Saturnz Barz

       Через тернии к звездам.       Есть свои плюсы, когда живёшь отшельником на краю мира: работаешь на себя, не ругаешься с соседями (так как их нет на многие километры вокруг) и, что молодой ковбой считал самым прекрасным, огни мегаполиса не перекрывают звёзды по ночам.        Здесь, в сердце прерий, каждую ночь на небе открывается самая красивая галерея мира, где на тёмном холсте драгоценными красками туманностей и галактик написаны десятки, тысячи неизведанных миров, частички которых иногда посещают тихую грешницу-Землю. Хотя, как посмотреть, насколько неизведанных.        Эшли, хоть и называл себя ковбоем, предпочитал полуденный зной проводить во сне, убаюканный ароматом разогретых цветущих трав да гудением пчел в форточку. Вечером, обойдя свои владения, он садился на крыльцо, брал в руки гитару и пел. Пел звёздам и про звёзды, провожая глазами метеоры и летучих мышей, что вылетели на охоту в ночную тишину. Как Парди говорил сам, небо рассказывает ему всё, а он лишь записывает это в своих песнях и доносит до людей.       В то же время, у индейца было и более приземленное, хоть и столь же творческое занятие. Середина августа, последние знойные деньки идеально подсушивали дикие травы, усиливая их аромат многократно и идеально для парфюмерии, поэтому полуденный сон пришлось отложить ради сбора пахучих букетов.       — Спэрроу, потерпи немного, скоро всего этого добра тут не будет, а у тебя появится свежее молоко и новая игрушка с кошачьей мятой, — Эшли погрузил последнюю охапку на заднее сиденье своего пикапа, наблюдая, как кошка чихает от крепкого запаха цветов и прячется на шкаф.       — Вернусь ближе к вечеру, не скучай, — Парди улыбнулся питомице и завёл железного коня.       Благо, до ближайшего населенного пункта дорога была прямой и без ухабов, и три часа прошли как три минуты под задорные мотивы кантри радио под боком, пока индеец не припарковался около небольшого магазинчика, торгующего крафтовыми сувенирами для туристов и уставших путников, которым любая мелочь скрашивала путешествие.       — Доброго здравия, Эшли. Я уж думала, что сегодня тебя не застану, — хозяйка лавки, Эмбер, заботливо протирала неоновую вывеску.       — Мун, дорогуша, разве я мог подвести главную красавицу местных прерий и шоссе? Тем более, явиться на столь редкую встречу без цветов, — индеец вручил женщине приятно пахнущую охапку.       — И повезло же мне, что мой самый редкий гость из числа местных жителей живёт там, где растут идеальные для парфюмерии цветы, — афроамериканка была удовлетворена качеством сбора.       — Пять охапок. Слушай, у тебя есть мазь какая-нибудь? Потревожил на лугу гнездо пчел, и они мне были не очень рады, — Эшли состроил щенячьи глаза, почесав пёструю от татуировок руку.       — Сейчас посмотрю. Отнеси пока к заднему входу, — Эмбер, поправив красно-золотые косички, скрылась внутри здания.       — Я через три дня тебе не только трав, но и фотографий привезу на открытки. Августовский звездопад не за горами, и я намерен снова встретить его гитарной кодой и творческими бессонными ночами, — поделился своей радостью Парди, перетаскав будущие духи, куда сказали.       — Говорят, это будет один из самых продолжительных и красивых звездопадов за последние лет сорок. Не боишься, что твоё уединение будет нарушено толпами туристов? — Мун уже отсчитала плату за сырье и собирала пакет со всем необходимым.       С Эшли они были знакомы достаточно давно, чтобы выучить привычки отшельника наизусть.       — Прерия слишком большая, чтобы злиться на каждого приезжего. А небо ещё больше. Если даже кто-то и найдёт меня среди сухих деревьев и пёстрых лугов, то они получат пару тройку песен и креплёный виски на уикэнд, — беспечно поправил шляпу индеец, мыслями уже прогуливаясь под светом ночи и искрами метеоров.       — Ну-ну, дитя Свободы. Чудной ты человек, но хороший. Езжай уж на свой островок, Звездочёт, — Эмбер вручила шуршащий крафтовой бумагой свёрток ковбою.       — Не пропадай надолго, а то совсем одичаешь у себя на ранчо.       — Тот, кто посвящает сердце и ум искусству, где бы он не находился, всегда будет в светлом рассудке и с чистой душой, — напоследок философски изрёк Парди, оставив после себя ощущения лёгкости и спокойствия.       В свои владения мужчина вернулся уже на закате, довольно щурясь под поцелуями золотого солнца.       — Соскучилась, красавица? — Эшли погладил мурлыкающую у ног Спэрроу.       — Я тоже. Ну, давай глянем, как в этот раз о нас позаботились наши соседи по штату.       В первую очередь налив кошке молока, Парди развернул свёрток. Помимо стандартного набора из спичек, кофе и минимума продуктов, в этот раз хозяйка дорожного магазина оставила пару приятных бонусов.       — Обезболивающая мазь… Отлично, теперь можно не бояться наткнуться на пчел. Ох, бутылка Джека Дэниэлса… Приятно, приятно… Вау, домашняя свеча, — Эшли внимательно повертел в руках фиолетовый восковой брусок.       — Лаванда… отдых, расслабление и безмятежность. Видишь, Спэрроу, нас с тобой считают трудоголиками, — Парди рассмеялся, а пушистая собеседница согласно мурлыкнула, облизывая усы.       Солнце почти что скрылось из виду, вышла на небо Звезда Пастухов, и индеец принялся настраивать камеру. Спецоборудование, стоившее в своё время круглой суммы хозяину одинокого дома, с лихвой окупилось великолепными фотографиями, которые умная аппаратура делала автоматически, пока сам фотограф наполнял округу новорожденными мелодиями.       Рутинная техническая работа помогла убить время до момента, когда начался огненный дождь.       — Ох… так много падающих звезд… а ведь это лишь начало. В этом году много желаний исполнится. Может, и мне что-то перепадёт в этот раз – Эшли проводил взглядом один из метеоров и покрепче перехватил гитару.        Ох, как часто мы завидуем фантомам        Которых видели лишь раз через       Припудренные стёкла        Ведомые обманами и страхами.       Пороков все боятся как мороза       Шафрана юные ростки       Не понимая только одного:       Как без пороков мы слабы.        Эшли писал песни больше для себя, в стол, лишь изредка позволяя небольшим радиостанциями выкупать крохотную часть музыки для трансляции. Парди был слишком скромен и слишком самокритичен и считал, что его творчество «на любителя» просто не подходит для масс.       — Не желай никогда быть звездой       Им так одиноко, и так тяжело.       Это самая страшная в мире судьба.       Быть светом, и целью, надеждой       Кому-то,       Навсегда же себя потеряв       — Что, думаешь, грустновато? — индеец записал куплет и припев, повернувшись к сидящей рядом кошке.       — Не всегда же песням быть жизнеутверждающим. Иногда нужно и погрустить. Главное, не увлекаться этим.       Парди даже песни создавал размеренно, позволяя себе отвлечься на красоту окружающего мира. И зоркий глаз цвета медовой яшмы подметил, как один из метеоров, подсвеченный более алым пламенем, рухнул с тверди небесной на твердь земную, приземлившись куда-то в низину, где обычно росла полынь.       — Хм… кажется, у меня появился шанс получить кусочек вселенной в прямом смысле этого слова. Спэрроу, остаешься за хозяина, — Эшли накинул на плечи куртку и направился в ту сторону, где скрылась падающая звезда.       