Некий гаремный реванш: седьмая печать

Оллерус выбежал из здания ещё до того, как нога Коронзон коснулась брусчатки города. Он успел крикнуть Лейвинии выдвигаться к нужному месту и отметить, что многие бегут в том же направлении. Они все обсуждали такой вариант. И нашли лишь один способ противостоять сломавшему защиту демону. К сожалению, для этого требовалось вступить с ним в бой. И кто-то уже вступил — над куполами церквей поднималось пламя, прерываемое серебряными вспышками. А с каждым шагом всё отчётливее слышался шум битвы, совсем не возвышенно-благородный. Оллерусу уже не раз приходилось слышать этот шум. Рёв пламени, пожирающего всё на своём пути. Лёгкий треск сталкивающихся друг с другом заклинаний. И раздирающие душу крики тех, кому не повезло оказаться слабее. Он замедлился, даже встал — бежать далее не было смысла. Огонь сам шёл к нему, пожирая здания и тех магов, что не успели убежать. Это было полновесной волной — сплошной, непреодолимой, надвигающейся подобно цунами, только вместо воды неукротимая пелена чудовищного жара. — Оступаем! План номер два! — крикнул Оллерус, и кто-то даже послушался, но тут из волны пламени прилетели несколько огненных шаров, взрывами разбрасывая всех и поджигая ещё больше зданий. Фиамма распоряжался строить Звезду Вифлеема преимущественно из дерева, иначе бы магия для открытия райских врат не сработала, и сейчас это поворачивалось ко всем ним боком. Хотя стена пламени остановилась. Фиамма, Аква и Венто атаковали Коронзон одновременно и с разных сторон. Меч, молот и искалеченная рука ударили почти в одну точку, но все трое оказались заблокированы едва ли не ленивым движением копья. Венто долго держать напор не стала: отпрыгнула и попробовала смять противника воздушной волной, но прядь волос коброй кинулась к ней и вонзилась прямо в шею. Аква же лишь нажал сильнее, мускулы на обнажённых руках напряглись, а лицо превратилось в определение сосредоточия. От улыбки Коронзон застыло и всё остальное тело, не сдвинувшееся даже когда огонь целиком обхватил его, превратив в пылающий памятник. Рука Фиаммы ударила уже трижды, но каждый раз безрезультатно — а перед четвёртым ударом сноп волос дёрнулся и к нему. Фиамма заблокировал удар, но следующим прилетело копьё, пробив всю его защиту. Шествие Коронзон продолжилось, но прервалось бравым свистом: на крыше ещё не затронутого пламенем дома стоял Тор и нахально улыбался, помахивая небольшим молотом. — Эй, демон! — крикнул он, весь сияя. — Как насчёт спарринга? Ещё несколько фигур встали рядом с ним — маги из GREMLIN, готовые ринуться в бой. Пока что созданный наспех план удавалось реализовывать. Оллерус подбросил себя над опять рванувшим пламенем и парой заклятий удержал его от пожирания бегущей группы магов. Больше он для них ничего не мог сделать, лишь надеялся, что сумеют спасти себя сами. Спрыгнув в Академия-сити и замедлив падение, например. Или открыв порталы, если среди них есть умельцы. Ибо та, кто точно умеет, занята своим делом. Эстер стояла на крыше каменного и оттого ещё сопротивляющегося огню здания вокзала. Летающему городу он был нужен как собаке пятая нога, однако в чертёж Фиаммы вписался полностью. Для плана Оллеруса он тоже оказался превосходной точкой, с которой многое было видно. Для Эстер даже слишком многое. Она что-то бормотала про себя и крепко сжимала слегка изогнутый кинжал, но дрожала всё больше и больше, слыша крики погибающих и видя развернувшуюся внизу битву. GREMLIN атаковали Коронзон, однако все их удары разбивались о кажущееся хрупким тело в розовом платье. Даже яд Ёрмунгард и манипуляции Хель ничего не добивались. Тор старался активнее всех: молот в его руках дрожал, искрил и бил сам по себе, однако и это не приносило никакой пользы. — Хэ, — от Коронзон донёсся какой-то невнятный звук, полный запредельной скуки. И длинные волосы, успевшие было сплестись в бесформенный комок, пришли в движение. GREMLIN попытались им сопротивляться: Ёрмунганд вновь плюнул зелёным ядом, а Фенрир вздыбил мостовую раскрытой