***
Хванун замечает незнакомого парня в строгом костюме, пожимающего Гонхаку руку и направляющегося в их подъезд, пока сам домовладелец собирается садиться в машину. — Новый жилец? — замечает, как на первом этаже под его собственной квартирой загорается свет, однако окна остаются зашторенными. — И тебе доброго вечера, — приветливо улыбается Гонхак, привыкший к бестактности Уна. — Да, Ким Ёнджо зовут, въезжает вместо Сехуна. — смеряет взглядом уставшего соседа и интересуется: — У тебя что-то случилось? Выглядишь абсолютно вымотанным… — Проблемы на работе, — разводит руками, будто те ничего не значат и являются обычной рутиной. — Этот новенький, как я понял, психолог или что-то типа того, — задумывается старший. — Может, тебе на консультацию к нему сходить? — Не верю я этим мозгоправам… — обречённо вздыхает и прощается с Гонхаком, размышляя о покупке успокоительных или снотворных, но никак не помощи человека, а ещё ругаясь на себя, что не поднял тему ночных пробежек Донджу.***
Когда Хванун кидает кроссовок точно в лоб парню, не отличающему левую сторону от правой, директор отправляет его в принудительный отпуск и передаёт неумелых подопечных Ли Минхо. Желает напарнику удачи, а «брёвнышкам» — выжить, потому что он — ангел по сравнению с этим танцевальным чудовищем. Отпуск Хвануну не нужен, по собственному мнению. Он живёт танцами и постановкой хореографии и может обитать в репетиционном зале месяцами. Не представляет даже, чем заниматься следующие две недели, и просто старается уснуть для начала, а то впору играть зомби в постапокалиптическом фильме. В полночь не выдерживает и спрашивает Минхо о результатах тренировки, получая в ответ: «До конца твоего отпуска они не доживут». Одновременно и сочувствует несчастным, и радуется устранению главной проблемы в его жизни. И всё-таки наутро, после шестичасового сна, не чувствует удовлетворённости от начала отдыха, скорее наоборот — словно его запирают дома, как провинившегося ребёнка. Встаёт и распахивает окна на кухне, впуская ещё свежий и не знойный июльский воздух в дом. Устраивается за заменяющим нормальный стол подоконником с чашкой ароматного «три в одном» и наблюдает со второго этажа за проживающими: спешащим в университет Донджу; размеренно вышагивающим модельной походкой Хёнвоном; на удивление, выходящими порознь Хёджином и Джэёном — футболистами с четвёртого и пятого этажей. Но самое главное — за новеньким Ёнджо, которому определённо очень идёт тёмно-синий строгий костюм. Тот оборачивается, словно чувствуя изучающий взгляд, и машет приветливо рукой, на что Хванун салютует в ответ и отпивает подобие кофе, отводя взгляд в сторону соседнего дома. Меньше всего ожидает увидеть сидящую на подоконнике спиной к нему голую блондинку в кольце чьих-то, определённо сильных, рук. Прячась от увиденного непотребства, уходит в комнату, просматривая последние релизы и выбирая, чью хореографию выучить.***
«Психолог или что-то типа того» возвращается с работы тогда же, когда и Хванун из магазина. Улыбается так, что танцор, даже в силу вредного настроения, не может назвать эту мимику дежурной и натянутой — очень естественная и дружелюбная. Ёнджо ситуация, где двое соседей стоят перед домом и долго молчат, кажется комичной — словно из фильма Уэса Андерсона, и обязательно должно произойти что-то нелепое. Однако, они разглядывают друг друга около минуты, пока обитатель второго этажа не уточняет, решая опустить формальный тон, раз уж соседи: — Так ты — психолог? — любой, посмотревший на его мешки под глазами определённо прописал бы визит к специалисту, однако сам врач уклончиво и со всё той же улыбкой отвечает: — Вроде того, — эта фраза Хвануну не по душе, словно скрывает от него крайне важное дополнение, и он молча уходит к себе. Уже в квартире додумывает ситуацию на мотив шуточек: «Я сказал «вроде того», а ты так и ушёл, не узнав, что я — всё-таки психолог». По неизвестной причине, ему кажется, что мозгоправы и тому подобные не должны быть такими красивыми. Это — необходимость айдолов, на которых насмотрелся уже за время восьмилетней карьеры. И приходит к выводу: в том-то и основание, почему не воспринимает Ёнджо, как специалиста в подобной области. Хванун винит наличие нескольких гейских пар в одном доме в том, что его привлекает внешность соседа этажом ниже, и спешит занять себя танцами, не заботясь, мешает ли он тому своей вечерней тренировкой или нет. И всё же, мысли о налаженных отношениях парней вокруг начинают новый вихрь загонов о несостоявшейся личной жизни, несмотря на привлекательную внешность, ум и хорошее чувство юмора. С трудным характером согласен, потому в достоинства не приписывает, однако считает — и с таким кому-то да придётся по душе. По крайней мере, не скучно, когда просыпается королева драмы. Включает музыку погромче и выбирает танцы всё сложнее в попытке заглушить своё сознание, твердящее: «Ты одинок, потому что сам никого не подпускаешь». Он, конечно, знает. Всё знает, но, словно назло самому себе, продолжает игнорировать умные мысли о том, что несколько крайне неудачных попыток отношений — не закономерность. И где-то в глубине души признаёт трусость, стараясь как можно скорее спрятать потаённое с помощью усердной работы.***
