Feel something

For all of the times I never could

      Небольшая смена имиджа не стала той точкой, которая бы развернула жизнь на 360 градусов и от которой все вымершие миллионы лет назад мамонты моментально бы воскресли, чтобы крикнуть «я поражён до глубины души!» на чистом человеческом английском. Первое время ходить с короткими волосами было и правда малость непривычно — отчасти из-за того, что холодный мартовский ветер отныне ударял прямо по щекам, не защищённым более преградой в виде отросших прядей, а оставшаяся привычка заправлять чёлку за ухо уже начинала забавлять окружающих. Сам Перси относился к изменениям нейтрально, лишь изредка шутил, что теперь он меньше похож на стереотипного аутсайдера, а с течением времени и вовсе позабыл о незапамятных временах ходьбы с длинными волосами. Если бы не практически ежедневные восхищенные вздохи Салли по утрам, он бы всерьёз начал считать, что всегда выглядел одинаково, однако любимая мама не позволяет этому случиться. В тот вечер, когда её любимый сын вернулся из парикмахерской, из коридора сетуя на заморозки, она завела длительный монолог, наполненный нескрываемым восхищением внешности своего ребёнка, на что Перси только смеялся, не желая её перебивать. Собственный смех всё больше стал напоминать естественный.       Отсутствие линз как таковых с каждым днём всё меньше напрягало, и тревога, охватывающая Перси при выходе из дома, пусть не сошла на нет полностью, но по крайней мере больше не так сильно его волновала. Во время утренних сборов в школу руки по старой привычке всё ещё тянулись к ящичку в ванной комнате, но Перси успевал одёрнуть их как только вспоминал о том, что тот уже как много дней пуст.       «Ничего, — говорил он своему отражению в зеркале, которое отныне с трудом походило на привычный ему образ. — на самом деле, это не так уж и необходимо».       И со временем это «ничего» действительно стало ничем. Навязчивая идея в срочном порядке заказать новый набор контактных линз вскоре затерялась в бесконечном круговороте мыслей, и благодаря друзьям, которые не заостряли излишнего внимания на изменении цвета радужки глаз Перси, даже будто бы дышалось в разы легче. Казалось, что никто особого внимания на этом не заострил, и лишь единожды проскользнула какая-то безобидная шутка, содержания которой Перси уже бы и не вспомнил бы. Он сказал тогда только, что у линз истёк срок годности, а тратиться на новые ему не хотелось. Больше к этой теме никто из них не возвращался, что радовало. Переживания о возможном проигрыше школьной команды по волейболу ему приходилось по душе больше переживаний о собственном внешнем виде.       В школе всё продолжало идти своим размеренным ходом: постоянное конспектирование, какие-то лабораторные, зачёты и прочее житейское, что знатно трепало нервы и заставляло с огромным нетерпением ждать обещанных директором четырёх выходных дней, организованных в преддверии восьмого марта. Вне школы Перси всё так же продолжал выбираться на прогулки с Лео и, если повезёт, и он не откажется от встречи со Можевеллой, Гроувером, к которым иногда присоединялась Талия, а ещё реже — Аннабет. Иногда они с Лео на пару зависали в автомастерской Вито, который почти начал считать Перси своим вторым племянником, а иногда мотались из одного конца города в другой, потому что из-за непостоянства места жительства Лео, который обитал то в бывшей квартире матери, то в доме Вито, его вещи, жизненно ему необходимые по его же словам, приходилось постоянно перевозить, и нельзя сказать, что это не было увлекательно.       На сеансах у Уилла Перси, непонятным для самого себя образом, перестал утаивать от него то, что раньше никогда бы не осмелился рассказать, и во всех подробностях, по крупицам восстанавливая в памяти всю хронологию событий минувших дней, как на духу выкладывал все секреты. В первый такой день он непрерывно говорил долгие полтора часа: рассказывал про то, как его тошнило каждый раз, когда он видел таблетки на своём столе или в ящике, про то, как врал о том, что больше не занимался селф-хармом и как ему стыдно из-за этого как и перед Уиллом, так и перед самим собой; говорил о том, что всё ещё временами считает себя недостойным друзей и боится, что может надоесть им в любой момент. Разговоры, не касающиеся его психического здоровья, с которых они начинали и заканчивали каждый сеанс последние полтора года, постепенно сошли на нет, чтобы всё время было уделено на само лечение непосредственно и не отнималось дружеским обменом новостями.       В один из дней, когда они вместе возвращались домой поздним вечером после сеанса, Уилл всю дорогу извинялся перед Перси за то, что всё это время вёл себя так непрофессионально своими попытками успокоить его перед началом самых стрессовых моментов сеанса разговорами на отвлечённую тему. Перси слушал его и качал головой, уверяя, что всё в полном порядке и если бы не эти разговоры, наполненные шутками и взаимным стёбом, то вряд ли бы он чувствовал себя настолько комфортно в компании своего врача, что осмелился бы делиться с ним всем тем, о чём боялся думать даже вскользь. Каким-то образом ему всегда удавалось видеть границу между «Уиллом-другом» и «Уиллом-психотерапевтом», поэтому он искренне недоумевал, почему это всё было непрофессионально и ужасно по его словам. Совершенно очевидно, что как врач Уилл не стал бы вместе с ним смеяться над их локальными шутками во время приёма, но эти самые шутки заставляли его расслабиться, а голову опустеть, сохранив в мыслях только всё самое важное, что потом будет анализироваться в течение полуторачасовой сессии.       Последняя учебная неделя перед длинными выходными выдалась по-настоящему лёгкой, что было даже слишком подозрительно с учётом того, как их учителя любили устраивать подлянки в виде внезапных самостоятельных, о которых никогда не предупреждали заранее. Директор ушёл в неофициальный отпуск ещё в понедельник, никто не видел его с пятницы, а последние новости от него поступали в среду на педагогическом совете, поэтому в каком-то смысле в школе всю неделю царила анархия. Даже блюститель закона в лице мистера Браннера не был настолько строг к опаздывающим на свой предмет как это бывало обычно, что было по истине даром божьим.       В пятницу днём, с большим трудом отсидев последний урок истории в душном кабинете и поклявшись мистеру Браннеру выучить к следующему уроку новый параграф, Перси каким-то невероятным образом удалось выйти в коридор, не свалившись при этом в обморок на ни в чём неповинного восьмиклассника, проходящего мимо. Кажется, отопление в их школе решили включить только с наступлением весны, ибо жарко было так же, как после забега на длинные дистанции, которым их пугал физрук, и виновато во всём точно было отопление, потому как на улице всё ещё было прохладно, и выйти без ветровки приравнивалось к добровольной смерти. Те «клёвые ребята», шурующие в одних футболках при минусовой температуре, и есть те самые добровольцы.       Стоя у стены в коридоре неподалёку от лестницы и ожидая, когда же толпа одухотворённых грядущими выходными учеников наконец-то рассосётся, Перси со скуки уже было начал мысленно считать в голове овец, когда к нему подошёл конкретный такой представитель парнокопытных в лице Лео и без лишних предисловий ввязал его в разговор. — Да в мои молодые годы старших почитали и уважали, а сейчас собьют насмерть и не заметят, — сетовал он, наблюдая за тем, как какой-то семиклассник, сбивший его с ног минутой ранее, свидетелем чего Перси, прыснувший от смеха, стал, преспокойно нырнул в толпу, не забыв на ходу показать парню средний палец. — ах, он!       Его порыв выкрикнуть парнишке пару ласковых или, того более, наброситься с кулаками сдерживает Перси, выставивший перед другом руку, с вновь заскучавшим выражением лица проговорив: — Он просто принял тебя за ровесника, — и цокает языком, после чего дует губы, делая вид, что всерьёз задумался. — или за младшеклассника, ты же такой рослый тип. — Перси Джексон.       Перси отворачивается, пряча улыбку за сжатым кулаком, и как бы невзначай кладёт локоть второй руки другу на плечо, совершенно точно не указывая этим движением на их разницу в росте. Взаимные поддразнивания с Лео уже стали частью ежедневной рутины, без них не обходилось ни одного дня. Никто из них по-настоящему не обижался на шутки друг друга, а окружающих, как и их самих впрочем, они изрядно веселили и хоть немного помогали разбавить стрессовую обстановку в преддверии весенних экзаменов, до которых было рукой подать. Именно поэтому сравнение с семиклассником было воспринято совершенно спокойно, разве что приправлено небольшой щепоткой драматизма. — Слышь, шпала, — вновь обращается к однокласснику Вальдес уже менее доброжелательно, когда тот так и не откликается. Перси с непроницаемым лицом вновь глядит на друга сверху вниз, стараясь не засмеяться. — зато я не похож на фонарный столб среди армии лилипутов как кое-кто.       Лео хмурится, пытаясь придать своему выражению лица более грозный вид, но после недолгих гляделок не выдерживает и, слабо ударив друга по плечу, начинает смеяться, а следом к нему уже присоединяется и Перси, чьё терпение лопается как воздушный шар.       Учеников тем временем, снующих из стороны в сторону, меньше не становится, и пару раз парней чуть не разбрасывает в противоположные стороны коридора, но те каждый раз вовремя успевают схватить друг друга за портфели, позволяя не потеряться. Если их школа считалась относительно немноголюдной, страшно было представить, что происходило в больших школах. Вероятно, на стенах висели стенды с без вести пропавшими в коридоре во время толкотни.       Когда надежда выбраться со школы живыми начинает медленно, но верно угасать, откуда-то сбоку раздаётся до жути знакомый голос, судя по брошенной фразе «какого чёрта?», возмущённый количеством людей вокруг. Перси с Лео переглядываются и, не сговариваясь, одновременно поворачиваю головы вправо, не отрывая спин от стены, и встречаются взглядами с запыхавшейся словно после долгого бега Аннабет. Та, только заприметив их, сразу же движется по направлению к ним. — Давно стоите? — спрашивает она, на ходу заправляя выбившиеся из высокого хвоста пряди волос за уши. — Минут пятнадцать, думаю, — отзывается Вальдес, глянув на свои воображаемые часы на запястье, после чего сцепляет руки за головой в замок. — или сорок. Но в компании с этим чудовищем, — он окидывает стоящего рядом с собой друга многозначительным взглядом, в ответ на что тот фыркает. — полноценный час. — И в чём он на этот раз виноват?       Лицо Перси от удивления вытягивается. — Так, — вмешивается он, выставив перед собой указательный палец для пущего эффекта. — с каких это пор вы спелись? — отталкивает Лео в сторону, игнорируя его возмущенный возглас, и вопросительно смотрит на Аннабет. — На чьей ты стороне вообще?! — На стороне здравого смысла, — Аннабет демонстративно улыбается одними губами, зажмурив при этом глаза, но лицо её становится бесстрастным уже через две секунды словно по щелчку пальцев, что Перси немало пугает. Ему казалось, что даже с его мастерством притворства и при всём желании он бы не смог так резко поменять выражение лица. Вот по кому плакало актёрское. — но вообще-то пятнадцать минут и правда слишком долго для очереди. Почему вы всё ещё здесь?       Лео медленно поворачивает голову в сторону лестницы, даже не заостряя особого внимания на ней самой, лишь бы его движение было замечено, и возвращает её в исходное положение, как бы спрашивая «серьёзно?». — Нет, мы можем сделать вид, будто всех этих человеческих детёнышей здесь нет, — продолжает Перси, перехватывая эстафету объяснений, которую Вальдес спихнул полностью на его плечи. — но даже мои таблетки не настолько сильный приход дают, чтобы я перестал видеть людей кругом.       Судя по тому, как взгляд Аннабет меняется с недоумённо-вопросительного на укоризненный, сказал он что-то крайне глупое. Оставалось только понять, что именно показалось Аннабет глупым, а дедукция дуэта Вальдес-Джексон несколько хромала. Она не просто хромала, а плелась с такой скоростью, что улитка на её фоне была нелегальным скоростным гонщиком.       Просвет в сознании случился только тогда, когда Аннабет подхватила обоих парней под локти и повела следом за собой дальше по коридору как взрослый непослушных детей, которых нельзя было терять из виду, чтобы не натворили чего. Когда они миновали первый поворот, Лео наконец-то понял, что они удаляются всё дальше от лестницы и начал вырываться, но его лёгкий бунт был быстро подавлен под осуждающим взглядом подруги, и дальше он шёл как смирненький, лишь искоса поглядывая на Перси, чьё холодное спокойствие ощущалось едва ли не за километр.       По большему счёту Перси действительно ничего не испытывал в тот момент. Стоило, вероятно, возмутиться или подобно Вальдесу начать вырываться, но ему этого даже в голову не пришло. Отчего-то чувство доверия к идеям Аннабет и ей самой у него было слишком высоким, что ему не особо нравилось на самом деле, и поэтому он, с наибольшей вероятностью, без вопросов пойдёт туда, куда она скажет, просто потому что так душа велит. Даже если её методы принятия решений могли быть жёсткими и грубыми, Перси был уверен в их правильности. По пути он думал о том, что может сказать, когда они очутятся у лестницы, ведущей их не к шкафчикам как та, у которой они с Лео простояли последние пятнадцать с лишним минут, а в холл первого этажа, и поэтому пропустил все брыкания Вальдеса мимо ушей. Эта лестница не нравилась ему тем, что выходила в холл, где зачастую обитали спортсмены в перерывах между занятиями и коротали время до тренировок, а со спортсменами, пловцами в частности, он встреч не искал, потому как их взгляды казались ему более тяжёлыми, а слова более обидными. Однако, если подумать, сегодня последний учебный день перед выходными, тренировки в эти дни ставили обычно только если впереди были соревнования, а уроки закончились больше получаса назад назад, и, следовательно, холл с наибольшей вероятностью либо пустовал, либо был заполнен настолько, что внимания на его присутствие никто не обратит.       Если же совсем ничего не скрывать, то Перси напрочь забыл о том, что в их школе существует ещё несколько лестниц, а Лео либо слишком нравилась его компания, либо их уровень интеллекта находился на одном уровне.       Аннабет отпускает друзей у очередного поворота и, не оборачиваясь, идёт дальше, уверенная в том, что они последуют за ней. — Кстати говоря, свет души моей, — начинает она. Лео прыскает в кулак, а Перси закатывает глаза, жалея о том, что однажды решил использовать это обращение, от которого было больше вреда чем пользы. — чтобы не перекраивать все планы спрошу в последний раз: ты точно уверен насчёт похода? — голосом выделяет слово «точно». — Поход? — Вальдес подозрительно щурится и, не усмотрев перед собой, спотыкается, но вовремя успевает ухватиться за лестничные перила. — впервые слышу про поход.       Перси выдерживает чужой испытующий взгляд, не удостоив ответным, и коротко пожимает плечами, обращаясь к Аннабет: — Я думал об этом, но пока что не успел передумать, так что да — я уверен. — резко останавливается и выдерживает драматичную паузу, во время которой постукивает костяшками пальцев по перилам. — Просто младшие братья Аннабет позвали меня в поход с ними. И кстати, они даже не приняли меня за ровесника при первой встрече.       Он склоняет голову на бок, многозначительно играя бровями, и когда к Лео наконец-то приходит понимание сказанного, ухмыляется и продолжает путь как ни в чём не бывало.       До того как из уст Вальдеса вырывается очередное «слышь, шпала», голос вновь подаёт Аннабет, ещё не успевшая уйти далеко: — Значит встретимся как договаривались.       Перси кивает, пусть подруга и не могла этого видеть, и на этом тема с походом подходит к концу. Лео, только этого и ждавший, чтобы вставить своё слово, равняется с Перси и закидывает руку тому на плечо, вместе с ним вываливаясь в холл и чуть не сталкиваясь фееричным образом с полом. Аннабет окидывает взглядом эту картину и прощается с обоими одноклассниками, тем самым оборвав Перси все пути к спасению от гневной тирады Лео: — Так вот, шпала…       Эту ситуацию по праву можно было занести в список «топ 100 самых дичайших предательств столетия».

