Живи сейчас

      Гуаньшаню снился сон. Не тот, что обычно, в котором он летал или творил какую-то супергеройскую дичь, но и не типичный влажный сон подростка. Это был кошмар, странный, осознанный до такой степени, что рыжий почти чувствовал боль, сдавливающую грудную клетку, но при этом понимал, что спит, будучи не в силах как-то повлиять на развитие событий.       Хэ Тянь стоял перед ним, их разделяла стена из толстого, прозрачного стекла. Парень говорил что-то, неуверенно ощупывая гладкую поверхность, а рыжий наблюдал за его меняющимся выражением лица: весь спектр эмоций от лёгкого замешательства до отчаянной злобы.       Кругом стояла мёртвая тишина, словно они оба вдруг очутились в вакууме, но по губам постепенно удалось прочитать, что Тянь звал его.       «Шань, шань, шань!!!» — немой крик, полный отчаяния и боли, такой, что грудную клетку рыжего сдавило ещё сильнее, а кислорода в лёгких не осталось вовсе. Им овладело острое чувство беспомощности, захотелось ответить сейчас же, во что бы то ни стало. Он принялся точно также, с ожесточением, стучать по стеклу, пытаясь прорваться, но тщетные попытки не приносили результата.       У него закружилась голова, а сон всё не уходил, хотя какой-то частью сознания рыжий изо всех сил пытался проснуться.       — ШАНЬ, ШАНЬ! — от пронзительного крика его резко подбросило в кровати.       Испугавшись спросонья, парень еле сообразил, что голос принадлежал не ему. Хэ Тянь лежал рядом, весь мокрый: волосы облепили лоб, он так сильно сжал челюсти, что на висках от напряжения проступили пульсирующие жилки.       — Эй-эй! — рыжий коснулся чужого обнажённого плеча и поразился холодности кожи. — Тянь!       Тот, наконец, шумно выдохнул и открыл глаза, ошалело уставившись прямо перед собой.       — Это сон, успокойся, ты чего?! — растерянный, Гуаньшань подтянул одеяло повыше и принялся осторожно вытирать парню лицо.       Они спали в одной постели уже вторую ночь. Вчерашний распорядок дня состоял из позднего пробуждения, ленивой прогулки с собакой, похода в ближайший супермаркет и бессмысленного поглощения самых разнообразных деликатесов. Ничто не предвещало того иррационального чувства ужаса, что в одночасье захватило обоих.       Рыжий повернул голову и посмотрел на электронное табло на стереосистеме: оказалось, они легли всего-навсего три часа назад. Уже светало, и сквозь жалюзи в комнату проникали полосы света, окрашивая стены с мебелью в тёплые тона. Слишком уютно.       — Кошмар? — спросил Гуаньшань, когда Тянь задышал ровнее и тяжело сглотнул.       При этом он гладил его не прекращая, так, словно от этого зависела жизнь: от шеи к плечу, а затем наверх к щеке. Собственные пальцы слегка подрагивали.       — Угу, — Хэ Тянь повернулся на бок и вцепился рыжему в руку, будто утопающий в спасательный круг.       — Расскажи, чтобы не исполнился, — предложил Гуаньшань и устроился поудобнее, слегка поморщившись от лёгкой боли в пояснице. Кажется, через несколько часов станет ещё хуже.       — Не хочу, — Тянь уткнулся носом в подушку, по-прежнему не отпуская его.       — Часто так? — вдруг поинтересовался рыжий. — Ну, кошмары…       Он не знал, зачем спросил это, однако судя по напряжённому молчанию, попал прямо в цель. Тянь замер, даже дыхание задержал.       Наверное, не стоило…       — Со всеми бывает, — спустя несколько секунд Гуаньшань попытался разрядить обстановку и пожал плечами. — Снится всякая дичь.       — Я не могу спать без света, — тихо проговорил Хэ Тянь.       — Что-что? — переспросил парень.       — Только не смейся, — серьёзно попросил он.       — Я не смеюсь…       — Не могу спать один без света.       Захотелось уточнить, почему? Было что-то странное в интонации, но Гуаньшань никак не мог уловить оттенок речи. Тянь говорил так, словно подобное уже стало для него нормой.       Извечно непомерное количество кофе, синяки под глазами и усталый вид — рыжий соотнёс одно с другим и подумал, что он, должно быть, недалёк от истины.       — Это из-за мамы, — пояснил Хэ Тянь. — Помнишь, я рассказывал тебе, как…       — Да, помню, — прервал его Гуаньшань, а затем осторожно высвободил собственную руку и решительно распахнул объятия. — Иди-ка сюда.       Тянь сполз пониже, устроился поудобнее и обнял его за талию, уткнувшись носом в ключицы.       Рыжий продолжал молча гладить чужой вспотевший затылок, думая о ребёнке, который стал свидетелем смерти, по всей видимости, произошедшей глубокой ночью. Это объясняло неприязнь к темноте и бессонницу.       Интересно, Тянь хоть кому-нибудь об этом рассказывал?       — Засыпай, — Гуаньшаню стало искренне жаль его. Захотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить состояние после этого жуткого сна. — Хочешь, включу ночник?       — Не надо, с тобой хорошо, — шёпотом ответил парень и затих.       Рыжий вздохнул и тоже постарался уснуть, но ему поневоле вспомнился вчерашний, насыщенный событиями, день.       Тянь одолжил ему бельё, носки, футболки, штаны, проще сказать — весь свой гардероб, но рыжий всё-таки постеснялся брать, что вздумается. Он с охотой надел обыкновенный спортивный костюм, но о большем постарался не думать. Хотя в ванной всё-таки не удержался и набрызгался дорогущей туалетной водой, рекламу которой в огромном количестве наблюдал в вагонах метро.       Прошлым утром им пришлось идти в аптеку за пластырями. Оба договорились скрыть следы обоюдной страсти, банально заклеив отметины в особо видных местах. Тянь выбрал детские с рыжим котом Гарфилдом. Шань предпочёл те, что телесного цвета, но детские клеил Тяню с особым усердием, не прекращая ржать.       Они до вечера играли в приставку, поедая при этом устрицы, потом принимали ванну с какой-то вонючей разноцветной пеной, а ночью пили шампанское, пробравшись на крышу жилого комплекса (на деле Тянь дал взятку охраннику, и Гуаньшань надеялся, что ему за это не влетит).       У рыжего складывалось впечатление, словно он сорвал джек-пот или выиграл в лотерею. Признаться честно, купаться в роскоши нравилось. Он кайфовал от шелкового постельного белья, которое приятно холодило кожу, раскидывал руки и ноги в разные стороны на просторной кровати, не боясь свалиться, и впервые за долгое время проспал до самого обеда. А проснулся и вовсе, как в кино, от аромата свежезаваренного кофе и слегка пригоревших тостов. Правда потом Тянь умудрился спалить яичницу и сжечь две полоски бекона, пытаясь соорудить европейский завтрак, но рыжий оценил его старания и даже не ворчал, когда оба всё переделывали и лениво препирались, сталкиваясь возле плиты и холодильника.       К ночи с субботы на воскресенье комок густого, будто тягучего, но искреннего счастья грозился проломить Гуаньшаню грудную клетку. Ему даже стало чуточку стыдно. Маме он решил не врать, хотя и всей правды тоже не поведал. Она была в курсе, что он у Тяня, а вот о том, чем они оба занимались, нет.       Задница болела лишь первые полдня. После горячей ванны и расслабляющего массажа они занимались сексом ещё.       И потом ещё.       И ещё.       Перед сном Гуаньшань попытался посмотреть себе за спину, крутясь перед запотевшим зеркалом ванной комнаты, и заметил на бёдрах новые синяки самых очевидных «хватательных форм». На Тяне были такие же, в разных местах, но тот лишь поржал, предложив снова использовать пластыри с Гарфилдом, а рыжий посоветовал ему обклеиться ими с ног до головы.       Тело ныло, как после напряжённого урока физкультуры, но вчерашний день, вне всякого сомнения, выдался отличным. Гуаньшань ни о чём не жалел, засыпая и прижимая вспотевшего Хэ Тяня к себе.       Еле оторвав себя от постели следующим вечером, он, кряхтя, облачился в заранее постиранную одежду, в которой припёрся в пятницу, и ещё раз оценил собственный внешний вид.       — По десятибальной шкале я похож на человека, который все выходные резался в видеоигры и питался фастфудом?       — По ебальной шкале мы оба похожи на двух потасканных проституток, — рассмеялся Тянь, наблюдая за его сборами из постели. Райли залез на диван и следил за всеми передвижениями со своего привычного наблюдательного поста.       — Блядь, иди нахер, — рыжий зашвырнул в Тяня полотенцем, которым вытирал влажные после душа волосы, и пёс возмущённо тявкнул.       Тянь поймал полотенце и отбросил его на одеяло, а Шань ещё раз посмотрел на себя в зеркало шкафа.       Видок был ещё тот: глаза блестели, волосы стояли торчком, губы припухли от поцелуев и укусов. Если не оттягивать ворот футболки, то можно было разглядеть только два пластыря, и худо-бедно оправдаться, что поцарапался. Вот только где поцарапаться в середине ноября, когда на улице уже слишком холодно для пикника на природе? Кошки у Тяня нет…       Рыжий решил сказать, что они заходили в гости к Сяо Хой, у которой, кажется, был котёнок.       В остальном он выглядел вполне прилично. Оставалось только постоянно напоминать себе о необходимости хмуриться, а не ходить с дебильно-счастливым выражением лица.       Гуаньшань прошёл к двери и остановился, уставившись на аккуратно расставленную обувь. Рядом с его старыми кедами стояли новенькие кроссовки Тяня, с которых тот почти в буквальном смысле сдувал пылинки. Рядом валялась пачка влажных салфеток: судя по белому цвету старой подошвы, Тянь постарался придать первозданный вид не только собственному подарку.       — Спасибо, — тихо пробормотал рыжий и обернулся, увидев, что парень уже пересел к Райли на диван и с невозмутимым видом щелкал пультом от телевизора.       — За что? — переспросил он, не глядя на рыжего.       — Кроссовки почистил, — буркнул Гуаньшань, открывая рюкзак. — А это ещё зачем?       — Это моя толстовка. Там прохладно, надень её под ветровку. Потом отдашь.       Рыжий вздохнул, не решаясь спорить. Раньше он бы возмутился, но сейчас понял, что с подобными проявлениями внимания от Хэ Тяня, ворчание — бессмысленное и в какой-то степени даже опасное предприятие. Парень иногда напоминал ему товарный поезд или лавину. И то и другое неслось с бешеной скоростью и могло уничтожить всё на своём пути.       Он принялся одеваться, думая при этом, как же ему не хочется уходить. Однако они так и не сделали уроки и договорились встретиться в понедельник пораньше, чтобы всё наверстать. Оставаться на ночь ещё раз Гуаньшань испугался: так они точно не уснут, а наутро голова будет забита совершенно не теми мыслями. Тем временем их поджидала очередная напряжённая учебная неделя и не сдать какой-то из тестов сейчас значило лишиться нормальных рождественских праздников.       — Напиши, как будешь дома, ладно? — попросил Тянь, глядя ему вслед.       — Хорошо, — рыжий вышел за порог, и схватился за ворот толстовки.       Они теперь даже пахли одинаково. Наверное, дело заключалось в кондиционере для белья или же в остатках парфюма. Гуаньшань обратил внимание, что и раньше знал этот запах, но по какой-то причине просто не мог ассоциировать его с Тянем. А теперь аромат словно обнимал его, окутывая с ног до головы, и Гуаньшань находился в чужой власти, куда, впрочем, сдался добровольно, целиком и полностью.       Всю дорогу до дома он вспоминал ощущения, которые были по-прежнему свежи в памяти. С лёгким стыдом даже перед самим собой, рыжий мысленно воспроизводил прикосновения чужого языка, вспоминал крепкий хват цепких пальцев и болезненное, но такое правильное ощущение единства двух тел, что к щекам невольно приливал жар. Желание никуда не делось, ему хотелось ещё. Ещё больше Тяня на себе, в себе, повсюду. Каждую блядскую секунду.       Разумеется, Гуаньшань не был одинок в своих желаниях: они оба не отлипали друг от друга ни на минуту совместно проведённых выходных. Это походило на какое-то наваждение. С той самой ночи, когда рыжий попросил трахнуть его (от этого воспоминания предательски багровели уши), до утра в ванной комнате, когда Тянь делал это с ним, уже стоя под душем.       