«Любить человека, который по каким-то причинам не отвечает на твои чувства, больно. Но если послушаешь поэтов, возможно, найдёшь красоту в такой любви. Она обжигает. Она ярка. И её не портит действительность или тривиальность. Она столь же ясна и сильна сейчас, как и в тот миг, когда зародилась. В этом есть красота».
Тихонько посвистывал чайник на маленькой кухне. На плите стояло мамино любимое рагу с говядиной, а рядом уже остывал рис. Короткие занавески над плитой едва заметно колыхались от ветра: синоптики обещали резкую смену погоды, и сегодня почти все соседи то и дело были заняты обсуждениями, когда же пойдёт дождь. Парило не на шутку, но к вечеру небо как будто поуспокоилось и так и не разразилось обещанной грозой. Мама сидела на старом диванчике, поджав под себя ноги и потягивала лимонад прямо из бутылки через тонкую трубочку. Гуаньшань расположился чуть поодаль на полу, лениво заложив руки за голову и созерцая драму на экране телевизора. Главный герой по имени Ся Юй чем-то напоминал ему самого себя. Такой же упёртый, пытающийся разобраться в себе и жить правильно, но при этом быть в теме, не замыкаться и дышать в такт с окружением. Рыжий искренне сочувствовал почти всем его мыслям и сожалениям. Обидно, если все шишки сыплются лишь на тебя. Обидно, когда не выходит учиться на чужих ошибках, как ни старайся, а то, что говорят взрослые, зачастую не имеет никакой связи с реальностью. Как разобраться в человеческих взаимоотношениях? Как понять, любишь ли ты на самом деле и готов ли идти с этими чувствами до самого конца? Да и где он, этот самый конец? — Солнышко, а ты уже был влюблён? — мама задала этот вопрос, даже не глядя на него, словно подбросила в воздух несколько слов, наблюдая за объяснениями между героями на экране. Гуаньшань поперхнулся, затем подался вперёд и откашлялся, недовольно потирая лицо. Она не ждала ответа, лишь вздохнула и утёрла слезу умиления на сцене поцелуя, а рыжий больно прикусил щёку с досады. Разумеется, он думал об этом в свои шестнадцать. А кто нет? Вот Цунь Тоу, например, сох по Сяо Хой, которая, в свою очередь, была влюблена в Чжань Чжэнси, который был… — Нет, — своим ответом он прекратил и собственные мысли, и мамино любопытство. — Разве? — женщина потянулась, отставив бутылочку с лимонадом в сторону. Экран поделился на две части: по нижней бежали ускоренные титры, а сверху крутили какую-то дебильную рекламу средства для мытья туалетов. Рыжий поднялся с пола, собрал всю посуду, молча сгрузил её в раковину и принялся сосредоточенно мыть, всем своим видом давая понять, что обсуждать чувства он больше не намерен. — А я думала, когда же этот момент наступит? — мама тихонько усмехнулась и подошла ближе. Осторожно перехватывая чистую посуду из его рук, она вытирала её и расставляла по полочкам, напевая под нос какой-то незатейливый мотив. — Какой ещё момент? — Гуаньшань закатил глаза. Он не любил оставлять неясность в их общении, хотя в последнее время это становилось всё тяжелее. — Момент, когда ты перестанешь делиться со мной своими переживаниями. — Я делюсь, — парень нахмурился. — Не все из моих переживаний стоят твоего внимания. — Мне главное, чтобы ты был жив-здоров, одет. Чтобы хорошо учился и смог устроиться в жизни, солнышко. Прости, что пристаю. — Тебе не за что извиняться. — Ну я стараюсь не лезть не в своё дело, но порой любопытно. Ты в последнее время часто нервничаешь и выходишь из себя по пустякам. — Не чаще обычного, — предательски скользкая тарелка чуть не упала в раковину из его мокрых пальцев. — Блядь! — прошипел он, прикусывая губу. — Вот видишь, — мама вздохнула, однако, не скрывая при этом тёплой, снисходительной улыбки. — Ругаешься, значит, не всё в порядке. — Мам, — чуть более серьёзно начал Гуаньшань. — Только