивает Хенитьюзу, слепо тыча рукой в воздухе. Кейл откладывает стопку в руках на стол, забирает папку и только потом обращает внимание на вошедших.  — О, Розалин, Чхве Хан, — приветствует он. Маг и мечник молчат. У Чхве Хана становится какое-то слабое, беспомощное лицо, когда брови Розалин грозят слиться с волосами, рыжими, как огненные всполохи во тьме беззвездной ночи. Альберу сидит на диване. Потрепанный и в рубашке (потому что семнадцать часов подряд работать в мундире, затянутом на все пуговицы, жутко неудобном и тяжелом, даже дракон не захочет), уставший и какой-то… домашний. Его красивое, очень узнаваемое и всегда безукоризненно безупречное лицо сейчас кажется очень живым — словно фарфоровая маска треснула, надломилась, обнажила обычную суть любого человека, — волосы растрепанны и падают на лицо, уставшее осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, верхние пуговицы расстегнуты, а воротник сбит. У него твердая узнаваемая поза — ноги удобно расставлены, одна рука свободно лежит на подлокотнике, вторая возится с документами, то и дело перебирая плотные дорогие листы бумаги. Но дело не в этом. На самом деле, в последнее время такой вид Их Высочества совсем перестал быть непривычным (сказывались постоянные звонки и влияние Кейла, который мог ответить на вызов в принципе в любом виде), однако, однако… Кейл полулежит, опираясь на подушки, сложенные кучей в углу дивана, с перевязанными в хвост алыми волосами (тоже прилично потрепанными), сложив босые ноги на колени Альберу, и его поза — небрежная, ленная, очень естественная, — наводит на мысль, что так они… работают уже не первый час. Ворот его сорочки тоже распахнут, сапфировая брошь и платок лежат на низком столике рядом, рукава закатаны, обнажая красивые запястья с четко-выпирающей косточкой, а на животе лежит заскучавший Раон, свернувшийся в грустный черный клубок.  — Ах, Кейл-ним, Ваше Величество, — краснеет почему-то Чхве Хан, упираясь глазами в пол.  — М? — Кейл отрывается от документов, взгляд у него сфокусированный, но почти раздраженный, а к уголку вечно скривленного в улыбочках рта прилипли крошки от печенья и яблочных пирогов. Альберу кивает, но глаз от бумаг до сих пор не отрывает, что-то шепча под нос. Чхве Хан снова молчит, почему-то жутко смущенный, руки его мнут подол черной туники.  — Ах, мы хотели сказать, что закончили дело, — перехватывает слово Розалин, наконец очнувшись от ступора. Ее глаза подозрительно сверкают, и это немного нервирует Кейла, — говорить на самом деле слишком много, так что я попросила составить отчет. Она вытаскивает из пространственного кармана увесистую папку, одновременно в двух словах пересказывая основные события, и Кейл кивает на заваленный документами широкий столик. Аккуратно подойдя ближе, Розалин очень осторожно кладет отчет на стол, все еще не отрывая взгляда от представшей картины. Предзакатный нежный свет свободно льется розовым невесомым шелком в широкие окна позади, создавая поистине уютную и домашнюю картину роскоши и понимания. Ну, если не считать, что главные действующие лица — главнокомандующий и король, и один из них работать терпеть не может, а второй в принципе от этой работы никогда в своей длинной жизни не отмажется.  — Спасибо, Розалин, — говорит Кейл, слабо улыбаясь. Розалин умна и иногда излишне ответственна — она даже составила этот чертов отчет, который он читать не будет, потому что доверяет, что, признаться, до сих пор непривычно и очень странно, но Кейл старается. Правда, старается. Однако эти бюрократические замашки любого человека, хоть как-то связанного с большой властью, человека, привыкшего все документировать и не обладающего идеальной памятью, иногда преподносят сюрпризы. Розалин — ужасающе сильная волшебница, бывшая принцесса по статусу, навсегда принцесса по воспитанию и Маг В Башне, но вот она, кладет на стол отчет, словно какая-то секретарша. Кейл никогда этого не поймет. Раон на его животе шевелится, поднимает круглую пухлую голову, приоткрывая огромное сапфировые глаза.  — Умная Розалин! — кричит он радостно, мгновенно взлетая, чем поднимает некоторые одиночные листы в воздух. Красиво они планируют вниз, рассыпаясь белым покрывалом по дивану, полу и даже лицу. Альберу медленно снимает листочек с головы, недоуменно смотрит на документы в одной руке, на обрывок документа в другой, и глаза его, сейчас пронзительно голубые, словно созданные изо льда тысячелетних ледников, яснеют, отчего круги под глазами наоборот становятся темнее.  — О, — многозначительно говорит он, обводя взглядом прибавившийся народ, — здравствуйте, мисс Розалин, Чхве Хан. Раон хихикает, устраиваясь на руках девушки.  — Тут было так скучно, — жалуется он, — король уткнулся в бумажки — у него даже извечной улыбки на лице не было, сидит, молчит и читает, да и человек не лучше! У него умилительное выражение обиженной мордочки, и Розалин, не удержавшись, гладит его по голове. Кейл вздыхает уж слишком длинно и устало, откидываясь на подушки. Читать документы он впрочем не прекращает, елозя ногой по чужому колену, устраиваясь поудобнее. Альберу, отдавший дань обязательного этикетом уважения и снова уткнувшийся в бумаги, привычно пинает коленкой наглую конечность, а потом и вовсе не глядя перехватывает рукой за тонкую лодыжку, устраивая так, как ему удобно. Чхве Хан, все это время стоявший на одном месте, снова замирает каменной статуей. Розалин, умная-умная Розалин, принцесса, Маг В Башне и в общем невероятная волшебница, сразу смекает что к чему. Она улыбается какой-то слишком понимающей улыбкой.  — Великий и Могучий господин Раон, — говорит она приглушенно, — Чхве Хан сказал, что Он и Хон освободились, и Вы можете с ними поиграть. Раон радостно притаптывает круглыми лапками по руке Розалин.  — Так пойдем! — возбужденно шепчет он, интуитивно понижая тон, — я оставляю человека с королем, так что он не один! Человек, мне же можно? Кейл, скорее всего даже не осознавший сути вопроса, машинально кивает, перелистывая страницу. Вид у него ну уж очень сосредоточенный и строгий, так что Раон не решается спросить второй раз. Они быстро прощаются и выходят вон, оставляя короля и главнокомандующего наедине. Время течет медленно. Эти бесконечные документы не кончаются, и каждый, каждый нужно прочитать, осознать, отметить, потому что передача власти от одного лица к другому всегда сопровождается всплеском очень внезапно втрое подорожавших поставок магических камней, книг и хлеба. Серьезно, буханка хлеба стоимостью с хорошую, мать его, бутыль вина. Волокита, сопровождающая коронацию, продолжается уже месяц. Альберу измученно вздыхает. Он хочет быть королем, ему это, черт подери, нравится, но иногда такие моменты действительно… раздражают. Он откладывает бумаги в сторону, трет напряженные глаза и откидывает голову на спинку дивана. Во внимание бросаются зажженные магические светильники и совсем уж красный свет, льющийся из окон. В покоях тихо, только ритмично двигается секундная стрелка на часах да мерно и спокойно дышит Кейл, устроившийся рядом. Альберу задумчиво смотрит в потолок, богато украшенный лепниной, с вопиюще дорогой люстрой, рука его неосознанно начинает выписывать длинные линии на ближайшей поверхности.  — Мне очень приятно, что Вы решили размять мне ноги, солнце и луна нашего славного королевства, — медленно говорит Кейл, — но мне щекотно. Альберу недоуменно переводит взгляд сначала на свою руку — та бесстыдно, словно совсем не слушаясь хозяина, продолжает поглаживать оголенную лодыжку, трогая косточку и бархатную нежную кожу, — а потом на самого Кейла. Тот смотрит внимательно, устало и раздраженно (потому что три месяца безделья в обмен на «небольшую» помощь Их Величеству кажутся уже не такой уж и привлекательной сделкой), глаза его, глубокие, темные и насыщенно-винные, с золотыми искрами магии, неприлично красиво сверкают, а карминово-шелковые, огненно-закатные растрепанные волосы кажутся в свете заходящего солнца драгоценным рубином с бьющимся в сердцевине пламенем. Бледная кожа мягко сияет, холодные синие тени падают на острые скулы мягким изгибом трепещущих ресниц; на услужливо открытую шею и ключицы. В самом деле. Он сошел с ума, думает Альберу. В красивых холеных руках главнокомандующего, меч в руки бравшего по иронии от силы раз или два, все еще находятся документы, которые король быстрым движением выхватывает и откидывает на стол.  — Простите, — издевательски-сладко тянет Альберу, — Вам разминает ноги сам король, мой дорогой главнокомандующий. Какие-то проблемы? Кейл раздраженно цокает, закатывая глаза.  — Заткнись, — шипит он, — и смотри в документы. Их еще гора и океан, а помогать тебе больше, чем два часа в день я не буду. Альберу бархатно смеется, и этот звук, так редко пронизанный искренностью, как всегда трогает что-то в душе Кейла. Этот раздражающий человек, взваливший на свои плечи груз проклятий и ответственности, выросший в одиночестве, во лжи и фарфоровой вежливой маске, в постоянной борьбе и напряжении, обычно не может позволить себе искренне смеяться, потому что каждая эмоция и каждая привязанность — рычаг давления, непозволительная слабость, неверный шаг. Ох уж этот жестокий фэнтезийный мир с современной бюрократической системой, которую Кейл проглянуть готов. Он раздраженно вздыхает, но уже ради приличия, с какой-то понимающей усталостью глядя на короля, вдруг вспомнившего, какого это — говорить искренне с кем-то помимо бутылки вина и зеркала, — а потом строптиво сбрасывает чужую руку.  — Вам не кажется, что мы уж слишком отвлеклись от первоначальной задачи, Ваше Величество? — ворчит Кейл. Король весело хмыкает. Как всегда, Хенитьюз удивительно быстро переключается с грубого тона на вежливый сладкий мед, и это уже успело стать привычным. Альберу улыбается непривычно открытой улыбкой, снова кладет руку на лодыжку, на этот раз полностью, давая ощутить тяжесть и жар кожи, смыкая пальцы плотным кольцом.  — Ну, раз уж меня упрекнул сам главнокомандующий, звезда нашего славного королевства Роан, в том, что я не могу справиться с такой легкой задачей, как массаж, — удрученно говорит он насквозь притворным голосом, — я должен исправиться. Я же король. И тянется вниз. Ну в самом деле, какой раздражающий идиот, думает Кейл, отвечая на поцелуй.