Некий гаремный реванш: седьмая печать

Единственными красками стали глаза, окружившие Тому. Фиолетовые, ромбовидные, с постоянно двигающимся чёрным зрачком, они появились из ниоткуда и висели всюду. Мириады глаз, не страшные сами по себе, но от них шло ощущение чистого ужаса встречи с неизведанным, заставляющее сжиматься от кошмарных предчувствий. Дракон тоже сжался, как-то даже пригнулся сломленным хищником. Все остальные будто исчезли, лишь слабые тени застыли на периферии сознания. Сейчас в этом мире были только он и глаза. Они смотрели осуждающе, и Тома понимал, что его есть за что осуждать. Он не спас всех тех, кто доверился ему, кто разделил с ним постель, кто ждал его защиты. Индекс… он так и не сумел нормально восстановить их связь, а сейчас уже слишком поздно… как и со всеми остальными… чем он вообще занимался всё это время? Почему позволил им уйти? Если бы больше всех любил, больше бы привязал к себе, то они бы даже под заклятием остались с ним, сражались бы сейчас на его стороне, остались бы живы, а не умерли бы, не попали бы в… Серья ушла исключительно из-за него. Он всё сделал не так. Не сумел вовремя поговорить, объясниться, наладить мир. Она осталась в Академия-сити — и раз Коронзон тут, то Серьи больше нет. И Етцу нет. И скольких ещё он больше никогда не увидит — из-за своего эгоизма, из-за своей трусости, из-за надежды, что всё рассосётся само… он пошёл в Безоконное Здание уверенный, что спасает Академия-сити, а на самом деле помог демону начать буйство, обрёк мир… Вся жизнь собственных ошибок пробежала перед глазами, заставляя понимать свою никчёмность. Глава Академия-сити? Герой? Спаситель мира? Он не просто не заслуживает этих званий — он провалит всё, если попытается вести себя как что-то подобное. Нет никакого смысла спасать людей целенаправленно, если ты неудачник. Даже то, что получалось, было не более чем игрой Алистера Кроули, создавшего город по его невысказанному запросу, расставившего пешки в правильном порядке, незримо подталкивающего события в нужную сторону. Победу над противниками обеспечил Разрушитель Барьеров, выбравший его по своему неизвестному разумению, тылы прикрывала Неведомая Хрень. А сам он что? Есть хоть что-то, что он может записать себе в заслуги? Алистер хотел, чтобы он спас Сестёр, и рано или поздно вывел бы его на Акселератора. Девушки влюблялись в него потому, что его инвалидная красная нить судьбы вмешивалась в их нити, безнадёжно портя шансы на куда более счастливые отношения. Спасение красивой монахини от рук католиков привело к тому, что Книга Закона ускользнула из рук Алистера, попала к Коронзон и послужила дополнительным шансом демона уничтожить планету. Рай для всего человечества отменился — и сейчас, даже в невероятном случае их победы, уже никогда не станет достижим. Он не просто никому не помог, он погубил абсолютно всё. На любом уровне, от личного до глобального. И не поможет сейчас. Тени не двигаются, они тоже все лежат, тоже переживают свой ужас… и если он попытается протянуть руку помощи, то та обернётся холодной сталью кинжала, как бы он не хотел обратного… Боль пришла из ниоткуда, боль бесконечных смертей от рук Отинус. Он думал, что сумел избавиться от этой боли, задвинуть её в дальние уголки сознания — но лишь из-за уверенности в собственной правоте. Бездна показала ему, что правда никогда не сопровождала его. И боль вернулась. Всё, что остаётся — сдаться. Отказаться от борьбы. Так будет только лучше всем. Какой-то слабый отзвук донёсся до него. Прерывистое мысленное послание плачущей от боли самоуничижения Мисаки, даже не разобрать, что именно. Она тоже не избежала всего этого, тоже попала в объятья Бездны. Прости, Мисаки. Я просто недостоин тебя. Нареченный Королевы должен быть чем-то большим, чем постоянно ошибающийся неудачник, которого всю жизнь ведут за ручку. Прости. Мы наверняка сейчас умрём. И наверняка река мёртвых разнесёт наши души в разные слои реальности. Мы навсегда потеряем друг друга. Как должны были потерять изначально. Тень на периферии зрения