потому, что я смотрю с тобой эти дебильные дорамы, не значит, что у меня какие-то проблемы на любовном фронте. — А что, уже есть целый фронт? — женщина удивлённо приподняла бровь. — Да нет же! — возмутился рыжий под чужой заразительный смех. — Спасибо, что составляешь мне компанию, обещаю, что никому не расскажу, как мы смотрим дурацкие фильмы про любовь! Гуаньшань хмыкнул, передавая матери последнюю тарелку, и вытер руки об полотенце. — Я буду у себя, — буркнув это, он всё же сдался под чужим требовательным, но ласковым взглядом, обнял женщину и быстро клюнул в щёку. — Завтра рано вставать! — крикнула она вдогонку, — не засиживайся допоздна! Рыжий пробубнил, что не будет, захлопнул за собой дверь, и с ходу завалился прямо на незастеленную кровать. На самом деле он любил тихие, спокойные вечера воскресенья с мамой. Хотя ни перед кем другим не признался бы в этом, даже окажись он под дулом пистолета. Не гоже пацану сидеть и смотреть всю эту слюнявую херню, уметь хорошо убираться и готовить, быть ласковым, смеяться, улыбаться маминым шуткам, поддерживая её вроде бы глупые, но такие родные семейные игры… Порой казалось, что его разрывает на части от всех этих несоответствий. Между тем, что ждёт от него общество и тем, кто он на самом деле, вдали от посторонних глаз. Между интересами, увлечениями и долгом, между врагами и друзьями… Он уставал, большую часть времени не хотел никого видеть и думал лишь о спасительной тишине, в которой никто бы не беспокоил. Такие дни, как этот, были хорошими, даже несмотря на то, что Гуаньшань ворчал. Он слышал, как мама хозяйничала в квартире, как шумела их старенькая стиралка, как женщина листала какой-то журнал, а затем тихонько о чём-то переговаривалась с соседкой, когда выносила мусор. Стены в этих старых домах оставляли желать лучшего, но иногда так было даже уютнее. В такие дни Гуаньшань чувствовал себя в безопасности: будто мог скрыться разом ото всех проблем, даже не рассказывая ничего маме. Достаточно было знать, что она рядом, за стенкой и тепло улыбнётся тебе, как только выйдешь в коридор.***
Хэ Тянь перевернулся на спину и уставился на лампочки в потолке. Подсветка придавала интерьеру какой-то холодный, мёртвый оттенок: на ум почему-то пришло сравнение, будто бы он находился на столе у патологоанатома в качестве материала для проведения аутопсии. Противно ныло в голове, за окном весь день собирались облака, но, кажется, дождь так и не пошёл. Хэ Тянь перекатился на бок, дотянулся до пульта и нажал кнопку, уменьшив яркость подсветки до минимума. А затем нажал ещё одну: жалюзи на панорамных окнах с тихим шуршанием поползли вниз, скрывая огни большого города от усталых глаз. Он ненавидел воскресенья. Во многом потому, что в эти дни его навещала родня. Чаще пару раз в месяц и обычно только брат, но порой заезжал дядя или того хуже, мачеха, чьи визиты он вообще выносил с трудом. Они проверяли, как он. Учится ли ответственности, не сжёг ли квартиру, правильно ли питается? Холодильник забивался продуктами до отказа, но, как правило, никто не спрашивал Тяня, любит ли он эти сладкие помидоры? А вот эту курицу, маринованную в сладко-солёном соусе? А спагетти с фрикадельками, которые мачеха почему-то считала шедевром кулинарии и привозила пластиковые контейнеры, которыми умудрялась заставлять всю нижнюю полку? В этом году у неё случился прямо-таки фетиш на итальянскую кухню. Он ненавидел итальянскую кухню. В квартире было так тихо, что Тяню начинали мерещиться несуществующие звуки. Обычно он включал музыку, затыкая весь этот шизоидный бред наушниками, но сейчас для такого слишком трещала голова. Парень пытался вспомнить, куда дел таблетки и продолжал пялиться в потолок, мысленно рисуя на нём всяческие невероятные узоры. Хотелось, чтобы поскорее