Blood, water

Одно из самых ярких воспоминаний Чонхо — ночь много лет назад. Он лежал в ветхой квартире, которая была его домом, растянувшись на потрёпанном старом диване, положив голову на колени Джихён. Она нежно и нежно погладила его по волосам, и он никогда в жизни не чувствовал себя более довольным. — Чонхо, — сладко сказала она голосом, подобным музыке. — Ты сломан. Это было больно, и Чонхо старался не показывать это. Джихён всё равно заметила и рассмеялась. — Нет, милый, это хорошо, — сказала она. — Люди любят сломанные вещи. Им нравится пытаться их исправить. Часы, автомобили, антиквариат. Людей тоже. В мире так много душ, привлечённых к сломанным вещам, наполненным нелепой потребностью быть особенным человеком, который исправит их и сделает как новые. Ты никогда не останешься один, всю твою жизнь кто-то будет рядом. Что-то в её словах звучало неуместно, но Чонхо все равно принял их. Она часто говорила такие неожиданные вещи, и иногда он не понимал, но знал, что она всегда права. — Но мне не нужны все эти люди, — сказал Чонхо, поворачиваясь, чтобы посмотреть на неё. — У меня есть ты, правда? Джихён улыбнулась ему. — Конечно, милый. Три дня спустя она ушла, и Чонхо узнал, сколько его вещей она взяла с собой. Сонхва спустился по лестнице, безупречно одетый, в тёмном свитере, с распущенными волосами. Он что-то напевал себе под нос, выбирая туфли, а затем оглянулся через плечо и улыбнулся, когда собирался выходить. — Вернись до восхода солнца, — сказал Чонхо. — Это был всего один раз, — проворчал Сонхва. — Я вернусь, не волнуйся. Он выглядел счастливым, поэтому Чонхо улыбнулся. Сонхва лучезарно улыбнулся в ответ, а потом он ушёл. Не прошло и минуты, как спустился Минги. — Где хён? — спросил он. — Уже ушёл? — Ага, — сказал Чонхо. — Где ты был? — В своей комнате, — пожала плечами Минги. Он сделал паузу, а затем добавил: — Он много гуляет, да? Со своим новым парнем. Это стало достаточно очевидным, даже Минги понял. Чонхо только кивнул. — Ты что, встречал его? — спросила Минги. — Он как Сан? — Я не встречался с ним, — коротко сказал Чонхо. — Что ты имеешь в виду, как Сан? — Как… — махнула Минги. — Очень хорошо пахнет. — О, — Чонхо замолчал. — Я не знаю. Хён не питается от него. — Это мило, — сказала Минги, садясь на диван. — Я имею в виду… я думаю… Понятия не имею. Чонхо не знал, что сказать в ответ. От неловкого разговора его спасло жужжание телефона Минги с уведомлением. Минги посмотрел на экран, и его лицо просветлело. Он скрутил ноги на кушетке и начал постукивать по экрану. У него был парень или девушка или кто-то в этом роде. Чонхо отстранённо наблюдал, как Минги улыбнулся, прикусил нижнюю губу и упёрся подбородком в колени. В каком-то смысле он был милым. Чонхо видел, насколько Сонхва сочтёт его милым. Прошло пять лет с момента их первой встречи, а Чонхо всё ещё не мог заставить себя полюбить Минги. Он не любил его. В Минги с его искренними эмоциями, удивительно внимательным и игривым характером не было ничего, что могло бы не понравиться. В другой жизни Чонхо обожал бы его. Судьба сделала его таким, но он никогда не позволял ей управлять собой. Он не поднял голову, двинулся вперёд и улыбнулся. И, возможно, это было то, что Чонхо было так трудно принять. Минги тоже был треснут, но его трещины были намного красивее, чем у Чонхо. Однажды Сонхва и остальные поймут, и они решат, что им не нужны две сломанные вещи в их доме. Этот день ещё не наступил. Чонхо наблюдал за улыбкой Минги и гадал, когда это произойдёт. — Что делаешь? Минги вздрогнул и отпрыгнул. — Ничего, — сказал быстро он. Чонхо перевёл взгляд с его нервного лица на горящую плиту. — Что ты делал? Он спросил, но не ожидал ответа, и ему было всё равно. Минги появился чуть больше месяца назад, чужак-переросток, отвратительно сладкий, с капающим нектаром, сладкий до тошноты. Чонхо ненавидел его. Ему хотелось выбросить его куда-нибудь, угрожать ему до тех пор, пока он не узнает, что ему здесь не место, если он узнает, что для него хорошо, он уйдёт. Клан Чонхо состоял из четырёх