***

      По возвращении домой Перси сразу же скидывает толстовку в общую кучу ненужных вещей, которые будут висеть на спинке стула до конца своих дней, и бросает на край рабочего стола браслеты, прилипшие к коже, после которых вокруг запястий по обыкновению остались красные полосы. Размяв затёкшие от тугой браслетной затяжки руки, Перси сразу же решает приступить к сбору вещей для похода в лес, ибо выдвигаться они планировали в четыре часа, и у него было не особо много времени на отдых. В крайнем случае, он всегда мог вздремнуть по пути.       Дверца шкафа открывается с протяжным скрипом, и к большому удивлению Перси из него на этот раз даже ничего не вываливается. Вероятнее всего, в прошлый визит друзей Гроувер решил незаметно прибраться, потому что прятаться во время игры в «отстойно детские прятки», как он сам же и сказал, в захламлённом пыльном шкафу ему не понравилось, и за это его бы стоило поблагодарить. Вся одежда, которой было не особо много, висела на плечиках или валялась на самой верхней полке, на которую Перси не заглядывал уже на протяжении полутора лет за ненадобностью и по лени, и не собирался заглядывать сейчас, ведь вряд ли там могло найтись что-то необходимое для похода. На боковых полках неаккуратными стопками валялась одежда, и что-то из этого хаотичного набора ткани, которое приняло бы вид божеский после глажки, Перси бросает на край кровати, надеясь на то, что сможет найти в собственной же квартире утюг.       Школьный портфель веры в то, что сможет выдержать целый поход и не разорваться при этом во всех возможных и невозможных местах, честно говоря не вселял, а потому Перси принялся упрямо сверлить взглядом собственный шкаф, мысленно проклиная всех и вся. Вселенная ответ на животрепещущий вопрос «почему?» категорически отказывалась давать, и поэтому Перси, за отсутствием выбора, слегка подрагивающими руками достаёт из недр шкафа старёхонькую, потрёпанную временем и жизнью, огромную спортивную сумку, которую видел в последний раз больше года назад. Говоря по правде, раньше это была его любимая сумка: большая и вместительная, грязно-синего цвета, ручки которой вдоль и поперёк исписаны различными добрыми пожеланиями от множества знакомых. Мама покупала ему её для занятий по плаванию, чтобы таскать в ней всё необходимое, но Перси нередко брал её собой на прогулки в свободное от плавания время, и потому вид у этой старой сумки был мягко говоря непрезентабельный. Кажется, его отец носил похожую на рыбалку в молодости.       Перси аккуратно, почти любовно, открывает молнию сумки, и воспоминания о давно минувших днях врезаются в голову так внезапно, что перед глазами всё плывёт. На самом дне лежали какие-то безделушки вроде командных значков и брелоков, а также старая связка ключей от бассейна и раздевалок, которую у Перси никто не осмелился забрать после его ухода из команды. Во внутреннем кармашке остались ещё совсем новые, так ни разу и не использованные, плавательные очки, которые он планировал надеть на финал соревнований, чтобы после сделать их своими счастливыми очками.       Решение уйти из команды по плаванию было резким и не до конца сформированным. Нельзя сказать, что Перси ушёл целенаправленно, он просто исчез со всех радаров в один момент, и официально, как писали в школьной газете в тот год, членом команды он перестал считаться после первых соревнований, в которых его сокомандники приняли участие уже без него. Ещё в начале учебного года друзья не раз говорили ему, что он в любой момент может вернуться в спорт, но Перси даже ни разу всерьёз не воспринимал их слов касательно этой идеи. Любой разговор о плавании чувствовался белым шумом и проходил сквозь него. Он не имел ни малейшего понятия о том, как вообще может вернуться, после того как получил такой сильный и неожиданный удар в спину от своего самого спокойного места, от команды, которую раньше считал своей второй семьёй.       Когда ладонь начинает ощутимо покалывать, Перси резко дёргается и только тогда замечает, с какой силой сжал лямку сумки в своей руке. На внутренней стороне ладони остались красные следы от ногтей.       «Нет, — думал он, потряхивая головой, чтобы окончательно прийти в себя. — никакого плавания, это было минутное помутнение. Никакого плавания».       Глубоко вздохнув, Перси обнаруживает, что земля не ушла из-под его ног, и он всё так же стоит возле шкафа с открытой сумкой. До выхода оставалось больше часа, а одежду ещё предстояло погладить, и потому так стоять и паниковать по сущему, как ему хотелось бы думать, пустяку было лишней тратой времени. Чтобы полностью прийти в себя пришлось сделать несколько глубоких вдохов и умыть лицо холодной водой, но главное, что способность мыслить здраво снова к нему вернулась, ведь уже пришло время собираться. Когда с подбородка перестали стекать капли воды, Перси вновь обращает внимание на сумку, которую поставил на стиральную машину при входе в ванную комнату, и задумчиво хмыкает. Пусть сумка и провалялась на дне шкафа достаточно долго, она не выглядела грязной, и по скромному мнению Перси этого было достаточно для того, чтобы хранить в ней чистую одежду, но неприятный запах пыли, от которого только чихать и тянуло, несмотря на это присутствовал, а потому парень без особо долгих раздумий набирает в ванну воду и бросает в неё сумку для достоверности. Последующие несколько минут он в панике бегает по дому в попытке высушить её с помощью фена и батареи, но это уже совсем лишние детали истории, о которых Перси Джексон под дулом пистолета не расскажет никому и ни под каким предлогом. PercyJackson: Чисто технически, если бы ты постирала какую-то вещь, но тебе срОЧНО нужно куда-то с ней выйти, то как ты будешь её сушить?       Ну, или же почти никому. AnnChase: Начнём, как минимум, с того, что я бы не стала стирать вещи перед самым выходом, потому что я умею думать. Что ты уже натворил? Тащи ко мне если что, разберёмся на месте. PercyJackson: Я настолько бытовой инвалид в твоих глазах? AnnChase: ≫>пересланное сообщение от PercyJackson≫> Ну Да? PercyJackson: Я буду бежать быстро как пуля, жди.       Не то чтобы Перси был уж совсем безнадёжен в выполнении каких-то бытовых дел, по крайней мере он убеждал себя в том, что так сильно тупит ввиду спешки, однако разгребать последствия своего спонтанно принятого решения, от которого зависела судьба вещей, которые он планировал взять собой, в одиночку ему не хотелось, и поэтому он бросает наполовину высохшую сумку лежать на батарее и бежит в комнату, чтобы закинуть в шоппер, без дела висевший на ручке двери последние пару месяцев, всё, что туда могло только поместиться, включая контейнеры с едой, заготовленные ещё прошлым вечером, какие-то неглаженные элементы одежды на всякий случай, наушники и повербанк. Они едут в лес, срочной необходимости переодеваться у них не будет, поэтому вся одежда берётся лишь про запас, и нет смысла её гладить, если поверх всё равно будет накинута ветровка. Всё то, что намокнуть априори не могло, или что было не жаль намочить, Перси бросает в спортивную сумку и, окинув напоследок взглядом прихожую, убеждаясь в том, что он ничего не забыл, быстро переобувается и покидает квартиру, не забыв запереть её на ключ.

