покаяние

бэлла чувствовала себя более-менее нормально, пока находилась в окружении девочек, пусть они и были громкими и агрессивными, но ближе к двум все заснули и она осталась наедине с темнотой и собственными мыслями. настя ненавидела одиночество больше всего на свете, ненавидела спать одна. когда-то она сказала: «из-за того я всю жизнь в дет. доме провела, когда сплю одна начинаю пиздец темноты бояться». этот факт тогда показался довольно забавным — петруха и чего-то боится — но, учитывая то, в каком состоянии она была на выгоне, настя явно сейчас не спит. пялится в белоснежный потолок и ей, наверняка, неуютно от того, насколько комната большая для неё одной. бэлла тихо поднимается, ругаясь про себя за то, что делает это. настя должна лежать там и страдать, она заслужила, бэлла хотела чтобы ей было плохо. но не так масштабно, как произошло в итоге. не должна была она сломаться, не должна была так пронзительно страдать. бэлла мнётся перед дверью, не решаясь войти. ну, а что можно сказать сейчас? «эй, насть, помнишь я проголосовала против тебя?» «эй, насть, помнишь мы посрались с таким размахом, что об этом знают даже редакторы и преподаватели?» «эй, насть, помнишь ту ночь перед выгоном, когда ты сначала наорала на меня, а потом зажала в коридоре?» глупость. поэтому она тихо прикрывает за собой дверь, тут же натыкаясь взглядом на чужую спину. лежит лицом к стене, неподвижная. неужели всё-таки спит? бэлла тихо подбирается ближе к кровати. настя даже форму не сняла, кровать не разложила, просто свернулась калачиком, а ведь не май месяц на дворе. стянув с верхней кровати плед, кузнецова присаживается у кровати. лица насти не видно, даже дыхание еле слышное, видимо действительно заснула. и хорошо. значит не такой уж и сильный у неё был срыв, значит не так уж бэлла и виновата. значит пора уже перестать грызть себя. кто знает, может насте вообще похуй на то, что мелкая о ней там думает. под предлогом разглаживания складок на пледе, бэлла позволяет себе погладить старшую по плечу. даже через слои ткани чувствуется жар её кожи. в последний раз кузнецова имела честь касаться голой кожи насти был в ту самую злополучную ночь. шеи. — нахуя ты пришла? настя схватила её руку, когда бэлла почти отскочила от испуга, и перевернулась на спину. младшая замерла в испуге, вытаращившись на уставшее лицо напротив. хватка сильная, но не причиняет боли и руки у насти как всегда слишком горячие. — хотела поговорить. как только кузнецова предпринимает попытку выбраться, её тут же отпускают. — не о чём разговаривать, ты свой выбор сделала. она права, и младшая это понимает. — я просто, блять, злилась на то, что ты со мной сделала. настя, такая — с раскинутыми во все стороны волосами, без жилета — сверкает чёрными в темноте глазами, и… улыбается. вымученно, но всё равно — грубовато, это же настя. хочется просто упасть на неё сверху и обнять, да покрепче. просто почувствовать, что настя ещё тёплая и живая. не развалилась, не рассыпалась после всего говна, что сегодня произошло. — блять, у меня нет сил с тобой сраться, веришь? съебывай обратно к своим подружкам. внезапно, кузнецова понимает, что старшая вовсе не зла, а обижена. это ведь куда лучше. со злой настей не стоит даже пытаться говорить, отхватишь мама не горюй. несмело, всё ещё неуверенная в своих действиях и их рациональности, бэлла касается настиных волос. петрова знает, что у мелкой к ним особое отношение, поэтому всегда позволяет некие вольности, недоступные простым смертным. — можно просто с тобой полежать? как раньше. насте не смогла удержаться от едкого смешка. — нихуя уже не будет как раньше. видя, как мелкая замялась, отстраняясь, настя лишь устало выдохнула. перехватила её руку одним вывереным движением — и подмяла под себя. — эй! — дёргается в испуге, хмурит брови. настя перехватывает её руки своими, чтобы не рыпалась — хули творишь? красивая она девчонка, жаль в темноте не видно голубизны