Раньше Гуаньшань и в страшном сне не признался бы, что его так заведёт чужое тело. Но зарекаться нельзя, ведь теперь его заводило и сводило с ума буквально всё. То, как Тянь вздрагивал, как стонал, проникая в него глубже. Гуаньшань намеренно поворачивал его голову к себе, заставляя смотреть в глаза во время секса. И, как наркоман, упивался открывшейся в них тёмной глубиной, ошалело дыша в унисон.       Он кончил дважды. Это произошло не сразу, а лишь когда Тянь нашёл нужный угол: стало болезненно-приятно, и рыжий помог себе рукой. Второй раз Тянь помогал ему сам. В момент, когда они достигли оргазма одновременно от стыда и смущения не осталось даже воспоминания. Оба лежали молча, уткнувшись друг в друга лбами и восстанавливая сбитое дыхание. А потом целовались: невинно, слегка посмеиваясь. Осторожно касались друг друга губами и вели беззвучный диалог, тема которого в одночасье стала ясной, как день. Они подходят друг другу. Им хорошо вместе.       «Я хочу тебя всего».       Тянь овладевал им. Другого слова рыжий и подобрать не мог. Но отдаваться ему, словно животное, нравилось до безумия. Он мысленно окрестил себя извращенцем и старался не смотреть людям в глаза, пока ехал в метро. Казалось, каждый знал и видел, что он делал в эти выходные.       — Всё хорошо? — поинтересовалась мама, выглядывая из кухни, когда Гуаньшань вошёл в квартиру. — Я готовлю лапшу, будешь?       — Я сыт, спасибо, — он стащил кроссовки.       — Откуда такая толстовка?       — Тянь одолжил, — врать не было смысла, но рыжий всё равно слегка напрягся.       — Какой умничка. Передавай ему большой привет!       После этих слов отпустило, хоть и не полностью. Парень заглянул в гостиную. Всё было на прежних местах, и он не понимал, почему его преследовало ощущение, словно что-то изменилось? Разве должно было?       Напротив телика стоял тот же старый диван, перед ним лежал потёртый коврик, над которым возвышался шаткий журнальный столик с маминой любимой книжкой, раскрытой на середине. Вдоль стены тянулся шкаф, на полках расположились их немногочисленные семейные фотографии. На кухне вкусно пахло, и тихонько играла музыка. Мама пританцовывала возле плиты. Всё было привычным и родным, но если раньше дом казался Гуаньшаню убежищем от всех зол мира, то теперь ему даже не особо хотелось здесь находиться.       — Сегодня заключительная серия, — заметила мама, имея в виду дораму, которую они обычно смотрели по воскресеньям.       — Я, наверное, лягу пораньше, — стало стыдно, что рыжий пропустил несколько серий подряд.       Стало стыдно в принципе: его мысли вдруг будто предали всё, что он так ценил и любил раньше.       — Ты какой-то задумчивый, — мама отвлеклась от плиты, а Гуаньшань рефлекторно потянулся к шее, пряча пластыри под ладонью.       — Просто немного устал, — он покосился на дверь в свою комнату.       — Ладно, отдыхай, завтра же в школу, — женщина, кажется, удовлетворилась этим ответом и продолжила готовку.       Скрывшись от её взгляда, Гуаньшань отбросил рюкзак куда-то на пол и упал на свою катастрофически узкую кровать прямо в одежде. Не хотелось снимать одеяло и идти в душ после: он был чистым и ещё не успел испачкаться.       Вместо этого рыжий вытащил мобильный и увидел несколько непрочитанных.       «Соскучился».       «Райли скулит под дверью. Ждёт тебя».       «Сейчас сяду и завою рядом с ним».       «Я дома», — написал Гуаньшань, улыбаясь и представляя, как Хэ Тянь устроится на крохотном коврике возле порога, и как Райли примет подобное приглашение к игре, и оближет ему шею и уши.       «Все в порядке?» — Тянь, как и ожидалось, ответил мгновенно.       «Да, надо выспаться», — рыжий зевнул.       «И правда, за выходные не очень получилось», — в ответ пришло несколько смайликов с рожицей чертёнка.       Гуаньшань до боли прикусил губу, пытаясь подавить улыбку и понадеялся, что в школе сможет отвлечь себя чем-то серьёзным.

