Кисельные дни, молочные ночи

Нежелание засыпать, судя по изменившимся цифрам на мобильном, мучило меня уже второй час. Это было странно, так как я чувствовал себя уставшим, но мой мозг напрочь отказывался отключаться: он работал будто отдельно от меня, киша мыслями, которые иногда перебивало сопение Койю. Он беззаботно спал, как какой-нибудь хорек, распластавшись почти на всю кровать, и иногда пинал меня во сне. Когда последний пинок едва не скинул меня с кровати, я, болезненно простонав, шепотом несколько раз проклял Такашиму и, поднявшись, бесшумно прошел мимо спящего на соседнем диване Юу. Прохладные потоки воздуха коснулись обнаженной кожи, тут же покрывая тело мурашками. Холодновато, но все же приятно после душной комнаты оказаться на ночной улице. Здесь сверчки, темное небо, и никто не бьет коленями по пояснице. А я идиот, потому что... ну вот что я делаю? Мама бы сейчас кинула меня об забор, если узнала. Я в тапках иду, наступая на грядки, в поисках любимого гамака, на который сбежал спать Акира. Зачем он мне сейчас? Посмотреть. Можно посмахивать с него муравьев. Да, именно за этим, делать все равно нечего, не так ли? Каково было мое удивление, когда я увидел, что вместо Акиры в гамаке спал кот; в последующую минуту тяжелые ладони легли на мои плечи и развернули на сто восемьдесят градусов. ― И что это значит? ― темные глаза устремились в меня взглядом, я даже шатнулся от неожиданности, но руки на моих плечах не позволили отступить назад. ― Така, ты чего? Лунатиком заделался? ― Не-ет… просто я еще не засыпал. ― Шутишь? Марш отсюда, Мацумото. Скоро вставать, ― Акира направил меня в обратную сторону и повел, подталкивая сзади. ― Стой… ― я мотнул головой и попытался затормозить. ― Стой, Акира, остановись. Это бессмысленно, я все равно не усну, ― я убедительно посмотрел на него через плечо. ― А ты? Почему ты не спишь? ― Я спал, но полчаса назад кое-кто прыгнул мне на голову… и я еще не успел заснуть снова, ― мы оба усмехнулись. Значит, Акира вряд ли согласится взять кота себе? Позже надо обязательно придумать, куда его деть, потому что Корону навряд ли понравится новый сожитель. Да и мама не позволит. Скорее всего, она отправит меня жить в коридор вместе с ним. ― Идем, только не по грядкам, ― пальцы сжались вокруг моего запястья и снова куда-то потянули. ― Блять, Така, а я их полол. ― Прости, ― я чуть нахмурился, аккуратно переступая на нужную дорожку, направляясь за своей пленной рукой, ― куда мы идем? Я же сказал: я не хочу спать. ― Я уже понял, что это бесполезно. Мы не спать. Ночь была уже не такой темной, когда Акира разжег костер. И в беседке я разглядел, что на нем была теплая толстовка поверх майки и шортов. Когда я глянул на свою колышущуюся от слабого ветра, чуть отстающую от тела ткань футболки, стадо мурашек вновь атаковало меня. ― Если не собираешься ложиться, то накинь что-нибудь на себя, ― Акира обернулся ко мне, предварительно поправив пару сухих веток в мангале, и их тут же охватили языки красного пламени. ― Днем жара, ночью холод, забавно, да? Как в пустыне. Он пододвинул мангал ближе к лавочке, на которой я сидел, и в слабом освещении сверкнули вены, огибающие сильные руки. ― Ты где летаешь? Может, спать все-таки? ― Акира раздраженно выдохнул и сам накинул на меня лежавший рядом огромный шерстяной плед. Он был колючим и тяжелым, но стало гораздо лучше. Мне не хотелось спать не потому, что храпел Койю или я страдал бессонницей. Он бил меня, но даже это не являлось настоящей причиной. Я просто не хотел тратить последнюю ночь перед отъездом на сон. Я