Путь духа

Легкая морось, столь непривычная для августовского утра, плавно оседала на гранитных сколах, размывая нечеткие изображения лиц. Где одиночные, а где парные — все они несли в себе отрешенность уже давно ушедших душ. Однотипные памятники изредка разбавлялись скульптурами скорбных ангелов, да посаженными кем-то цветами. Свежезасыпанный землей холмик еще не был прикрыт ни проросшей травой, ни принесенными ветром листьями, напоминая о мимолетности времени. Совсем новые могилы по соседству были слегка примяты прошедшим за ночь ливнем и не создавали такого гнетущего впечатления. А, может, это все была игра воображения собравшейся на отпевание группки людей. Мужчины в строгих пиджаках, да облаченные в черное женщины неловко переминались с ноги на ногу, то и дело бросая взгляды на молодую девушку, неотрывно смотревшую на памятник. Точнее на лицо улыбчивого парня, изображенного на фотографии. Казалось бы она была сделана так недавно, но вот… Погрузившие гроб и довольно оперативно засыпавшие его работники кладбища уже давно покинули место последней регистрации очередного гражданина, а вскоре к ним присоединился и священник. Понемногу стали расходиться и собравшиеся на отпевание люди, прощаясь со своим сослуживцем или родственником и его более живой женой, которая по бледности почти сравнялась с покрывающей плечи белой шалью. Всем несомненно было жаль эту беременную женщину, так рано потерявшую мужа, но сделать с законами жизни они ничего не могли. Слова сочувствия проходили мимо женщины, мешаясь с людьми и постепенно исчезая вместе с ними. Тишина вновь вплелась в атмосферу кладбища, незримо играя на напряженных нервах. Чтобы внезапно рассыпаться, прерванная негромким разговором. Парочка с трогательными гвоздиками в руках быстро пересекала соседнюю дорожку. Женщина, поймала себя на том, что слишком долго засмотрелась на эти счастливые лица и быстро отвернулась, неосознанно переводя взгляд на каменную плиту. Накрапывающая с утра морось размывала дату смерти или так только казалось давшей наконец волю чувствам женщине. Зябко передернув плечами, но не сделав ни одной попытки поправить сползшую шаль, она все также молча разговаривала с мужем. Так неожиданно ушедшим в другой мир. Мысли смешивали приходящие в голову слова, оставляя после себя ком опустошенности и столь болезненные сейчас воспоминания. Вот Ханс впервые дарит ей цветы, дико стесняясь и чуть не уронив их вместе с вазой с окна. А вот они празднуют вторую годовщину свадьбы, попутно отмахиваясь от настойчиво пытающихся вызвать пожарных соседей (запеченная утка тогда получилась особенно хрустящей). Ханс был так рад, когда она сообщила о своей беременности!.. «А теперь все это останется лишь воспоминаниями,» — она с бессильной злобой перевела взгляд на соседнюю могилу. Земля успела уже слегка примяться ночным дождем, скрывая под собой того, кто убил ее мужа. Вспыхнувшая смесь обиды и злой радости пробила корку безразличия, вяло удивив этим саму женщину. Она знала о Моране лишь со слов мужа. Сослуживец, работали вместе уже несколько лет и часто зависали в барах, пока Ханс не решил остепениться. Она бы и не подумала никогда, что такой человек может пойти на убийство. Муж всегда говорил о Моране только хорошее… А теперь по вине этого негодяя Ханс так и не дождется рождения Алекс. Они придумали это имя уже давно, решив, что оно подойдет и мальчику, и девочке. А ведь любимый теперь так и не узнает сын у него или дочь… Вспышка острого холода полоснула по нервам, принеся с собой резкую боль, разливающуюся по всему телу, и сконцентрировавшуюсю внизу живота. Полубессознательным движением женщина прикрыла его рукой, стремясь защитить от всех бед мира. «Не стоило приходить сюда. Не зря ведь бабка говорила…» — погасла так и не успевшая сформироваться мысль, поглощенная темнотой, заволокшей сознание. *** Круговорот душ и духов продолжал свой многовековой путь по петле времени. Изредка часть из них исчезала, освобождая место