Живи сейчас

      Серые, в большинстве своём занудные школьные будни изредка разбавлялись совместными вылазками. С тех пор, как они впятером подрались с людьми Шэ Ли на заброшенной стройке, минул почти месяц, и Змей снова сидел тише воды, ниже травы. В школе Гуаньшань с ним не сталкивался, по крайней мере напрямую: парень периодически появлялся в поле зрения, но сразу же исчезал в толпе, как мираж в пустыне. Спрашивать у Хэ Тяня, что всё это, блядь, значит и не было ли какого-то нового разговора, рыжий не хотел. Мажор не темнил, но и напрямую говорить о своих планах не собирался.       Докапываться до истины, как любопытная девчонка, Гуаньшань считал ниже своего достоинства, и поэтому до середины декабря время тянулось неспешно, как в затишье перед бурей.       Контрольные и бесконечные тестирования на уроках перемежались с занятиями по баскетболу, после которых они частенько выбирались в торговый центр. На улице стало прохладно для долгих прогулок, поэтому их компания зависала в ресторанном дворике на последнем этаже или в кино.       После похода в планетарий с Хэ Тянем, рыжий зарёкся оставаться с этим парнем наедине и стал активно собирать всю компании целиком. Цунь Тоу не возражал быть рядом: тусоваться с мажором его вполне устраивало. Ну, а Гуаньшань радовался, что ему хотя бы не приходится выдерживать долгие, странные взгляды тёмно-синих, пугающе глубоких глаз.       Хэ Тянь словно чего-то ждал: в планетарии, когда они сидели рядом, он тесно прижимался к нему бедром и вообще постоянно находился чересчур близко. Рыжему было жарко, от волнения сильно потели ладони. Парфюм мажора чувствовался настолько сильно, словно планировал задушить. Хотя сколько рыжий не спрашивал об этом у ребят после, пусть даже в шутку: никто из них не обращал внимания на запах. Цзянь И смеялся, говоря, что такое Гуаньшаню просто мерещилось. Однако парень безошибочно угадывал, где только что был мажор: в столовой, в школьных коридорах, в классе, как обычно позади него…       Непривычно молчаливый, изредка Тянь смотрел на него как-то слишком серьёзно. Иногда улыбался в своей привычной манере, но чаще так, что у рыжего что-то переворачивалось в груди, а съеденный обед тут же просился наружу.       В планетарии было хуже всего: когда они досмотрели фильм про далёкие звёзды и путешествия Вояджеров, Хэ Тянь будто невзначай пригласил Гуаньшаня в кафе. Тот сперва согласился, но пожалел когда, краснея, шёл за мажором к столику в какой-то итальянской забегаловке, в которой, как назло, сидели одни лишь влюблённые парочки. И хотя спагетти с фрикадельками пришлось есть непривычной вилкой, они всё же были очень вкусными. Но потом у него весь вечер крутило живот.       После кафе мажор потащил его гулять, и они бродили по центру, ни о чём особенно не разговаривая. Но, несмотря на это к вечеру рыжему показалось, что его буквально высосали изнутри. В горле сушило, лицо было покрыто красными пятнами, руки дрожали: мама поинтересовалась, не заболел ли он, и Гуаньшань соврал, что да. Это позволило ему закрыться у себя в комнате и притвориться спящим от усталости.       Рыжий чувствовал себя слишком странно. Неправильно, волнительно и ужасно глупо, словно ребёнок, которого балует какой-то взрослый. Его с детства учили не слушаться незнакомцев и не брать угощения из чужих рук. Но Хэ Тянь уже не был чужим, и Гуаньшань всё чаще видел себя разбалованной принцессой рядом. К тому же постоянно преследовало ожидание, что за всеми этими прогулками и кафе последует что-то: какое-то требование или предложение, от которого рыжий захочет отказаться. Поэтому он решил в принципе не допускать ситуаций, когда мажор остаётся с ним вдвоём.       