вдруг понял, что мне здесь нравится намного больше, чем я думал. Да мне здесь чертовски нравится! Дело не только в здешних закатах, отсутствии городской суеты, одноклассников, школы и родительского контроля. Здесь именно те, кого я хочу видеть. Даже Юу, которого я знаю совсем недавно, стал уже каким-то привычным и неотъемлемым. Может, мы даже станем такими же друзьями, как с Койю? Или мы уже ими являемся? Это неважно, потому что я просто чувствую себя хорошо, когда нахожусь с этими людьми, и, наверное, для этого есть много причин. И еще одна причина стоит сейчас прямо передо мной, злится и щелкает пальцами перед моим носом. Кажется, это лето будет совсем другим, оно будет особенным. ― Така? ― Сузуки присел передо мной на корточки и забавно пытался поймать мой взгляд, устремленный вниз и упирающийся в его грудь, но не выше. ― Я не хочу уезжать, ― выпалил, наконец, я, озвучив все свои мысли несколькими словами после долгого молчания и поднимая глаза. То, что я увидел во взгляде напротив, сразу же заставило пожалеть о сказанном. Я увидел усмешку. ― Ой, иди к черту, Сузуки. Ты не понимаешь. С тобой совершенно нельзя разговаривать серьезно… ― я порывался встать, но только моя задница оторвалась от лавочки, как вновь оказалась там же. Акира одним движением обхватил мои бедра и опустил их обратно. ― Эй, со мной можно разговаривать серьезно. Ты просто не пытался. ― Пытался, прямо сейчас. ― Не уезжай, если не хочешь. Тебе что-то мешает? ― Выпускной. Ты как будто не знаешь. ― Это же ненадолго, потом будешь столько, сколько захочешь. Хоть до конца лета. ― До конца лета… ― я горько усмехнулся. ― И неделя выпускного – это тоже долго для меня. У меня совершенно нет никакого желания туда идти, участвовать в сборище идиотов, читать глупые стихи, танцевать с этими коров… одноклассницами. ― Почему? ― Акира усмехнулся. ― Ты не понимаешь, это же круто, потом будешь вспоминать, как мы с Юу... ― Сузуки продолжал сидеть на корточках почти между моих ног. ― Потому что! Потому что у меня там нет ни тебя, ни Юу и вообще никого. Мне даже не с кем будет вспоминать весь этот бред, ― возможно, это было сейчас слишком красноречиво. Да, определенно, слегка перебор. Я слишком честный по ночам. ― А со мной бы ты хотел что-то вспомнить? Я подхожу тебе для этого? У тебя, помнится, была вообще на меня аллергия, ― так спокойно его глаза улыбались. Так просто у меня сердце сто двадцать в минуту и небольшая злость, будто по венам. ― Видимо, выработался иммунитет. ― Значит, будешь скучать по мне, коротышка? ― Возможно, буду жалеть, когда брошу тебя в мангал, если ты еще раз так меня назовешь, ― конечно, в Акиру я мог кидаться только словами. У меня не было других способов защиты перед ним. Зачем он это спрашивает? ― Не знал, что ты меня так любишь, ― он усмехнулся, а я глубоко вдохнул во все легкие, будто собирался долгое время пробыть под водой или признаться в совершении убийства. Примерно так же я сейчас себя чувствовал. ― Вторая попытка: будешь ли ты по мне скучать, Мацумото? ― Мне кажется, ты знаешь ответ, ― я вздохнул. ― Тогда озвучь его, чтобы я убедился. ― Хорошо. Я буду по тебе скучать, Сузуки. Доволен? ― Уже лучше, ― Акира кивнул. ― Ты… как будто помечаешь галочки у себя в голове, ― я нахмурился. ― Я помечаю, ― согласился он, но потом улыбнулся, пытаясь спрятать усмешку за опущенной головой, и его жесткие волосы едва коснулись моей груди. ― Ты так нервничаешь. ― Я не нервничаю…. Просто ты ведешь себя, как гребанный журналист. Когда я говорил, что мне нравится иногда поговорить серьезно, я не совсем это