человек. Теперь появился Минги, их стало пятеро. Минги был слишком глуп, чтобы заметить антипатию Чонхо, и это было хорошо. Чонхо не хотел заставлять Сонхва выбирать между ними. Он уже знал, кто победит. Ночь, в которую переехал Минги, ночью, когда он действительно присоединился к их клану и стал жить с ними, Чонхо взял все свои жизненно важные вещи и упаковал их в сумку. Одежда, в основном потому, что у него больше ничего не было, и несколько глупых сентиментальных вещей, которые ему подарили другие. Он слышал историю Минги. Он был в замешательстве, как и Чонхо, но, в отличие от Чонхо, он не сломался внутри. Он был весёлым, мог быть симпатичным, он много улыбался. Он был милым. Его приветствие в их доме включило таймер на Чонхо. Остальные могли и не догадаться, но Чонхо понял. Поэтому он собрал сумку, сунул её под кровать и стал ждать. А теперь он нашёл Минги на кухне, включившего плиту, как какой-то безмозглый ребёнок. Чонхо не волновало, поранился ли он. Его не волновало, подожжёт ли Минги себя и сгорит ли дотла. Какая-то часть его втайне желала этого. Он был готов полить растения на подоконнике и уйти, как вдруг заговорил Минги. — Эй, — сказал он. — На что похоже тепло? Чонхо остановился. — Что? — Тепло, — сказал Минги. Он неловко поёрзал. — Как… от огня, или когда ты закутался в одеяла, или… просто согрелся. Чонхо наблюдал за ним. Он выглядел неуверенным и растерянным. Конечно. Минги потерял всю память о своей жизни, а это означало, что он потерял всю память о своих человеческих переживаниях. Он не знал ни тепла, ни холода, ни вкуса. Всё, что он знал, был голод. Он был сломан. — Извини, что спрашиваю тебя, — сказал Минги, после молчания Чонхо. — Я бы спросил Сонхва-хёна, но он такой ранимый, понимаешь, он бы очень эмоционально… — он неловко усмехнулся. — И я спросил Уёна, но он не смог объяснить этого. Ничего страшного, если ты не хочешь, может Ёсан… — Есть ли у тебя кто-нибудь, кого ты любишь? — спросил Чонхо. Слова Минги остались в его горле. Он помедлил, а затем сказал: — Ага. — И он тебя обнял? Минги кивнул. — Это, как-то так, — сказал Чонхо. — Но оно не внутри тебя, а на твоей коже. Некоторое время Минги ничего не говорил, задумавшись. Затем он сказал: — Спасибо. Чонхо наблюдал за ним ещё мгновение, затем кивнул и пошёл поливать свои растения. Минги выключил плиту и вышел из кухни. На следующую ночь Чонхо застегнул сумку и достал её из-под кровати. Но он не ушёл. И когда в следующем месяце Минги подарил фигурку Микки Мауса, Чонхо положил и её в сумку. Уён бросился к Чонхо. — Поиграй со мной. Чонхо легко взял на себя весь вес человека, затащив его на спину. У него была сила даже больше, чем у вампиров, и он мог сдержать Сонхва в самых жестоких его проявлениях. По сравнению с этим, вес Уёна был ничем. — Пожалуйста, найди себе хобби, — сказал Чонхо, но сместился, чтобы лучше взять Уёна. — У меня много хобби, — невинно сказал Уён. — Хобби, которым ты можешь заниматься один, — сказал Чонхо. — Зачем мне быть одному? — спросил Уён. — У меня есть ты, наш малыш. Чонхо угрожающе потряс его, а Уён крикнул и крепче прижался. — Где Сан-хён? Иди к нему, — сказал Чонхо. — Он учится, — надулся Уён. — И Сонхва-хён снова ушёл на свидание. С Минги скучно. Он не упомянул Ёсана. Что было странно, потому что Ёсан и Уён всегда были одним целым, это был просто закон природы. Чонхо не заострил на этом внимание. Вместо этого он сказал: — Значит, я последний вариант. — Ага, — ласково сказал Уён. — Тогда я должен полностью сбить тебя с толку, — сказал Чонхо. — Ты действительно хочешь, чтобы я поднялся с тобой по этой лестнице? — Как будто я для тебя много вешу, — сказал Уён, хлопнув себя по груди. Чонхо пожал плечами, а Уён рассмеялся. Он был на полпути к лестнице, когда открылась входная дверь. Это был Ёсан, его волосы больше не каштановые, теперь он блондин. Он застыл в дверном проёме, а затем немного расслабился и сказал: — Привет. Уён спрыгнул со спины Чонхо. — Ёсани, — произнёс он наполовину ошеломлённо. — Ты покрасил волосы. — Да, — сказал Ёсан. Он