шевельнулась, и Тома медленно посмотрел на неё. Тень выпрямлялась. Высокая, худая, в чём-то неестественная тень — особенно когда лишилась своего извечного костыля. Акселератор встал, с ненавистью посмотрел на окружившие его глаза и практически выплюнул: — Ты не сказал мне ничего нового, демон. Тома аж удивился. Акселератору, небось, досталось куда больше и… «ничего нового»? — Я злодей? Я никогда и не утверждал обратного! Меня никто не полюбит? Я могу прожить без этого! — он захохотал визгом похотливого лемура. — Я делаю добрые дела, потому что втайне хочу всем понравиться? А вот и нет! Я делаю добрые дела, потому что их надо сделать, без оглядки на добро и зло! Потому что есть вещи, которые просто надо делать! Некоторые из этих вещей хорошие, некоторые плохие, ну что ж, такова жизнь! И я не собираюсь ломать себя и свою жизнь ради героя и его пути! Если нам приходится выступать единым фронтом против гнили вроде тебя, то я с удовольствием это сделаю! Если наши пути пересекаются на противоположных сторонах, то я сражусь с ним за свои желания! И если один из нас обречён пасть от руки другого, то я приму это как должное! Он орал прямо в уставившиеся на него глаза, и Тома сжал кулаки. Казалось, что-то внутри него откликается на эту бешеную речь… — Я ЗЛОДЕЙ!!! — заорал Акселератор в никуда уставившейся на него Бездны. — И потому я знаю, что такое добро и зло! Потому я не собираюсь заниматься всякой мерзостью ради своего зла и притворяться добреньким, скрывая его! Потому я пройду с гордо поднятой головой, понимая и признавая себя каким есть! И тебе, демону, придётся постараться, чтобы сломить меня! Он вновь захохотал уже ни на что не похожим смехом, и ещё одна фигура поднялась с колен, гордо выпрямилась навстречу глазам. Мисака. Всё ещё покрытая белым светом, но теперь уже различимая, и столь же различимые рейлганы десятками ударили с её рук, впиваясь в глаза. Громогласный бешеный вой разнёсся, отдаваясь в ушах звоном бесконечной злобы, и Тома сжал зубы. Злодей. Акселератор считает его героем, а себя злодеем. Но ведь это не так. И если он… если он тоже злодей… Что бы он хотел сделать? Тома посмотрел на дракона — а тот, изогнувшись, смотрел на него, и в единственном глазу читались вопросы. Хочешь ли ты любовь девушек, и особенно этих девушек? Да, ответил Тома. Хочешь ли ты спасать людей? Да, ответил Тома. Хочешь ли ты побеждать разрушителей — как отдельной жизни, так и всего мира? Да, ответил Тома. И значит ли всё это, что для успеха тебе нужно стать злодеем? Акселератор широко развёл руки, и из его спины ударили крылья. Не чёрные вихри. Не белый косплей ангела. Чистая, сияющая платина. Закручивающиеся в самих себя отростки, напоминающие условные изображения структуры ДНК. Они вышли из спины Акселератора плотной сеткой и сразу растянулись во все стороны, впились в ещё большее число глаз, заставляя зрачки дёргаться всё хаотичнее, превращая вой в невыносимую муку. Неудача никогда не оставит его, вне зависимости от стороны. Но статус злодея не означает, что ты должен творить зло. Он лишь означает, что ты не зацикливаешься на добре. И просто делаешь то, что нужно. Не оправдывая себя перечислением добрых дел. Не страдая от их отсутствия. Не опускаясь в пучины агрессии и насилия. Это ведь достаточно легко, если не делать вид, будто альтернативы не существует. Он, Тома, не самый достойный человек. И ничто из того, что он получил, не было заслуженным. Но он всё равно будет сражаться за это, за себя и за остальных. Как злодей, не видящий нужды что-то кому-то доказывать, прежде всего самому себе. Дракон послушно взревел, и на его рёв из тела заместо правой руки выскольнули другие драконы. Алый. Зелёный. Жёлтый. Бирюзовый. Сиреневый. Лиловый. Всех цветов спектра. Их раскрытые от голода пасти вместе с платиновыми крыльями и ревущими рейлганами вцепились в глаза, разрывая ромбовидную форму, разрушая неистово задёргавшиеся зрачки и уничтожая само их существование. Бездна не сдавалась, и новые глаза открывались заместо уничтоженных, продолжали шептать, несли