Школа, разумеется, вносила свои коррективы. Пусть они больше не разговаривали тет-а-тет, избежать общения целиком не выходило.       Цзянь И постоянно повисал на Чжэнси, и Гуаньшань решил, что из-за них Тянь и себе взял в пример то же самое. Его рука с завидной регулярностью оказывалась у парня на плече, где бы они ни были: в очереди, на перемене в школьных коридорах, в курилке, куда теперь ходили вместе с Цунь Тоу…       Должно быть, в эти моменты на них смотрели буквально все. Но комментариев или каких-либо слухов Гуаньшань не замечал, и это немного успокаивало.       К середине декабря Цунь Тоу принялся таскать их на различные рождественские ярмарки. В основном, чтобы поглазеть на что-то или пожрать вкусных сладостей. Они бродили между рядов всякой декоративной мишуры, обсуждали густо наряженные ёлки, мелкие сувениры, которые продавались на многочисленных развалах, и музыку, придающую атмосферу праздника этим людным местам. Порой Гуаньшаня доставала вся эта свистопляска, и он уходил домой под предлогом помощи маме.       Его никто особенно не задерживал, но Хэ Тянь писал, упрямо уточнял всё ли в порядке, и эта забота уже откровенно достала. Рыжий чувствовал — мажор хочет о чём-то поговорить. И не был готов к этому разговору от слова совсем.       Так и выходило: Тянь продолжал смотреть, а Гуаньшань убегать от этого цепкого, пусть и доброго взгляда.       В конце года в драмкружке, где занимался Цзянь И, устроили какое-то рождественское шоу. Гуаньшаню в этот раз повезло отмазаться от помощи, но Цунь Тоу притащил его на сам концерт. Ничего особенного, как и ожидалось: какие-то дурацкие шутки, пышные костюмы, весёлые песни и пляски. Но преподавательский состав оказался в восторге. После выступлений Цунь Тоу просил обязательно подождать его возле выхода, сославшись на какую-то потрясную новость.       Известие о том, что он приглашён на вечеринку в квартиру мажора потрясным не показалось, как раз наоборот. Но сказать нет Гуаньшань не мог.       Когда пришли, он поразился обилию рождественского декора: кажется, Хэ Тянь скупил всю ярмарку, на которой они недавно были. Кругом висела мишура, световые гирлянды, в углу стояла эта блядская ёлка, кухонные столы ломились от закусок. Мажор где-то раздобыл пиво, наверное, отвалил кучу денег продавцу в магазинчике поблизости, где брал сигареты.       К счастью, народу было так много, что приход рыжего остался незамеченным. Парень нашёл Райли: счастливый и обезумевший от повышенного внимания пёс сидел возле окна и грыз какую-то косточку. Гуаньшань опустился на корточки рядом и погладил его взлохмаченную шерсть.       — Будешь? — весьма опрометчивая надежда, что Хэ Тянь его не заметит, рассыпалась в прах.       — Спасибо, — рыжий взял прохладную банку с пивом и открыл её, приложившись к содержимому.       — Ну и как тебе? — мажор нависал сверху, будто скала, и Гуаньшань поспешил подняться с пола, чтобы оказаться с ним хотя бы примерно на одном уровне.       — Что? Весь этот цирк? — он пытался казаться равнодушным.       — Не любишь Рождество? — Тянь улыбнулся и прислонился к окну плечом.       Цунь Тоу возомнил себя ди-джеем и занялся подключением стереосистемы. Одобрительные возгласы дали понять, что парень на верном пути.       — Не особо, — несмотря на ребят, собравшихся на диване в гостиной и общую радостную атмосферу, рыжий всё равно ощущал странное давление. Словно между ним и людьми, собравшимися здесь вдруг выросла стена с нехилой звукоизоляцией, сделай шаг и врежешься.       — Пойдём покурим? — мажор, тем временем, полез в карман, будто что-то проверяя. — Хочу выгулять Райли, чтобы он не наделал сюрпризов на пороге.       — А квартира? — Гуаньшань уцепился за последнюю возможность. — Кто за всем проследит?       — Я попросил Цзянь И.       Рыжий едва не поперхнулся пивом от такого заявления.       — Нашёл, кого просить, — добавил он спустя несколько секунд.       — А за ним приглядывает Чжэнси, — Тянь поманил его за собой. — Пошли-пошли.       — Что ж ему сразу не сказал? — рыжий обошёл группу одноклассниц, бурно обсуждающих какой-то клип, который показывали по телевизору.       Хэ Тянь влез в кроссовки и накинул куртку, в то время как Гуаньшань тоже оделся, молча снял с крючка поводок и уже по привычке вывел Райли в коридор. Он старался не думать, о чём пойдёт речь, когда они окажутся на улице. Надеялся, что это будет какая-нибудь ерунда.       — Цзянь может быть очень ответственным, если чувствует доверие, — пояснил Хэ Тянь, прикуривая, когда они вышли из подъезда. — А Чжэнси проследит за его неуклюжестью.       — Так хочешь всем угодить? — Гуаньшань едва слышно усмехнулся.       — А ты считаешь, на блондинчика нельзя положиться?       — Можно, наверное… — пробормотал рыжий, вспоминая, как Цзянь И вписался за них в драку.       Райли заинтересовался кустом прямо перед входом, поэтому мажор отдёрнул его.       — Пойдём за дом, — позвал он обоих.       Гуаньшань побрёл следом, выпуская изо рта облачка пара. Курить почему-то не хотелось, а пиво, которое он зачем-то взял с собой, было слишком холодным.       — Почему не носишь брелок? — вдруг поинтересовался Тянь.       — Чего? — рыжий даже не сразу сообразил, о чём идёт речь.       — Не понравился?       До него вдруг дошло, что мажор имел в виду сувенир, который привёз ему из Гонконга. Фигурка агрессивного рыжего кота стояла на письменном столе, но сообщать об этом Хэ Тяню парень не планировал.       — Не хочу ничего таскать на рюкзаке, — пояснил он, — мешает.       — Вот как… — пробормотал мажор, не оборачиваясь.       У рыжего будто ком в горле застрял. Он разозлился от мимолётного упрёка в голосе Хэ Тяня. Не хотелось оправдываться. Вообще ничего, блядь, не хотелось.       — Я собирался тебе кое-что подарить. Но ты, наверное, и это носить не будешь, — сказал мажор спустя некоторое время.       Снег в их городе так и не выпал, и на улице из-за этого было просто сыро и темно. Атмосферу праздника во дворе жилого комплекса создавала разве что скульптурная композиция из светящейся ёлки и искусственного Санта Клауса рядом. Завидев последнего, Райли залился радостным лаем.       — Фу, урод какой-то, — буркнул Гуаньшань, рассматривая скульптуру из плохо выкрашенной фанеры.       — В этом году расстарались, — усмехнулся Хэ Тянь, позволяя собаке понюхать Санту. — Смотри-ка, ему тоже не понравился, — он заржал, когда Райли задрал на несчастного лапу.       Рыжий усмехнулся в ворот куртки, однако тут же посерьёзнел: от мысли, что мажор собирался что-то подарить неприятно кольнуло в груди. У него не было никаких подарков, он даже не думал о таком вот уже много лет. Раньше они с мамой дарили друг другу всякие мелочи, типа полезных сувениров или сладостей. Но после того, как отец оказался в тюрьме, традиция прервалась: куда важнее стало просто выжить. Наверное, Гуаньшань разлюбил праздники с того самого времени, а спустя год, как они жили вдвоём, даже возненавидел. Ему не нравилось, что окружающие веселятся: мама в эти дни тихо грустила. Повзрослев, рыжий начал уговаривать её на поездки к родственникам. К сестре или к его деду, который жил в небольшой деревне в горах. Там в это время года хотя бы лежал снег.       — Держи, — Гуаньшань вздрогнул, чересчур погрузившись в собственные мысли и не заметил, как Хэ Тянь протянул ему какой-то маленький мешочек.       Он взял его, покрутил в руках, всё ещё раздумывая над тем, как там мама. Нехорошо было оставлять её одну. И пусть к ней обещала ненадолго зайти соседка, всё равно, вечер, в который по телику показывают всякие идиотские развлекательные ток-шоу не стоит проводить в одиночестве.       Он развернул тесёмки и вытащил из мешочка браслет на обыкновенном кожаном шнурке. На нём висела деревянная дощечка, маленькая, с иероглифом «Удача».       — Говорят, такой носят на счастье. На левом запястье, вроде… Я в это, конечно не особенно верю. Но знаешь, — Тянь усмехнулся. — Чем чёрт не шутит, скоро же экзамены.       — Спасибо, — Гуаньшань сглотнул. — У меня нет ничего взамен.       — Да и не нужно, — мажор махнул рукой. — Ты какой-то грустный сегодня. Что случилось?       Рыжий посмотрел ему в глаза, впервые за весь вечер прямо и пристально. Желание поделиться мыслями стало непреодолимым, но как начать разговор? Предательски дрожали руки и нижняя губа. Наверное, жалкое зрелище, если взглянуть со стороны. Ко всему прочему добавлялось чувство долга. Гуаньшаню только что снова подарили подарок, на который он не мог ответить. Но даже если бы он захотел, что подарить такому, как Хэ Тянь?       — Эй, — мажор нахмурился. — Что-то не так?       — Не знаю, — честно признался Гуаньшань.       Он захотел курить, но сообразил, что сигарет нет, и те нужно просить у Тяня.       — Что-то с мамой? — мажор оказался проницательнее, чем рыжий предполагал.       — Она сегодня дома одна. Может, придёт соседка, но в целом она одна в пустой квартире.       — Пойдём составим ей компанию? — Хэ Тянь дёрнул поводок, и Райли сел рядом с ними, уставившись на хозяина вопросительным взглядом.       — Сдурел? — Гуаньшань опешил. — У тебя дома человек пятнадцать!       — И что они сделают? — мажор усмехнулся. — Устроят пожар? Выпрыгнут из окна?       У рыжего в голове не укладывалось, как можно предлагать пойти куда-то в подобной ситуации. Бросить всё, чтобы навестить чужую тётю? В этом, пожалуй, был весь Хэ Тянь.       — К тому же, это была идея Цунь Тоу, — тем временем, продолжал мажор. — Я только предоставил место. Могу позвонить Цзяню, скажу, что нас не будет часа два-три. Потом вернёмся, разгоним пьяных по домам.       Гуаньшань помялся на дороге, не зная, как поступить. Браслет, который он до сих пор сжимал в ладони, словно жёг пальцы.       — Возьмём с собой Райли! — Тяня, кажется, посещала идея за идеей. — Поедем на такси, тут же недалеко! Нужно только забежать в магазин и купить твоей маме чего-нибудь вкусного!       — Не надо, — рыжий спрятал подарок в карман куртки.       — Что не надо? — мажор осёкся.       — Вкусного не надо. Она готовила много…       — Ну так чего мы стоим, пошли! — Тянь ловко развернул его за плечи, и Райли тявкнул, обрадованный, что люди наконец-то сдвинулись с мёртвой точки.       Гуаньшань дошёл до дороги с машинами и остановился, наблюдая за тем, как Тянь пытается снять перчатку зубами, чтобы достать телефон. Другой рукой парень удерживал Райли.       — Давай я, — рыжий взял собачий поводок.       