застенчиво и сладко заправил несколько прядей за ухо. — Тебе это нравится? В ответ Уён подошёл к нему и провёл обеими руками по его волосам. Глаза Ёсана закрылись, когда на его губах появилась лёгкая улыбка. Уён пробормотал что-то слишком тихое, чтобы Чонхо услышал, и Ёсан улыбнулся больше, наклонив голову, пока Уён продолжал проводить по его недавно окрашенным волосам. Они полностью забыли о существовании Чонхо. Это не было больно, потому что он знал, что дело не в нём. Это были только Уён и Ёсан. Он наблюдал за ними всего минуту, прежде чем ускользнул, как обычно. Зависть болезненно сжалась в его груди. Это было то, что должно было быть у Чонхо. Вот на что должны были быть похожи кровные узы, это была любовь, которую ожидал Чонхо, когда принял предложение Джихён. Вместо этого всё, что он мог сделать, это наблюдать, как Уён говорил тем мягким голосом, который использовал только с Ёсаном, как Ёсан сладко улыбался таким образом, в отличие от того несчастья, которое Чонхо недавно чувствовал вокруг себя, как туман. Уён обнял Ёсана за плечи и вытащил из кармана телефона. Он что-то сказал прямо в ухо Ёсана, и Кан наклонил голову и хихикнул. Чонхо отступил, чувствуя, что он достаточно вмешался. А затем Уён сказал: — Позволь мне сделать фото, чтобы показать Сану. Перемена настроения была резкой. Улыбка соскользнула с лица Ёсана, как вода, оставив после себя мёртвое, пустое выражение. Золотое сияние, которое у него было всего секунду назад, исчезло. Он поднял глаза и встретился взглядом с Чонхо, и тот пожалел, что не ушёл, когда у него была возможность. Ёсан выглядела подавленным. Как будто он забыл, что здесь кто-то есть, и теперь, когда он понял, что кто-то видел его, стало стыдно. — Мне нужно идти, — тихо сказал он, убирая руку Уёна с его плеча. — А? Почему? — Уён выглядел потерянным и потянулся к руке Ёсана. Кан вышел из зоны досягаемости. — Извини, — сказал он. — Может быть, позже. Он поднялся по лестнице, не говоря ни слова, избегая взглядов Чонхо и Уёна. Чонхо хотел пойти за ним, но отказался. Сейчас не время. Он взглянул на другого. Уён стоял на месте и выглядел совершенно одиноким. Чонхо ускользнул незаметно. Он прожил в доме около трёх месяцев, когда Сонхва завёл своего первого парня. Он, конечно, был человеком, с большими круглыми глазами, которые всегда выглядели на грани слёз. Чонхо возненавидел его с первого взгляда. Он ненавидел то, как тот цеплялся за Сонхва, как в противном случае его унесло бы ветром. Это выглядело жалко. Его новый парень означал, что Сонхва больше не будет дома. Чонхо не возражал. Возможно, ему не нравился парень, но он мог оценить, как он делал Пака счастливым. Это была одна из тех ночей, когда Уён вошёл в комнату Чонхо и плюхнулся на кровать рядом с ним. Чонхо удивлённо сел. Он слышал, как Ёсан ушёл раньше, чтобы пойти поесть. Он, естественно, предположил, что Уён ушёл с ним. Он не мог сказать, что был особенно близок с Уёном. Как правило, Чонхо ни с кем не сближался, но Сонхва привязался ко всему, что осталось от его сердца, а личность Ёсана хорошо сочеталась с его собственной. Уён был совершенно другим. Его личность была громкой и необузданной, как шторм, и Чонхо было трудно его терпеть долгое время. — Что случилось? — спросил он, откладывая книгу, которую читал. — Я хотел у тебя кое-что спросить, — сказал Уён. — Прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни говорил, Сонхва-хён никогда не узнает. Так что ты можешь сказать мне честно, хорошо? Он выглядел серьёзным, более серьёзным, чем когда-либо видел его Чонхо. Это не подходило его лицу. Это заставило Чонхо нервничать. — Что такое? — спросил он. Уён замолчал, обдумывая свои слова. Затем он очень осторожно сказал. — Ты хочешь освободиться от своего создателя? Чонхо замер. — Послушай, Сонхва-хён рассказал нам о том, что с тобой случилось, — продолжил Уён. Он сделал паузу. — Ну, он рассказал это Ёсану. То, что она сделала, было хреново. Мы все это знаем. Я спрашиваю, хочешь ли ты, чтобы я убедился, что она не сможет сделать это снова. Слова