с собой чувство разрушения — но не только они трое вступили в бой. Зелёные лучи. Белые нити. Пистолетные выстрелы. Каскады света. Прозрачные кинжалы. Радужные вспышки магии. Алые взрывы. Разряды молний. Бумажные кулаки. Даже кажущиеся бессмысленными, но различимые в общем параде щелчки пульта. Смысл Эона Гора не в атеизме, сексуальной раскрепощённости, саморазвитии, власти науки и разрушении столпов прежнего общества. Всё это не более чем инструменты, предназначенные для главной цели. Греха избежать невозможно. И у многих тяжесть грехов непосильна. Поэтому нужно отбросить в сторону лицемерие и признать это. Признать свой грех. Перестать казнить самих себя — и перестать казнить других. Либо протянуть им руку помощи, дабы исправить этот грех, либо признать их право нести его самим. На личном уровне. На национальном. На общемировом. И тогда окажется, что многие грехи не являются грехами. Что с ними спокойно получается жить. Что из них даже можно извлечь пользу. Собравшиеся здесь люди грешили. Грешили так, что порою не заслуживали прощения. Грешили, потому что хотели этого, потому что не видели другого выхода, потому что не осознавали. Грешили до тех пор, пока не встретились лицом к лицу со своими грехами. Осознав их. Увидев с другой стороны. Споткнувшись о последствия. Получив наказание. Раскаявшись. Очень давно или только сейчас, но все они. И столкнувшись, услышали от сильнейшего эспера с наибольшим грузом те слова, что должны были услышать. В этом мире нет безгрешных и добрых. Есть только злодеи. Единично или постоянно, случайно или намеренно, кратко или долго, но каждый так или иначе совершал зло, защищал его и служил ему. А незнание не освобождает от ответственности. И тогда лучшими людьми становятся те, кто признаёт своё злодейство. Кто просто живёт, готовый в любой момент взглянуть в глаза своему греху, признать его и нести на себе его груз. Сейчас они смотрели вместе. И от этого общего взгляда Бездна отшатывалась в ужасе, сломленная волей осознания и самопознания, не сдерживаемых никакими рамками. Вой ярости становился всё сильнее, а новые глаза не успевали открываться — единая сила безжалостно и моментально уничтожала их. Цвета способностей постепенно распространялись в сам мир, всё более и более огромными мазками. Один из этих мазков высвободил тонкую фигуру в розовом платье с длиннейшими светлыми волосами. И платиновые крылья мгновенно потянулись к ней. Копия Гунгнир проявилась в руке, угрожающе сверкнула — но крылья прочной сетью обернулись вокруг неё и легчайшим нажимом превратили в золотистую пыль. А затем, не давая опомниться, вцепились в само тело. В крике не было ничего от облика милой девушки — казалось, орала сама ненависть в предчувствии своего конца. В руках и волосах Коронзон зажглось нестерпимо обжигающее пламя, ударило во все стороны — но Мисака, появившись сзади белесым призраком, схватила её электрическими корнями, сковывающими тело, а часть платиновых крыльев поглотила пламя. Несколько секунд казалось, что ничего не происходит. А затем крылья что-то потащили из тела Коронзон — нечто светящееся, переливающееся, принявшее человеческие очертания, и отчаянно пытающееся вырваться из обхвативших пут. — Его сущность фактически стала душой для тела Лолы… Алис-тян уцепилась Томе за штанину и начала медленно подниматься. Тот подал ей левую руку, но девушка вместо того, чтобы схватиться за опору, что-то вложила в неё. — Здесь весь Академия-сити, — на ладони обнаружилась небольшая чёрная флэшка. — История, планы, коды, досье, пароли, ключи доступа. Всё для того, чтобы управлять городом. И всё это я доверяю тебе. Решение пришло моментально. Тома кивнул улыбнувшейся Алис-тян, сжал флэшку и осторожно сунул её в карман брюк. Отинус, на этом же плече и сидевшая, взглянула на всё это, затем на Тому. Акселератор тем временем практически выдернул душу из Коронзон, однако дальше что-то не шло. Более того, пламя вокруг Коронзон и вокруг души начало разгораться всё сильнее, пульсировать, даже будто некие образы образовались в танце