Он молча наблюдал за тем, как Тянь вызывал такси, как звонил Цзяню, рассказывал, что их не будет, и просил передать трубку Цунь Тоу. Во всех его действиях была решимость, которая пугала Гуаньшаня до усрачки. Он надеялся поехать к маме один, а сейчас, выходит, они едут вдвоём? Втроём, если считать собаку! Кстати, рыжий даже не нарушил данного себе обещания: формально они не оставались с Тянем наедине: Райли постоянно крутился под ногами, отвлекая и позволяя заполнять паузы в разговорах комментариями о собаке.       Мама, само собой, была в лёгком недоумении, но, едва снизу донёсся звонкий «гав», как её лицо тут же расплылось в широкой улыбке.       Гуаньшань давно не видел женщину такой. Она упала на колени, раскрыв объятия, и поймала довольно прыгнувшего в них пса с такой ловкостью, словно они были знакомы давным-давно.       Пока продолжались бурные приветственные ласки, рыжий разулся и снял куртку. Хэ Тянь повторил за ним, улыбаясь и словно в кои-то веки смущаясь, оказавшись в гостях.       — Скорее идите за стол! — радостно сказала мама, тщетно пытаясь подняться. — Ой, перестань! — она снова захохотала, когда пёс принялся вылизывать даже её уши. — Я не ожидала, что вы придёте!       — Хотели составить тебе компанию, — выдавил из себя Гуаньшань.       — Чем это так вкусно пахнет? — Хэ Тянь повёл носом, и женщина подскочила с пола.       — Ой, я совсем забыла! Они же на плите!       — Кто на плите? — мажор заинтересованно последовал за ней на кухню.       — Вонтоны*! — крикнула мама и зашумела посудой.       Рыжий посмотрел на Райли, который заинтересованно обнюхивал коридор и улыбнулся. Пёс был искренним во всём, чего не скажешь о людях. Тот же Тянь мог как угодно изворачиваться, прячась за словами, но в каждом его действии угадывался подтекст, от которого было не по себе.       Гуаньшань положил мешочек с браслетом на стол в своей комнате и не забыл спрятать брелок с рыжим котом в ящик. Затем огляделся, спешно набросил плед на развороченную постель и вышел.       Хэ Тянь и мама о чём-то тихо переговаривались на кухне. Будто спелись! Это удивляло, ведь рыжий верил маминому чутью. Если мажор ей так нравился, казалось, он не должен был вызывать столь противоречивые чувства у Гуаньшаня. Однако всё было именно так: в их компании парень чувствовал себя словно третьим лишним. Еда не лезла в горло, в разговорах он особо не участвовал, и радовало, что хотя бы Райли забирал лишнее внимание на себя.       После ужина Тянь помог маме с посудой и предложил рыжему выйти, пока счастливая женщина возится с собакой.       Он угостил его сигаретой, когда они вышли на лестницу. Гуаньшань вспомнил, как они стояли здесь же, почти полгода назад. Хэ Тянь тогда рассказал, что у него умерла мама.       — Мне нравится у тебя дома, — тихо заметил он и затянулся. — Так спокойно…       — Маме понравился Райли, — ответил Гуаньшань и приоткрыл окно, чтобы не раздражать соседей: те не любили, когда дымили в подъезде.       — А я? — мажор усмехнулся.       — По-моему ты и сам знаешь, — буркнул Гуаньшань. — Зачем тебе это?       — Без понятия, малыш Мо, — Тянь лениво потянулся. — Может, подсознательно компенсирую недостаток внимания из детства?       Это не было похоже на шутку, и рыжий не стал ничего комментировать. Мажор шагнул ближе, сделав вид, будто его что-то заинтересовало за окном на улице. Они соприкоснулись плечами.       Рыжий вздрогнул, и в голове пронеслись сразу несколько мыслей. Спросить, что всё это значит, получить ответ, наконец, и покончить с этим… вниманием. Хэ Тянь не предлагал ему дружбу: он говорил о доверии, заботился, пытался узнать, но не вёл себя, как Цунь Тоу. Гуаньшань дураком не был, вот только озвучить эти беспорядочные размышления он не мог. Не знал, как.       