висели в воздухе, пока Чонхо обдумывал их. Когда он наконец заговорил, его голос был тихим. — Ты знаешь, что предлагаешь? — спросил он. — Да, я знаю, — сказал Уён. В его тёплых глазах не было озорства. — Ты спрашиваешь меня, хочу ли я, чтобы ты её убил, — сказал Чонхо. Он сказал это ровно, ожидая, что Уён вздрогнет. Чон этого не сделал. — Хочешь, чтобы я сделал это? — спросил Уён. — Если она вернётся, она сможет сделать это снова. Тогда будет слишком поздно. Она не вернётся. Чонхо был сломлен, из-за него не стоило возвращаться. — Ты мог бы сделать это? — спросил Чонхо. — Если бы я сказал да, не мог бы ты сделать это? Уён, умный, игривый Уён, который светился, как фейерверк, всё время шутил и смеялся, кивнул. — Ты кого-то убивал раньше? — спросил Чонхо. Он не знал, почему он спросил. Прежде чем он смог извиниться и взять слова обратно, Уён ответил: — Ага. Чонхо замер. Это не могло быть правдой. Уён не мог… — Когда? — спросил он. — Несколько лет назад, — сказал Уён. — После смерти нашего создателя, когда остались только я и Ёсан. За нами следили несколько охотников. Охотники были повсюду, но, думаю, эти ребята гнались за нами. Два парня, одна девушка. Клянусь, я видел их всё время. Его голос был спокойнее, чем Чонхо мог себе представить. В этом не было грусти, просто факт. — Мы не могли есть, — продолжил Уён по-прежнему сдержанным голосом. — Ёсан действительно ослабел. Я должен был что-то сделать. — Итак, ты убил их, — сказал Чонхо. — Это было несложно, — сказал Уён. — Они не ожидали, что кто-то пойдёт за ними. — Ты убил их, — недоверчиво повторил Чонхо. Уён? Яркий, бодрый Уён? — Да, — сказал Уён. Он прочитал шок на лице Чонхо и сказал: — Это было так: их жизнь или жизнь Ёсана. Здесь не было выбора. Он даже не делал вид, что испытывал угрызения совести. Как он и сказал, это был не его выбор. Он убивал для Ёсана. А теперь он предлагал Чонхо. Он сидел неподвижно, предлагая ему то, о чём он узнал. Наконец он заговорил: — Необязательно, — он сглотнул. — Тебе не нужно делать это для меня. Она не вернётся. Тебе не нужно её искать. Просто позволь ей жить той жизнью, ради которой она ушла. Уён кивнул, поджав губы. — А если она вернётся? Чонхо перевёл дыхание, в котором он не нуждался. — Тогда ты можешь делать то, что хочешь, — сказал он. Уён посмотрел на него слишком серьёзными для его лица глазами и снова кивнул. Через несколько ночей после того, как Ёсан показал свои светлые волосы, Уён покрасил свои в фиолетовый. — Мы вроде как подходим друг другу, не так ли? — спросил он с широкой улыбкой на лице и обнял Ёсана за плечи. — Вот почему ты покрасил волосы? — сказал Ёсан, смеясь. — Чтобы мне соответствовать? — Дело в том, что ты стал слишком красивым, — сказал Уён, тыкая Ёсана в бок. — Мы одно целое, Ёсани. Я должен был наверстать упущенное. — Похоже, ты пытался сделать нас хуже, — сказал Ёсан с ухмылкой. Уён обиженно вскрикнул. — Это так грубо! И даже близко не правда! Ёсан усмехнулся. — Послушайте, мы так хорошо выглядим вместе, — сказал Уён, притягивая к себе Ёсана. — Чонхо, быстро, сфотографируй нас. Чонхо заметил изменение настроения Ёсана и помедлил. — Может быть, позже, хён. — Да ладно, — сказал Уён. Он в нетерпении подпрыгивал вверх и вниз. Чонхо сдержался, но Ёсан вздохнул и сказал: — Просто сделай снимок, Чонхо. Иначе он никогда не перестанет кричать. Поэтому он встал с дивана и сделал пару снимков. Их вампирские глаза светились жёлтым и демоническим светом, но в остальном снимке получались приличными. Уён ярко улыбнулся, излучая счастье. Ёсан отразил его радость. Уён был прав. Они действительно хорошо смотрелись вместе. Закончив фотографироваться, Уён начал рассматривать их и переносить в свой телефон. Ёсан молча поднялся по лестнице. Чонхо последовал за ним. — Хён, — сказал он, когда они достигли второго этажа достаточно далеко от Уёна. — Всё в порядке? — Хм? — Ёсан моргнул, глядя на Чонхо, а затем улыбнулся. — Всё в порядке. Почему ты спрашиваешь? Это выглядело не очень хорошо. В другой раз Чонхо бы отказался и оставил его в покое, но