глаз. настя касается её щеки и наклоняется ближе. мелкая замирает как зверёк, ожидая поцелуя. поняла давно: старшая сделает всё сама, достаточно просто подчиниться., а подчиняться, почему-то, нравилось. это слишком не похоже на их первый поцелуй. тот был быстрым и грубым, как и сама настя, этот — слишком медленный, когда их губы разъединяются уже нельзя будет притвориться, что ничего не произошло. настя позволяет себе перенести вес с рук на тело, пока младшая отвлечена её губами. удерживать её больше нет смысла — бэлла обнимает в ответ, пропускает волосы сквозь пальцы, царапает кожу короткими ногтями. такая восприимчивая, лёгкая на подъем, вспыхивает сухим хворостом от одного мимолётного прикосновения к бедру, разводя ноги. «мелкая дрянь» — думает настя, говорит на выдохе: — приподнимись. садится, стягивая с блондинки шёлковую рубаху, останавливается на пару секунд чтобы просто полюбоваться. несмотря на широкие плечи, которые бэлла так в себе не любила, несмотря на дефекты кожи, фигура её была в достаточной степени женственной. кожа, кое-где осквернённая шрамами — следами прошлой, неблагополучной жизни — мягкой наощупь, когда петрова позволяет себе провести самыми кончиками пальцев линию от ямочки между ключицами до низа живота. — хватит на меня пялиться, сделай что-нибудь… голос её дрожит от нервозности и налёта раздражения. мелкая наверное сейчас в диком ахуе от происходящего — ещё пару минут назад настя пыталась бэллу выпроводить. то, что происходит дальше, выбивает из головы младшей сотню ненужных мыслей, что прежде витали там с её приходом сюда. петрова медленно и вкрадчиво произносит: — обязательно, — облизывает губы, неотрывно смотря на младшую, — ты даже не представляешь, что я с тобой сделаю… бэлла шумно выдыхает. блять. спортивный лиф благополучно летит на пол. кузнецова пытается прикрыться, но настя сразу же даёт ей по рукам. приходится сдаться. петрова скользит по ней неморгающим взглядом, останавливаясь на небольших полушариях со вставшими, наверное, от холода сосками. петровой, честно говоря, сейчас так похуй на все эти мелочи. она знает, что будет делать, и даже если мелкая решит сопротивляться, её попытки будут тщетны. дело в том, что она заметила, как весь боевой настрой девчонки сошёл на нет, ведь та в последнюю минуту вспомнила одну важную деталь, о которой знает здесь только настя. кузнецова ещё девочка абсолютно во всех смыслах. взгляд забегал по комнате, щёки чуть покраснели, и бэлла в который раз мысленно корит себя за то, что сначала что-то делает, а после думает о последствиях. а тут последствия уже на всю жизнь, как никак. они обе это понимают, и если настю это осознание только больше подталкивает к тому, чтобы приступить к активным действиям, мелкую же сложившаяся ситуация уже откровенно пугает и вводит в растерянность. — я… — бэлла стыдливо прикрывает глаза, не зная, куда себя деть, — у меня никогда не было… ты же знаешь, блять… — сглатывает, — я не хочу, чтобы больно было… а настя, видно, хочет. — ты думаешь, я буду с тобой нежной? после всей сегодняшней хуйни? — хмыкает — ошибаешься. — но- резкий звук пощёчины раздается по комнате, а затем слышится тихое: — заткнись. нежно сегодня не будет. за все проступки придётся ответить. бэлла послушно молчит, не зная, что делать. она зря надеялась и думала, что петрова хоть как-то войдёт в положение. мелкая сглатывает от понимания того, что сейчас произойдёт. это неизбежно, учитывая то, насколько серьёзно настроена петрова. не так она хотела провести свой первый раз, совсем не так… осознав в полной мере, что смысла сопротивляться всё равно нет, бэлла пытается расслабиться, но получается плохо. в голове бэллы мелькает воспоминание о том, как в начале недели она сказала, что теперь она будет настю хавать. господи, как ошиблась. настя торжествует своей маленькой победе над мелкой, кладёт ладонь ей на грудь. мягкая. сжимает твёрдый сосок, пропуская меж пальцев, скручивая