Что Парди найдёт в этот раз? Будет ли это чистый метеоритный самородок, или же сверкающий золотистыми каплями палласит? Хорошо, что сюда ещё не успели приехать толпы туристов, иначе остался бы Эшли и без кусочка неба, и без луга.       — Черт… я, кажется, опоздал… –индеец спустился по заросшему склону и увидел силуэт на месте кратера.       Загадочная фигура не блуждала темной тенью в пейзаже, как должно было быть. Грациозная и сильная одновременно, девушка, внешне немного моложе Эшли, сидела на коленях на примятой траве, смотря потерянным взглядом на небо. И, что самое интересное, она светилась! Каждая черта её тела, начиная от алых волос и заканчивая странной одеждой, испускала мерцающий, искристый свет, будто все звёзды ночи собрали на одном кусочке шелковой ткани.       — Простите, вы тоже любите ночные прогулки, мисс? — Парди подошел тихо, по-следопытски, положив руку на плечо девушке.        Такая вольность обернулась для ковбоя тем, что в следующее мгновение он оказался лежащим на траве, а сияющая леди сидела у него на груди в весьма воинственном настроении. Рассматривая её лицо, в целом напоминавшее что-то типично азиатское, Эшли подметил несколько нечеловеческих черт. Особенно глаза. Сияющие, будто витраж из драгоценных камней в платиновой оправе. Казалось, будто бы в этих глазах отразилось течение галактик всей вселенной. Парди сразу понял, что эта гостья не из соседнего штата, а минимум с соседней планеты.       — Понял-понял, леди, я погорячился чуток. Простите, — ковбой поднял примирительно руки под тяжёлым взглядом новой знакомой, краем глаза заметив глубокую рану на бедре, уходящую под костюм.       — Кажется, вы ранены. Позвольте помочь вам? Уверяю, я вам не причиню вреда. Надеюсь, меня поймут правильно… — Эшли тихо сглотнул, когда аккуратные, но сильные ладони скользнули по его плечам.       Девушка попробовала встать, но не прошла и шага, как рана заставила её снова упасть на полынные ветви.       — Прошу вас, поверьте мне, — Парди протянул небесной гостье руку в надежде, что ему ничего не сломают от испуга.       На ковбоя внимательно посмотрели, но приняли его руку.       — Ну, это уже что-то. Вижу, вам сейчас трудновато идти самой, — на свой страх и риск Эшли поднял девушку на руки, поймав на себе подозрительный, но смиренный взгляд.       Ночное представление плавно перешло в розовый рассвет, окрасив округу в палитру пурпура и светлой лазури, а Парди со своей находкой дошёл до дома. Всю дорогу инопланетянка смотрела на небо с такой грустью, что индеец невольно почувствовал себя виноватым.       — Воробушек, в кой-то веки у нас гости. Да такие, что этого просто не может быть, — Эшли с максимальной осторожностью занёс свою драгоценную ношу в дом.       Кошка подняла пушистую голову и мурлыкнула, почуяв незнакомый запах. Природное любопытство заставило кошку встать с пригретого местечка и пойти за хозяином.       Парди уложил пострадавшую на свою постель и внимательно посмотрел на рану. Эшли приходилось иметь дело с такими травмами на собственном опыте, и он знал, как их лечить. Только вот ковбой никогда не оказывал помощь жителям других планет.       — Леди, прошу вас не пытаться оторвать мне руки или свернуть шею ближайшие полчаса. Это ради вашего же блага, — Эшли говорил медленно и вполголоса, хотя всё это время девушка смотрела исключительно в окно, будто бы забыв о существовании мужчины.       Ткань, из которой состояла её одежда, легко поддалась на обычные земные ножницы, и срезать лишний лоскут не составило труда. Тонкая хирургическая манипуляция шёлковой нитью и изогнутой иголкой так же осталась без внимания, словно по волшебству исчезла вся воинственность, которая была ночью.       — Вот и всё. Пару дней и будешь как новенькая… Ну, или не пару. Не знаю, как на инопланетянах заживают раны, — Эшли зашил рану и аккуратно прижёг нить.       В животе заурчало, напомнив о том, что давно пора было взяться за завтрак.       — Пожалуйста, лежи здесь, не напрягай ногу. Я сейчас приду, — Парди искренне надеялся, что хотя бы на уровне интуиции его поймут, а потому пошёл на кухню.       — Надеюсь, фбр, наса и прочий гей-парад не отслеживали сегодня пристально небо, иначе никакого покоя не будет, — размышлял про себя индеец, пока заваривал кофе.       Тосты медленно поджаривались, кипяток закипал, и ковбой решил проверить состояние гостьи. Спэрроу как ни в чем не бывало лежала на коленях инопланетянки и утробно мурлыкала. Что любопытно, девушка мурлыкала в ответ, только на октаву выше, и улыбалась.       — Так ты… так ты общаешься музыкой… — дошло до Эшли.       Мужчина сложил два и два: ночью он пел во время звездопада, а сейчас его кошка поёт свою незатейливую песенку. Парди невольно задумался: не он ли каким-то боком виноват в том, что инопланетное создание сейчас лежит у него дома с травмированным бедром?       К счастью, кофе и тосты с мёдом пришлись по душе звёздной гостье, и ковбой выдохнул.       — Мне жаль, что так получилось, надеюсь, ты поправишься быстро. Меня зовут Эшли. Наверное, ваш язык сильно разнится с нашим, и я даже обратиться к тебе не смогу, — представился Парди, украдкой разглядывая небесное создание.       — Ио, — голос собеседницы неожиданно мягкий, звонкий, будто бы с диковинным произношением.       — Ио Шираи, — повторила девушка, снова отпив из своего бокала.       — Рад знакомству, Ио. Хоть и при столь неоднозначных обстоятельствах, ‐ кивнул с улыбкой Эшли.       Днем, пока упавшая звёздочка приходила в себя, индеец снова отправился на луг, обдумывая всё произошедшее с ним за ночь. Это было одновременно пугающе и прекрасно, загадочно и желаемо. Хотелось и узнать инопланетянку поближе, и помочь ей скорее вернуться домой. На глаза Эшли попались две пчёлки. Когда собираешь дикие цветы, то волей неволей сталкиваешься с этими созданиями.       — Надо же, житель другого мира, который общается пением… хотя, тут вот на Земле живут, а танцами беседуют, — Парди немного понаблюдал за тем, как один пушистый комочек, жужжа и выделывая петли, общался с другим пушистым комком.       Принесённые цветы вызвали неподдельный интерес у Ио, и Эшли позволил ей на рассмотреть каждый цветок отдельно.       — Я беру ровно столько, чтобы луг не выглядел голым. Потом одна моя знакомая делает сухие духи, цветочные чаи, и свечи пахучие. Вот, к примеру, — Парди взял с полки лавандовую свечу и зашарил по карманам в поисках зажигалки.       Шираи осторожно взяла свечу и подула на фитиль, что вспыхнул белым огоньком в ту же секунду.       — В… вот это да… — индеец смотрел на это как ребёнок на праздничный салют, завороженно и с толикой страха.       Инопланетянка прижмурилась, будто от удовольствия, пока плавился цветной воск да тлели сухие лепестки. Парди же думал о том, как близки к ним и как в то же время далеки соседи по галактике.       — Как много в тебе сюрпризов, Ио… — ковбой поставил тлеющую свечу в подсвечник на подоконнике, и комнату постепенно заполнил насыщенный цветочный запах.       Ещё через некоторое время Эшли услышал музыку. Если бы его попросили подобрать инструменты, он бы выбрал калимбу или глюкофон, но всё равно лишь отдалённо бы смог воспроизвести ту мелодию, что исходила от Шираи. Девушка взглядом в окно провожала алое будто спелое яблоко солнце за горизонт, и, казалось, что с каждым её вздохом размеренная, будто пушистая туманность на небе, трель заходила на новый аккорд.       — Ио, а как насчёт земной музыки? Просто я не знаю, насколько мы несовершенны по вашим меркам, а у меня со вчерашнего вечера есть кое-что незаконченное… — Эшли едва положил пальцы на струны, как инопланетянка протянула руку, явно требуя инструмент.       Парди спокойно отдал ей гитару и просто стал ждать, что будет. Шираи пару раз дёрнула струну, а после перехватила инструмент так, будто бы всю жизнь была рок исполнителем, и начала задумчиво вертеть колки. Кому другому бы индеец вряд ли доверил любимый инструмент, но сейчас он был абсолютно спокоен. Закончив настройку, Ио вернула гитару хозяину, выжидающе посмотрев на него.       — Никогда бы не подумал, что гитара может звучать так… легко, — Эшли оставалось только подивиться инопланетной настройке да открыть тетрадку с незаконченными строками:       Ох, как часто мы завидуем фантомам        Которых видели лишь раз через       Припудренные стёкла        Ведомые обманами и страхами.       Пороков все боятся как мороза       Шафрана юные ростки       Не понимая только одного:       Как без пороков мы слабы.       –Не желай никогда быть звездой       Им так одиноко, и так тяжело.       Это самая страшная в мире судьба.       Быть светом, и целью, надеждой       Кому-то,       Навсегда же себя потеряв        Эшли не успел отложить гитару, как к нему присоединился женский голос:       –Звезда небесная любая,       лиловая иль голубая       окружена триллионами глазниц        Как падший путник стаей птиц.       Потеряна для всех вокруг, и для себя       В зрачках потонет навсегда —       На грех ей шансов не дают…       Не желай никогда быть звездой       Им так одиноко, и так тяжело.       Это самая страшная в мире судьба.       Быть светом, и целью, надеждой       Кому-то,       Навсегда же себя потеряв.       Несмотря на повреждённое бедро, небесная дева двигалась плавно в своих энергичных, будто независимых от гравитации движениях, пока её волосы переливалась как северное сияние, а голос звучал одновременно повсюду и только в голове Эшли.       Камера беспрестанно фотографировала вторую ночь звездопада, пока индеец открывал для себя заново язык музыки и танца. Парди играл на гитаре и пел всё, что доселе не смел даже упомянуть перед кем-то другим, а Ио танцевала. Каждое движение будто бы слово, поворот будто кокетливая улыбка, взмах рукой как короткое упоминание далёких уголков вселенной.       Уголков, где небесный воин странствовал в поисках кого-то разумного, способного принимать, любить и созидать. Были холодные и темные туманности, пылающие жаром кометы, беспокойные пульсары и звёздные драконы, что больше любой из планет.       Парди словно слушал смотрел сказку. Словно был частью сказки. Будто этот танец дополнял его песни чем-то особенным, невероятно важным, счастливым и умиротворенным.       Снова пунцовый рассвет стыдливо раскрасил небо в персиковый, обесцвечивая запоздалые белёсые метеоры. Эшли не заметил, как интенсивная игра и пение утомили впечатленный рассудок, и провалился в царство Морфея. Шираи с лёгкостью подняла сонное тело и уложила в постель, укрыв попавшимся под руку пледом. Спэрроу пришла составить компанию дремлющему хозяину и уже минуту спустя чёрным уютным пятнышком мурлыкала на сильных руках небесной гостьи. Ио сомкнула глаза, глядя на умиротворенного сном индейца. Бедро заживало стремительней, чем ожидалось.       