не сейчас. — В последнее время ты стал другим, — сказал он. — В самом деле? Ты тоже? — Ёсан драматично вздохнул. — Как я сказал хёну, я в порядке. Просто немного уставший. Это было плохое оправдание, и они оба это знали. Ёсан, вероятно, надеялся, что Чонхо поймёт и отпустит его. Чонхо понял, но не отпускал. — Уён-хён что-то сделал? — спросил он. — Ты имеешь в виду что-то, кроме крика, всем в уши? — сказал Ёсан с лёгким смехом. — Нет, ничего особенного. Чонхо замолчал. — Это Сан? — Нет, конечно нет, — сказал Ёсан, но было уже слишком поздно. Чонхо видел, как он напрягся, как улыбка соскользнула на долю секунды. — Так это Сан, — сказал он. — Он что-то сделал? Тебе? На мгновение показалось, что Ёсан мог это отрицать, но затем он сдался. — Нет, он ничего не делал, он просто… — он провёл рукой по волосам. — Он просто существует. — Значит, он тебе просто не нравится, — сказал Чонхо. Ёсан пожал плечами, избегая зрительного контакта. Наступила тишина, пока Чонхо обдумывал это. С их домом Сана связывало только одно. Вернее, один человек. Ёсан ревновал. Соединить точки было несложно. Чонхо умел использовать своё мышление. У Уёна и раньше были парни, но ни одним из них он не был увлечен так долго, как Саном. Ёсан привык к тому, что Уён был привязан к нему, если не физически, то мысленно, и появление Сана в качестве претендента на внимание Уёна нельзя было приветствовать. Это имело смысл. — Знаешь, — наконец сказал Чонхо, — Сан — человек. — Да, я знаю, — сказал Ёсан, теперь хмурясь в пол. — Люди умирают. Ёсан посмотрел на Чонхо. Его лицо было пустым. — Он станет старым и не красивым, — сказал Чонхо. — Со временем Уён-хён устанет от него. Если не скоро, то когда состарится. Но ты с нами навсегда. Ёсан долго не отвечал, только смотрел на Чонхо с тем же пустым выражением лица. — Верно, — наконец сказал он, но на его красивом лице всё ещё не было эмоций. — Если тебя это действительно беспокоит, ты можешь просто сказать Уён-хёну, — сказал Чонхо. — Он выберет тебя. У вас кровная связь, и это многое значит. — Нет, я ничего не смогу преодолеть в одиночку, — сказал Ёсан. Он улыбнулся, но в этом было что-то пустое. — Спасибо, Чонхо. Он повернулся и пошёл прочь, оставив Чонхо одного в коридоре. Он был маленьким и красивым, как и ожидал Чонхо. Его волосы были серебристыми, почти сияющими в свете, огней, он был одет в очень короткий свитер и очень узкие брюки. В точности такие же, как у Сонхва. Чонхо был так взволнован, что опередил его, и ему пришлось обуздать это. — Хорошо, извини, я не представился, — сказал он. Он потёр руки, чтобы немного согреть их, потому что знал, что людям это нравилось, а также протянул одну для рукопожатия. — Я Чонхо. Человек уставился на его протянутую руку, а затем снова на него. — Чонхо, — повторил Чонхо. Разве Сонхва не рассказал ему о нём? Сонхва пытался спрятать Чонхо, потому что тот был сломан? — Я… я живу с Сонхва. Человек просто смотрел на него, задумавшись. — Ты знаешь, кто я? — наконец спросил он. — Да, — сказал Чонхо, улыбаясь, как он надеялся, дружелюбно. — Ты парень Сонхва-хёна. Он не получил ничего в ответ, даже имени. Чонхо собирался попробовать ещё раз, когда дверь открылась и вошёл Сонхва. Атмосфера натянулась, как струна. Чонхо стоял на месте, глядя на Сонхва, а затем на его парня, гадая, что ему сказать, извиниться или уйти. — Хонджун, я могу объяснить, — сказал Сонхва. — Не беспокойся, — сказал человек, лицо его исказилось от гнева. Он пронёсся мимо Чонхо, который был слишком ошеломлён, чтобы среагировать. Сонхва последовал за человеком, не оглядываясь. А Чонхо остался один. Он не понял. Он знал, что сделал что-то не так — было очевидно, что он сделал что-то не так, — но он не знал, что именно. Парень Сонхва ненавидел его. Почему? Сонхва рассказал ему что-то о Чонхо? Знал ли парень, что Чонхо сломан, настолько бесполезен, что даже его создатель решила, что его не стоило оставлять себе, а просто выкинуть? Он вышел из комнаты для кормления. Коридор за ним был пуст, поэтому он вышел на главную площадку, где все люди