и оттягивая. бэлла плотно сжимает губы и мычит что-то нечленораздельное, понятное только ей, но петрова знает наверняка — ей, сука, нравится. ей всё, что связано с петровой анастасией егоровной, всегда нравилось и будет, так почему эта ночь — исключение? — настя, — осторожно зовёт кузнецова, — я правда этого не делала раньше — замолкает, чтобы сделать вдох — п-пожалуйста, ну блять, пойми. старшая убирает от мелкой руки. та думает, что настя вообще передумала и сейчас вновь пошлет нахуй из комнаты., но у петровой на неё совсем иные планы. — а ты не заслужила моей ласки, бэлла, — с напускным безразличием бросает настя, нетерпеливо просовывая руку между их телами к заветному месту кузнецовой. осознав, что петрова с ней тут не шутки шутить собралась, бэлла только и может, что рвано выдохнуть, когда рука насти оказывается там. бля — охуеть, какая ты мокрая. — с придыханием произносит петрова, нетерпеливо проходясь ладонью вдоль промежности младшей. почти сразу находит чувствительную точку и начинает тереть. бэлле только и остается, что сжать простыни руками и вздрогнуть внезапно накатившей волны удовольствия, прикрывая глаза. а настя позволяет себе откровенно пялиться, поглаживая младшую между ног. на любое, даже незначительное касание, тело девчонки реагирует довольно отзывчиво, заставляя саму бэллу выгибаться и поддаваться навстречу терзающим движениям. после волны удовольствия, тело пронзает резкая боль. настя входит, не давая ни секунды на раздумья, начиная поступательные движения пальцами, небыстрые, но достаточно глубокие. обильная влага облегчает бэлле мучения, но не в полной мере. достаточно неприятно, но вместе с тем естество девушки с каждым толчком трепещет всё больше и жаждет продолжения. бэлла стонет, хватаясь за настины сильные плечи, проникая прохладными ладошками под ворот чуть распахнутой рубашки и оставляя на смуглой коже девушки красные полосы — царапины, которые могут вызвать на испытаниях с переодеванием много лишних вопросов со стороны одноклассниц. благо, что насте на всех уже плевать. — этого ты хотела? в ответ лишь всхлип. да, с одной стороны, эти ощущения ни с чем другим не сравнить, бэлла в глубине души отчаянно хотела и даже желала, чтобы её первой была настя, но… чёрт возьми, сейчас ей было больно! так больно, что хотелось плакать от бессилия, и бэлла точно не знает наверняка, от какого больше — морального или физического. петрова не понимала её и не поймёт, ведь ей на всё похуй. настя хочет — делает. берёт своё, то, что принадлежит ей по праву. точнее, в отношении бэллы это она так считает, причём достаточно давно, но не в этом суть. суть в том, что настя за счёт своего шаткого морального состояния от всей этой несправедливости, свалившейся на этой неделе прямо на неё, так хорошо исполняет свою роль безразличной и бездушной, что бэлла почти верит в то, что петрова и впрямь такая. однако умом понимает, что это не так. — даже это, — толчок, — в разы не сравнится с тем, — ещё один, — как мне было больно сегодня морально, — обречённо шепчет младшей на ухо настя, прижимаясь напоследок к мочке губами и толкаясь сильнее. бэлле плохо? она сама не знает. хорошо? скорее всего. возбуждение только усиливается, когда настя шепчет что-то ей на ухо, при этом не прекращая своих действий внизу. — блять… как в тебе тесно, — бэлла слышит, как в низком голосе проскальзывает дрожь, — господи… настя двигает рукой в небыстром темпе, наслаждаясь тем, как младшая остро реагирует на каждое её движение. петорова краем глаза наблюдает, как та кусает губы, жмурится при особо глубоком толчке, облизывает губы и с из последних сил держится, чтобы не застонать во весь голос. их другие девки услышат — не поймут. всё настино безразличие, пускай в большей степени и напускное, уходит ровно в тот момент, когда она замечает слёзы кузнецовой. перегнула. кажется, малой и правда больно. буквально на пару секунд настя замедляется. — ты заслужила