***

      Дорога к дому Аннабет скорее напоминала борьбу за выживание в жёстких природных условиях, нежели лёгкую пешую прогулочку, как Перси предполагал изначально, — несмотря на то, что календарная весна уже пришла, климатическая наведываться не спешила, что сильно огорчало и заставляло кутаться в тёплые ветровки и носить с собой перчатки на случай заморозков. Единственное, что хоть немного радовало и как-то успокаивало — факт того, что в лесу ветра, за счёт преграды в виде деревьев, пусть на них пока и не было листвы, не будет, а значит шансы не угробить своё здоровье и иммунитет за эти выходные возрастали.       При входе в подъезд Перси намеренно игнорирует лифт и безо всяких раздумий сворачивает к лестнице, потому что пришёл он, как ему самому казалось, довольно быстро, и ему очень не хотелось выглядеть так, будто он сюда бежал без задних ног, хотя его практически буквально сюда ветром принесло. По пути на нужный этаж он поправляет растрепавшиеся волосы, проклиная их за то, что больше не может собрать их в низкий хвост на затылке, и, уже находясь на нужном этаже, кидает в личные сообщения Талии фотографию двери в её квартиру с шуткой вроде «я знаю где ты живёшь, ты следующая», за что его в сотый раз обещают скормить акулам. В дружбе главное стабильность.       У квартиры семьи Чейзов он останавливается, чтобы перевести дыхание после подъёма по лестнице, которое отняло гораздо больше сил, чем должно было, и жмёт на звонок у двери, после чего ещё дважды стучит для достоверности. К огромнейшему облегчению, долго ждать не приходится, так как дверь открывается через считанные секунды, словно всё это время все только Перси и ждали, и его встречает Аннабет, которая бросает уже второе за день «привет» и пропускает друга в прихожую.       С его прошлого визита к подруге в прихожей мало что изменилось, разве что все зимние куртки и пальто были убраны с вешалок и запрятаны куда-то до следующего сезона, отчего визуально помещение казалось куда шире, чем раньше, но в остальном всё оставалось точно таким же. Сложно было сказать наверняка с учётом провалов в памяти.       Перси не успевает даже полностью разуться, как в его губы практически впечатывается чужой палец, призывая к молчанию, отчего он застывает на месте как вкопанный и даже перестаёт дышать. — Предупреждаю заранее, — начинает Аннабет, удостоверившись в том, что её слова не будут пропущены мимо ушей. Руки она складывает на груди и, глядя на ноги одноклассника, кивает, подразумевая под этим, что он может разуваться и параллельно слушать её. Потянувшись к шнуркам своих ботинок, Перси старается игнорировать лёгкое потрясывание своих пальцев, спихнув это на холод. — во-первых, я не несу ответственности за всё то, что тебе могут наболтать эти четверо.       Перси мычит в знак согласия, потому что прекрасно знает о любви каждого родителя взболтнуть лишнего в присутствии друга их ребёнка. В какой-то степени ему было даже жаль Аннабет, потому что помимо её самой у них в семье было ещё четверо человек. — Во-вторых, если ты не хочешь несколько часов слушать о военных вертолётах и грузовых автомобилях времён японско-корейской войны, то лучше даже не упоминать лишний раз про мистера Браннера и наши уроки истории при моём папе, окей?       В ответ она получает лёгкий кивок головой и только после этого выдыхает с облегчением.       На самом деле родители Аннабет для Перси всегда были большой загадкой, ведь с родителями остальных своих друзей он был неплохо знаком, а в телефоне дяди Лео и вовсе был записан как «запасной племянник», пусть ему это и не особо нравилось. Всё, что он знал о мистере и миссис Чейз помимо их имён, так это то, что Фредерик Чейз — бывший военный историк, который в их первую встречу поприветствовал его так, будто они знакомы всю жизнь, а Сьюзен Чейз, мачеха Аннабет, — журналистка, которая постоянно меняет своё место работы по неизвестным самой Аннабет причинам. Информация несомненно была, но за счёт того, в каком количестве она преподносилась, Перси откровенно нервничал, боясь ляпнуть что-то не то при родителях подруги, ведь чётких границ того, что можно было говорить, а что нельзя, установлено не было, и поэтому он облегчённо выдохнул, услышав о самых важных, как ему казалось, нюансах общения с Чейзами.       Аннабет принимает ветровку из рук Перси, когда тот наконец-то разувается, и вешает её на единственный свободный крючок вешалки. Несмотря на наличие ещё четверых, не считая их двоих, человек, в квартире было подозрительно тихо, и, судя по тому, что Аннабет пыталась провести одноклассника к своей комнате, при этом ступая на пол как можно тише, где-то во всей этой ситуации определённо крылся подвох. Лишь проходя мимо кухни, Перси краем уха улавливает тихое журчание воды из-под крана и едва слышный монолог из какой-то телепередачи, а в остальном в квартире царила тишь, да гладь, заставляя чувствовать себя странно, ведь разве в квартире, где есть два ученика начальной школы, вообще может быть спокойно? Когда сам Перси учился в начальной школе, тишина в их с родителями квартире была чем-то из разряда фантастики.       Лишь когда они вдвоём оказываются в комнате Аннабет, и дверь за ними закрывается, Аннабет облегчённо выдыхает, словно попытка остаться незамеченными при входе в квартиру была целью всей её жизни. — Располагайся, — она обводит взглядом комнату, как бы указывая на то, что свободные места есть везде. — Мэттью с Бобби позвали своего друга в гости, потому что впереди разлука в несколько дней, и им будет одиноко без него, все дела. По крайней мере, они мне так сказали. И у нас есть ещё минут пятнадцать, или около того, которые можно провести в тишине и спокойствии без них, потому что потом начнётся хаос. — Принято, — Перси кивает в ответ с серьёзным видом, но садиться на какое-либо из предложенных мест не спешит, вместо этого с интересом осматривая окружающую его обстановку.       Интересно то, что он был в квартире Чейзов раза три по крайней мере, но ещё ни разу он не был в комнате Аннабет, и с учётом того, что обычно местом обитания их друзей во время гостиничных посиделок становилась чья-либо комната, это казалось даже немного странным.       Если в комнате Лео царил полный беспорядок, а у Гроувера то тут, то там можно было найти всякого рода растения, о сущности которых даже самому Ундервуду известно не было, то в комнате Аннабет было как-то пусто. Перси бы даже сказал, что её комната чем-то напоминала его, только на столе не было никаких таблеток и медицинских справок, которые он сам лично вечно ленился выбросить, отдать учителям или убрать на невидное место. Стены были пустыми, без всяких плакатов или рисунков, белыми, по их виду можно было сказать, что в этой комнате не так давно прошёл ремонт, так как ни у основания стен, ни у самого потолка, не наблюдалось каких-то микро-трещин. Одна большая кровать, деревянный шкаф, стоящий перпендикулярно ему, длинный рабочий стол, полностью заваленный различного рода бумажками и канцелярскими принадлежностями — Аннабет увлекалась архитектурой и нередко рисовала планы зданий, как Перси помнил, — два книжных стеллажа и кресло с двумя пуфиками рядом — больше ничего. Сложно было сказать что-то о владельце комнаты кроме того, что он любил читать и чертить. Перси думал, что сможет найти хотя бы пару фотографий в рамках, но не смог найти ни одной, которая была бы на видном месте.       Поверхностно оглядев интерьер комнаты, Перси всё же садится в кресло, стоящее перпендикулярно книжному стеллажу, и, рассматривая книги на наличие знакомых названий, продолжает: — Думаю, я выбрал неудачное время для появления, судя по тому, как мы скрытно передвигались по квартире. — он складывает ладони вместе и жмёт плечами, как бы извиняясь. — Я старался идти медленнее, но меня ветром сдуло. — Да нет, всё в порядке, — Аннабет печально вздыхает, что ещё сильнее подкрепляет уверенность Перси в том, что здесь определённо крылся какой-то подвох. — просто папа не впустит гостя в квартиру прежде чем не задаст ему сто вопросов из своего ежедневника о том как его настроение, как ему погода на улице, что он думает о политике в семидесятые годы и ещё что-то такое, что заставит любого адекватного человека сбежать отсюда как можно скорее. Иммунитет к его вопросам пока выработался только у Талии, она несёт такую ахинею, что папа дара речи лишается на время, а в остальных случаях я пытаюсь перехватывать своих гостей у папы до того, как он их встретит сам.       Аннабет садится на край кровати и хлопает себя по бёдрам. — Так что проблема не в тебе, проблема в нём.       Перси слегка хмурится, пытаясь вспомнить день, когда впервые пересёкся с Фредериком, но в голове всё равно было пусто, и никаких воспоминаний перед глазами в виде ясных картинок недалёкого прошлого не всплывало. Он точно знал, что виделся с мистером Чейзом когда приходил отдавать шарф, но не мог припомнить, чтобы мужчина заваливал его какими-то вопросами кроме того, является ли он одноклассником его дочери. — В прошлый раз он вроде не спрашивал меня ни о чём таком, — говорит, всё ещё сомневаясь в правдивости собственных же слов, но утвердительно кивает, доверившись фантомному чувству правоты, взявшемуся неизвестно откуда. — должно быть, я очень везучий. — Да, а ещё ты — случай из другой оперы. — на вопросительный взгляд друга Аннабет только мотает головой, словно Перси был не в состоянии понять полного смысла её высказывания. Не уверенный в том, что правдивый ответ с пояснением ему понравится, Перси просто продолжает её слушать. — Ты ещё успеешь испытать все радости общения с ним, не переживай, просто в тот раз тебе повезло. Сейчас тебе не отмазаться.       Джексон хотел было возразить, да сказать, что после Вито он морально готов абсолютно ко всему, но внезапно раздавшийся со стороны коридора грохот, который был отчётливо слышен даже сквозь закрытую дверь, не позволяет ему этого сделать. Они с Аннабет переглядываются и, не сговариваясь, одновременно вскакивают на ноги и направляются к выходу из комнаты. — А если воры? — с ходу выдаёт Перси, сам поражаясь абсурдности своего предположения.       До этого напряжённые плечи Аннабет расправляются, и сама она обречённо вздыхает, отчего Перси кажется, что будь она повёрнута сейчас лицом к нему, то непременно бы взглянула на него как на полного идиота. — Ладно, — он проводит перед губами рукой, показывая, что его рот с этого момента находится на замке, но Аннабет, по всей видимости, слишком напрягает его внезапное молчание, и поэтому когда она поворачивается к нему, он «расстёгивает» рот обратно всё тем же жестом. — надеюсь, не воры.       В следующую же секунду ладонь Аннабет сталкивается с её же лбом.       Они бы, вполне вероятно, так и продолжили играть в гляделки с осуждением во взгляде со стороны девушки, если бы следом за грохотом из коридора не начало доноситься какое-то непонятное копошение, словно кто-то пытался сбежать с места преступления и замести следы. Чуть вытянувшись вперёд, Перси толкает рукой дверь, чтобы улучшить слышимость и напрямую следить за происходящим, а Аннабет показывает ему поднятый вверх большой палец и прежде чем того захлестнула гордость за свою задумку, давит рукой ему на затылок, чтобы их головы, высунувшиеся в коридор, были на одном уровне. — Ауч. — возмущённым тоном, достаточно громко, восклицает Перси, но осуждающий взгляд Аннабет оказывается слишком тяжёлым, чтобы он смог его выдержать, поэтому он сразу же тушуется и кладёт подбородок на макушку подруги, дабы не ляпнуть чего-нибудь снова. Несложно было представить, как девушка закатила глаза. — Мэттью-кто-из-вас-это-был-Бобби?! — строгим тоном без пауз требовательно вопрошает женский, незнакомый Перси, голос со стороны кухни, владелица которого была, для этого не нужно становиться экстрасенсом, не в лучшем расположении духа. — Вот поэтому мы готовили доклад, когда у меня дома никого не было. — с нажимом шепчет Аннабет, и подбородком Перси чувствует, как она напряжённо сглатывает. — О боги, кажется, сейчас произойдёт убийство. — Кто из них кого? — чтобы хоть как-нибудь разбавить гнетущую атмосферу, осторожно спрашивает Перси, неосознанно отодвигаясь от подруги. — Я их всех, — отвечает Чейз. — Верю.       