танцевали, пили и веселились. Человек Сонхва, которого тот назвал Хонджуном, выглядел так, будто хотел уйти, и Сонхва последовал за ним. Чонхо тоже вышел на улицу. Он увидел вдалеке Сонхва, разговаривающего с невысоким человеком. А потом человек ушёл, а Сонхва просто стоял там. Чонхо осторожно подошёл. Когда он был всего в нескольких шагах от него, Чхве мягко крикнул: — Хён? Сонхва обернулся. Его лицо было чистым изображением боли и сожаления. Теперь Чонхо заметил, что его волосы были в беспорядке, и он тоже дышал, грудь тяжело поднималась и опускалась. Его глаза блестели в свете уличных фонарей. Он закусил нижнюю губу. Он собирался сказать что-то обидное. Чонхо знал это и приготовился к этому. В конце концов, он это заслужил, он заставил Сонхва поссориться со своим парнем, и сегодня он наконец понял, что недостоин жить с ним… — Я такой глупый, — сказал Сонхва. Он в отчаянии ударил ногой по земле, а затем развернулся, чтобы снова показать Чонхо спину, когда он обеими руками теребил волосы. Чонхо отступил и отвернулся. Он знал, что Сонхва не любил проявлять эмоции перед ним или другими. Он должен был быть их постоянным проводником и защитником. Через несколько часов Пак снова встретился с ним, более спокойный, чем раньше. — Мне очень жаль, — сказал он. — Я хочу домой. Ты поел? Тогда мы сможем пойти вместе. Он так старался казаться нормальным, хотя это было не так. Чонхо сделал вид, как будто не слышал ничего плохого, и кивнул. Сонхва вёл машину. Он был одет, заметил Чонхо, с обильным макияжем и с колье на шее. Его губы были размазаны. Он и его парень развлекались до того, как пришли в клуб. До того, как появился Чонхо. — Хён, мне очень жаль, — тихо сказал он. Сонхва остановился так внезапно, что Чонхо схватился за сиденье. — Тебе не нужно извиняться, — сказал Сонхва, глядя Чонхо прямо в глаза. — Ты допустил ошибку, но это в прошлом. Ничего из того, что произошло сегодня вечером, не было твоей виной. Не извиняйся. — Что я сделал? — спросил Чонхо. Он не был глупцом, он знал, что Сонхва лгал. Это должно быть его вина. На мгновение Сонхва замолчал, закусив нижнюю губу. Потом вздохнул: — Ты помнишь, как пил кровь из человека, который забрёл в одну из комнат для кормления? — спросил он. — Я остановил тебя и заставил уйти. — Я помню, — сказал Чонхо. Это было несколько месяцев назад. — Это был он, — сказал Сонхва. — Хонджун. Чонхо нахмурился, пытаясь вспомнить человеческое лицо. Это был мужчина, и невысокий. Он не мог вспомнить какие-либо конкретные черты. — Он не знал, что я знаю тебя, — сказал Сонхва. — Вот почему он… вот почему он расстроен. — О, — Чонхо обдумал это. — Почему он злится на тебя? Ты ничего не сделал. — Да, это вроде того, — сказал Сонхва с горькой улыбкой. — Я не сказал ему. — Так? Это не то, что ты сделал, — не понимая, сказал Чонхо. — Я не сказал ему, — сказал Сонхва, как будто разговаривал с ребёнком. — Я должен был. Я думал, что сделаю это, когда настанет время… — он отвернулся, нахмурив брови. — Я всё испортил, — сказал Чонхо. — Ты не знал, — сразу сказал Сонхва. — Это всё моя вина. Мне жаль. Он тебе что-нибудь сказал? — Он просто спросил меня, знаю ли я, кто он такой, — сказал Чонхо. — Он действительно… ничего не сказал. — Хорошо, — кивнул Сонхва. — Это хорошо. Потому что я не хочу, чтобы тебе было плохо из-за чего-то, хорошо? И Чонхо просто кивнул в ответ, потому что знал, что Сонхва так удерживал его от обвинения самого себя. Он постарается ради Сонхва, даже если они оба знают правду. Остальная часть поездки была молчаливой. Только когда они подъезжали, Сонхва сказал: — Ничего, если ты не расскажешь об этом остальным? Я не… я просто не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Спокойная маска потрескалась по краям, но он всё ещё держал её. Ради Чонхо. — Хорошо, хён, — сказал Чонхо. Сонхва улыбнулся ему, и Чонхо выдавил улыбку в ответ. Сонхва плакал, но никому не позволял видеть. Чонхо всё равно знал. Это было очевидно, когда он не выходил из комнаты всю ночь, даже когда Минги и Уён стояли перед его закрытой