огненных языков… Драконы рванули вперёд и вцепились в тело Коронзон, а заодно и в светящуюся Мисаку. Последняя не сопротивлялась, хотя разноцветные пасти сдирали с неё белесую оболочку и глотали разряды молний. Коронзон везло меньше — здесь драконы пожирали само тело, не обращая внимания на неистовый визг и вонзающееся в чешую пламя. Они отрывали от него светящиеся куски — не плоти, а чего-то более эфемерного, но тем не менее разрушающего тело демона. С Мисаки уже полностью сорвали покрывало Научного Бога, оттолкнули более не интересующимися мордами, и та сжалась, пытаясь прикрыть наготу. Пара клонов приземлилась рядом с ней, накинула куртку и подняла, поспешно уводя подальше от буйства драконов. Те же пожирали последние куски тела Коронзон. Однако душа демона осталась, и даже в клетке платиновых крыльев продолжала яростно пульсировать. — Ну, спасибо всем, — пробормотала Алис-тян и так резко рванула, что среагировать не успел никто. В одно мгновение она протиснулась сквозь платиновые крылья, слегка поблекшие после возвращения нормальной Мисаки, и врезалась прямо в душу Коронзон. У той даже не было шанса вырваться: Алис-тян фактически поглотила её своим телом, вырвалась из хватки крыльев, взлетела и расхохоталась. — Наконец-то! — она развела руки, будто желая обнять присутствующих. — Сила Бездны моя! И я теперь сильнейшая маг в мире! Магиня, плевать на правила! Могу делать всё, что захочу! Но сначала… Она подперла голову, будто задумавшись, и проглотившие последний кусок Коронзон драконы вновь угрожающе раскрыли пасти. — Сначала я награжу Такицубо Рико пятым уровнем! И когда она получит полный контроль над всеми силами, то через неё уничтожу их и другие слои реальности! Лишу вас всех сверхспособностей! Кстати, напомните, почему я сразу этого не сделала? Это ведь не неудача, а тактический проёб! Хотя ладно, кому какое дело, главное что все вы сейчас превратитесь в обычных людей! Драконы потянулись к Алис-тян, как и угасшие было платиновые крылья, но та выставила вперёд пылающий щит, из которого полезли свои чешуйчатые морды. — Рико-Рико, где же ты? — улыбка Алис-тян теперь казалась зловещей. — Иди сюда, тихая милая девочка. Я тебя обниму, утащу в кроватку, и там превращу в сильнейшего эспера. А то и вторым Научным Богом сделаю, почему нет? Огромный почёт будет, избавим весь мир от будущей катастрофы искр и вообще всяких магических штучек-дрючек, все только спасибо скажут. Давай, иди сюда! — она поманила рукой, где-то позади всех раздался приглушённый крик, и Такицубо слегка взлетела над головами. А в следующую секунду Алис-тян дёрнулась, и на блузке всплыло красное пятно. Индекс стояла, уже опустив книгу и тихо дрожа, а Хамазура по-прежнему прикрывал её, держа на весу пистолет. И когда все посмотрели на него, то выстрелил ещё дважды, оба раза удачно. — Ах, — Алис-тян опустила взгляд и посмотрела на своё тело так, будто не верила в происходящее. — Пули. Моя единственная слабость. И рухнула вниз, на свободную площадку, мгновенно застыв. Драконы посмотрели на неё, переглянулись — а затем медленно растаяли. Правая рука быстрым чёрным силуэтом вернулась на место как ни в чём не бывало. Цвета окончательно воплотились в мир, и люди зашевелились, начали осознавать, что именно произошло. Клоны плотным кольцом окружили Мисаку, кто-то притащил невесть откуда брюки. Акселератор устало опустился на колени и закрыл глаза; Ласт Ордер мгновенно подтянулась к нему и что-то зашептала. Все остальные кто осторожно подошёл к неподвижному телу Алис-тян, кто начал разбираться с окончательно пришедшими в себя рыцарями, кто тоже присел, приходя в себя после Бездны, а кто просто неуверенно озирался, пытаясь понять, что же дальше. Индекс подбежала к Томе, обхватила его за шею так, что едва не придавила Отинус, и громко зарыдала. Через несколько секунд на них навалилась столь же рыдающая Мисаки. Сам Тома сдерживал слёзы и старался не смотреть на потухшие задники уничтоженного собора, там, где ранее находился алтарь. Они победили. Но в победе нет и следа радости.