Хванун третий день подряд наблюдает утром за улицей в компании быстрорастворимого кофе и впервые обращает внимание на жильцов рядом стоящего здания. Из подъезда соседнего дома выходит подкачанный красивый парень, очень напоминающий кого-то из музыкального окружения. — Хёнджин~а, давай быстрее! — зовёт тот, а Хванун приходит в шок, ведь вслед за тем, в ком по итогу узнаёт музыкального продюсера и автора множества хитов — Банчана — выходит та самая «блондинка». И мало того, что поперхнулся кофе от неожиданной путаницы гендера, так ещё и понимает: Хёнджин — танцор, приведённый в их агенство около полугода назад Минхо и работающий с ним над созданием хореографии и в подтанцовке. Хванун не может сдержать довольно громкое ругательство, что окружён лишь пидорами (пусть формально и сам к ним относится), пыхтит и возмущается, в каком гейском районе живёт, а потом замечает Ёнджо, с интересом наблюдающего его истерику. Ким кивает, обескураживая улыбкой и приветствуя, и спокойно уходит. Танцору же неловко и хочется перемотать жизнь на пару минут назад, чтобы убедить себя не подходить к окну. Именно сейчас признаёт — видимо, ему действительно нужен отдых. Причём, от самого себя. Хвануну в самом деле кажется — сходит с ума, ведь и не думал ранее, что может резко и столь эмоционально реагировать на окружающих. Одно дело — закатить глаза и показушно вздохнуть, в душе тихо выстраивая план мести, если требуется. Другое — всерьёз бесноваться, выражая негодование. У него чувство, будто ломается внутри, а стресс и намёки вселенной о не налаженной личной жизни добавляют масло в огонь — вот и бушует, норовя ещё спалить и окружающих. Не находя выход из данной ситуации и не желая садиться в тюрьму за массовое убийство, идёт танцевать, старательно забываясь в движениях.***
Этой ночью танцует в буквальном смысле до упаду, а потом срывается на Донджу, избивая того подушкой, пока не вмешивается Гонхак. Однако, и это не приносит удовлетворения. Утро встречает доброй новостью от Минхо — двое «брёвнышек» сами ушли из агентства, не выдержав нагрузки. И всё же, не испытывает такой радости, на которую надеялся. Приплюсовывается досада на себя за несдержанное поведение, пусть и оправдывает себя мгновенно — мелкий сам напросился. При столкновении у подъезда Донджу с важной и горделивой физиономией прячется за спиной Кима, зная, что тот защитит или просто сведёт ситуацию к перемирию своей благодушной улыбкой. Хванун цокает на младшего и, ради приличия, извиняется, отмечая про себя — ему-то ни за чью спину не спрятаться, он у себя один — сильный и независимый мужчина. Вот и ставит в одиночестве сложнейшую хореографию. Говорить Минхо о своих проблемах он не собирается, однако тот, словно проникнув в его голову или же — благодаря невыносимой проницательности, — списывает стресс младшего коллеги на отсутствие нормальной личной жизни. Ещё вдогонку подкидывает навязчивую мысль для размышления — какой бы сексуальной хореография ни была, сам процесс это не заменит. Навязчивые факты и неудовлетворённость танцем приводят к погружению в болото мыслей, где Хвануну некомфортно от осознания собственных слабостей и потребностей. Топит себя на самое дно размышлениями, как повезло некоторым соседям с наличием пары, и понимает: именно тот факт, что у Ёнджо, по наблюдениям и расспросам Гонхака, никого нет, делает того небесячим и побуждает спуститься к нему вечером.***
Непривычно видеть Кима в джинсах и футболке, пусть и прекрасно осознаёт — не вечно же тому в костюмах ходить, тем более дома. Впрочем, такой простой образ даже более располагает. — Чем могу помочь? — Хвануну не нравится вопрос, но он знает — просто придирается, потому что не желает признавать необходимость помощи. — Так как ты вроде психолог, можешь провести для меня консультацию? — Ёнджо отступает и приглашает жестом войти, а его не дежурная улыбка не скрывается от взгляда Хвануна. Квартира почти такая же пустая, как и у него самого. Отличие в наличии дивана и кресел в гостиной, на одно из которых Ким присаживается, давая выбор гостю, который располагается посреди дивана, считая, что так покажет себя вполне самоуверенным и, на самом деле, не нуждающимся в помощи. Они продолжают молчать, потому что Ёнджо очень хочется не съязвить насчёт штукатурки, засыпавшей его кровать из-за танцев парня. Хванун же считает, что волшебные психологи одним вопросом вскрывают душу, и начинает разочаровываться в соседе, пока тот, удобнее устроившись в кресле, всё-таки ни спрашивает: — И что