для новых огоньков, разбавляющих тусклое течение, равномерно движущееся в известном лишь ему направлении. На самом деле никто не знал откуда такое повелось, что являлось причиной и насколько вообще были правдивы рассказы про духовный путь, но многие «вернувшиеся» после смерти рассказывали о столь запоминающемся зрелище. Правда вот многие верящие в мистику и подобные рассказы здорово бы удивились, если бы осознали сколько душ теряется так и не дойдя до круговорота духов. Кто-то просто растворялся среди незримого поля земли, кто-то уходил платой за собственные желания, а кто так и оставался вечно блуждать возле места своего последнего пристанища. Потому и появилось столько беспочвенных рассказов про кладбища, только вот в таких историях всегда присутствовало зерно истины. И старое суеверие про то, что находиться на кладбище беременным, было одним из правдивых. Души, по разным причинам оставшиеся на земле, со временем превращались в духов, вынужденных всю отведенную им вечность оставаться на одном месте. Лишенные всех радостей жизни они быстро находили отдушину в обвинении живых во всех своих бедах и начинали им за что-то мстить. Кто — за более счастливую жизнь, кто — со скуки, у других были более веские причины, сходились они лишь в одном — самым слабым звеном среди людей были беременные женщины. И они же могли подарить новую жизнь одному из духов. **** Небо прелестного цвета ржавого железа ознаменовало начало нового дня. Утренняя туманность, еще не испуганная лучами солнца, вольготно расположилась в тенях и низинах, планируя подзадержаться еще на пару часов. Одинокая фигура духа скептически разглядывала фотографию на надгробии, по привычке щурясь от уже не опасного солнца. — Вот чего я точно не ожидал, старина Ханс, так это того, что нас похоронят рядом, — пнул камень памятника призрак, с разочарованием посмотрев на прошедшую сквозь предмет ногу. Жаль, что высказать лично все, что он думал о бывшем друге теперь уже не получится. После такого от него не должно было остаться и клочка души. А сообщить хотелось многое… Моран очнулся еще вчера и успел с некоторым недоумением поизучать и собственную могилу, и окрестности. Вопреки всем травящимся в его отделении байкам, никаких признаков других духов он так и не обнаружил, мысленно пожав руку местному священнику. Техника безопасности на этом кладбище была на уровне — куда там оперативникам по духовным делам. Министерство считалось одной большой легендой городка, от того не переставая быть вполне реальной конторой с паршивой зарплатой и просто замечательной текучкой кадров. Впрочем, не то чтобы все было так плохо, но Моран не хотел отказывать себе в ностальгическом нытье напоследок: кто знает, сколько он тут продержится. Взять вот хотя бы Ханса… Изначально новый сослуживец ему сразу не понравился, но спустя пару походов о барам коллектив сошелся на том, что новичок вполне неплохой малый. Морану же пришлось работать с ним в паре, что позволяло оценить простоватого с виду напарника как продуманного типа, да и большого бабника к тому же. Знал бы он тогда, к чему это все приведет! А ведь начальство таки прямым текстом намекало о том, что в отделении завелась крыса, непонятно как маскирующаяся и на кого работающая. Ребята тогда пожали плечами и забыли, а вот Моран насторожился, вспоминая частые отлучки тогда уже друга, но списал их на привычное шляние по бабам. Дело-то молодое, житейское… Тем временем солнце вполне вступило в свои права, но все так де предпочитало скромно скрываться за тучами. Вместе со светилом подтянулись и люди, неоднозначно столпившиеся рядом со свежей землей и принесенным гробом. Похоже, Ханса все-таки решили отпеть. Ну, и напрасно: ушедшим за грань душам это было без надобности. — Не стоило бы тебе приходить сюда, деточка, — жалостливо вымолвила одна из старушек сиротливо стоящей девушке, — хоть и муж он твой, но не стоило. Повнимательнее приглядевшийся к миловидной дамочке Моран удивленно присвистнул и