это. разве нет? они обе прекрасно знают ответ. настя добавляет ещё палец и ощущает, как мышцы внутри девушки начинают сжиматься. ей крышу сносит от того, насколько в бэлле тепло и узко. в сознании мелькает мысль о том, что наверняка у мелкой от столь грубых действий точно пойдет кровь. но раз петрова не подумала об этом своевременно, то сейчас переживать о подобном уже настолько поздно, что она просто хочет закончить начатое и, желательно, после всего просто нормально поспать. а пока что бэлла постанывает, прерывисто дышит и покорно отдаётся насте, с каждой минутой ощущая себя всё слабее. петрову возбуждала одна мысль о том, что бэлла так просто ей сдалась. она могла отбиваться. могла что-то сделать, у неё была возможность в самом начале предпринять хоть что-то, но… по итогу кузнецова лежит под ней и скулит, самое главное, уже не от боли, а от явного удовольствия. ей хорошо, настя видит: румянец на обычно бледных щеках, её влага на пальцах и недовольные вздохи каждый раз, когда петрова нарочно замедляется, издеваясь, не давая кузнецовой достичь разрядки так быстро. — хватит меня мучить, — слабо подаёт голос бэлла, — блять, пожалуйста. настя и вовсе останавливается. бэлла готова была захныкать, как маленькая. тут она чувствует настино горячее дыхание прямо возле уха, а затем слышит тихое: — чего ты хочешь? началось бэлла, если честно, была не в состоянии разговаривать, да и ту-то свою просьбу с трудом из себя выдавила. её мысли сейчас были где-то очень далеко, и хоть как-то сформулировать правильно в такой момент их просто невозможно. она шумно выдыхает, откидываясь на подушки и отворачивая голову, облизывает пересохшие губы. настя прекрасно видит состояние младшей. она склоняется над ней и шепчет в приоткрытые уста: — только попробуй меня ещё хоть раз предать. и целует. сминает губы в жадном поцелуе, а бэлла лениво отвечает, обвивая её шею и прижимаясь к насте ближе. спустя пару мгновений кузнецова забывает, как дышать, ведь настя возобновляет движения внутри нее. она входит так глубоко, насколько может, резко двигая пальцами. бэлла стонет, почти кричит, — последнее ей просто не позволяют настины губы, ловящие каждый новый стон. спустя время губы порядком заболели от поцелуев, но петрова всё так же целует, не давая права на лишний звук, пока не делает последний толчок, от которого у бэллы темнеет в глазах. кузнецова мелко дрожит всем телом, чувствуя, как волна за волной разливаются по телу мурашки, а внутри, там, где горячее всего, всё пульсирует. настя замирает, просто наслаждается тем, как бэлла сжимает её изнутри. когда мелкая успокаивается, петрова отстраняется от покрасневших припухших губ и утыкается в плечо младшей, тяжело дыша, убирает руку. так и лежит, обнимая кузнецову и ожидая, пока та окончательно придёт в себя. они лежат так уже примерно полчаса. бэлла никуда не уходит. слабая после всего того, что делала с ней настя, она просто не в состоянии двигаться. она устала. кузнецова знала, что настя навряд ли спит, поэтому собралась с последними силами и решила сказать то, что так хотела: — это был, блять, мой первый раз, а ты всё знала, и- мелкую прерывает смешок со стороны насти. «очень, блять, смешно», — думает бэлла и хочет злиться, но понимает, что даже на это у неё сил не осталось. — ну, мысли шире, зато с кем был твой первый раз. разве о ком-то другом ещё можно мечтать? — в шутку говорит настя. петрова ожидает оскорблений в свой адрес после столь высокомерного заявления, но ответ кузнецовой, однако, поражает. — и правда. только о тебе, — устало произносит бэлла, утыкаясь носом в плечо насти и обнимая её за руку, — но в следующий раз будь, пожалуйста, нежнее. в следующий раз. петрова улыбается, а на душе становится тепло. — охуеть… — доносится где-то со стороны приоткрытой двери. настя приподнимается, а затем округляет глаза, так как в проёме двери видит прокофьеву. почти инстинктивно закрывает мелкую собой. — я бы