Не нужно было обладать никакими сверхспособностями, чтобы распознать в обладательнице голоса Сьюзен Чейз. В конце концов она была единственной, с кем Перси ещё не имел чести поговорить.       Громкий топот, резко раздавшийся откуда-то из глубин квартиры, заставляет Аннабет вздрогнуть от неожиданности, а Перси и вовсе отпрянуть назад от испуга. Единственным, что он успевает заметить, вновь выглянув в коридор, оказывается высокая мужская фигура с короткими светлыми волосами — Фредерик Чейз, спешивший на место происшествия. — Поздравляю, — хриплым полушёпотом говорит Аннабет и хлопает друга по плечу. — ты непреднамеренно стал свидетелем очередной семейной драмы.       Она резко выпрямляется и направляется к двери кухни прежде чем Перси успевает хоть как-то переработать информацию. Ему всегда казалось, что этот мир ему давно понятен, и ничто не способно его удивить, однако совершенно спокойная реакция одноклассницы на то, что он — посторонний, считай, для неё человек, — слышал как ругаются между собой члены её семьи, практически повергла его в шок — разве такое обычно не скрывают от чужих глаз, или хотя бы оставляют непрокомментированным? — Кошмар, какой же кошмар, — продолжал сетовать голос с кухни. — за что просто могло достаться такое наказание?       Мысленно отсчитав до трёх, Перси следует прямиком за Аннабет, преодолевшей к тому моменту уже половину пути к кухне, и хватается за ткань её толстовки на правом локте, чтобы не заблудиться или не выпасть из реальности. Нервозность никуда не ушла от этого жеста, но на душе определённо появилось чувство защищённости.       Что уже опять произошло? — твёрдым, стальным голосом вопрошает Аннабет, стоит только двери в кухню открыться.       Перед их глазами наконец-то предстаёт полная картина происходящего, как выразилась Чейз чуть ранее, хаоса:       Двое близнецов, чьи лица до этого не выражали ничего кроме полной скуки, после появления старшей сестры вмиг серьёзнеют, отчего Перси не сдерживает смешка, который умело сдерживает свободной рукой, маскируя его под кашель. Было достаточно только одного взгляда на обеденный стол, чтобы понять, что конкретно стало причиной недовольства Сьюзен, по всей видимости, это была именно она, и источником грохота. По всей скатерти, не оставив практически ни единого проблеска, была размазана овсяная каша, уже начавшая стекать со стола на пол, пачкая комнату всё сильнее. Среднего размера кастрюля, в которой и была приготовлена еда, валялась опрокинутой на одном из стульев, так же полностью залитом кашей. Масштабы ситуации вне всяких сомнений поражали, и Перси прекрасно понимал чувства Сьюзен — он тоже бы был зол, окажись все его старания потрачены впустую и прибавь они ещё лишних хлопот, — однако виноватые лица близнецов, которые молящими взглядами без слов просили сестру о помиловании, заставляли его вспомнить об их с Гроувером проделках в этом же возрасте, отчего он не мог перестать ухмыляться.       Мистер Чейз стоял поодаль всех, повёрнутый спиной к комнате и лицом к раковине. Он не сказал ни единого слова, но его тягостное молчание ощущалось в воздухе как запах надвигающейся трагедии. — Какой, — говорит Аннабет на выдохе. — ужас. — Мы правда не специально, — начинает оправдываться один из мальчишек, стоящий ближе к окну. — так просто получилось. — Правда-правда, — поддакивает второй, что был ближе к сестре и матери. — мы проводили Джерри и зашли сюда чтобы… просто зашли.       Фредерик поворачивается лицом ко всем присутствующим с красной мокрой тряпкой в руках, и выглядит он не столько разозлённым, сколько бесконечно уставшим. Он всё так же не говорит ничего и присутствия Перси как такового будто бы не замечает — его взгляд направлен исключительно на сыновей, которые всё больше тушуются под его тяжёлым взором. — Законом не запрещено передвигаться по дому, — продолжает первый мальчишка. — Вообще-то, он прав. — незаметно приблизившись к уху Аннабет, шепчет Перси, за что моментально получает локтём удар под дых, и хватается рукой за стену, чтобы не упасть. — Я хотел сказать, что вы поступили очень некрасиво.       Стоит ему перейти с шёпота на обычную громкость, как его присутствие сразу же замечают: Мэттью и Бобби расплываются в радостных улыбках, в то время как лицо Сьюзен становится бесстрастным и кажется даже бледнеет от неловкости.       Реакция Фредерика же в корне отличалась от той, что была у его жены: его потухшие светлые глаза словно по щелчку пальцев загораются, он бросает мокрую тряпку обратно в раковину и, наспех вытерев руки лежащим на кухонном гарнитуре полотенцем, подходит к Джексону и протягивает руку для рукопожатия. — Перси, здравствуй, давно тебя не видно было, — он так активно трясёт их сцеплёнными руками, что Перси в какое-то мгновение кажется, что скоро он останется без минимум одной конечности. — Аннабет совсем про тебя ничего не рассказывает, как жизнь? Как учишься?       Внезапно ситуация приобрела очень неожиданный поворот.       Впервые за всё время со дня стрижки Перси пожалел о том, что больше не мог закрыть лицо волосами, когда ему было неловко. Он прокашливается, потому что в горле словно ком встал от всей этой неразберихи, и скромно улыбается губами. — Да, здравствуйте все, кого не видел. — окидывает быстрым взглядом комнату и чуть щурится, задерживаясь на близнецах, давая им понять, что он очень их осуждает. — Спасибо, что интересуетесь, всё в порядке. Везде в порядке, наверное.       Аннабет хмыкает и на молящий о помощи взгляд друга только пожимает плечами, мол «я предупреждала». — Ты, должно быть, Перси Джексон, — к разговору вдруг подключается Сьюзен, и голос её звучит по-неожиданному ласково и тепло. Уже без тех истеричных ноток, что были до этого. — Аннабет много про тебя рассказывала. Прости за всю эту суматоху, Бобби и Мэттью обычно так себя не ведут, они просто… — Они просто ведут себя так всегда, — перебивает мачеху Аннабет и кладёт свои ладони поверх сцеплённых рук отца и друга, указывая первому на то, что пора бы уже и отстать. — давай называть вещи своими именами. — Аннабет! — Перси мог поклясться, что Сьюзен взвизгнула, но выражение её лица оставалось всё таким же спокойным и пугающе-приветливым. — Не обращай внимания, она у нас немного грубиянка.       Перси заводит наконец-то освободившиеся руки за спину и переводит взгляд на Аннабет, которая, дабы не съязвить, прикусила нижнюю губу так сильно, что их неё вот-вот должна была потечь кровь. — Мы с ней, вроде как, дружим, так что, я знаю какая она. — произносит он как можно вежливее с интонацией скорее вопросительной, нежели утвердительной. Аннабет запускает пятерню в волосы с крайне измученным видом, но в глазах её проблёскивает едва уловимый след благодарности, заставивший Перси слегка улыбнуться. — В любом случае, я хотел сказать, что вы, Мэттью и Бобби, повели себя не самым лучшим образом.       Восхищение при взгляде на старшего в глазах близнецов тухнет как свеча, на которую подул ветер. Они понуро опускают головы, сцепив руки в замок перед собой, и когда последующих нравоучений и ругани от взрослых не следует, в один голос, звуча при этом крайне разбито и виновато, говорят: — Простите.       Супруги Чейз переглядываются между собой, а Перси снова отходит за спину Аннабет и хватается кончиками пальцев за рукав её толстовки, не желая больше участвовать в семейных разборках.       Фредерик поочерёдно глядит то на одного сына, то на другого, после чего тягостно вздыхает и перемещает взор на свои наручные часы. Его глаза не были скрыты за толстыми линзами очков в отличие от прошлого раза, и поэтому он чуть щурится, вглядываясь в циферблат, и когда ему всё-таки удаётся узнать время, он поворачивается лицом к подросткам. — Время до отъезда ещё есть. Они вдвоём, — обводит пальцем близнецов. — ещё успеют прибраться, так что можете пока отдохнуть, я вас позову, как они закончат.       Из того, что происходило вокруг Перси понимал только то, что он ничего не понимал. — До отъезда? — переспрашивает он, неуверенный в том, что ему это не послышалось. Как он сам помнил, они не строили чёткого плана похода, и даже время выхода у них было только примерное. Изначально Аннабет, конечно, хотела всё тщательно распланировать, однако Перси сослался на то, что в компании с таким непостоянным человеком как он делать что-то по списку — задача нелёгкая, да и вдобавок к этому вместе с ними будет два ученика начальной школы, за которыми нужно присматривать. Именно поэтому фраза «время для отъезда» моментально сбила его с толку. — Конечно. — словно само собой разумеющееся подтверждает мистер Чейз. — Разве я не говорил, что подвезу вас? — Стой, нет, — встревает Аннабет, выставив перед собой указательный палец. — я уже говорила, что нас заберёт Лука, если успеет, либо же мы поедем на электричке. — Но… — Нет.       Фредерик замолкает, и Перси совсем не уверен в том, кто из этих двоих в семье пользовался большим авторитетом.       За время короткой дискуссии о средстве передвижения Сьюзен успевает набрать чашку тёплой воды, поставить её на подоконник и выдать своим сыновьям по тряпке. На лицах близнецов, пытающихся очистить стол и пол от неприятной консистенции каши, которая становилась всё более вязкой и противной, была такая высокая степень неприязни, что Перси даже стало жаль этих двоих на секунду. Если бы не въевшееся на подкорку памяти воспоминание о том, как он сам в детстве отдраивал кухню после неудачного кулинарного эксперимента под надзором Тритона, возможно он бы пожалел их чуть дольше, но масштаб катастрофы и правда был слишком велик.       Перед тем как Аннабет хватает его за запястье чтобы уволочь из кухни и спасти от философских разговоров с Фредериком, Перси успевает подмигнуть Мэттью и Бобби и беззвучно произнести «удачи» одними губами. Возможно, после этого его возненавидят.       По возвращении в комнату Аннабет, девушка сразу же принимается что-то внимательно выискивать в шкафу, пока Перси шагами расстояние от одной стены до другой, пытаясь до конца сформулировать в своей голове возникшую пару секунд назад мысль. Его совесть, которую, как он сам думал, давно уже похоронили другие люди где-то за его домом, просыпается, и он начинает настаивать на том, чтобы помочь близнецам в уборке кухни — Да, они провинились, — начинает он, пока Аннабет продолжала рыться в шкафу, бормоча какие-то проклятия себе под нос. — но они же не специально, так? Я более чем уверен, что этот чан с кашей стоял где-то на краю стола, а такой и зацепить несложно. Ты же помнишь, как Лео на химии какой-то раствор опрокинул и кабинет чуть не взорвал? Тут, — стучит костяшками пальцев по стене. — та же, — снова стучит. — ситуация. Он же тоже не хотел опрокидывать тот раствор, так? И поэтому…       Его бесконечный монолог, идущий в пользу поддержки младших братьев Чейз, прерывается, когда в его лицо прилетает что-то мягкое, что перекрывает ему всё лицо. Когда он убирает этот неопознанный объект и снова обретает дар видеть окружающий мир, глаза его комично расширяются. Всё это время Аннабет искала в шкафу две огромные тряпки. — Те, которыми их Сью заставляет разгребать это всё, слишком мелкие, — поясняет она, игнорируя неопределённый писк то ли удивления, то ли радости Перси. — так быстрее будет.       Перси сжимает ладонь в кулак и опускает поднятый локоть вниз, после чего выпрямляет руку. — Отличное решение. — разворачивается на пятках обратно в сторону двери и первым покидает комнату, краем уха слыша размеренные шаги Аннабет, следующей прямо за ним. — Думаю, ты всё же не настолько сильно их ненавидишь, как говоришь.       Эта его фраза остаётся проигнорированной. Чейз молча вырывается вперёд, по дороге толкнув одноклассника плечом, чтобы не молол чушь дальше. Перси усмехается.