наступило утро, но для этого надо было выдержать очередную тихую ночь. После визитов родственников Тяню было особенно хреново, ведь они припоминали ему всю ту чушь, что ждали от наследника. Поначалу радовались хорошим оценкам и успехам в спорте, но с возрастом ставки росли, и дядя теперь ждал, что он начнёт играть за какую-то университетскую сборную, а мачеха вовсю сватала молодых дочерей каких-то подружек. Даже с учётом того, что девочкам не исполнилось и десяти лет, она всё равно упорно продолжала перечислять дяде достоинства каждой из них. Отца на подобных встречах обычно не было. Занятой, как всегда, то в Шанхае, то в Сингапуре, а иногда и в Токио, Хэ-старший ограничивался редкими звонками. Однако он неизменно поздравлял с днём рождения и приглашал к себе на Чуньцзе*, день образования КНР, праздник середины осени… Хэ Тянь, впрочем, постоянно отказывался. В конце концов головная боль победила, заставив парня подняться с кровати. Он нашёл забытый пузырёк в шкафчике ванной, принял пару таблеток и умылся, поплескав на лицо прохладной водой. Прошлёпав по холодной плитке до кровати, Тянь вернулся в комнату, улёгся, с головой закутавшись в одеяло, и уставился на заставку мобильного. — Гуаньшань… — позвал он, глядя на хмурое, напряжённое и какое-то совсем уж недружелюбное лицо. Однако эта фотография нравилась больше других. В ней было что-то живое, настоящее. Тянь смотрел, бывало, мельком, чтобы проверить уведомления или узнать время, и на душе сразу как-то теплело. Настроение в последнее время раскачивалось, будто маятник. Он старался быть лучше изо всех сил, старался уловить ту невидимую грань, переступив через которую, получалось увидеть Мо-настоящего за всей этой шелухой из наигранной смелости и крутизны. Когда получалось – Тяню хотелось сворачивать горы. Когда Гуаньшань посылал его – хотелось зарыться в одеяла с головой, как сейчас, и тихо умирать, пока никто не видит. Однажды он услышал где-то глупую метафору, что, якобы, каждый человек носит в душе крохотную искорку, и лишь в его собственных силах заключается возможность разжечь из этой искры настоящее пламя. Оно может потухнуть, а может превратиться в самый настоящий пожар. Тяню казалось, что его искра была заморожена ещё при рождении, а Гуаньшань носил ту самую, что худо-бедно согрела его собственную… Идиотское сравнение, наверное, вспомнилось из-за цвета волос. И вообще Тянь ни за что в жизни не рассказал бы рыжему всей этой чуши. Но глядя сейчас на яркие, блестящие на солнце рыжие и колючие прядки, парень шептал. — Такой тёплый… Было сложно уснуть, и он всё-таки не удержался, посылая Гуаньшаню в личные сообщения один смайлик-солнышко, без особой надежды на ответ. От такого точно не было смысла чего-то ждать. Рыжий ставил телефон на беззвучный режим, ещё с тех пор, как Хэ Тянь разок набрал ему посреди ночи. Но даже смотреть в окошко с чатом на такую привычную аватарку с лозунгом «Отъебись» было приятно. Он вздрогнул, замечая, что у сообщения сменился статус. «Прочитано». В два часа ночи. Гуаньшань не спал? Собственные мысли вдруг напомнили ему муравейник, в который неожиданно ткнули палкой. Предположения зашевелились одно за другим. Искушение отправить что-то, позвонить просто, чтобы услышать голос, стали так велики, что Тянь трижды стирал какую-то чушь, которую порывался написать его воспалённый до внимания мозг. Хотелось быть рядом. Хотелось чёрт знает чего, иногда он сам пугался собственных мыслей. Обнять, положить голову на плечо, рассказать всё разом. И что пугает, и что радует, и как ему хочется увидеть эту чертову настоящую улыбку рыжего хотя бы раз. Как хочется задушить всех баб, что сверлят Гуаньшаня взглядом в школьной столовой, как хочется, почти до мучения, целовать его нежную кожу, ощущать запах, обнимать