сказала пиздец, ситуация больше к этому располагает. прокофьева тупо моргает пару секунд, трёт руками глаза. что-то бормочет, аккуратно закрывая за собой дверь. — думаешь она как обычно ничего не вспомнит? настя в этом очень сомневается, но видя, насколько напуганным стал взгляд мелкой, щёлкает её по плечу. — конечно забудет, это ж прокофьева, но дверь в следующий раз закрывай, ок? курить будешь? бэлла отстранённо кивает, пока старшая в два шага преодолевает расстояние до окна, распахивая его. в комнату тут же проникает приятная прохлада. фонари во дворе давным-давно уже потухли. растормошив одну из немногочисленных заначек, настя возвращается на кровать. мелкая уже успела натянуть на себя лиф. стесняется, посмотрите на неё. морщится от ломоты в теле. подвигается, упираясь спиной о стену, чтобы настя присела рядом. — а я бросать хотела. хуй с вами бросишь. бэлла заворожённо наблюдает за спокойной, расслабленной петровой. за тем, как коротко вспыхнувшее пламя отражается в её глазах, на секунду высветяляя их. закурив, она поднимает взгляд на притихшую кузнецову. — подкури. — просит севшим голосом и настя, почему-то, не может ей отказать. настя смотрит на неё и думает: какая же всё-таки девочка. ей немного волосы отрастить и следа не останется от того пацана, каким она была до проекта. да и фигура у неё женская, хоть сама бэлла этого и не видит. красивая. сегодня эта девочка стала полностью и безраздельно ее. этот факт почти пьянит особенно когда воспоминания о содрогающемся теле под собой так свежи, и это самое тело находится достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему снова. — не пялься. настя улыбается мысли, посетившей её голову и мягко опускает руку на чужой затылок — чтобы не напугать. но бэлла всё равно вздрагивает. когда петрова затягивается, хитро щурясь, она уже знает, что произойдёт. рывок, и младшая снова чувствует её губы. настя не даёт права выбора, просто берёт своё, так, как умеет только она: жестоко, властно, и до того приятно, что сопротивляться и в голову не приходит. даже когда настя причиняет ей боль, физическую или моральную, бэлла просто хочет ещё. глаза начинают слезиться от убегающего из-под губ сигаретного дыма. мелкая отстраняется, чтобы прокашляться, и петрова наблюдает за ней с каким-то не до конца понятым чувством. — дура что-ли, мы ж на кровати! а если бы я от перепугу сигарету уронила? настя откидывается обратно на кровать. боже, что за ночка. наверняка, совсем скоро уже утро, но она точно не сомкнёт сегодня глаз. — тогда бы мы сгорели нахуй. она даже не разделась — думает бэлла. такая, всё-таки, ещё скрытная, что даже расскрыв свои эмоции, свою обиду и злость, она вряд-ли смогла бы отдать младшей своё тело. они докуривают в тишине, настя — бездумно пялась в потолок, бэлла — рассматривая её. настя, наверняка, сама прекрасно знает до чего она красива, когда выпускает пухлые клубы дыма, даже толком не затягиваясь. лучше, конечно, чтобы она делала это без рубашки, позволяя младшей рассматривать крепкое тело и татуировки на нем. бэлла видела их лишь мельком, а как хотелось бы очертить каждую линию пальцами, губами. сигареты быстро исстлевают, и бэлла возвращается туда, где хочет находиться — насте под бок. та к счастью не возражает, только приобнимает мелкую за плечи. — давай с завтрашнего утра просто сделаем вид, что всего этого говна не было. — не всё так просто. — устало выдыхает старшая, лениво пропуская сквозь пальцы светлые пряди — не всё так просто… бэлла быстро засыпает, уже не чувствуя, как её накрывают тем самым пледом, с которого всё начиналось. теперь, когда случилось то, что случилось, бэллу бросать уже нельзя. теперь настя не только владеет ей, что, конечно, безумно приятно осознавать, но и несёт за неё ответственность. завтра утром она должна выставить кузнецову за дверь и приказать даже близко не подходить на публике. если бэлла будет с настей петровой — она будет изгоем.