***

      На уборку кухни уходит не так уж и много времени — в конце концов за дело взялось аж четыре человека, которым не составило бы труда отдраить такого небольшого размера комнатушку. Сьюзен и Фредерик пусть сначала и настаивали на том, что уборкой должны заняться близнецы, но в конечном итоге всё-таки не смогли противиться словам Перси о том, что ему неудобно оставаться в стороне, когда в доме кто-то работает, и приняли решение бездействовать, уйдя в гостиную.       Стрелка часов близится к пяти, когда раздаётся звонок в дверь, который прерывает долгожданные минуты отдыха после уборки. Аннабет бросает на друга и братьев обречённые взгляды и поднимается с пола, на котором они все сидели, чтобы посмотреть, кто мог к ним пожаловать. Близнецы сразу же как она уходит подсаживаются ближе к Перси, причём так резко, будто не они минутой ранее ныли о том, как устали их руки и они сами. — Что? — не понимает Перси, уже было потянувшийся за бутылкой с водой, но остановившийся тут же, как на него устремилось две пары чересчур любопытных глаз. — Перси, — с заговорщическим тоном обращается к подростку один из близнецов — если Джексон не перепутал, это был Мэттью. — а вот вы с сестрой давно общаетесь?       Парень опускает взгляд в пол, всерьёз задумавшись над заданным вопросом, но после недолгих раздумий лишь непонимающе хмурится. — С начала осени, я думаю, — отвечает, пытаясь припомнить разговаривали ли они с Аннабет хоть раз до того, как стали одноклассниками. Ему казалось, что вряд ли они вообще пересекались до этого момента. — мы всегда учились в разных классах, которые обычно соревнуются между собой достижениями. Зачем нам было общаться? — Правда? — Бобби подаётся вперёд, обхватив ладонями колени, и звучит так расстроенно, будто ему только что сказали, что его любимый супергерой умрёт в финале. Перси кивает. — Значит, это не тот Перси? — повернувшись лицом к брату, спрашивает Мэттью. — Не тот, — соглашается Бобби.       Из прихожей доносится звук открывающейся входной двери и приглушённые голоса двух, по крайней мере, людей. Перси, сидевший спиной к дверному проёму, даже не разворачивается, когда слышит какое-то копошение в районе коридора. Всё его внимание устремлено на двух внезапно поникших близнецов. — Так, давайте по порядку, — начинает он, выставив вперёд руку, чтобы его не перебивали и не сбивали с мысли. — почему мы с Аннабет должны быть знакомы дольше и что значит «не тот Перси»? У вас много знакомых с таким именем? — У нас нет, — Мэттью дует губы и качает головой. — А вот у сестры не знаем, — завершает предложение Бобби, повторивший движения брата и не взглянув на него.       При каждом столкновении Перси с близнецами всегда оставалась неизменной одна деталь, которая никак не могла дать ему покоя: Чейзы часто говорили загадками. Если вспомнить обо всех моментах, когда Джексону доводилось с ними контактировать, они всегда делали или говорили что-то, смысл чего был понятен лишь им двоим и Аннабет с Талией, и что по их мнению словно должен был понимать и Перси. Однако проблема заключалась в том, что Перси абсолютно не мог понять ничего из сказанного ими. Он всё ещё ломал голову над тем, что близнецы имели в виду, когда звонили ему с телефона Аннабет, когда он был в кабинете у Пола, нечего говорить об остальном. — Хотите сказать, вы думали, что мы с Аннабет знакомы гораздо дольше? — перефразирует предыдущий вопрос, на который так и не получил ответа. — Ты умеешь плавать? — проигнорировав его, прямо в лоб спрашивает Мэттью, словно до этого они не разговаривали на совершенно другую тему.       «И почему всё сегодня так замешано на плавании? Что за небесные приколы от судьбы?» — желание найти этого вершителя судеб, который распоряжался всем происходящим в жизни людей, и как следует постучать по его колокольне за такие совпадения росло в геометрической прогрессии. То, о чём он пытался не вспоминать на протяжении долгого времени вновь дало о себе знать, причём оттуда, откуда он и ожидать не мог чего-то подобного, и это действительно не нравилось ему. — Я был капитаном школьной команды по плаванию, когда был младше, — «откуда с позором сбежал, не попрощавшись» — не договаривает. Его голос звучит слишком ровно и спокойно, что немало удивляет его самого, ведь противоречивые эмоции, которые он так долго прятал в глубине души, начали раздирать всё его нутро, формируя ком в горле. Перси отводит руки за спину и сжимает ладони в кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют, но всё же натягивает на лицо слабую улыбку и таким же ровным голосом заговаривает снова: — а что?       Мэттью и Бобби переглядываются, и в их глазах вновь вспыхивает столько радости и энтузиазма, сколько Перси и представить себе не мог, отвечая положительно. Подобная реакция даже смешила, на душе стало чуть легче. — Это он, — громким шёпотом, неопределённо махая перед собой руками, говорит брату Бобби, словно Перси не сидел прямо сейчас напротив них и не мог расслышать его слов. — тот Перси. — А, значит я всё же тот Перси, — парень с важным видом дёргает подбородком и легонько посмеивается, отчего его плечи подрагивают. Он не имел ни малейшего понятия о том, о чём шёл разговор, но это определённо было весело. — Так значит вы с сестрой знакомы дольше чем с осени, — Мэттью подозрительно щурится, глядя на Перси. — ты же знаешь, что врать не хорошо?       Улыбка начинает постепенно угасать, а во взгляде появляется непонимание. — О чём врать?       В голове с мимолётной скоростью отрывками промелькивает несколько воспоминаний с последних провальных соревнований, когда Перси ещё был в составе команды, и в голове от этого начинают закрадываться некоторые подозрения. Он не помнил всех событий того дня в хронологической последовательности — слишком многое успело тогда произойти, — и поэтому ему всё никак не удавалось понять, к чему близнецы ведут, но ощущение того, что он упускает что-то важное, запрятанное на подкорке сознания за ненадобностью, навязчиво въелось в голову.       Мэттью и Бобби переглядываются и одновременно кивают друг другу, очевидно решив что-то между собой, без разговоров. — Тебе нравится наша сестра?       Перси давится слюной и закашливается. По ощущениям казалось, что его глаза вылезут на лоб от такого внезапного вопроса, поэтому он закрывает их и опускает голову, принявшись стучать кулаком по груди в попытке откашляться и вернуть себе возможность дышать. Весь мир перед глазами на несколько секунд блекнет, а помимо звона и звука, похожего на телевизионные помехи, в ушах встал вакуум, пропускающий весь звук снаружи словно через плотную толщу воды, из-за которого Перси далеко не сразу удаётся расслышать заигравшую откуда-то торжественную мелодию.       Он чувствует сильные хлопки по спине, и вскоре ему всё же удаётся откашляться. Позади него сидела на коленях крайне обеспокоенная Аннабет, а за ней оказалось нечто, обёрнутое с головы до пят в длинное махровое полотенце с бумажной короной на голове. Торжественная музыка оказалась не плодом его воображения, а в действительности играла из небольшой красной колонки, которую нежданный странный гость держал в выглядывающей из-под полотенца руке. — Ты чего? — спрашивает Аннабет.       Перси улыбается и мотает головой, после чего аккуратно убирает руку подруги со своей спины и оборачивается к близнецам, решив не обращать внимание на абсурдность всей ситуации. Судя по тому, как гость попятился назад и скрылся за дверным проёмом, а так же тому, что музыка внезапно прервалась, он был крайне смущён тем, что появился не вовремя. — С чего вы это взяли? — ещё держась одной рукой за сердце, а другой опираясь об пол, спрашивает парень у мальчишек. — Ни с чего, — быстро-быстро проговаривают близнецы, пристально глядя на сестру, которая, кажется, не должна была знать об их разговоре.       Аннабет щурится, поднимаясь на ноги и приближается к по-прежнему сидящим на полу близнецам, грозно нависнув над ними, требуя пояснений. Во избежание неловкостей, Перси решает отвести центр внимания подальше от близнецов и, вскочив на ноги, подходит к подруге, сцепив ладони в замок вокруг одной из её рук и по-глупому улыбаясь. — Опустим это, — он несколько раз кивает для пущей убедительности и начинает медленно уводить Аннабет подальше от Мэттью и Бобби, ведя её в сторону двери, за которой всё ещё скрывался неизвестный. — есть более насущный вопрос.       Кивает на притаившегося за стеной человека в странном одеянии, на что Аннабет закрывает лицо руками, очевидно не желая здесь находиться прямо сейчас. — Какой позор выпал на мою долю… — говорит она едва различимым на фоне колыхания полотенца шёпотом. — Перси Джексон, — громогласно провозгласило «нечто» с пластмассовым скипетром в руках, чьё лицо было прикрыто пластиковой маской, которую можно было недорого приобрести в любом ближайшем магазине, выходя из своего укрытия. Только тогда в глазах Перси промелькнуло узнавание. — я, своим царским величеством, официально посвящаю тебя в… — Лука Кастеллан, скажи мне на милость — какого хрена ты творишь?       Перси выдыхает с облегчением, когда слышит знакомое имя из уст одноклассницы, и теперь смотрит на парня, наряженного в не пойми что, с упрёком. Тот же в ответ на слова сестры разворачивается к ней лицом, по крайней мере на первый взгляд это выглядело как подобие лица, и с досадным «эх ты», срывает со своего лица маску, которая подцепляет за собой бумажную корону, а за ней следует и падение полотенца в попытке поймать хоть что-то из составляющей его загадочного образа.       Таким образом таинственный незнакомец в странном одеянии за долю секунды превращается в простого паренька Луку Кастеллана, который получает неслабый подзатыльник от Аннабет сразу же, как весь его маскарад крушится. Он жмурится, трёт ушибленное место и с настоящей обидой смотрит на двоюродную сестру, которая более не удостаивает его и взглядом. — К твоему сведению я сделал это, потому что ты меня заблокировала, — в своё оправдание произносит Лука, и Аннабет останавливается перед подоконником, словно вдумавшись в его фразу. Перси, заглядывающий ей через плечо, же думал, что на деле она выбирала какой-нибудь предмет потяжелее, чтобы запустить им в Кастеллана. — Постой, ты его заблокировала? — не понимает он, переводя взгляд с одного на другую. — Да, почему ты меня заблокировала? — щёлкнув пальцами, вопрошает Лука.       Аннабет берёт в руки какую-то толстенную книгу с подоконника и, раскрыв её на случайной странице, демонстративно захлопывает обратно. — Вопрос снят. — Перси отходит от одноклассницы на расстоянии вытянутой руки и снова приземляется на пол, на котором сидел до всего начавшегося циркового представления имени Луки.       Сам же Лука так просто сдаваться был не намерен, а потому продолжает всё так же упрямо стоять на своём прежнем месте, игнорируя лежащие на полу вещи. — Потому что душа моя знала, что всё будет именно так. — просто отвечает ему Аннабет, и Кастеллан уже хочет поспорить, либо же возразить, сложно счесть его эмоции, как Чейз берёт в руки половник, и Лука отходит в сторону, становясь по стойке смирно.       Шоу окончено, и слава богам.       Мэттью и Бобби, которых Перси за время всей творящейся вакханалии успел упустить из виду, к моменту логического завершения всего этого представления, успели пересесть с пола на кухонные табуретки и, сложив локти на столе, внимательно наблюдали за старшими. Повернувшись лицом к ним, Джексон склоняет голову набок и указательным пальцем несколько раз указывает сначала на себя, а потом на Аннабет, следом за чем беззвучно спрашивает «я? С ней?». Он забавно округляет глаза, вызывая у мальчиков смех тем самым, и мотает головой. — О чём, вы, значит, говорили пока меня не было? — Аннабет опускает половник обратно на подоконник и упирает руки в бока, создавая грозный вид. — Чисто пацанские разговоры, — с ходу отвечает Перси, круто развернувшись на пятках и улыбнувшись Луке. — моя сумка уже должна была высохнуть, так что я схожу проверить. Да и времечко уже, — смотрит на воображаемые часы на запястье левой руки и в показательном шоке прикрывает рот ладонью. — подходящее. По коням, друзья мои.       Он удаляется из кухни, жмурясь от бредовости собственных же слов, под громкий хохот Луки.       Поездка обещала быть незабываемой.

