Кисельные дни, молочные ночи

Вечером ничего не хотелось. Я просто был доволен тем, что нахожусь на кухне своей уютной квартиры. Здесь не жарко, нет ползающих и летающих, пьющих кровь и других гадов. Только Корон ― мой пес, который соскучился и крутился на моих коленях. Корон требовательный и с характером. Его нужно гладить, любить и обязательно чесать за ухом. А если нет, то нет… нет больше твоих ботинок, тапочек и пульта от телевизора. Вот, смотришь на него и вспоминаешь, когда в промозглый дождливый день с самого ранья нужно в школу, а эта маленькая фигня лежит на твоем теплом пледе и дрыхнет. Завидовать своей собаке как-то примитивно, но по утрам так часто хотелось свернуться, как он, калачиком и задрыхнуть хотя бы до часов десяти. ― Да, Корон? ― смотрит на меня своими непонимающими большими глазами. ― Я говорю, оборзевшая ты кобелина, ― но тот, увы, ничего не понимает, а только довольно машет хвостом и подставляет шею, чтобы погладили. Вдруг в дверь позвонили. Я даже догадываюсь, кого принесло. ― Я открою, ― крикнула мама. А я и не собирался. ― Здравствуйте, Мацумото-сан, ― о… явился. ― Здравствуй, он на кухне умирает, ― шутливо отозвалась мать обо мне. Когда рыжая голова ворвалась на кухню, я предпочел спросить сразу же с порога: ― Сдал? ― Сдал! ― улыбка в тридцать два зуба. ― О господи, как? ― тут либо опять принимала молодая аспирантка, либо бутылка коньяка – иных вариантов успеха я не видел. ― Ну, как все сдают… так и я сдал. ― Ой, мне можешь не заливать. Пф… как все он сдал, ― достаю два бокала из серванта и ставлю на стол, затем из холодильника вытаскиваю до боли знакомую банку и разливаю содержимое, ― ладно, неважно… отметим. Мне одному это не выпить, выливать жалко, а Койю у нас всеядный. Что поставишь – то и ест. Койю вскинул бровь, но сделал глоток и, облизав губы, застыл: привыкая к непривычному вкусу, наверное. ― Что это? ― Молоко, ― удивленно отвечаю, ― я же ездил в деревню, забыл? ― Я понял, чье? ― Акиры, ― пожимаю плечами, Койю закашлялся… ― Ты чего? ― и, хлопая по спине, я понял, о чем подумал этот придурок. ― Козье! Молоко козье, а коза Акиры. Койю! ― Говорить точнее надо. ― Ты жуткий изврат, ― поднятая кверху бровь говорит, непосредственно, о мирном согласии с моими выводами. ― Как в деревне? ― смена темы разговора – тоже. ― Ублюдская жара и соседи, ― чуть отпиваю губами от краешка стакана, ― все по-прежнему, ― напротив меня усмехаются. ― Как Акира? ― Такой же изврат твой Акира, что с ним сделается. ― Ты преувеличиваешь, что сотворил? ― Ничего. ― Така. ― А? ― допиваю и встаю из-за стола, ставлю пустой стакан в раковину. ― Я же сказал – ничего. ― Врешь. ― Вру. У меня аллергия на Акиру. Вот, видишь, весь сыпью покрылся, ― показываю руки. ― Это комариные укусы, ― закатывает глаза. ― Ладно. Акира качал мне воду с колонки. Я стоял и смотрел, ― Койю, видимо, ждет продолжения, а я не решаюсь сказать, что история закончена. ― Все? ― удивленно. ― Все. ― Така. ― Я смотрел и задумался, когда же он так успел загореть. А он сказал, что я хочу его съесть. А потом разрешил смотреть на его великолепное, ― на этом слове я сделал акцент, ― тело, когда мне захочется. Еще были намеки на то, что я повзрослел. Доволен? Дикий, я бы даже сказал, не совсем человеческий смех раздался по квартире. Вот так всегда: сначала тебя просят излить душу, а потом над тобой смеются. Я говорил, что Койю – мой лучший друг? Койю – мой лучший друг. Вернее, единственный. Чтобы это осознать или как-то прибегнуть к «убеди себя сам», повторяю вслух: ― Ты настоящий друг, ― что делать, если не помогает? ― Ну, в