же тебя беспокоит? — подпирает подбородок ладонью, упершись локтем в подлокотник, и изучает взглядом, давно уже понимая — перед ним та ещё вредная задница. Секунд десять Ё в шоке — что за банальщина, где врачебная абракадабра. А после целый час рассказывает про «брёвнышек» из своего агентства; блондинку оказавшуюся блондином из его же агентства; Донджу, барабанящего в дверь Гонхака, никак не починившего звонок. Заканчивает и, вздыхая тяжело, словно марафон пробежал, принимает кружку имбирного чая. — И танцы больше не помогают тебе справиться с напряжением? — уточняет Ким, сам отпивая ароматный напиток. — Это-то и странно… Что мне делать? — доверчиво спрашивает, осознавая — ему просто нужны были чужие уши, ещё не имеющие полноценного собственного мнения о нём. — Тебе не понравится то, что я скажу, — улыбается, словно видит Хвануна насквозь, и тот хмыкает и напрягается из-за возможных неверных выводов. — Не хочу никаких отношений, — вздыхает, всё ещё считая независимость более необходимой, нежели отношения с кем-то, боясь привязаться и потерять твёрдость характера. — Знаешь, многие даже не подозревают, какие необычные способы помогают им обрести покой или получить удовлетворение. От эротического массажа до BDSM… — Погоди, но ведь не только в отсутствии секса проблемы… — понимает, что сам свёл разговор к этому, однако старается увильнуть от дальнейшего развития беседы. — Если нет, то тогда как ты сам думаешь, что именно мешает тебе расслабиться?.. — пьёт чай, будучи уверенным в причине. — Работа и недосып?.. — делает старательно-уверенное предположение. — Сейчас ты не работаешь и можешь отсыпаться, однако… — ухмыляется, пробуждая в Хвануне новое чувство — заинтересованности в том, что есть человек, способный вынудить признать свои слабости и желания. — Я понимаю, к чему ты клонишь, — морщится, однако не замечает на лице собеседника ни грамма отвращения или насмешки и решает спросить: — Ты можешь предложить что-то без чужих прикосновений? — Хванун не такой уж и ангел, чтобы стесняться ебли в жопу, и всё же любопытно, какие варианты в отношении него могут возникнуть у Ёнджо. «Вроде» психологу невероятно интересна причина отказа от тактильности, пусть и напоминает себе о слишком заметной вредности характера соседа, однако решает не давить вопросами. — Думаю, такие методы стоит использовать с тем, кому доверяешь… — Брось, я уже даже признал свой недотрах, — кидает косой взгляд, начиная предполагать — собеседник просто пафос нагоняет. В глазах Ёнджо Хванун, в принципе, не выглядит тем, кто совершает над собой подвиг, говоря такую правду. Тот производит впечатление человека крайности: пришёл слишком закрытым, хоть и пытался строить из себя мистера пофигиста, под конец — даже слишком откровенный. И что бы ни делал — всё со стопроцентной отдачей и уверенным в себе видом. И всё же, о комплексах и крайностях, которые осознаёт «психолог», они поговорят позже, а сейчас делает предложение спокойным тоном: — Как насчёт секса по телефону или мастурбации на камеру? — Ким как ни в чём не бывало пьёт чай, гость переваривает произнесённое и «добавку». — Если не хочешь чувствовать человеческие прикосновения, то можно попробовать тиклинг с помощью пера, плети или даже пипидастра с завязанными глазами и конечностями. Воображение Хвануна начинает работать на всю катушку, подкидывая возможные образы, в которых его могут увидеть, и понимает — подобное его заводит. Вот только ещё один вопрос не даёт покоя, пусть ответ уже и кажется очевидным: — Так у нас действительно дом заселён только геями? — вздыхает обречённо, откидываясь спиной на мягкий диван и забывая про то, что Сьюзи и Сыльги — девушки. Уж слишком у них характер мужской. — Заметь, я ни разу не упоминал за разговор, что секс должен быть с мужчиной, — смех Ёнджо одновременно раздражает и расслабляет, и чтобы показать своё недовольство выведением на чистую гейскую воду, кидает в него декоративную подушку. — Подлавливать — это тоже фишка психологов? — в понимании Хвануна, тот сделал лучшее, на что способен человек, чтобы расположить к себе — пошутить с издёвкой над ним. — Скорее — моя собственная, — Ёнджо любуется чужой улыбкой. — Так тебе понравился какой-нибудь из вариантов? — Последний… — Хванун кусает губы и утвердительно кивает — самому себе, для уверенности. — Тогда завтра вечером жду на сеанс, — абсолютно как само собой решая за человека напротив, с кем ему пробовать терапию. «Пытка временем», — думает, уходя и забирая с собой мысли о предстоящем и визитку с телефонным номером. Когда дверь за ним захлопывается, обращает внимание на должность — семейный сексолог — и чувствует, словно его Ёнджо и Гонхак водили вокруг пальца сомнительным «вроде того». — Кажется, меня очень искусно поймали, — ухмыляется, прекрасно осознавая, что личные сексуальные практики в прайс-лист такого специалиста не входят.