дверью и просили, чтобы он вышел. — Я устал, — крикнул Сонхва через дверь. — Уходите, ребята. У него лучше получалось нормально звучать через дверь из массивного дерева. Чонхо не обманул. Он пережил многие расставания Сонхва, и все они сопровождались тайными слезами и фальшивыми улыбками. Но на этот раз чувствовал себя немного иначе. Сонхва не выходил из своей комнаты. Совсем. Обычно он делал это после одной или двух ночей, выглядя измождённым и настаивая на том, что с ним всё в порядке, но прошла уже почти неделя, а никто из них ещё не видел его лица. Чонхо беспокоился по нескольким причинам. Он не знал, когда в последний раз Сонхва ел. Он сдержал своё слово и не сказал никому из остальных, что произошло, или что он был тем, кто причинил Сонхва всю эту боль. Но им не потребовалось много времени, чтобы выяснить причину изменения настроения Сонхва. — Нам нужно что-то сделать, — сказал Уён однажды вечером, когда все четверо собрались в гостиной. Теперь это было редкое событие, когда Ёсан прилагал столько усилий, чтобы избегать их, но они смогли справиться с этим. — Какая разница, бросил ли его парень? Ему нужно выйти оттуда. — Он не может оставаться таким вечно, — сказал Минги, грызя ногти. — Он умрёт. — Он не умрёт, — спокойно сказал Ёсан. Он сел рядом с Уёном, утешая своей близостью и положив руку ему на плечо. — Он давно не ел, — сказал Минги. — Вот почему я знаю, что он скоро выйдет из комнаты, — сказал Ёсан. — Ему нужно встать с постели, чтобы поесть, и как только он встанет, мы просто не позволим ему вернуться, — он вздохнул. — Я не знаю, почему он такой. Это просто чёртов человек. — Я волнуюсь, — сказал Уён, нервно ёрзая. — Мы должны что-то сделать. — Мы должны хотя бы напоить его кровью, — сказал Минги. — Если мы его накормим, у него будет меньше мотивации встать, — сказал Ёсан. Некоторое время они спорили об этом. Чонхо в основном сидел молча. Ёсан неофициально был вторым главой семьи, но когда дело касалось Сонхва, всегда было непросто, и они какое-то время ходили туда-сюда. В конце они решили, что не будут кормить его из бутылочки, но один из них войдёт в его комнату и проверит его. — Мы голосуем, — сказал Уён. — Кто думает, что Чонхо должен пойти, поднимите руку. Три руки поднялись в унисон. Чонхо посмотрел на других вампиров и сказал: — Не думаю, что это хорошая идея. — Он любит тебя больше всех, — сказал Уён. — Ты как его большой, невероятно сильный малыш. Если бы я вошёл внутрь, он, вероятно, разорвал бы меня пополам. Но не Уён был тем, кто испортил его отношения. Чонхо был уверен, что в тот момент, когда Сонхва сможет справиться со своей печалью, он рассердится. Он бы ненавидел Чонхо, и Чонхо этого заслужил. Может быть, он наконец поймёт, что больше не хочет, чтобы Чонхо был рядом. — Я не хочу, — сказал он. — У тебя нет выбора, — сказал Уён. — Иди, а то мы тебя туда затащим. Это была пустая угроза. Никто из них не мог заставить Чонхо куда-либо идти, и он мог бы сразиться с двумя из них одновременно. Но взгляды были сильнее его воли, он сглотнул и поднялся на ноги. — Может, так лучше, — подумал он, глядя на отполированное красное дерево двери спальни Сонхва. — Покончим с этим, тогда мне не нужно больше ждать, пока этот момент настанет. Он постучал один раз. — Хён? Его встретили молчанием. А потом: — Чонхо? Извини, хён сейчас не в настроении. — Я знаю, — сказал Чонхо. Он взглянул в конец коридора, где вместе сидели Уён, Ёсан и Минги. — Могу ли я войти? — Позже. Я не… я не одет. — Хён, — сказал Чонхо с раздражённым вздохом, — если ты не откроешь мне дверь, я сломаю её. Открой. Опять тишина. А затем щелчок открывающегося замка. Остальные спустились по лестнице. Чонхо расправил плечи и открыл дверь. Внутри было темно, комнату освещала только прикроватная лампа. Шторы были задёрнуть, что было необычно для Сонхва, потому что он любил смотреть в небо. Сонхва уже забирался обратно в кровать. Он не хотел показывать Чонхо своего лица. — Хён, — мягко сказал он, садясь на противоположную сторону кровати. — Мы беспокоимся за тебе. Сонхва