***

      «Эй, старина Мо! Жду тебя сегодня к шести вечера. Передам ключи. Один ты, наверное, не справишься, хлама слишком много, поэтому рекомендую прихватить друга».       Гуаньшань хмурился, в который раз перечитывая сообщение от управляющего. К тексту была прикреплена геолокация, и, судя по точке на карте, добираться до этого места придётся часа полтора. Он и забыл, какой ценой заполучил те желанные кроссовки, а расплата, как водится, настигла там, где её совсем не ждали. В пятницу управляющий утвердил график ежедневной работы, который начинался со среды, а также договорился, что напишет по поводу разбора вещей из квартиры недавно умершего родственника. В тот момент рыжий был слишком одержим идеей подарка, нежели осознанием последствий, и теперь пытался решить, как ему успеть сделать домашку и выполнить обещанное, при этом не надорвавшись.       Прозвенел звонок с последнего урока. Гуаньшань спрятал телефон, всё так же не прекращая хмуриться, и молча направился к двери. Хэ Тянь задержался возле учителя, спрашивая о домашнем задании. Цзянь И стоял рядом, внимательно выслушивая объяснения.       В коридоре рыжего неожиданно нагнал Чжэнси.       — Я видел Шэ Ли возле учительской перед этим уроком, — начал он.       — И что? — Гуаньшань обернулся, испугавшись, что Тянь догонит и придётся как-то объяснять, почему он прямо сейчас должен уйти.       — Будь осторожен, как это что! — и без того выразительные брови Чжаня поползли вверх. — Лучше лишний раз не ходи один.       — Ты поэтому идёшь со мной? — рыжий усмехнулся.       От известия, разумеется, стало не по себе и мгновенно вспомнились все былые стычки. Присутствие Чжэнси внушало некоторую уверенность, однако он уже думал об этом и собирался побороть свои страхи, чтобы поговорить со Змеем напрямую.       — Он только появился в школе. Говорят, его водили к психологам, а всю шумиху удалось замять после публичных извинений перед твоей мамой, — тем временем, продолжал Чжань.       — Эй, — Гуаньшань остановился. — Не переживайте за меня. Не думаю, что он мне что-нибудь сделает.       — Ты уходишь? — парень посмотрел в телефон. — Цзянь И просит нас подождать у входа.       — Есть дела, — рыжий рефлекторно потянулся к шее, радуясь, что сегодня надел водолазку с высоким горлом.       — Как знаешь… — задумчиво пробормотал Чжэнси, следя за его движением взглядом.       «Куда ты свалил?» — сообщение от Хэ Тяня Гуаньшань прочёл уже когда запрыгнул в переполненный вагон метро.       «Есть кое-какое дело», — ответил он и вздрогнул, увидев входящий звонок на экране.       «Ты слышал о Шэ Ли?» — написал Тянь, когда рыжий сбросил вызов.       «Вы мне в няньки что ли заделались? Я в метро, не звони».       «Просто скажи, куда едешь».       «Тянь!» — Гуаньшань едва не подавился от искреннего возмущения, а затем подумал, что взять парня с собой в целом не было такой уж плохой идеей…       «Блядь, только не думай, что я тебя контролирую. Я просто беспокоюсь».       Это сообщение заставило улыбнуться. Напряжение после тяжелого дня в школе схлынуло, на долю секунды освежив воспоминания о выходных.       «Я кое-кому должен и впутывать тебя будет нечестно», — напечатав, рыжий вздохнул и нажал кнопку отправить.       «Блядь, ты хоть представляешь, как хуёво это звучит?!»       «Не волнуйся, я не должен деньгами или натурой», — Гуаньшань рассмеялся, представив обеспокоенное лицо Хэ Тяня.       «Говори как есть, а?»       Рыжий вздохнул ещё раз и вжался в противоположную дверь вагона, спасаясь от многочисленной толпы пассажиров, которая хлынула в вагон на станции.       «Это из-за твоего подарка. Я обещал помочь своему управляющему разобрать какой-то хлам в старой квартире. Сейчас еду туда».       «Давай помогу. Где это?»       В принципе Гуаньшань ожидал, что Хэ Тянь это предложит. И хотя решение подписаться на помощь ради заветного места в очереди целиком и полностью принадлежало Гуаньшаню, он всё-таки был бы рад видеть Тяня рядом.       «Шань, я не буду делать что-то за тебя, просто хочу провести это время вместе», — снова написал Хэ Тянь, и рыжий улыбнулся.       Ему тоже этого хотелось. И он также был уверен, что парень не оставит его разбирать хлам в одиночестве.       «Ладно», — с этими словами он скинул адрес и сделал музыку в наушниках немного погромче.       Пришлось подождать Тяня возле метро. Эта ветка была очень длинной: минуя промзону, она фактически упиралась в старый, захолустный пригород. Гуаньшань разглядывал таксистов и торговцев, столпившихся возле обшарпанного двухэтажного здания вокзала. Метро здесь соединялось с электричками, которые следовали дальше в область. Было людно и шумно.       