чем-то он прав… ― В чем? ― Ну, это смотря… Кстати, тебе больше мальчики или девочки нравятся? ― … ― Иди домой. ― Ты рехнулся? Я не уеду уже, поздно. Но можешь не заморачиваться… я поужинал, а на завтрак я хочу… ― Боже, ― я заткнул уши, ― ма-ам, нужен еще один комплект постельного белья. Он с концами пришел. Ночью не спалось: мы с Койю спали в одной комнате, и последний, не стесняясь, храпел на соседнем диване. Хотя, когда я ему об этом говорю, он не верит или не хочет верить. Я бы кинул в него подушкой, если бы Корон не спал у меня в изголовье. Мы с ним делим одну на двоих, поэтому с моей стороны это было бы эгоистично. Эгоизм к кому угодно, но только не к нему. Когда я не могу заснуть, я излишне думаю. Например, сейчас в голове почему-то крутился сегодняшний день: Акира, колонка, козы. А еще мост и речка, где купались Юу и Акира. И Койю со своим дебильным вопросом, кто мне больше нравится. Конечно, девушки. У них есть ноги. Хотя у Акиры… то есть, у парней может быть красивый торс, руки с плечами и даже пальцы... но против длинных, стройных ног это не сгодится. Не покатит… так-то… ― Така, проснись! ― мое тело почувствовало слабый удар в живот и холодок от сорванного одеяла. Неужели я все-таки заснул? ― Что, который час? ― сонно пробурчал я, вновь укрываясь. Голос с утра всегда такой дурацкий, охрипший и слабый. Будто всю ночь был на рок-концерте. ― Пять утра. ― Какой ужас, иди спать… ― переворачиваюсь на другой бок. ― Я не могу спать, когда ты всю ночь бормочешь какую-то ересь! ― Я говорил во сне? ― Да, ты все время говорил, что у Акиры нет ног, и у него ничего не получится, ― ну вот, пожалуйста. Аллергическая реакция продолжается. Накрываю лицо ладонью, затем морщусь и продираю глаза. ― Что тебе снилось? ― Ничего. ― Нет, тебе по-любому что-то снилось. ― Возможно. ― Ну, и что? ― Да не помню я, Койю, не помню ничего. Я просто спал, ― Койю придирчивый до невозможности. Скорее клещ отцепится сам, да еще и извинится за то, что присосался, чем отлипнет со своими расспросами Такашима. Я сел на краешек своей кровати, помассировал виски и на всякий случай побил себя по щекам. ― И что дальше? ― спросил я, повернув голову к Ко: он сидел рядом. ― Поехали в деревню. ― В пять утра?! ― Потом будет жарко. А что тут делать в городе сейчас? ― Ты псих. В пять утра, конечно, мы не поехали. Еще час лежали и тупили. Я пытался уснуть, Койю пытался сломать мою кровать – или мозг. Или не дать заснуть. В принципе, второе и третье у него вышло на «ура». Пришли к выводу, что ехать на один день нет смысла, точно так же, как и оставаться здесь. Поедем на неделю. Как раз убить время до моего выпускного, а заодно позагорать, покупаться, и никакого родительского присмотра и волнений за меня, почти свобода. Мать, кстати, рада и взяла с меня слово поливать помидоры, садовые деревья и разобрать хлам. Сама завалена работой, но ждет отпуска и обещала приехать на выходных. Ей дай волю, мне кажется, она бы продала к чертям собачьим нашу квартиру и жили бы мы в деревне круглый год. Завели бы живность, ну там… козочек, коров, курочек всяких. Какая жесть… ― Така, але, ― толчок в плечо. ― А? ― мы зашли запастись продуктами в магазин, а я снова задумался. ― Я говорю, курицу брать будем? ― Койю облокотился на продуктовую коляску и тыкал в меня какой-то замороженной синюшной птицей. ― Мертвую? ― после того, как я в деревне видел живых и бегающих, мне как-то не по себе смотреть на тех же кур, только в таком виде неполноценном. Койю посмотрел странно. ― Не волнуйся, ей нормально, ― уверил он, сжав мое плечо. Он прикалывается, а