***

      Осознание того, что Лука действительно собрался подвезти их до места назначения, дошло до Перси в полной мере только когда он вышел из подъезда и увидел машину, за водительским сидением которого уже сидел Кастеллан, расслабленно стуча пальцами по рулю в такт какой-то мелодии. Увидев своего знакомого через стекло двери, Лука приветливо улыбается — без своего странного одеяния он определённо выглядел гораздо лучше, — и кивает на пассажирское сидение рядом с собой. Перси оглядывается через плечо, чтобы проверить не вышли ли ещё остальные, и, убедившись, что нет, с обречённым видом шагает к машине. Оставаться с Лукой наедине было немного неловко. — Вау, какой красавчик, познакомимся? — с ходу выпаливает Лука, стоит дверце машины закрыться. Перси тут же тянется рукой за ручку, чтобы снова выйти. — Да подожди ты, подожди, я шучу. — Я знаю, — Джексон вздыхает и, поняв всю свою беспомощность в этой ситуации — добираться до леса всё ещё нужно было на чём-то, — пристёгивает ремень безопасности. — я тоже.       Кастеллан прыскает от смеха и хлопает по автомобильному рулю. — Нет, серьёзно, если бы я не знал, что сегодня приходишь ты, то я тебя бы и не узнал даже, — он чуть наклоняется вперёд, практически ложась головой на руль, и внимательно вглядывается в лицо Перси. — от нового стиля у тебя даже взгляд как-то изменился.       Первой эмоцией, которая появляется у Перси после этой фразы, было удивление — он бы не назвал изменение причёски полноценной сменой имиджа, — но когда он встречается с Лукой взглядами, то сразу же замечает, с какой внимательностью Кастеллан вглядывался в чужое лицо. Тогда-то краем сознания до Перси, медленно, но верно, всё же начинает доходить, что за всё время смутного знакомства с Лукой тот ещё ни разу не видел его без контактных линз, и вряд ли даже подозревал о том, что тот таковыми пользовался, в силу плотности, с которой они перекрывали настоящий цвет глаз. И это уже было по-настоящему забавно.       Перси усмехается и, бросив походную сумку в ноги, скрещивает руки на груди, заинтересованный тем, что ещё нового он сможет услышать. Какое-никакое, а тоже своего рода развлечение, которым можно себя занять до прихода всех остальных. — Правда? — спрашивает в притворном удивлении, приложив ладонь к сердцу для пущего эффекта. — Я не замечал даже как-то. — Правда-правда, — так и не уловив в его речи сарказма, убеждает его Кастеллан. — у тебя глаза такие яркие стали, будто их зажгли изнутри. Это линзы?       Что-что, а это было последним, чего можно было ожидать. Перси едва не давится слюной, и отвернув голову к боковому стеклу, разражается беззвучным смехом, который со стороны, судя по тому, как взволнованно звучал голос Луки, вопрошающий всё ли в порядке, выглядел как припадок. Пусть его цвет глаз и был причиной некоторых насмешек, Перси всегда казалось, что он выглядит гораздо естественнее той светло-серой плёнки линз, которая делала его взгляд слишком пустым и в какой-то мере кукольным; он обхватывает руками свои плечи, чтобы они не так сильно тряслись от хохота, и, всё-таки слегка успокоившись, поворачивается обратно лицом к лобовому стеклу. Разве что на сидении сползает чуть ниже, коленями упираясь в бардачок, чтобы в случае возобновления смеха просто уткнуться лицом в колени.       Дверцы задних сидений открываются с обеих сторон как раз в тот момент, когда Лука открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает издать ни звука, как всё окружающее их пространство заполняется звуками ожесточённого спора между близнецами. Такая резкая смена атмосферы интригует даже Перси, который вмиг меняет выражение лица на относительно-равнодушное, сохранив на губах только лёгкую усмешку, и заглядывает за сидение, чтобы узнать, в чём-таки обстоит дело.       Первым, что бросается в глаза, оказываются сумки, которые Аннабет тщетно пыталась уложить под сидениями, но всё никак не могла даже нормально подойти к дверям машины, как её снова и снова толкали в сторону Мэттью с Бобби. Пока терпение подруги, а оно уже было на исходе, если судить по тому, с какой периодичностью она тяжело вздыхала, окончательно не лопнуло, Перси расстёгивает ремень и перелезает, не без усилий, на задние сидения, чтобы помочь протолкнуть сумки. — Спасибо, — доносится со стороны Аннабет, когда Джексон выходит из автомобиля и, положив руки на бока, смотрел на близнецов, находящихся в самом разгаре своего спора.       Он не спешит подключаться к их горячей дискуссии даже когда несколько раз слышит, как упоминается его имя, его тактика заключается в другом: нужно просто смотреть. Каждый раз, когда Перси и Гроувер начинали ругаться или создавать слишком много шума при посторонних, их разумы быстро отрезвляла звенящая тишина, намеренно созданная Салли, и они мигом остывали, направляя предмет их недовольства и энергии в более мирное русло. Становилось банально неловко, когда они вдвоём понимали, что весь звук исходит от них, в то время как все кругом молчат как рыбы, и пусть он не был уверен в том, что этот метод мамы окажется действенным на близнецах, он всё равно останавливает Луку с Аннабет, которые спустя какое-то время такого продолжительного молчания открывают поочерёдно рты, чтобы вмешаться.       И небеса всё-таки оказываются на стороне Перси: не проходит и пары минут, как вся спесь с Мэттью и Бобби начала постепенно спадать, а аргументы в споре касательно, вероятно, рассадки в машине, звучали всё неувереннее с каждым предложением. В итоге они оба практически одновременно замолкают, неловко переглядываясь, и только тогда Перси заговаривает. — Надо же, я воспитатель, — говорит он скорее самому себе, чем кому-то конкретному. — во-первых, — уже обращается к близнецам. — если вы не будете слушать хотя бы друг друга, то ничего не добьётесь.       Мэттью пытается возразить, но Перси только качает головой в ответ на эту попытку. — А во-вторых, я сижу на переднем сидении, и это не обсуждается.       Он не знал, о чём точно был их спор — сложно выяснить в такой обстановке, — но точно слышал своё имя пару раз, а потому предположил, что причиной их раздора мог послужить вопрос о том, куда сядет Перси. Если вспомнить о том, как загорались глаза этих детей при взгляде на Джексона, можно было сделать вывод, что они его как минимум уважали, а значит, следуя из этого, можно было выдвинуть предположение, что они пытались решить, рядом с кем ему доведётся сидеть. При таком раскладе предложение Луки сесть спереди было крайне удачным — так будет меньше конфликтов. — Ладно, хорошо, замечательно, — уже в конец сдаётся Бобби, подняв руки в знак признания своего поражения, и в кои то веки садится в машину, сразу же отвернувшись к окну. — я сяду слева.       Следом за ним, по центру, без лишних слов размещается Мэттью, который при посадке толкает брата локтём в бок и скрещивает руки на груди, защищаясь от возможного ответного удара.       Убедившись в том, что вопрос окончательно решён, Аннабет облегчённо выдыхает и смотрит на друга как на восьмое чудо света, будто он только что совершил что-то из ряда вон выходящее. — Слушай, — говорит она крайне серьёзным тоном. — а давай я тебе их отдам насовсем? Ты с ними лучше справляешься.       Перси фыркает и, ухватившись за ручку двери переднего сидения, мотает головой. — Мне бы с собой справиться для начала, — и после этого садится в машину.       Вскоре водительское сидение занимает Лука, а на заднем, в кои то веки, устраивается Аннабет, всё ещё настороженно наблюдая за братьями, и Перси решает вернуться к прерванному разговору с Кастелланом, так как молчание было чересчур давящим даже для него. — Так вот, о чём я, — Лука резко дёргается, словно не ожидал, что Перси вновь заговорит, так ещё и с ним. — линзы стоят очень дорого, и с учётом всех обстоятельств, — услуги психотерапевта и прочее бытовое. — их покупка очень сильно бьёт по карману, так что я решил перестать носить линзы. — Да я ж пошутил, — словно в попытке оправдаться начинает Кастеллан и стукается затылком о спинку сидения, когда в его мозгу что-то щёлкает. Что-то, похожее на осознание. — подожди, что? — он заметно оживляется и его нога, уже почти нажавшая на педаль газа, повисает в воздухе. — так это всё это время были линзы?!       В его голосе было столько не наигранного шока, что Перси даже не находится с ответом на вопрос Аннабет «что у вас уже случилось» и вновь заходится в очередной волне смеха. Не то чтобы в этом было что-то чрезмерно смешное и весёлое, но то, с какой интонацией Лука выдавал своё удивление, не могло оставить Перси равнодушным.       Машина наконец-то трогается, и вся неловкость при общении с Лукой испаряется, словно её и не было никогда вовсе. Они медленно выезжают из бесконечной череды дворов, больше напоминавших муравейник или лабиринт, и выруливают на дорогу. Согласившись удовлетворить любопытство Кастеллана, Перси всё же рассказывает ему о том, что да, раньше он носил серые контактные линзы, и да, настоящим цветом его глаз всё это время был зелёный, что ставит Луку в некоторый тупик. — Я и подумать не мог, — говорит, неверяще качая головой, но не отводя взгляда от дороги. — серые глаза на тебе как влитые, ни за что бы не догадался.       Перси хмыкает, про себя подумав о том, что он и сам уже успел привыкнуть к тому своему внешнему виду.       Плавно их разговор перетекает в обсуждение школьной и студенческой жизни: Лука жалуется на своего соседа по общежитию, который бесил его по умолчанию, а Аннабет с Перси поочерёдно сетуют на свою тяжкую судьбу старшеклассников.       Когда Аннабет посвящает Луку в подробности сегодняшнего инцидента, произошедшего после уроков, тот прыскает от смеха, отчего Перси вжимается спиной в сидение с такой силой, будто пытается слиться с ним. Позор на его теперь частично седую голову. — Что-то вечно, — хохочет Кастеллан с ностальгической улыбкой, очевидно вспоминая о своей учёбе в старшей школе. — ладно, не осуждаю вас за то, что вы так затупили, у меня от жары мозг тоже плавится, а на этих лестницах и вправду выживает сильнейший.       Он наконец-то сворачивает на трассу, ведущую к выезду из города, что означало, что как минимум половина пути уже пройдена. — Но мне повезло, что меня всегда пропускали вперёд, — продолжает уже с горделивым видом. — Авторитет? — предполагает Перси. — Страх, — прежде чем Джексон успевает с искренним недоумением повернуть голову к задним сидениям, чтобы взглянуть на сказавшую это Аннабет, как та уже сама наклоняется вперёд, передавая в руки одноклассника телефон с уже открытой в нём галереей.       Сперва Перси с немного глуповатым выражением лица смотрит на фотографию перед собой, пытаясь понять, что именно он должен был увидеть на этом снимке, но постепенно лицо паренька, запечатлённого на нём, начали приобретать уже знакомые ему очертания. Фотография Луки, сделанная, по всей видимости, пару лет назад, на которой было видно только его улыбающееся лицо, в то время как всё тело закрывала собой огромная картонная коробка, в которую парень вцепился с такой силой, что та изрядно помялась в местах, где были его пальцы.       Не сказать, что за минувшие годы Лука слишком сильно изменился, но всё-таки его старая фотография заставила Перси почувствовать себя несколько неуютно, и он сам не знал, чем именно это чувство было вызвано. Сама атмосфера фотографии, в особенности пыльного кабинета, в котором и стоял Кастеллан, нагоняла неприятные воспоминания. — Всю старшую школу он был главой школьной газеты и постоянно носился с этими коробками, в которой таскал всякие ненужные бумажки от одного учителя к другому. — уже успевший погрузиться в свои раздумья Перси не сразу слышит возобновлённую речь Аннабет, которая, к моменту, когда он поднял на неё взгляд, успела снова прислониться спиной к сидению и даже что-то шикнуть Бобби. — Эти коробки выглядели устрашающе, вот его и пропускали.       Лука недовольно цокает. — Это не значит, что я не пользовался авторитетом. — Ну конечно же.       Их шуточная перепалка заинтересовывает близнецов, которые до этого увлечённо перешёптывались о чём-то своём, изредко хихикая, а теперь же внимательно выслушивались в каждое новое слово старших.       Всё ещё не до конца разобравшись со странным чувством неуюта, пробравшимся глубоко под кожу, Перси решает пустить всё на самотёк, — будь, что будет, он поехал отдыхать от городской суеты, в конце-то концов, — а потому с глубоким вздохом расправляет плечи и ухмыляется, когда Лука Аннабет, корча при этом обиженную рожицу. — Не уверен, что глава школьной газеты такая уж большая шишка, — произносит Перси, посмеиваясь. — мне кажется, половина учеников даже не догадывается о существовании этой самой газеты.       На какую-то долю секунды Лука отрывает взгляд от дороги, чтобы Перси в полной мере мог прочувствовать чувство предательства, затаившееся в глазах водителя. Вернув свой взор к лобовому стеклу, он водит поднятым вверх указательным пальцем правой руки из стороны в сторону несколько раз: — Всё ясно, вы спелись, чтобы меня загасить. Я должен был догадаться раньше.       Он ещё пару минут бормочет что-то о несправедливости его судьбы, после чего решает прибавить ещё больше драматизма, словно его и без того было не в избытке. — Ладно Аннабет, на неё уже никакой надежды нет, я смирился, — вздыхает. — но от тебя, Перси, я не ожидал. Добросовестно выполнял свой школьный долг столько лет, чтобы меня и не вспомнил никто! Кошмар! — Да тебя сложно забыть. — подыгрывая этому бездарному театру одного актёра, отвечает Джексон, в отличие от Кастеллана, совершенно спокойно. — Можешь быть уверен, что те, кто знал о существовании школьной газеты во времена твоей учёбы точно о тебе в курсе. — Даже ты?       Пустить всё на самотёк не вышло, на деле стало только в разы хуже.       Перси хмурится с растерянной улыбкой, в который раз за этот день погружаясь в воспоминания о давно минувших днях, в попытке отыскать что-то связанное с Лукой, потому что то, с какой интонацией был задан вопрос, показалось Джексону едва ли не обвинением.       Говоря по правде, сам Перси мягко говоря недолюбливал ребят из газеты, когда те ещё активно с ним взаимодействовали. В преддверии всяких соревнований, когда все физические и моральные силы уходили на тренировки, эти люди зачастую мешали команде со своими интервью по поводу того, какие члены команды испытывают эмоции по отношению к грядущим испытаниям. И Перси, как капитану, больше всего доставалось: допрашивали его дольше, чем остальных и вопросы были такие заковыристые, что с первого раза и не поймёшь даже, что именно от него хотели. Однако эти ребята не всегда были такими раздражающими, с ними вполне можно было поболтать в перерывах между вопросами, и только в девятом классе, в последний год пребывания Перси в команде, они стали ему жутко надоедать. Вероятно, именно поэтому он и не запомнил ни одного ученика из школьной газеты и не помнил даже имени её главы, хотя тот, вроде как, лично присутствовал на последних соревнованиях. — Если бы мы тогда были знакомы, то да. — всё-таки кивает Перси, и Лука хмыкает. — Так что не переживай, ты ещё не настолько старый.       «Лично присутствовал на последних соревнованиях» — улыбка с лица начинает медленно сползать. Что-то в этой мысли не давало ему покоя, но Перси никак не мог понять, что именно. Его мозг слишком перегружен, возможно он поспешил с согласием на поход, его эмоциональный фон всё ещё пребывал в шоке от любой мозговой деятельности.       На плечо ложится чужая рука, и Перси даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что она принадлежала Аннабет. Лука был всецело сосредоточен на вождении, а близнецы бы просто не дотянулись — к тому же руки Аннабет всегда были такими тёплыми, что жар словно проходил сквозь ткань куртки. — А? — Не слушай этого контуженного, он сам не знает о чём говорит, — Аннабет бросает на двоюродного брата выразительно-грозный взгляд, и тот втягивает голову в плечи в притворном испуге, после чего задорно смеётся, словно после отличной шутки. — Да шучу я, чего ты такой серьёзный?       Кто вообще знает, чего от них можно ожидать? Перси всё ещё поражается новым граням личности Аннабет, вроде той, что у неё может быть на столе бардак, а здесь ещё и остальные члены её семьи, которые заставляют его вспоминать о том, о чём ему бы хотелось позабыть желательно раз и навсегда. — Спать хочу, бессонница, — в итоге решает списать свою чрезмерную задумчивость на недосып, что все обычно без вопросов принимают за правду — синяки под глазами никогда не врут, — и отворачивается к окну, принявшись вслух сетовать на то, что шутки у Луки такие же отвратительные как и Гроувера.       Кастеллан хохочет, сообщив о том, что если у Гроувера такое же отменное чувство юмора как и у него самого, то это можно считать за комплимент, и оповещает остальных о том, что осталось проехать ещё меньше получаса. Затёкшая шея была в восторге от этой новости.