упрямое, жёсткое, но такое красивое тело… Он задержал дыхание, уставившись на ответ. Ответ от Гуаньшаня в два часа ночи. Это был смайлик, но всё же… От добра добра не ищут, так ведь говорится? Хэ Тянь побоялся отвечать, чтобы не спугнуть неожиданное внимание. Чтобы пялиться на жёлтенький средний палец. Чтобы представлять, какое у него, должно быть, сейчас выражение лица? — Я безнадёжный, — вздохнул Хэ Тянь и поставил телефон на блокировку. — Но ты же ответил… Эту ночь удалось проспать без сновидений. А утро встретило его туманом, стелющимся по улицам города и тусклым светом солнца, едва пробивающимся сквозь облака. Он, как обычно, пил один только чёрный кофе и морщился от голодных спазмов в желудке. Есть хотелось, но одному было как-то грустно. Тянь собирался в школу минут за двадцать, но сегодня немного задержался, глядя на окошко чата. Проверить, когда рыжий был в сети. Семь тридцать утра. Ну что ж… У него был шанс перехватить Гуаньшаня на улице где-то по дороге. Тянь не питал особых надежд оказаться с рыжим наедине, ведь до школы тот всегда ходил в сопровождении Цунь Тоу или ещё кого-то из компании, куда ему, мажору, путь был заказан. Гуаньшань, видя его ещё издали, обычно кривился так, словно съел что-то кислое, но Хэ Тянь неизменно расплывался в широкой улыбке.***
— Милый, ты не забыл обед? — мама тоже опаздывала. — Не забыл, — Гуаньшань застыл над ящиком, пытаясь найти одинаковую пару носков, а затем плюнул и надел первые попавшиеся. Под штанами всё равно не будет заметно, что один чуть длиннее другого. — Хорошо, я сегодня работаю до обеда, а потом поеду к тётушке Пин. Не забудь поужинать и разбери вещи в стирке! — Понял, я пойду! — рыжий быстро зашнуровал кроссовки. В кармане завибрировал мобильник. «Жду на повороте», — от Цунь Тоу. «Я скоро», — быстро ответил Гуаньшань. Он сбежал по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и напугал их пожилую соседку, когда чуть не вышиб дверь из подъезда, вываливаясь на улицу. — Простите, госпожа! Я опаздываю! — парень умудрился изобразить вежливый поклон и понёсся вниз по улице. В голове было восхитительно пусто. Свежее, прохладное утро способствовало бодрому расположению духа, и Гуаньшань чувствовал себя как-то странно хорошо. Словно в предвкушении чего-то. Внезапно вспомнилось ночное сообщение. Почему этот придурок не спал? И почему его интересует этот вопрос? Гуаньшань помахал рукой продавщице в цветочной лавке, и та приветливо заулыбалась в ответ. Наперерез ему, радостно галдя, пронеслась стайка школьников из младших классов, и рыжий чертыхнулся, едва ли не перепрыгивая кого-то из них. — Почти успел, — усмехнулся Цунь Тоу, когда парень затормозил, хватаясь за фонарный столб, чтобы удержать равновесие. — Чё, проспал, да? — Угу, — выдохнул рыжий, выравнивая сбитое дыхание. — А чё так? — Цунь Тоу чавкал какой-то жвачкой и, как обычно, выглядел счастливым и довольным. — Не спалось, — Гуаньшань одёрнул олимпийку, сбившуюся от быстрого бега. — Ну ладно, идём? Они перешли оживлённый проспект и завернули в переулок, чтобы сократить путь. Вообще до школы было минут двадцать пешком, но обычно они тащились здесь, чтобы Цунь Тоу успевал покурить. С широкой улицы позади них вдруг раздался грохот, душераздирающий визг тормозов и металлический скрежет, от которого по спине пробежалась стайка мурашек. Рыжий вздрогнул, оборачиваясь, и увидел несколько человек, пробежавших мимо. — Что это там? — флегматично поинтересовался его друг. — Пошли проверим? — Гуаньшань поспешил на звуки. Ещё секунду назад на дороге, как обычно, проезжали машины, а теперь здесь скопилась целая пробка. Что-то случилось неподалёку от пешеходного перехода посреди проспекта. — Авария, что ли? — Цунь Тоу вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходило впереди. — Фига, сколько народу! К месту происшествия действительно стекались со всей улицы. Кто-то вызывал скорую, кто-то пожарную бригаду. Гуаньшань слышал возбуждённые голоса краем уха. «Машина перевернулась, могут быть жертвы», «кто-то вдруг резко повернул, не справился с управлением»… Он расталкивал глазеющих прохожих, пытаясь пробраться к самому центру, а Цунь Тоу едва поспевал за ним. Руки вдруг ухватились за знакомую рубашку, и рыжего будто обожгло. — Малыш Мо? — Хэ Тянь застыл, и ему в спину впечаталась какая-то недовольная женщина. — Дайте же пройти! — Там кому-то плохо! Гуаньшань нахмурился, как и всякий раз, когда видел лицо темноволосого засранца. Кажется, это выражение скоро станет его единственным, потому что Хэ Тянь попадался на глаза с завидной регулярностью. — Что там? — благодаря высокому росту, парень сориентировался быстрее. — Блядь, — его глаза вдруг расширились в неподдельном ужасе. — Что? — рыжий буквально почувствовал чужой испуг. Тянь рванул вперёд, и он поспешил за ним, забыв про Цунь Тоу, который застрял позади. — Отойдите! Разойдитесь! Гуаньшань подумал, что командный тон мажора сейчас пришёлся как нельзя кстати, когда Хэ Тянь неожиданно опустился на колени и принялся стаскивать с себя рубашку. — Бедный пёсик, — всхлипнула какая-то девушка рядом с ними. — У него, кажется, лапы перебиты… Рыжий проследил, как Хэ Тянь бережно завернул какую-то грязную, средних размеров собаку в рубашку, и сглотнул от вида крови, проступившей на белой ткани. — Кто-нибудь знает, есть ли здесь поблизости ветеринар?! — тем временем, обернулся парень, скользя взглядом по окружившим их лицам. Сейчас его было не узнать. Вспотевшая чёлка налипла на лоб, взгляд сделался каким-то безумным, круги на бледной коже под глазами проступили ещё сильнее, усиливая сходство с приведением. Рядом охали, вздыхали и качали головой. Водителю перевернувшейся тачки чуть поодаль уже помогли выбраться, и тот зычно матерился, проклиная собаку на все лады. — Выбежала прямо под колёса, мелкая шавка! Да чтоб их, развели тут… Хэ Тянь поднялся на ноги и отыскал говорящего взглядом. — Ты, блядь, — крикнул он так, что несколько человек вздрогнули и обернулись. — Ты вообще под колёса смотришь?! — А ты кто, твою мать?! Послышался звук полицейской сирены, толпа сместилась, видимо, образуя проход для служителей правопорядка. Гуаньшаня, наконец, нагнал Цунь Тоу, больно вцепившись прямо в локоть. — Я тебе сейчас ебало начищу, мудила, — Хэ Тянь продолжал спорить с водителем тачки. — Да ты как с взрослыми разговариваешь, мелкий поганец?! — взвился кто-то рядом с мужиком, и рыжий, доселе молча наблюдавший всю эту картину, вдруг понял, что им срочно пора валить. — Эй, — он сам удивился собственной решимости, когда оказался рядом с Хэ Тянем. — Быстро двигай, — велел он, толкая его в толпу. Испуганные от вида крови люди расступались перед ними ещё быстрее, что оказалось на руку. — Цунь Тоу, — Гуаньшань оглянулся, проверяя, следует ли за ними друг. — Твоя мама работает сегодня? — К-конечно, а что там? Правда собаку сбили? — Правда-правда, шагай, — рыжий дёрнул друга за шиворот, толкая вперёд, — расчищай нам путь. Тянь прижимал окровавленную рубашку к груди и шёл молча, нахмурившись и тяжело дыша. — Живой он? — спросил Гуаньшань, когда они вырвались из плотного кольца зевак на тротуар. Парень отрывисто кивнул. — Цунь Тоу, вызывай такси, едем в клинику. — Тут же пешком… — Нам сейчас только зрителей не хватало, — закатил глаза рыжий. — Ты платишь, — добавил он, не глядя на Тяня. Тот ничего не ответил, поудобнее перехватывая кровавый свёрток и отходя чуть дальше к клумбе с цветами. Гуаньшань вовремя заметил полицию и прикрыл его спиной. Двое мужчин в форме пронеслись мимо и не обратили на них никакого внимания.