Вскоре из толпы показался управляющий, и рыжий порадовался, что мужчина не увидит его вместе с Хэ Тянем. Инструкции удалось получить довольно быстро: строительные мешки уже лежали в квартире, в них требовалось сложить мелочь, а всю мебель — разобрать или сломать и отнести в специальный контейнер во дворе. Гуаньшань поинтересовался, не нужно ли что-то сохранить, но управляющий сказал, что в квартире нет ничего ценного. О том, кем ему приходился владелец недвижимости, рыжий спросить постеснялся.       Тянь приехал минут через двадцать. Они немного заплутали в местных переулках, но, спустя полчаса всё-таки нашли нужный четырехэтажный дом. На первом этаже повезло наткнуться на старшую по дому. Сердобольная старушка ввела в курс дела, поделившись подробностями. Оказывается, владелец квартиры приходился управляющему дедом, и был страстным коллекционером виниловых пластинок.       Пока они поднимались по лестнице (старый дом, разумеется, не имел лифта), старушка успела пересказать едва ли не всю биографию покойного и даже заглянуть в квартиру, чтобы посмотреть, мало ли что осталось. Кажется, она догадывалась, что бывший владелец мог оставить какие-то ценности.       Гуаньшань ожидал увидеть горы мусора и заранее готовился к худшему, но на деле всё оказалось не так уж плохо. Пара шкафов, небольшое трюмо, старая кровать и ещё какая-то мебель в традиционном китайском стиле. Кухню уже успели демонтировать, впрочем, как и санузел. Старшая по дому, подгоняемая вежливым, но настойчивым Хэ Тянем ушла ни с чем.       — Уютненько, — тот вернулся в одну единственную жилую комнату. — Смотри-ка, старый проигрыватель не выкинули, — он подошёл к небольшому серванту с открытыми дверцами.       — И даже пластинки остались, — рыжий провел пальцем по слою пыли. Кто-то уже перебирал эту стопку и, по всей видимости, оставил за ненадобностью.       — Вау, а дед-то, оказывается, был ценителем! — Тянь осторожно вытащил за уголок одну из пластинок. — Смотри-ка, Ramones!       Он повертел её в руках, загадочно улыбаясь, а рыжий, тем временем, попытался оценить фронт работ и решить, за что браться в первую очередь. Взгляд упал на ящик с инструментами в углу, и он порадовался, что разбирать мебель придётся не голыми руками.       — Давай поставлю? — Тянь бережно вытащил пластинку и оглядел её блестящую чёрную поверхность. — Старик за ними следил! Смотри, ни единой царапинки!       Он открыл крышку у проигрывателя и принялся возиться с подключением. Оказалось, что всё работает, и рыжему даже стало любопытно, каким будет звук? Хэ Тянь аккуратно передвинул иголку звукоснимателя и комнату заполнили звуки барабанов, сменившиеся ненавязчивыми гитарными аккордами.       — Ну, начнём вон с того шкафа? — парень закатал рукава. — Что? Думал я буду сидеть и слушать музыку, пока малыш Мо надрывается?       — Свали с дороги, неженка! — Гуаньшань усмехнулся и легонько оттолкнул его в сторону.       Разумеется, он догадывался, что Тянь поможет, и где-то в глубине души было до безумия приятно, что человек, прослывший богатеньким красавчиком-белоручкой, может копаться в хламе на окраине города, напевая себе под нос старый британский панк-рок. И всё ради него.       — На счёт три! — скомандовал рыжий, когда они отрывали заднюю стенку шкафа. — Раз, два…       «Have I ever told you, how good it feels to hold you. It isn't easy to explain…» — доносилось, тем временем из колонок.       — ТРИ! — Тянь рванул фанеру на себя, и она с треском разломилась напололам.       — ДЕБИЛ! — заржал Гуаньшань, отряхивая пострадавшего от пыли и крошек.       Вместе они оторвали оставшуюся часть и сгрузили всё в мешок. Дверцы снялись с петель относительно легко, а вот полки из натурального дерева, казалось, весили с целую тонну.       «And though I'm really trying', I think I may start crying'. My heart can't wait an other day» — продолжал петь Джоуи Рамон.       Гуаньшань особо не вникал в смысл, а вот Тянь, кажется, знал все строчки наизусть. Вытаскивая полки от шкафа в коридор он смешно подражал солисту в интонации, а когда начался припев, запел погромче, глядя при этом прямо на рыжего.       — Ba-a-aby, I lo-o-ove you! Ba-a-aby, I lo-o-ove you!       Видимо, на лице Гуаньшаня в тот момент отразилось искреннее недоумение или в очередной раз предательски покраснели уши, но Хэ Тянь вдруг рассмеялся, прекратив петь, и ловко чмокнул его в губы.       Рыжий так и остался стоять посреди комнаты, словно истукан, а из колонок доносилось бодрое: «Ba-a-aby I lo-ove, I lo-ove only yo-o-u-u»! *