Наверное, пора было назвать вещи своими именами?       У него отчего-то задрожали колени.       — Тянь, — его имя, и то далось с таким трудом, словно рыжему песка в рот насыпали.       — М? — расслабленно отозвался тот.       — Я… — Гуаньшань словно выдавливал эти слова, наступая себе на горло. Одно за другим.       — Что я?— мажор повернулся к нему и стало ещё сложнее.       Наконец, он решился.       — Я что, тебе нравлюсь?       Запекло в горле и в груди. Сердце зашлось неистовым ритмом, словно рыжий только что бежал без оглядки. Вот только ноги как будто приросли к полу.       Лицо Хэ Тяня изменилось до неузнаваемости. Зрачки расширились, он напрягся, вдохнул и, кажется, забыл выдохнуть. Наверное, совсем не ожидал, что Гуаньшань спросит об этом первым. Но он спросил и до ужаса испугался за возможный ответ. Было бы здорово, скажи мажор что-то в духе: «Сдурел?», «Что за херня у тебя в голове?» или «тебе показалось, малыш Мо, мне нравится тебя доставать!». Такое он бы понял. Возможно, смог бы отшутиться и между ними всё стало бы по-прежнему.       Он уже пожалел, что спросил. Выдерживать взгляд Хэ Тяня было всё тяжелее, услышать ответ превратилось в жизненную необходимость.       — Нравишься, — мажор медленно кивнул. — Очень.       У Гуаньшаня потемнело перед глазами. Разумеется, в его жизни бывало, что какие-то девчонки отправляли ему записки на уроках и даже дарили шоколад, но не парни. Ему никогда в жизни не говорили такого парни.       — Блядь, — только и хватило сил, чтобы тихо выругаться.       Он понятия не имел, что на это сказать. Конечно для рыжего не было новостью, что где-то в мире существует однополая любовь, но всё это было настолько далеко: где-то по телевизору, изредка в фильмах или книгах… словно в другой вселенной.       Набрав в лёгкие побольше воздуха, Гуаньшань всё же уточнил.       — Ты гей?       — Не знаю, — Хэ Тянь неожиданно пожал плечами.       — Как это? — в замешательстве переспросил рыжий.       — У меня было с девушками. Разве это делает меня геем?       — Нет, наверное, — озадаченно пробормотал Гуаньшань.       — Ты боишься, — утвердительно заметил мажор.       Он был прав. Рыжий почему-то даже стоять рядом боялся до дрожи в коленках. Весь его мир сейчас переворачивался с ног на голову, как в сломанном калейдоскопе, все детальки перемешивались друг с другом и рассыпались, падая куда-то вниз. В неизвестность.       — Боишься меня? Что я на тебя наброшусь? — Хэ Тянь невесело усмехнулся. — Поверь, я достаточно долго живу с этой мыслью, так, что успел кое-что для себя понять.       Гуаньшань смотрел в окно, но никак не мог сфокусироваться на фонаре за стеклами и почему-то всматривался в капли, оставшиеся на гладкой поверхности от дождя. Они расплывались перед глазами.       «Достаточно долго живёт с этой мыслью?»       — Насколько долго? — всё же уточнил он.       — Около года, — признался Тянь, и у Гуаньшаня снова потемнело перед глазами. — Пошли в дом. Маму нельзя надолго оставлять с Райли, он кого угодно залижет до смерти.       С этими словами мажор устремился вниз по ступенькам к двери. Рыжий хотел остановить его, но с губ сорвался немой выкрик.       Что ещё он хочет услышать? Хэ Тянь ведь ничего не спрашивал. К тому же, Гуаньшань первый начал, а он всего лишь обозначил ответ.       «Нравишься. Очень».       — Блядь, — рыжий едва не оступился, спускаясь вниз, и услышал, как мажор уже что-то весело рассказывает его маме.