      Шея была в восторге, а вот ноги погрузились в такую же глубокую депрессию, как и сам Перси, когда его глаза увидели весь путь, что им предстояло пройти пешком до официального входа в зону отдыха. Лука искренне, как он сам же и сказал, раскаивается в том, что не может собственноручно подвезти их ко входу — сроки горят, ему бы ещё до общежития успеть доехать прежде чем его сосед хватится его и, обрадовавшись, скинет все его вещи в окно, — но Перси видит только то, как он кашляет время от времени, стараясь не засмеяться от хорного мученического стона всех его четверых пассажиров. Вот жук.       Помахав рукой на прощание и титаническими усилиями сдержав порыв показать дружелюбный средний палец в догонку, Перси хлопает дверью машины и отходит в сторону, с любопытством озираясь по сторонам.       Ещё по дороге он успел вычитать какую-то информацию про лес, в который его добровольно, что удивительно, увезли. И если исключить целую лужу воды в тексте вроде «лес — зелёный кислород нашей планеты, это наша главная ценность, которую мы, как представители рода человеческого, обязаны сохранить, во что бы то это нам ни стоило. Лес — это…», то можно было сказать, что администрация зоны отдыха предлагала посетителям все необходимые условия для походов и непродолжительных вылазок на природу, что заслуживало уважения. Та же ферма, где Перси с Гроувером провели половину своего детства, не гарантировала даже того, что ты в принципе из леса живым выберешься, это была настоящая русская рулетка. — Не будь таким недовольным, тут меньше километра идти, — говорит Аннабет, перепроверяя содержимое своей сумки, чтобы удостовериться в последний раз, что она ничего не забыла, иначе в дальнейшем будет проблематично решить возникшую проблему ввиду отсутствия связи как таковой. — Проблема заключается в том, что нам взбираться в гору. — нацепив на левое плечо вторую сумку, в которой были какие-тов важные штуки для кемпинга, как ему сказали, отвечает Перси. За руки с обеих сторон его дёргают близнецы, очевидно призывая сжать их ладони своими, и Джексон невольно улыбается от их действия. — Вы подозрительно мало говорили всю дорогу, задумали чего? — Никак нет, капитан, — в один голос вторят утверждают мальчишки и тянут парня следом за собой, отчего тот едва не спотыкается об какой-то деревянный сук, лежащий на земле.       Видно, всё-таки придётся попотеть. Ненадолго освободив руку из крепкой хватки Мэттью, Перси хватает Аннабет за запястье в немой просьбе следовать за собой, но почти сразу же отпускает и шепчет Бобби, чтобы уже тот взял сестру за свободную руку, иначе «она стопроцентно отстанет от нас, зуб тебе даю».       Именно таким образом, все вчетвером держась за руки, чтобы не потерять детей в первую очередь и самим не так сильно устать, они за какие-то полчаса, успев обсудить все насущные вопросы современности вроде того какой конструктор «Лего» круче, достигают места, где уже были какие-то намёки на цивилизацию. Например, люди.       Через тропинки добравшись до относительно новой, свежевыкрашенной деревянной калитки, служащей в качестве входа в зону отдыха, и обойдя будку охранника, которая на первый взгляд была совершенно пустой, а может так оно и было, перед глазами Перси предстаёт огромная лесная поляна, окружённая многочисленными елями и соснами. То тут, то там располагались палатки: от совсем маленьких, одноместных, до более крупных, и было видно большое количество семей, отправившихся на отдых с детьми, так и без них. Благодаря защите в виде близко посаженных друг к другу деревьев ветер уже не так сильно проникал на данную территорию, и поэтому озноб бил не так сильно по коже, а значит и запасную толстовку можно было не доставать.       При виде уже столь знакомой им местности Мэттью с Бобби сразу же бросают старших и разбегаются кто куда, то ли негласно начав игру в догонялки, то ли просто ликуя из-за долгожданного отдыха. Перси с Аннабет переглядываются и, одновременно пожав плечами, шагают куда-то вперёд, подыскивая место, где можно было бы разместиться. Будь на то воля Перси, он бы без особых раздумий устроился где-то вдоль реки, но даже если тут таковая и имелась, — а тот голубенький проблеск где-то между соснами скорее всего являлся источником воды, — то погодные условия точно не позволяли этого сделать, а потому приходилось искать более безопасный для здоровья вариант. — Слушай, а это нормально, что мы их без присмотра оставляем? — с опаской спрашивает Перси, когда понимает, что потерял близнецов из своего поля зрения.       Аннабет, до этого внимательно оглядывающая поляну в поисках хорошего места для палатки, резко поворачивает голову в его сторону и неопределённо машет рукой. — Они здесь лучше меня ориентируются, — говорит и смотрит куда-то вправо, точно уверенная в том, что её братья находились где-то в той стороне. — так что не потеряются. Да и по всему лесу указатели стоят, даже если что и случится, они придут. Лучше помоги палатку прибить.       Она резко бросает обе сумки со своих плеч на землю, и Перси, недолго думая, следует её примеру. За попыткой уследить за детьми он совсем не смотрел на дорогу и даже не заметил, как они с Аннабет дошли чуть ли не до самого края поляны, где людей было уже не так много, а ветер пусть и дул чуть сильнее, чем центре, но не был ужасающе ледяным. — Как скажешь, госпожа, — состроив покорность на своём лице, соглашается Перси, за что получает неслабый щелбан. — свет души моей? Что? Тоже не нравится.       Аннабет на него даже не смотрит, она качает головой и принимается доставать из чехла палатку. Поручив Джексону расстилку брезента и сбор каркаса, она отправляется на поиск крупных и тяжёлых камней на всякий случай, и, вернувшись, они вместе молча принимаются за работу. Сейчас, занимаясь установкой палатки, Перси даже не вспомнит, когда делал это в последний раз — это были те незапамятные времена, когда Гроувер никогда не уезжал в Калифорнию, отец всегда жил за стенкой его комнаты, и вообще трава была зеленее, а небо голубее. — Вау, а ты спец, я погляжу, — отвлёкшись от работы, чтобы поправить растрепавшиеся в поездке волосы, говорит Аннабет, наблюдая за крайне сосредоточенным на своём деле однокласснике. Прямо сейчас он вставлял жерди в отверстия в тенте, и это, к огромной радости, было одним из последних шагов.       Медленно, с донельзя горделивым видом, Перси поднимает голову, чтобы окинуть подругу оценивающим взглядом, в ответ на что та посмеивается. Руки за время сборки успели малость затечь, поэтому Джексон решает ненадолго прерваться в занятии, чтобы размяться, и, вытягивая одну руку в сторону с помощью второй, ненароком наблюдает за тем, как Аннабет с заметным облегчением распускает волосы и вертит головой, чтобы непослушные пряди распутались и легли на спину. Даже в условиях практически дикой природы ей удавалось внушить ему чувство безопасности, которое не покидало его ещё ни разу за время поездки. — Кошмар какой-то, а не причёска, — уже собирая волосы в более аккуратный хвост на затылке, жалуется Аннабет, после чего переводит взгляд на Перси, который тут же отводит глаза в сторону, словно встречаться с людьми взглядами было серьёзным преступлением. — Всё-таки хорошее место, — подмечает он, неопределённо тыча указательным пальцем перед собой. — отдалённое, почти безветренное, ещё и орущих детей не слышно. Сказка.       Аннабет согласно кивает и машинально хлопает себя по карманам ветровки, вспоминая, какой шаг в установке палатки был следующим. — Осталось поднять палатку и закрепить, — размышляет вслух, сонно зевая в конце фразы. — можем потом походить оглядеться, если захочешь, тут озеро неподалёку должно быть, а ты вроде любишь что-то такое водное, а, Рыбьи мозги?       В воздухе, по логике своей, должен был повиснуть вопрос «а что делать с близнецами?», но, судя по их очевидно спланированному внезапному исчезновению, ждать их для совместного обсуждения дальнейшего плана действий не стоило. Перси без труда мог сам дать ответ на свой же вопрос, потому как заключал он в себе два лишь слова: «так надо». — Конечно, Воображала.       Поднятие палатки оказалось куда более сложной задачей, нежели чем попытки её потом закрепить. В какой-то момент подул ветер, которым Перси чуть не сдуло, потом солнце прямо в глаз засветило, а потом он споткнулся и упал. Иными словами, к жизни в дикой природе он, как оказалось, был совершенно не приспособлен. Особенно к препятствиям в виде палок на земле. То, как он умудрялся в экстремальных условиях выжить на ферме в детстве, было божьим благословением, не иначе.       Когда все возможные травмы были получены, а палатка наконец-то собрана, из ниоткуда появляются Бобби с Мэттью, так и ждавшие, пока всю работу сделают за них, которые без предупреждений залетают в открытую палатку и, принеся за собой маленькие походные сумки, начинают раскладывать по углам вещи и прятать под спальные мешки снэки. Перси это забавляет. Вряд ли кто-то осудил бы их за чипсы и конфеты, которые они протащили с собой в поход, но, по всей видимости, это было чем-то вроде привычки, и он их прекрасно в этом понимал. — Вот это да, — заглянув внутрь полатки протягивает Аннабет, качая головой. — втихую хомячите значит, да? И с родной сестрой не делитесь. Я вам это ещё припомню.       Она показывает пальцами жест «я за вами слежу» и выпрямляется, уже своим обычным тоном обращаясь к Перси: — Что же. Весь следующий час они будут ныть о том, как устали в дороге, так что можем начать перебирать идеи чем ещё можно заняться, если ты не устал так же, как и они.       «Настолько устали, что сиганули куда-то подальше от нас сразу же, как мы поднялись, конечно же».       По правде говоря, ноги немного ныли, но это скорее с непривычки, да и было терпимо, а належаться Перси и дома всегда успеет, поэтому, особо не раздумывая, он разворачивается спиной к их импровизированному лагерю и смотрит на открывшуюся перед собой поляну. — Ты что-то говорила про озеро, кажется?       Он оглядывается через плечо, чтобы заметить, как Аннабет положительно кивает на заданный вопрос, после чего что-то вытаскивает из сумки, сложно было разглядеть с такого угла обзора что именно, и начинает идти к тропинке, ведущей куда-то, предположительно, вглубь леса. Ему не остаётся ничего, кроме как молча последовать за ней.       Для того, чтобы дойти к озеру, как выяснилось уже в пути, необходимо было пройти огонь, воду и медные трубы, иначе и не выразиться, потому как даже сама Аннабет не могла определить точное местоположение и руководствовалась лишь некоторыми старыми рассказами братьев, которые самостоятельно уже давно всё облазали. Молчать Перси перестал сразу же как, переступая через очередную упавшую ветку, едва не роняет из рук самодельный флаг, прикреплённый к толстой длинной палке, который ему благополучно вручили и попросили не терять при возможности, поэтому с того момента каждый его шаг сопровождался ворчанием. Аннабет пошутила, что Перси напоминает ей старого деда, сидящего на скамейке, который ругается на развратную молодёжь и только и делает, что вечно ворчит, но ей стало не смешно тут же, как она сама споткнулась о какой-то камень. — Смеётся тот, кто смеётся последним, — высокомерно заявляет Перси, придерживая подругу за плечо, чтобы не упала, после чего хочет эпично взмахнуть волосами, но вовремя вспоминает, что они теперь у него слишком короткие для подобного действа. Пришлось печально вздохнуть и идти дальше.       На вопрос о том, зачем они несут каждый по громадному флагу, которые с божьей помощью уместились в походной сумке, Аннабет, в кои-то веки, отвечает вполне прямо, а не загадкой, как это любили делать Мэттью, Бобби и Лука. Оказалось, что одной из традиций каждой их поездки была игра в захват флага, проходившая на территории уже самого леса, где в виду деревьев ухудшалась видимость соперников, и оттого возрастал азарт. В предыдущие два похода в силу недостатка участников — Лука никак не мог выкроить время, чтобы съездить с родственниками, — игра отменялась, и поэтому на этот раз, в связи с присутствием Перси, Мэттью и Бобби убедили сестру поиграть. Эти двое искренне считали, что Джексон не имел никакого права отказаться, но Аннабет сразу же заверила его в том, что если он не хочет, то никто заставлять его не будет, даже если близнецы устроят из этого какое-то драматическое выступление.       От таких грандиозных планов Перси не удалось сдержать смеха, поэтому по пути к скалистому холмику, у которого должен был расположиться первый флаг, им пришлось ещё несколько раз останавливаться, чтобы отсмеяться прежде чем идти дальше. — В вашем захвате флага же нет никаких дополнительных правил, или что-то типа того? — прежде всего уточняет Джексон, выслушав весь рассказ-объяснение целиком. — Не знаю по каким правилам играли вы, если играли конечно, но у нас есть деревянные мечи, которые скорее для вида, чем для настоящих «сражений», — она показывает пальцами кавычки, и как раз к тому моменту они доходят до небольшого холмика. Аннабет втыкает флаг в свободное пространство между двумя камнями у самого основания возвышенности и отряхивает руки. — у них мягкие наконечники и рукоятки, поэтому реальной угрозы нет, но всё-таки хоть какое-то веселье для этих двух демонов.       Перси хмыкает. — Это всё ещё не звучит так, что я могу быть уверен в том, что ты не закопаешь меня где-то под дубом во время игры.       Склонив голову набок, Аннабет улыбается до неестественного натянутой улыбкой: — Ты раскусил мой замысел, можешь сбегать.       Вместо ответа Перси фыркает и выходит вперёд, намеренно задев одноклассницу плечом, чтобы, как это любили делать в любых подростковых сериалах, картинно прикрыть рот рукой и выдавить полное чистого раскаяния «извини». Аннабет смеётся.       По дороге к следующему пункту установки флага Перси, не имея представления о чём можно было ещё поговорить, фотографирует всё, что кажется ему эстетичным и при этом отказывается передавать флаг Аннабет, так как он был достаточно тяжёлым, как ему казалось, а Чейз и без того выглядела достаточно уставшей. Пренепременно после возвращения Гроувер заявится к нему домой, требуя фотоотчёт, а вместе с ним нагрянет и Лео с тем же требованием и начнётся хаос. Не квартира, а проходной дом. Зачем мама их впускает туда вообще?       Во время молчаливой прогулки Перси невольно погружается куда-то вглубь своих мыслей в попытке найти тему для беседы. Домашние задания, какие-то школьные мероприятия и подобную лабуду, связанную со школой, обсуждать не было никакого желания и настроения. Школа высасывала из него всё счастливое и отбирала его тягу к жизни, а так же разговоры о ней заставляли его хотеть спать. Уснуть по дороге ему определённо не хотелось.       «Мистер Браннер, списывания Лео, история про эксперименты Талии на химии, разговоры с Мэттью и Бобби, кулинария…» — Перси даже подпрыгивает на месте, когда вспоминает о предпоследнем пункте в своей сумбурной веренице мыслей. За время, проведённое в машине и за разговорами с Лукой он даже успел забыть об этом, но сейчас, вспоминая, понимает, что ему нужны ответы.       «Тебе нравится наша сестра?» — Перси никогда не боялся детей, но этот такой наивный, ребяческий вопрос смог поставить в тупик даже его. — Кстати, мне кажется, Бобби с Мэттью думают, что мы встречаемся, — говорит с усмешкой, считая это чем-то по-настоящему забавным, потому как он сам не помнил, чтобы у них с Аннабет были какие-то особенные взаимодействия.       Аннабет мученически вздыхает, не прерывая шаг, и опрокидывает голову назад, уставившись на друга, который снова шёл сзади из-за незнания маршрута. — Это для них больная тема. — говорит она, вернув голову в исходное положение, и пожимает плечами. — Ты не хочешь этого знать, поверь. — Я — больная тема? — Не ты скорее, а я. — даже не видя её лица Перси был стопроцентно уверен в том, что она закатила глаза. — Они всей семьёй коллективно думают, что ты мне нравишься.       Error 404, перезагрузка системы, exe.Перси.0 приостановил свою работу. Зайдите позже. — Я? — сорвавшимся голосом переспрашивает, точно ему послышалось, либо же словно ему только что сообщили о том, что завтра случится конец света. — ТебЕ?       Шутка с обращением «свет души моей», появившаяся не так давно, в одночасье приобрела странноватый оттенок, и Перси внезапно задумался над тем, не называли ли они с Аннабет так друг друга в присутствии её родственников, ибо как других причин полагать, что кто-то из них кому-то нравится, он не видел. Он, на самом деле, мог понять, почему так считали близнецы, — в конце концов, они всё ещё дети, а зачастую детский мозг воспринимает дружбу между мальчиком и девочкой как романтические — это слово Перси не нравилось — отношения, — но вот тот факт, что так считали другие члены семьи Чейз, казался несколько странным и в какой-то степени пугающим.       С другой стороны, если поразмыслить, всё вставало на свои места: и тот подозрительный звонок в кабинете у Пола, звонок ранним утром и даже это приглашение поехать вместе с ними. Если Мэттью и Бобби думали, что Перси нравится их сестре, то это очевидно, что они бы делали всё возможное, чтобы те чаще виделись. Надо признать, что они достаточно хорошие младшие братья в этом плане.       Проблема определённо заключалась только в том, что Перси и Аннабет были лишь друзьями. — Ты как вообще? — Перси отрывается от своих философских раздумий, когда перед его глазами начинает маячить чужая рука, привлекая внимание, и даже дёргается от испуга. Как выяснилось, они сделали остановку, и слишком глубоко погрузившийся в свои раздумья Перси чуть не врезался в дерево. — Не принимай близко к сердцу, это у них что-то вроде домашней шутки. — Да я просто думал о том, как они смогли прийти к таким умозаключениям, если мы даже не виделись толком с ними, — когда близнецы позвонили ему в первый раз они с Аннабет ещё с натяжкой могли назвать друг друга друзьями. — Почему не Лео, или там, Малкольм? Да простит меня Можжевелла, Гроувер? — А этого даже я не знаю. Я вообще понятия не имею, как это всё появилось.       За время разговора они успели подойти ко второй точке установки флага, и, подходя к высохшему дереву без листвы, земля вокруг которого была обугленной чёрной, Перси передаёт второй флаг в руки Аннабет, вверяя его установку профессионалу. — Дело сделано, — довольно объявляет Аннабет, вновь отряхивая руки друг об друга. — теперь можно отправиться на поиски озера.       Перси согласно кивает и уже готовится достать телефон из кармана штанов, чтобы продолжить фотографировать, как краем глаза замечает, что Аннабет, не заметив яму, случайно ступает в неё одной ногой, из-за чего начинает терять равновесие. Телефон забывается на месте. В несколько шагов преодолев разделявшее их расстояние, и наступив на громко хрустнувшую ветку, Перси успевает поймать Аннабет за руки прежде, чем она упадёт назад и ударится затылком об ствол дерева, и тянет на себя. Теперь вместо того, чтобы упасть назад, девушка угождает прямо в объятия стоявшего напротив себя одноклассника. От крепкой из-за внезапности хватки тот чуть дух не испустил и сам не упал.       Она глубоко вздыхает, прогоняя остатки лёгкого испуга, появившегося в момент падения, и Перси ожидает сто и одно слово благодарности, но вместо этого Аннабет хлопает его по спине и принимается бормотать проклятия в адрес этой ямы. — Кто её здесь вырыл вообще? Люди ходят, как они умудрились прямо на тропинке вырыть эту яму?       Разорвав объятия, она отходит на несколько шагов в сторону, чтобы внимательнее рассмотреть причину потери равновесия.       Наблюдая за этим великолепным расследованием, достойным Шерлока Холмса, Перси не может не улыбаться. Ему всегда раньше казалось, что Аннабет была самым серьёзным человеком в его окружении, но сейчас, глядя на то, с каким внимательным видом, не прекращая сетовать на животных, решивших вырыть яму в таком месте, он понимает, что во многом ошибался на её счёт. Возможно, если бы не его предрассудки и неверные домыслы ранее, они бы уже давно были друзьями. — Ну вообще, когда люди куда-то идут, они обычно смотрят на то, что перед ними находится, — говорит Перси, становясь справа от подруги, с таким же видом эксперта как у неё глядя на обугленную землю перед собой. — Классная методи… В голове что-то щёлкает, и перед глазами в ускоренной версии, будто на чёрно-белом экране, проносится вереница из воспоминаний об одном конкретном дне, который Перси уже давно вычеркнул из своей памяти.