свернулся калачиком под одеялом подальше от него. — Я в порядке. Он не был в порядке, поэтому Чонхо не спрашивал его ни о чём. Он медлил, не зная, что сказать, но начинать ему не пришлось. — Я звонил ему, но он не отвечает, — сказал Сонхва. — И я отправил ему тысячу сообщений, но он не отвечает. Даже не сказать мне, что всё кончено. Я не знаю, что делать. Он казался таким маленьким и грустным. Чонхо не знал, что сказать, чтобы всё стало лучше. Он пытался. — Я не думаю, что всё кончено, — сказал он. — Он не хочет разговаривать со мной, — хрипло сказал Сонхва. — Я не могу сказать ему, как мне жаль, потому что он не слушает. Он даже не сказал мне, что ненавидит меня и что всё кончено, и я должен сдаться. Что мне делать? — он поёрзал, и Чонхо заметил что-то серое и плюшевое в его руках, которые прижимали эту вещь к груди. — Мне очень жаль, — сказал Чонхо, потому что это было так, и он не знал, что ещё сказать. — Это моя вина, я знал, что должен был сказать, — сказал Сонхва приглушённым голосом, когда он прижался лицом к игрушке. Это был енот. — Он ненавидит меня. «Никто не может тебя ненавидеть», — подумал Чонхо, глядя на свернувшуюся калачиком под одеялом фигуру Сонхва. Любовь привлекала любовь, и Пака хватало любви на многих, даже на худших. У него было достаточно любви для Чонхо. — Я люблю его, — пробормотал Сонхва. Конечно, он это знал. Чонхо вспомнил его лицо, когда человек оставил его на этой пустой улице, как звучал его голос, когда он так старался притвориться, будто с ним всё в порядке. Конечно, он любил его. — Мне очень жаль, — снова сказал Чонхо. На этот раз Сонхва ничего не сказал. Но он сдвинулся назад, ближе к Чонхо, с невысказанной просьбой. Он хотел, чтобы его держали. Чонхо ненавидел объятия. Он ненавидел близкий контакт, ощущение, что кто-то прижимался к нему, привязан, как лоза. Но он полностью забрался в кровать и обнял Сонхва за талию, прижав его спину к груди. Сонхва расслабился в его объятиях, и любой дискомфорт, который чувствовал Чонхо, того стоил. Он не чувствовал себя так, как другие люди. Он не плакал во время, грустных фильмов, не подпрыгивал от волнения и не визжал от радости. Он был счастлив, когда был счастлив тот, кого он любил, но было не так много людей, которых он любил, и он не мог заставить себя любить кого-то больше. Чонхо просто не чувствовал. Так было раньше, когда он был человеком. Прежде чем Джихён сокрушила его разум и его сердце, прежде чем она преобразовала их в то, что она хотела, а затем оторвала нити, которые использовались, чтобы поддерживать их. У него не было особого сочувствия. Ему некого было жалеть, кроме Сонхва, Ёсана и Уёна, а иногда и Минги. Сонхва был полной противоположностью. Его сердце было нежным и переполненным там, где сердце Чонхо горело чёрным. В нём было столько любви, что он раздавал её даже тем, кто этого не заслуживал. Он отдал её Уёну и Ёсану, которые оставили его без единой мысли, пока были друг с другом. Он отдал её Минги, который был слишком незрелым, чтобы понять, что ему давали. Он отдал её Чонхо. И он никогда ничего не хотел взамен. Он впустил их в свой дом, позволил им использовать свои деньги так, как будто они их, и всё, что он просил, — это безопасности. Ничего более. Но любовь привлекала любовь. Ёсан и Уён остались, когда они связались с ним отдельно друг от друга. Минги ответил на любовь Сонхва с чистой искренностью, принимая его советы и предупреждения близко к сердцу и старательно следуя им. И Чонхо чувствовал. У Сонхва было так много любви, и теперь он отдал её этому человеку. Чонхо задавался вопросом, прижимая Сонхва к груди, не кончится ли однажды любовь Сонхва. Если бы он понял, что это что-то, что могло закончиться, и больше не мог бы этим поделиться. Если бы он решил, что ему нужно больше, чтобы отдать его глупому седовласому парню, и меньше, чтобы оставить для Чонхо. Он жил в заимствованное время с тех пор, как Минги вошёл в дом. Чонхо подумал, что именно это могло, наконец, нажать кнопку на таймере. В конце концов, он был всего лишь сломанной вещью.