разность

Намджун всегда был не от мира сего. Не так. Намджун всегда казался для Джина странным, далековатым, скрывающим не шкаф со скелетами, а целую деревню. Такие люди слишком многое держат в голове. И Ким Сокджин не был уверен, что смог бы вытерпеть эту толпу тараканов в чужой голове. Намджун не отшельник, но как только начинает делиться каплей своих мыслей, друзья его не понимают - не потому, что не хотят. Разные люди не обязаны полностью понимать друг друга. Намджун их не винит – Сокджин это знает. Сокджин и влюблён так: легко и ненавязчиво. Он не чувствует большую и светлую, за которую люди убивают и сами умирают. Не чувствует, что хочет просыпаться вместе по утрам, а потом целовать в щёку, когда уходит на работу или на учёбу. Ким знает, что с Намджуном такое не прокатит. Тот изначально выглядел так, как будто отношения с ним будут не такими, как у обычных людей. Джун иногда говорит о том, что хотел бы детей, что однажды даже купил какие-то детские ботиночки. А потом хмельной менялся – доказывал, что те, кто пустил детей в этот грязный мир – эгоистичные скотины. Мир пережёвывает невинные души, чтобы штамповать зло на Земле. Те, кто умирает, получают освобождение. Сокджин искренне радуется, что слышит это отчаяние только он, потому что друзья давным-давно переступили свой предел спиртного и разошлись спать кто куда в каморке Юнги и Намджуна. Сокджин чувствует невероятное давление в груди, потому что не понимает, откуда у Кима мысли о смерти как о чём-то хорошем. Он легко касается ледяной руки заснувшего друга и укрывает его пледом, который притащил в чужой дом давным-давно. А после – сидит на кухне до самого утра. Засыпает только тогда, когда просыпается Чонгук, который не пропускает ни одной пробежки. Сокджин просто хотел, чтобы дом не казался вымершим ни на одно мгновение, пока все спали.

…

- Хён, а ведь если бы я родился раньше или позже, я бы не встретил вас, - говорит неожиданно Намджун, когда они выбирают продукты. У Чонгука День рождения – Сокджин решает приготовить вкусненькое, а Ким вызывается помочь с продуктами и деньгами. – Я уверен, что вступил бы в какую-нибудь секту и поклонялся нелепому божку до конца своих дней. - Почему именно секта? – отрешённо спрашивает Джин, подсчитывая количество мяса, которого должно хватить на семерых. - Потому что секта доводит всякую веру до абсолюта. И я бы нашёл в этом спасение. Джин поднимает взгляд. Намджун смотрит куда-то на специи, будто видит свои знаки. Он иногда так зависает в пространстве и времени. Сокджин в такие моменты чётко знает, что друг где-то не здесь и его лучше не трогать. Сейчас он противоречит себе и отпускает тележку, переплетая свои тёплые пальцы с чужими ледяными. Это длится секунд пять, пока Джун не отвисает. Джин мягко освобождает руку и продолжает уже с калькулятором прикидывать килограммы, деньги, просто цифры. Намджун думает, что такой человек, как Сокджин не должен был никогда соприкасаться с жестокостью этого мира.

…

В клубе дымно, темно, только красный свет приглушенно освещает тени людей. Джин не хотел бы, чтобы так было, но все эти тени, казалось бы, индивидуальности, слились в одну. И на это месиво становится так неожиданно плевать. Апатия захватывает в объятия. На секунду Ким сомневается в том, а что, собственно, он забыл в этом каморке с запахами лёгкой травки, дешёвого пива и табака. Но на сцену выходит Намджун – и всё встаёт на свои места. Выступление на полчаса, которое предложили младшему. Деньги маленькие, но лишними не будут совершенно. Сокджин тянет дрянной красный коктейль из соломинки. Всё вокруг – будто опасность, жгучая, липкая. Но страха нет. Все полчаса выступления младший смотрит на Джина, посвящая ему тексты о ненависти, о любви, о космосе. Как купец, который раскрывает всё добро, надеясь завлечь хоть чем-нибудь. Ким пропускает каждое слово мимо ушей и самовольно топится в нежности, которая в этом месте кажется неказистой, пафосной. Когда концерт заканчивается, возбуждённый и разгорячённый Намджун за руку утаскивает старшего из кровавого в более искреннюю темноту улицы. У обоих руки чуть подрагивают, будто между ними электричество. Апатия выпускает из своих объятий, и Джин мягко улыбается в спину Джуну, который уводит его в неизвестном направлении.