имел в виду. ― Ты очень мил, когда волнуешься, ― жгучие черные глаза уже снова смотрят в мои. И оторваться от них очень сложно: он точно какой-то колдун. Такое ощущение, что он видит меня насквозь, и врать о том, что я предельно спокоен – бессмысленно. Поэтому: ― Сузуки… заткнись, правда… я не об этом… ― А насколько сильно? ― на этот раз он посмотрел действительно серьезно, так, что мне стало немного страшно. Кажется, он хочет перевернуть все мои внутренности и не успокоится, пока не получит желаемое. А чего он хочет? «Признаний в любви», – промелькнула мысль, и я еле удержался, чтобы не засмеяться. Это так нелепо. ― Это… самый идиотский вопрос, который ты мне когда-либо задавал. ― У дерзкого деревенского мальчика снова начались приступы аллергии? ― Акира наигранно вдохнул. Даже переигранно, я бы сказал, но, проигнорировав, лишь устало закатил глаза. ― Но разве это в чем-то измеряется? Я же не могу сказать, что буду скучать по тебе на два килограмма. ― Это можно показать по-другому, ― Акира пожал плечами. ― Я не знаю, как это показать. И вообще, что за бред, какая муха тебя в задницу укусила? Ты никогда не спрашивал о таком. ― Перестань от меня защищаться, я совсем не нападаю. Мы просто разговариваем, не так ли? Тебе необязательно отвечать, можем даже сменить тему, ― мы сидели так, молча, еще некоторое время. А потом Акира поднялся и, развернувшись ко мне спиной, подбросил еще несколько веток в угасающий мангал. Не знаю, сколько сейчас времени, но дело явно шло к утру: я заметил, как начинало светать. Наблюдая за широкой спиной, я вспомнил, как Акира нес меня сюда, когда я не мог идти сам, как я его обнимал за теплую шею. Было уютно… и приятно? Да, в тот момент было действительно неплохо. А чем я руководствовался сейчас? Чем я руководствовался, когда поднимался с лавочки и подходил ближе? Чем я думал, когда мои руки сомкнулись у него на животе? Когда я вжался телом в его спину, когда уткнулся щекой в его лопатку, когда я стал таким простым? Акира продолжал стоять неподвижно, только выпустил ветку из своей руки. ― Наверное, вот так… так я буду скучать, ― Акира только вздохнул, и я почувствовал это всем телом. ― Ты там не умер? Хотя я слышу, как ты дышишь... Я знаю, что просил тебя заткнуться, но сейчас я бы был признателен, если бы ты все-таки что-то сказал. Потому что я чувствую себя глупо, ― Акира слегка расслабил хватку моих рук, будто выпутываясь из них, и я понял, что сделал осечку. Я сразу же резко отпустил его и отошел назад. Вот сейчас можно было действительно паниковать. Он хотел не этого. Теперь это измывательства на всю оставшуюся жизнь, я только что, кажется, перешел какую-то маленькую, но важную грань, сделал поворот не туда или вырыл себе яму – называть можно как угодно. Боже, какой я придурок… я сделал еще один шаг назад и, когда я хотел повернуться, чтобы убежать окончательно, оказался в плену рук, закрытый от всего остального. Акира рывком за руку впечатал меня лицом в свою грудь, а конкретнее ― лбом об замок расстегнутой толстовки, который болтался с левой стороны. ― И куда ты намылился? После таких-то чистосердечных. Я же не могу тебя обнимать задом. ― Это был первый и последний раз, когда я так сделал. Запомни этот момент, будешь вспоминать и плакать! ― простонал я, отлипая от его груди и потирая ушибленное место. Акира уже откровенно ржал. Но смех его был скорее приятным и заразительным, нежели обидным. Поэтому я тоже улыбнулся, взглянув на него исподлобья. ― Знаешь, я буду тоже иногда по тебе скучать. Некого будет спасать по ночам, топить в речке… придется