пастью, но волосы пронзили сначала все преграды, а затем тела магов. Эстер беззвучно заплакала, но подняла кинжал и начала шептать уже осмысленно, а Оллерус вышел на площадь. Тор единственным из всех избегал смерти, ускользая от каждого движения, но по итогу не мог атаковать сам. — Коронзон! — Оллерус почти выкрикнул имя, привлекая к себе внимание. — Лучше уйди в Бездну спокойно, не причиняя никому зла. Этот мир уже достаточно пострадал от твоих рук. — Достаточно? — волосы нацелились в него артеллирийскими жерлами. — Достаточно будет, когда он весь сгорит. — Я понимаю причины твоей ненависти к людям, Коронзон, — Оллерус подошёл чуть ближе. — Я сам видел множество бед, зла, горя и немыслимой жестокости. Но мир не просто не состоит из них, всё это малая его часть, низшая и дрянная. И мы чем дальше, тем больше избавляемся от неё. Поэтому прошу, дай нам шанс исправиться. Я знаю, что ты работал с детьми, и… — …и потому надо вспомнить детские слёзки, в одно мгновение наполниться теплом и умильнуться, — речь Коронзон вновь пронзила интонация скуки. — Оллерус, ты не со злодеем из книжек для этих детишек говоришь. Ты говоришь с Бездной. И все твои слова, как и ты сам, бессмысленны перед Бездной. Кинжал в руке Эстер завибрировал, и одновременно завибрировала копия Гунгнир, ровно в том же темпе. Тор поднёс молот к губам, поцеловал — и тот тоже завибрировал. Все три оружия тряслись абсолютно беззвучно, и все усилия Коронзон заставить копьё умолкнуть ни к чему не приводили. — Уйди в Бездну, демон, — тихо сказал Оллерус, поднимая руки, на каждой ладони которых светились зелёные символы. — Или будешь заточён навечно. Тела вокруг них зашевелились. Встали. Быстро выстроились в пятиконечную звезду с Коронзон в центре, неподвижно застыв. Волна света прошла поверх их голов, закрепив фигуру ярким образом магической пентаграммы. — Это очень любопытно, — язык Коронзон хищно облизнул губы. — Вы ведь понимаете, что тогда заточите себя тоже? Подпишетесь на невероятно долгие муки? — Знать, что я мог спасти мир от твоей ненависти и не сделал этого, будет куда большей мукой, — хладнокровно отозвался Оллерус. — Всегда мечтал умереть ради мира, — Тор улыбнулся, так и не отнимая губ от молота. — Глядишь, так ещё памятник поставят. А и не поставят — будет что предъявить реке мёртвых. Жаль, не удалось с Ками-яном как следует помеситься, ну да бывают в жизни и пробелы. — Она тоже жаждет умереть? — взгляд Коронзон метнулся в сторону Эстер, еле различимой отсюда. А затем улыбка хищно растянулась на лице и губы коснулись дрожащего копья, прошептав: — Он не любит тебя. Эстер вздрогнула, когда шёпот достиг её, но лишь крепче сжала кинжал. Однако это стало только началом: — Он не любит тебя. И никого не любит. Он злодей, и рассматривает близких людей как свою собственность. И он не хочет сделать тебя своей собственностью. — Эстер, не поддавайся, — предупредил Оллерус, удерживая руки с символами на весу. — Я не поддаюсь! — горячо выкрикнула она, однако шёпот это не смутило. — Он пришёл к тебе только когда потребовалась помощь. И ушёл, когда перестала требоваться. Ты лишь удобный союзник и ничего более. А если попробуешь взбрыкнуть, если попробуешь отказать, то он заставит тебя слушаться силой. Потому что твоё мнение не интересует никого, как и ты сама. — Эстер… — начал Оллерус. — Всё в порядке! — мгновенно перебила девушка, продолжая держать кинжал на весу. — Меня её речи не трогают совершенно! — Ты врёшь, — шёпот сделался почти ласковым. — Ты врёшь прямо в лицо Бездне. Бездна видит твои страхи, твои разочарования, твои надежды и твоё отчаяние. Ты боишься, что он будет использовать тебя так же, как и его предок. Ты боишься, что ему отвратительна тема некромантии. Ты боишься, что никогда не сможешь привлечь его внимание. И этот страх позволит Бездне сожрать тебя. — Довольно! — Оллерус поднял руки ещё выше, а зелёный свет засиял ярче, но ответом Коронзон вновь была лишь улыбка. — Для единства нужно нечто большее, чем желание победить монстра, Оллерус. Стержень