я видел, как их убивают. ― Вон, видишь, она тебе улыбается. ― Койю, у нее нет головы. ― Ну, ничего. У всех свои недостатки. Так что, берем? ― Берем… ― я соскучился по шашлыкам. ― Овощи? ― Они есть на грядках. Но, во всяком случае, должны быть у кого-то на грядках. ― Спиздим? ― Койю! ― я ударил его французским батоном, который вытащил из коляски. А потом задумался… ― Только если наши не созрели или еще чего, ― я улыбнулся. Койю засмеялся. ― Ужасно, Така. А потом мы подошли к полкам холодильной камеры: нужно было обязательно взять майонез и… посмотреть налево. Если посмотреть налево, взгляд упрется в зеркальную поверхность, а если посмотреть в ее отражение, там тот темноволосый парень и приятель кое-кого, короче… Юу? Что он тут делает? Хотя вопрос глупый. Как ни странно, наверное, что-то покупает. Деревня пригородная, неудивительно, что он тоже живет в городе. Второй вопрос: нужно поздороваться? Или не нужно. Или нужно уходить. ― Привет, ― ну вот. Оборачиваюсь. ― Помнишь меня? ― спросил Юу, а я краем глаза видел, как Койю подошел ближе к нам, но все же оставался на небольшом расстоянии. И наблюдал очень заинтересованно, заодно глотая холодную минеральную воду. Следопыт, блин. ― Да, конечно, ты козу доил… ― вода, которую пил Койю, кажется, полилась через нос. И мы с Юу синхронно уставились на него. Ну да, немного странно. Парень с серьгой в ухе, и даже не одной, в драных джинсах с клепками и в мотоциклетных перчатках… доил козу. Нормально так. ― Давай забудем об этом… Акира говнюк и… короче, больше этого не повторится, ― засмеялся он. ― Кстати, мне кажется, твоему другу нехорошо… ― Я в порядке, спасибо, ― придавлено вытянул из себя Койю и снова прокашлялся. Я вздохнул. ― Это Койю… к сожалению. ― Хорошо, я запомню. Койю, ― сам представляться он, по ходу, не собирался, только посмотрел на Такашиму и слегка улыбнулся. Койю в трансе, по-моему. Сказал бы, что рад знакомству хотя бы… ― Ого, вы собираетесь все это съесть? ― Юу удивленно заглянул в коляску. ― Мы в деревню, относительно надолго. ― О как… я тоже сегодня там буду. После гонок. ― После гонок? ― Недалеко от деревни есть шоссе, там мало ездят, тем более когда поздно. Чтобы никого не сбить, мы там упражняемся. Ничего такого, просто ездим наперегонки, веселимся. Хотите посмотреть? Акира и Юу ночью катаются на мотоциклах. Ну и ну. А главное где… там же хоть глаз коли. Фонари через один работают. Безопасно и опасно одновременно. Интересно, кто быстрее ездит и много ли там людей? ― Я не знаю… даже… ― но как-то странно слышать такое предложение от человека, которого ты видишь второй раз в жизни. Да и… Акира, вдруг он против? А я-то сам против? ― А почему бы нет, ― у Койю рот открывается как-то неправильно. Лучше бы дальше кашлял. ― Вот, отлично. Тогда уговаривай Таку, а вечером состыкуемся. ― Хорошо. ― Пока, ― и Юу развернулся в сторону продажи напитков. ― Кто это? ― Пойдем к кассе, ― я устало буркнул, ― я потом расскажу. ― Така, кто это был? ― Ты только что согласился встретиться с ним вечером, а теперь спрашиваешь, кто это был? ― я ему поражаюсь и даже иногда завидую. Жизнь без логики. Какая она? Наверное, гораздо проще. ― Ты просто долго думал, и я тебе помог, ― вздыхаю. Глубоко и судорожно. ― Спасибо. Что бы я без тебя делал? ― наверное, в данный момент бы спал. ― Вот-вот, я о том же, ― берет коляску и важно продвигается к кассе. По дороге падает батон, но Койю это не волнует. Хочется крикнуть что-то такое плохое, возможно, матерное. Или хотя бы «бестолочь». Но я просто развожу руками и, подобрав несчастный хлеб, следую за ним.