наконец-то работать. ― Отлично, ты еще и издеваешься. ― Я даже дам тебе номер своего телефона. ― Засунь себе его в задницу. ― Хочешь, я заберу тебя с выпускного на байке? ― и я мельком представил лица преподавателей и одноклассников. Они меня просто уничтожат расспросами. ― Хочу, ― честно ответил я. ― Хорошо, ― спокойно протянул он. ― Кстати, у тебя отлично получилось «показать», я все понял, ― мне едва удалось расслабиться в его объятьях, и я даже протянул одну руку под его толстовкой, чтобы обнять в ответ за поясницу. Он ненастойчиво прижимал меня за талию и легко гладил пальцами мою шею. Я согрелся, и мне было довольно хорошо... и до меня медленно начал доходить смысл его слов. ― Все понял... Что… что ты понял? Я не… стоп, ты что, подумал, что я влюбился в тебя? Ничего подобного, Сузуки! Я не это имел в виду! ― я затрепыхался и начал вырываться. ― Бля… ― Акира закатил глаза, удерживая меня на месте. ― Ты все время портишь моменты. Ничего я такого не подумал, успокойся. Ты пять минут назад хотел сжечь меня в мангале, думаешь, теперь я поверю в то, что ты меня любишь? ― и мы оба рассмеялись, и я в сотый раз почувствовал себя глупо. ― Хорошо. Ложились ли мы спать? Вообще-то нет, после всех этих разговоров ни о какой сонливости не шло и речи. Мы просидели до самого рассвета в компании мангала и летучих мышей. Почти романтика. Акира рассказывал какие-то истории об университетских ребятах, о гонках и что-то еще. Что было удивительным, я слушал обо всех этих чуждых мне увлечениях с огромным интересом. Я должен был признать, что Акира рассказывал, правда, увлекательно. Он вообще мастер в таких делах, и, думаю, как раз таких людей называют душой компании. Но к тому времени, как пришла пора вставать и собираться к отъезду, меня сморило, и я все-таки уснул на той же лавочке, на которой сидел, использовав колено Акиры вместо подушки. Но по ощущениям мой сон продлился не более пятнадцати минут, потому что, казалось, я тут же начал просыпаться от знакомых голосов над собой. Еще через полминуты я даже улавливал смысл разговора. ― Ни черта себе, ― это был Койю, ― какая идиллия, ― послышался хлопок ладоней. ― Потому что с вами невозможно спать: Юу храпит, ты сопишь, пинаешься, ― Акира хрипло посмеялся. ― Неправда! ― запротестовал Такашима. ― А Така сказал, что обожает меня, ― снова легкий смех Сузуки. ― Я просто без ума от тебя, засранец, ― произнес я, зевнув и повернувшись на другую сторону, чтобы дать понять, что я все слышу. ― Эй, подъем, Таканори, ― потормошил меня за плечо Койю, ― кстати, ты будешь теперь всю дорогу ныть, что у тебя болит хребет? ― Да. ― Юу, я передумал, давай сюда свои наушники! ― крикнул Койю, отходя, и я, наконец, смог разлепить глаза, потихоньку привыкая к яркому свету. Было теплее, чем ночью, но пока еще достаточно свежо и не жарко. На небе я не заметил ни единого облака: оно было необыкновенно чистым, просторным и голубым. ― Не то чтобы я хочу прерывать твое наблюдение за утренней природой, но у меня затекла ляжка, а тебе пора вставать, иначе опоздаешь, ― в моем поле зрения появилась копна светлых волос, а потом и пара глаз, которые теперь выглядели вовсе не черными, а золотисто-карими. ― Прости, ― я вздохнул и, еще разок потянувшись на ноге Сузуки, за что был вознагражден улыбкой и привычным насмешливым взглядом, поднялся и принялся собираться. ― Почему я несу ваши сумки, дамы? ― Акира возмущался всю дорогу до остановки. Широяма показывал Койю какие-то фотографии на своем телефоне, они о чем-то увлеченно беседовали, шли немного впереди всех и будто не