куда твёрже. А у людей, что ты собрал тут, этого стержня нет. Кинжал нагрелся в мгновение ока, столь сильно, что Эстер закричала от боли — но продолжала удерживать сквозь слёзы. Оллерус выкрикнул заклинание, и зелёные символы покрыли уже тело Коронзон, а Тор изо всех сил размахнулся и ударил по ним молотом, прибивая как мешающийся гвоздь. — Это всё? — скука в голосе Коронзон достигла смертельных высот. — Всё, на что способны сильнейшие маги? Неудивительно, что Алистер Кроули смог обойти вас всех. Волосы легко двинулись — и кинжал раскалился так, что Эстер уже нечленораздельно орала. Однако упрямо держала его, одновременно пыталась залечить рану и наконец добравшаяся до неё Лейвиния взмахами палочки унимала боль. Тор продолжал изо всей мощи лупить по сковывавшей Коронзон зелёной броне, и его атаки начали напоминать кузнечную работу, ибо от каждого удара проступали новые символы. Жар от волос Коронзон только добавлял красок в ремесленную картину, но сами они пока не двигались, ожидая приказа. На какое-то время грохот молота стал единственным звуком в парящем городе. Оллерус, уже пропотевший с головы до ног, упрямо держал руки на весу, Тор с огромной скоростью молотил, и даже Эстер утихла — вмешательство Лейвинии дало плоды. Только они четверо остались противостоять Коронзон, и на какое-то время показалось, что их усилий окажется достаточно. А затем кинжал взорвался прошедшей ровно горизонтально огненной волной. Белокурые волосы Лейвинии объяло пламенем, девочка с визгом начала тушить его взмахами палочки — и замерла, когда тело Эстер рухнуло совсем недалеко от почти ровно оторванной головы, успевшей застыть измученной гримасой боли. Одного движения копья хватило, чтобы вся кузнечная работа разлетелась на мигом угасшие частицы, а волосы резко вцепились в Оллеруса и Тора. Точнее, попытались: первый мигом выставил перед собой зелёный щит, а второй серией исчезновений появился позади Коронзон и атаковал ударом молота в висок. Молот попал и мгновенно прилип. Тору не хватило секунды догадаться отпустить рукоять, и этой же секунды хватило волосам Коронзон, дабы начать обвязывать его сжигающими плоть верёвками. Оллерус закусил губу, но не мог прийти на помощь, сам еле держа оборону от множества пылающих атак. — Ты ведь никогда не подставлял других, предпочитая делать всё сам, — шёпот Коронзон проник и сквозь такую преграду. — А сейчас вынужден был изменить себе. И скрылся за телами товарищей. Именно поэтому ты согласился быть заточённым вместе с Коронзон? Согласился на персональный ад? Волосы уже почти полностью обвязали Тора, а за треском пламени не было слышно и намёков на крик. — Разрушь печать Алистера Кроули, Оллерус, — шёпот стал вкрадчивым. — Разрушь, и тогда… Лейвиния появилась как из ниоткуда и зависла в воздухе. Огонь на её голове потух, но девочка не могла даже пошевелиться, сдавленная невидимой силой, и отбросившие останки Тора волосы медленно потянулись к ней. — …и тогда я отпущу её и тебя, — шёпот Коронзон проникал в самую душу. — Я всё равно отсюда вырвусь, но если вы мне поможете, то получите шанс на спасение. Шанс пережить мою ненависть, сохранить магические знания, воссоздать человечество — или уйти в другую реальность. Такой же шанс, какой получил Камидзе Тома. А если не согласишься… Небольшая прядь почти ласково мазнула щёку Лейвинии — но девочка сразу закричала, а на бледной коже мгновенно побагровело рваное пятно. Оллерус сжал зубы, а затем резко, с невероятной силой ударил ладонями друг об друга. Зелёная вспышка ослепила всех, даже волосы будто с шипением отдёрнулись от мага. А затем наступила тишина, и Оллерус безвольно уронил руки, даже как-то сгорбившись. — Прости, Лейвиния, — прошептал он. Огонь хлыстом ударил по его левому глазу и прижался, так что маг завопил от невыносимой боли. Лейвиния уже зарыдала, и две пылающих пряди застыли перед её глазами, угрожающе покачиваясь. — Вы заперли Коронзон вместе с собой? — ненависть можно было чувствовать. — Отлично. Тогда вы очень долго будете жалеть об этом.