***

Два с половиной года назад

— Полуфинал окружных соревнований по плаванию среди учеников средней школы объявляется официально открытым, — голос спортивного ведущего, в роли которого выступал один из двенадцатиклассников, утопает в воцарившемся шуме. Все, как и подобает подобным мероприятиям, выкрикивали подбадривающие фразы в адрес команды, за которую болели, переговаривались друг с другом, или просто громко вопили, так сказать, «за компанию». — Сегодня в этом бассейне соревноваться меж собой будут четыре школы, которые отлично показали себя на прошлых этапах состязания. — И сегодня мы с вами сможем наблюдать, как эти четыре команды будут сражаться друг с другом за место в финале. Давайте же вместе поприветствуем команду школы номер четырнадцать, — торжественно произносит второй ведущий, вскочив со своего места и указывая рукой в сторону раздевалок. — «Отряд китовых акул», это ваш выход.       И под всеобщие аплодисменты четыре команды, одна за другой, после их объявления постепенно начинают покидать раздевалки, приветствуя собравшихся на трибунах зрителей. Перси, выглядывающий из-за двери тренерской комнаты, посылает стоящему позади себя Джеку поднятый вверх большой палец, после чего разворачивается к нему лицом и несколько раз хлопает в ладони с лучезарной улыбкой на лице. — Ты видел сколько там людей? — восторженно спрашивает он вице-капитана, который пусть и закатывал глаза из-за чрезмерной активности своего товарища, но всё же не мог не улыбнуться в ответ. Это же Перси Джексон — ходячий витамин настроения их команды. — Твои пришли? — спрашивает парень, выглядывая из коморки подобно капитану. — Ага, во-о-он там. — Перси указывает пальцем на самую ближнюю к финишу трибуну и машет рукой улыбающейся при взгляде на него Салли, которой не составило особого труда найти во всём этом беспорядке своего сына. Рядом с ней сидел Уилл, который, с деловым видом обсуждал что-то по телефону — трудоголик, — а рядом с Соласом уже сидел и отец Перси, который искренне недоумевал, куда мог подеваться его сын, являющийся капитаном, перед самым началом соревнований. — А твои?       Джек мотает головой. — Ты знаешь, они не придут.       Перси хочет сказать свою обыденную напутственную речь, которую всегда говорил товарищу, когда тот расстраивался из-за непонимания родителей, но ему этого не позволяет сделать материализовавшийся из ниоткуда тренер Ноа, который сверлил двух членов своей команды грозным, как у коршуна, взглядом, вперив руки в бока. Перси с Джеком с опаской переглядываются и одновременно опускают головы в пол, готовясь к взбучке от уставшего тренера. — Вы двое, — начинает он достаточно серьёзно и агрессивно, но после не выдерживает и с максимально усталым видом трёт двумя пальцами переносицу. — подписи поставили, а значит скройтесь с глаз моих, пока эти журналюги не начали расспрашивать меня о вас. Джексон, тебя в первую очередь касается. — Да, капитан.       Ноа хочет сказать что-то ещё, но в итоге только машет рукой и со словами «айщ с вами», заходит в свой кабинет, в то время как Джек закидывает руку на плечо капитана и ведёт его через весь бассейн к линии старта.       После того, как все команды объявлены, у участников есть ещё около получаса, чтобы доделать все свои дела и справиться со стрессом перед заплывом, и после того, как комментаторы объявили выход команды их школы, Перси с Джеком убежали помогать тренеру с документацией, лишь бы от чужих глаз скрыться. Нахождение среди такого большого числа людей на самом деле Перси очень сильно душило и буквально не позволяло прямо стоять на ногах. Будто даже белые порезы на запястьях начинали чесаться, когда он ловил на себе чужие взгляды, и за неимением возможности сбежать, должен был приветливо улыбаться и просить болеть за своих товарищей.       Проходя мимо одной из трибун он невольно подслушивает разговор зрителей, что сидели ближе всего к комментаторской будке и к нему соответственно. — Ну, как думаешь, кто победит? — краем глаза Перси замечает, как какой-то белобрысый парень чуть ли не кричит эти слова в ухо своей соседке, которая от такого внезапного нарушения своего личного пространства, рефлекторно бьёт его локтём под дых.       Переглянувшись с Джеком, который смотрел в ту же сторону, Перси посмеивается. — Для того чтобы делать ставки мне нужно хотя бы знать правила заплыва. — отвечает девчонка рядом с тем парнем. — А я мало того, что не знаю их, так и нахожусь здесь по принуждению. — Какое ещё принуждение?! Это называется «помощь брату». — Ты допустил одиннадцать ошибок в слове «боюсь», идёшь на рекорд, — девушка качает головой и, так и не глядя на, как Перси понял, брата, показывает ему поднятый вверх большой палец.       О чём эти двое переругивались дальше Перси не имеет возможности узнать, так как их с Джеком окликает Тайсон, подзывая к себе, и парни, недолго думая, трусцой бегут к нему. Их команда была единственной, кто разбрёлся по всему помещению, создавая иллюзию потерянности и неготовности, чтобы сбить с толку соперников, но Перси лучше всех знал, что у них всех была просто отменная подготовка. Они готовились к этим соревнованиям день и ночь, и сомневаться в успехе было нельзя.       Когда они встречаются с Тайсоном, тот сразу же вовлекает Джека в какой-то бессмысленный разговор, а Перси решает, что это отличная возможность отдохнуть от общения и со спокойной душой погрузиться в свои мысли. Его не волновали предстоящие соревнования, у него не было страха проиграть или опозориться — придя в спортзал он запретил себе даже думать о таком, а когда стал капитаном, получил официальный запрет от тренера, так что причиной его размышлений было вовсе не это. Последующие несколько часов он проведёт на ногах, да и после заплыва будут ныть руки и колени, поэтому главной мыслью Перси были мечтания о том, чтобы поскорее очутиться дома в своей мягкой и тёплой кроватке. В последнее время ему страшно хотелось спать вне зависимости от того, выспался ли он за ночь, или нет. Казалось, что высыпаться он в принципе разучился. Он словно простудился, только вот температура у него наоборот всё ниже падала до тех пор, пока не остановилась на 35-ти, и никаких симптомов кроме сонливости и бесконечной усталости не было.       За своими размышлениями Перси не замечает, как расстояние между ним и Тайсоном с Джеком становится всё больше, и он так и не осознаёт этого, пока не слышит откуда-то справа весьма громкое и испуганное «осторожно!», следом за которым следует внезапный и довольно сильный толчок в бок.       Уже успевший за всё время занятия плаванием привыкнуть к скользкому полу бассейна Перси, с огромным чудом, удаётся сохранить равновесие и не рухнуть прямо в воду, до которой было рукой подать, оставалось буквально три шажка, но девушке, врезавшейся в него, везёт не так сильно как ему. От столкновения она роняет планшет с бумагами, которые тут же рассыпаются кто куда, на пол, и начинает падать сама. Благо Перси успевает среагировать быстрее, чем сама мысль помочь посещает его голову, и хватает девчонку за запястье, так как то было ближе всего к нему. Лишь когда она вновь твёрдо становится на ноги, тяжело дыша, явно перепугавшись, Перси замечает, что по противоположную от незнакомки сторону стоял тот самый паренёк, который говорил что-то про помощь брату.       По ощущениям проходит целая вечность, когда собственное запястье внезапно обжигает такой жгучей болью, источником которого была божья кара, не иначе, так как Перси сам понять не мог, в чём дело, что было сложно не зажмуриться. — Твою-то мать. — отдёрнув свою руку от чужой, несколько раздражённо произносит Перси, принявшись разглядывать предполагаемый источник боли.       Девушка резко разворачивается, да так, что белобрысый парниша рядом с ней расцепляет руки вокруг её локтя, и встречается взглядом с Перси. Только сейчас Джексону наконец-то удаётся её разглядеть: её длинные, затянутые в низкий хвост волосы, были приближены к цвету соломы, кожа была чуть загорелой, а глаза были чарующего-серого цвета, какие обычно бывали у кукол. Только в отличие от игрушек её взгляд был полон жизни. В последнее время в чужие глаза Перси привык не смотреть, а свои собственные в отражении зеркала были такими пустыми, будто их кто-то нарисовал на его лицо, не вложив и души.       Девчонка выглядела немногим старше самого Перси, может даже, она была его ровесницей, и, по всей видимости, это именно она сидела рядом с тем белобрысым.       Из ниоткуда рядом с ним появляется Джек, который роняет руку на плечо друга и окидывает взглядом компанию незнакомцев. — Что такое? — спрашивает он.       Перси его игнорирует — он не знал, что ответить. Это обычное столкновение.       Парень улыбается своей самой вежливой улыбкой, которую научился изображать ещё в самом начале своей вечной усталости, и, стряхнув со своего плеча чужую руку, обращается к незнакомке: — Когда люди куда-то идут, они обычно смотрят на то, что перед ними находится, — от тона, которым он это сказал, обдавало таким холодом, что даже стоящий рядом с ним Джек вздрогнул. Он сделал это ненамеренно, но он в любом случае не знал, кто это, а потому не считал нужным изображать из себя кого-то, у кого энергии и доброжелательности через край. — И тебе советую, очень классная методика. Говорят, помогает.       Улыбка пропадает настолько быстро и внезапно, будто её и не было на его губах никогда вовсе. Он не говорит больше ничего. Кидает быстрый взгляд на Джека и, кивнув в сторону, призывая следовать за собой, уходит. Его друг, однако, просьбе следовать не спешит и остаётся на какое-то время с этими братом и сестрой, очевидно что-то им поясняя или даже извиняясь — мало ли, что ему в голову прийти могло. До прихода ребят из школьной газеты оставалось всего нечего, а сразу после интервью следовал разогрев перед заплывом, а значит у Перси совершенно не было времени, чтобы думать о столкновении с кем-то там. Подумаешь, чуть не упали, с кем не бывает? Это бассейн, тут всегда нужно смотреть, куда идёшь.       Стоило ли говорить о том, каково было удивление Перси, когда интервьюировать его через несколько минут приходят те самые брат с сестрой. — Здравствуй, Перси Джексон, меня зовут Лука Кастеллан, и я глава нашей школьной газеты, — парень улыбается одними губами, и Перси нервно улыбается в ответ. Неловко. — Если ты не против, я хотел бы задать тебе несколько вопросов.       В тот день Перси сказал следующее: «Я ничуть не сомневаюсь в нашей победе,» — улыбка его была такой широкой и уверенной в тот момент, что остальные члены команды тоже невольно заряжались его позитивом. — «если мы усердно тренировались на протяжении всего этого года, мы обязательно пройдём в финал. Разве может быть иначе?»       Действительно, а может ли?       Ни у кого не возникало сомнений в том, что команда школы Гуди пройдёт в финальный этап соревнования, и Перси в последнюю очередь желал того, что чужие опасение могли подтвердиться. Он гарантировал победу своей команды.       Матч заканчивается через мучительно долго тянувшиеся несколько часов со следующими результатами:       Первое место — команда школы номер четырнадцать. Второе место — команда школы Рэиннг. Третье место — команда гимназии под номером пять.       Команда школы Гуди даже не вошла в тройку победителей. И никто из присутствующих в тот день в этом помещении не мог поверить в то, что победа была упущена лучшим пловцом их школы.

***

Настоящее время

      Перси осеняет в ту же секунду, как он вспоминает обо всех событиях того злополучного дня. Сейчас, помня обо всём случившемся, можно было с полной уверенностью заявить, что в тот день вместе с Лукой на соревнования приходила Аннабет, и что именно поэтому она так хорошо осведомлена о том самом проигрыше их команды, о котором в первый и единственный раз упомянула, когда речь зашла о школьных кружках в начале года. По коже пробежались мурашки, а в горле встал в ком, отчего хотелось спрятаться куда-нибудь подальше от всего мира, но Перси не мог промолчать, и потому произнёс, достаточно громко: — Так вот почему сегодня столько разговоров о плавании!       И почему только их было так много?

For all of the times I never could