замечали гневных взглядов позади. У Сузуки от пота блестела шея: чем дальше время продвигалось к полудню, тем становилось жарче. ― Я не лошадь, ― продолжались бесполезные попытки привлечь к себе внимание. В конце концов, Юу, цокнув, развернулся и забрал одну из крупных сумок из рук Акиры, перекинув ее через свое плечо. Она была сиреневой… и принадлежала, несомненно, Такашиме. ― На чем мы остановились? ― уточнил Широяма у Койю и обвел пальцами свою сережку в ухе. ― Вот на этой, ― Койю держал в руках чужой телефон и внимательно всматривался в изображение, ― у тебя разве есть татуировка? ― А… да, на бедре, ― улыбнулся Юу, ― сделал, когда мне было восемнадцать. Как тебе? ― Очень красивая, а что это значит? ― Что-то типа… «Величественный, который заставляет небеса сиять». Это богиня. ― В этом есть свой скрытый смысл, не так ли? ― Юу ответил загадочной улыбкой, но простым пожатием плечами. ― Как знать. А я шел дальше всех и, в отличие от некоторых, молчал. Они спали, а я наговорился за ночь и с удовольствием бы вырубился прямо сейчас. Из-под каждого шага поднимались небольшие клубы пыли, становилось душно, не зря небо ночью было усыпано звездами ― ни одного намека на дождь. Я немного ускорил шаг и опередил Акиру. ― Давай мне тоже, понесу, ― удивленный взгляд, который быстро сменился доброй усмешкой. ― Себя главное донеси, ― я фыркнул, ― мы почти пришли. Я посмотрел перед собой. Действительно, перед нами виднелась остановка, небольшое скопление людей, среди которых я заметил маму, нервно поглядывающую на часы. ― Я уже успела подумать, что вас задавило стадо коров по дороге или вы решили остаться, ― протараторила она, как только мы подошли ближе. ― И тебе привет, мам, ― сказал я, быстро чмокнув ее в щеку, на что Акира усмехнулся, и после поздоровались все остальные. ― Он себя хорошо вел? ― обратилась мама к Акире. Почему к нему, что за предательство, мама? ― Ну, не то чтобы… ― он усмехнулся, но, заметив мой испепеляющий взгляд, решил поправиться, ― очень хорошо, послушный, ― закивал он, еле сдерживаясь от смеха. Я только лишь забрал сумки из рук Сузуки, пробормотав тихое «пока». ― Ага, не споткнись, ― сказал он вслед, я усмехнулся, оборачиваясь, и… споткнулся, конечно. Почему мне так не везет? ― Господи… сказал же… ― Акира закрыл глаза рукой. Мама поднималась по ступенькам, я за ней, только немного притормозил, чтобы убедиться, что Койю идет за мной. Впрочем, я в этом не убедился. О, кажется, они с Юу обменивались номерами или договаривались о чем-то. Или разговаривали о математике, потому что такое серьезное лицо Койю делал, только когда пытался решать повышенной сложности уравнения. Наконец-то Такашима поспешил ко мне. ― Койю, ты кое-что забыл! ― свистнул Юу, размахивая наушниками в руках. Ах, да, это средство от моего нытья. Койю подбегает обратно с таким лицом, будто забирает какое-то сокровище, и чмокает его в щеку. Просто берет и целует его в щеку?! У меня бы выкатились глаза, если бы мне не надо было панически обернуться, чтобы убедиться, что мама укладывала вещи в автобусе и не видела этого. Широяма тоже удивился, но тут же одарил его несколько смущенной улыбкой. ― Ты вообще, что ли, страус? ― покрутил я пальцем у виска, когда Такашима вернулся. ― Поднимайся, давай-давай, ― проигнорировал он меня, и через несколько минут мы уселись в полупустом автобусе. Еще через несколько минут он тронулся в путь. Виднелись исчезающие спины Юу и Акиры. За мостом, над речной гладью, кружились несколько птиц. И солнце поднималось все выше. И мой кулак над головой Такашимы. Все выше и выше.