согласился с отжившей свое леди: беременным на кладбище было делать нечего. Все в подразделении об этом знали, даже Ханс. И кстати о нем: Моран никогда и не слышал, что бывший сослуживец был женат. — Ну и дела! — покачал головой оперативник, слегка виновато посмотрев на женщину. Такая молодая, а уже — вдова. Причем его непосредственными усилиями. Впрочем, он тогда и не мог поступить иначе. Блестяще продуманная стратегическим штабом операция (включавшая в себя и ловлю так и не проявившей себя крысы) пошла крахом еще в начале. Благодаря глушилкам и устранению связиста — вот как знали — подмога так и не пришла, в результате чего пришлось прорываться с боем и жертвовать собой. Масштабный ритуал жертвоприношения, явно готовящийся не один месяц, потрясал своим размахом и возможными последствиями. А еще большего смятения добавляло то, что основным действующим лицом был такой всем знакомый Ханс. Судя по опасно горевшим рунам непрошенных гостей стоило ожидать с минуты на минуту, так что командование остатками отряда Моран взял на себя. Врага-ритуальщика он в первую очередь пристрелил, а потом вырвались твари. Ребята и все-таки подоспевшая подмога успели отбиться, но какой ценой! Конца всего этого бедлама Моран уже не помнил — твари совсем насели, а потом стало резко все равно. Мертвым вообще сложно ощущать чувства. Странно, кстати, что его душу, в отличие от Ханса, появившиеся из-за ритуала твари с собой не унесли. Да и сам обряд был довольно странным: похоже было на замену души, а не на дарение. Впрочем, от расплаты Ханса это не уберегло. Люди, окружавшие могилу Ханса постепенно разошлись, оставив лишь молодую вдову, неотрывно пялящуюся на фотографию. Похоже любила этого мудака. Женщина подошла еще ближе, практически соприкоснувшись с могильным камнем, а Моран внезапно почувствовал неладное. Интуиция его всегда предупреждала о нетипичных для мира вещах и не подвела и в этот раз: странное свечение из-под могилы того Хаса прямо намекало, что тот ритуал был явно не закончен. И завершался прямо сейчас. Моран подбежал к внезапно закричавшей женщине, стремясь помочь и как-то поймать легкий огонек, вырвавшийся из нее и впитавшийся куда-то в могилу. Только вот призрачные руки прошли мимо живого. А потом неясная вспышка стерла его из реальности. *** Осознание вернулось как-то рывком вместе с бьющим прямо в глаза искусственным светом лампы. Где-то в глубине подсознания отпечатались мутные воспоминания о вспышках боли, чьих-то криках и теплой воде омывающей тело. Дышать было непривычно трудно, что Моран списал поначалу на тот еще вечерок, но потом поперхнулся воздухом, поняв одну-единственную вещь: он теперь снова жив. Хотя буквально вчера… Или уже не вчера. — А кто тут у нас проснулся? — ласково, но сликом громко сообщили прямо над ухом, и быаший оперативник с некоторым страхом осознал, что его подняли в воздух, — кто тут такой любопытный? — Да сделай ты телевизор потише. Это, небось, из-за шума. Того и гляди реветь начнет. — раздался откуда-то со стороны второй женский голос, — да и мы тут все не глухие.  — А мне вот не слышно, — не согласилась, видимо, нянечка и, положив Морана обратно, что-то переключила, добившись от устройства более сильного звучания. «А теперь перейдем к срочным новостям. На городском кладбище возродился странный лич: сильный, но с напрочь отсутствующим интеллектом… Дальнейшие слова диктора заглушили испуганные аханья тетушек, начавших причитать в какое страшное время они живут. Моран же крепко призадумался: кладбище в городе было только одно. Похоже то свечение появилось не напрасно… «К счастью, оперативной группе удалось быстро разобраться с этой угрозой… — заключила ведущая, освободив место для динамичного проигрыша конца программы. «Разобраться-то с личем они разобрались, — вздохнул младенец, — а вот с остальным придется разбираться уже мне…» Жизнь же продолжала идти своим чередом, насколько это было вообще возможно посреди внезапно приключившейся осени.