утро

кузнецову будит голос. едва войдя в бодрствование она чувствует жар от рук, крепко удерживающих за голую талию, щекочущее дыхание над ухом. скорее всего, многие уже проснулись и заметили её отсутствие, и, благо, если прокофьева не помнит своих ночных похождений. хотелось бы остаться в объятиях насти навсегда, но, к сожалению, ей пора просыпаться. — доброе утро. пора вставать. — тихо шепчет, зарываясь пальцами в нагретый солнцем затылок. бэлла гладит её по плечу, с нежностью наблюдая за тем, как петрова хмурится во сне. повторяет, уже громче, и ореховые глаза, наконец, нехотя приоткрываются. настя крепче прижимает мелкую к себе, утыкаясь носом в тёплую шею. хотела ведь разбудить её пораньше и отправить в свою комнату, а сама задрыхла. видимо, надолго, раз в комнате настолько светло. бэлла пытается мягко отстранить старшую от себя, но в ответ получает ощутимый укус куда-то в плечо. — ай, блять! ебанулась?! проведя языком по месту укуса, петрова любуется результатом, не обращая никакого внимания на вялые сопротивления. — будешь дёргаться, посреди шеи такой засос оставлю, что ты ничем его не прикроешь, мелкая. замолкает. — и как я девочкам объяснять буду? я же ни с кем не встречаюсь. — никаких «встречаний» на проекте. но не советую забывать кому ты принадлежишь. забудешь — пизда будет всем. эти слова, по идее, должны были звучать устрашающе, но кузнецова почувствовала лишь разлившееся по телу тепло. настя не выгоняет её. настя заявляет свои права на неё. — давай, ставь, а то сольешься опять и будешь делать вид, что мы с тобой и не ебались никогда. и кто её за язык то, блять, тянул? кусает настя больно, не с целью доставить удовольствие, больше чтобы наказать и проявить силу. это что, теперь вся агрессия, которую она не выплёскивает на ринге, будет проявляться в постели? настя никогда бэллу не била, в отличии от остальных учасниц, но последняя очень много раз видела, как она дерётся. не жалея ни себя, ни противника. — всё, — оставляет поцелуй под челюстью, в свежий, саднящий укус — это тебе за то, что вчера проголосовала против. — ну ты и ебанутая, конечно, насть. такое хуй скроешь, только тоналкой замазывать, а за ней надо идти к тине или наташе, но они сто процентов прокофьевой всё донесут, это пиздец. настя улыбается. она всё ещё выглядит очень уставшей, с лица пока не сошли последствия бессонных ночей, слёз и нервов., но она улыбается. — сходи к редакторам. ой, блять, ты думаешь я настолько тупая, чтобы наставить на тебе засосов, зная, что ты не сможешь их скрыть? в конце-концов это настя ходила просить у кого-то косметику, и даже помогла мелкой замазать все собственные метки, хотя получилось, признаться, весьма посредственно. окей, они просто сделают вид, что ничего не произошло и засосы совсем не видно. они расходятся по разные стороны, не оборачиваясь.