…

- Я люблю тебя, - говорит в темноте комнаты Намджун. Сейчас час ночи. Они одни на кухне в квартирке Джина. Здесь всегда пахнет свежестью и мёдом, который обожает старший. У них одна бутылка средненького виски, тающий лёд на дне стаканов и туман в голове Сокджина. Намджуна сегодня почему-то алкоголь не берёт. У них темнота, в которой Сокджин всё видит, но чувствует себя глухим. - А? Джун смотрит прямо в глаза. Не отводит ни на секунду. Ким честно пытается ответить на этот взгляд, но слабый тут именно он. - Я люблю тебя, Сокджин. Не показалось. - Джун, - тихо-тихо шепчет старший, - ты же знаешь, что мои тараканы и твои тараканы разных видов? Он кивает, откидывается на спинку потрёпанного стула и переводит взгляд на огни проезжающих машин на потолке. Джину двадцать пять. У него двое неловких отношений за плечами, пара смазанных эпизодов секса без обязательств и полный реализм в отношении мира. Намджуну двадцать три. Одни отношения в средней школе и куча лёгких встреч с незнакомцами и незнакомками. У него мир – один сплошной мрак и странная религиозная философия. Джин встаёт между ног Джуна, чтобы наклониться. Ему хватает мгновения, чтобы рассмотреть в чужих глазах блеск и поцеловать полноватые губы. Чужие руки трогают огромную домашнюю футболку, сминают её на талии, ведут щекотно вверх. Сокджин судорожно выдыхает в поцелуй. Поза максимально неудобная. - Пошли спать, я пьяный, - в скулу произносит Сокджин, отстраняется и чуть пошатывается. Намджун осторожно ведёт его через тёмный коридор к кровати, помогает расстелить, укрывает и идёт спать на диване. Сокджин не против такого расклада. Он не юная школьница, чтобы требовать всего здесь и сейчас. Сокджин думает о том, сколько своих догматов и принципов разрушил Намджун, признавшись и фактически согласившись на отношения. Он засыпает, слыша, как на кухне закипает чайник. У младшего, кажется, бессонница.

…

Они встречаются, наверное. Сокджин не уверен – Ким Намджун слишком далёк от понятия типичного бойфренда. Джин кривится, потому что такие тривиальные слова совершенно не подходят младшему. Его не хочется возводить в ранг святых, писать ему поэмы и клясться в вечной любви. Сокджин вообще не уверен, что у них любовь. Между ними чувство, которое длилось давно, и началось оно, казалось бы, ещё до их встречи. Пока Намджун медленно выдыхает дым, Сокджину хочется коснуться жёстких волос, загривка, широкой мужественной шеи. Но он почему-то не может. При всей прозрачности, он чувствует какую-то неопределённость, границу, которую не получается переступить. Ким бросает взгляд на чёрное-чёрное небо и оборачивается, переступая порог балкона. На улице декабрь, щёки жжёт холодом, а Джун в тонком чёрном свитере, но совершенно не ёжится. Будто в своём ареале. Джина неожиданно тянут назад, прижимают к высоким железным перилам, наваливаясь, и греют в руках. - Я делаю это, потому что хочу. И ты делай, что хочешь, - шепчут в ухо, устраивая руки на выступающих лопатках – Джин нынче похудел со всей этой офисной волокитой. Старший кивает едва-едва, поддаётся и трогает волосы-загривок-шею ледяными пальцами, ощущая только вступившую зиму чуть меньше. - Я, наверное, тоже тебя люблю. Улыбка прячется в чужом чёрном свитере. Намджун не из этого мира. Но в Джине только сложные земные чувства. Всех устраивает такой расклад.