Жизнь вернулась в одинокий дом прерий тогда, когда солнце снова готовилось уступить луне и звёздам небесную галерею. Парди проснулся первым и, не решаясь будить свою подопечную, отправился впервые за последние дни проверить фотографии на камере, да сменить плёнку. Сегодня должен быть пик активности метеоритного дождя, и не запечатлеть такое было бы просто кощунственным.       Когда Эшли вернулся, Шираи уже ждала его, сидя на подоконнике и подобрав спортивные ноги.       — Смотри-ка, тут запечатлен день, когда ты появилась на этой планете. Вот, и красная комета попала на фото, — ковбой показывал гостье лучшие фото, хотя внутри теплилась догадка, что Ио видела космические пейзажи и поинтереснее.       На кухне шумнуло радио, поймав какую-то волну.       — Ио, чувствуешь, что жарковато в доме? Пошли на луг, там и радио, как ни странно, лучше берёт, и небо будет ближе, — вдруг предложил Эшли, задорно улыбнувшись.        Девушка сдержанно кивнула, но от предложения донести её на руках вежливо отказалась. Парди прихватил с собой приёмник и гитару, налил кошке блюдце молока, извиняясь за будущее отсутствие, и пошёл следом за Шираи.       Звездопад хоть ещё не вошёл в полную силу, но уже представлял собой дождь из тысячи тысяч сверкающих бриллиантов, что будто бы упали с королевской мантии в едином порыве. Всё это великолепие отражалось в глазах Ио, от чего Эшли вновь почувствовал себя виноватым. От приступа самокопания его отвлек вопросительный взгляд инопланетянки.       — Да, сейчас. По радио обычно гонят скучное и безобидное старьё, но иногда попадаются песни по-настоящему душевные… О, как раз одна из них начинается, — индеец выкрутил звук на максимум.       Августовская ясная ночь была ещё светлей от звездопада, и вспышки то и дело выхватывали крепкую фигуру Эшли, вооруженного гитарой.       — Предупреждение! Сегодняшний прогноз грозит нам голубыми небесами, — вторил Парди диктору, подхватывая нужный аккорд.       Шираи хватило и секунды, чтобы поймать ритм и сверкнуть россыпью огней. Солнце сияет в небесах, И на небе ни облачка Никаких намёков на дождь. Сегодня все играют, И ты ещё не знаешь, Что это — новый прекрасный день.       Конечно, была своя ирония в том, что эта песня играла аж в полночь, но от того было только веселее.        Бежим вниз по авеню, Смотри, как ярко светит солнце В городе, на улицах, Где когда-то была хандра. Сегодня здесь живёт мистер Голубое Небо. Мистер Голубое Небо, пожалуйста, скажите нам, почему Вы так долго скрывались? Так долго… Что же мы делаем неправильно? Мистер Голубое Небо, пожалуйста, скажите нам, почему Вы так долго скрывались? Так долго-долго… Что же мы делаем неправильно?       Вокруг раскинул ехидные колючие шапки синеголовник, темнота неба сменилась на кобальтовый неон освещенного космоса, Ио сверкнула лазурью волос, временно сменившей её родной красный цвет. Ночь теплела, будто бы подчинялась словам песни.        Эй ты, симпатяшка, Добро пожаловать к людям! Это празднество, которого мистер Голубое Небо Ждёт там, наверху, и сегодня — День, которого мы ждали! Мистер Голубое Небо, пожалуйста, скажите нам, почему Вы так долго скрывались? Так долго (долго)… Что же мы делаем неправильно? Эй, Вы, мистер Голубое Небо Нам так приятно быть рядом с Вами, Оглянитесь, посмотрите, что Вы делаете. Все Вам улыбаются! Эй, Вы, мистер Голубое Небо Нам так приятно быть рядом с Вами, Оглянитесь, посмотрите, что Вы делаете. Все Вам улыбаются!       Эшли повернулся лицом к Ио, будто посвящал эти строки персонально ей. Гитара словно ожила в его руках, словно весь мир вокруг хоть и запоздало, но приветствовал неожиданную гостью и устроил по этому поводу великий праздник.       Шираи обошла музыканта по кругу, материализовавшись у него за спиной тёплым светлым пятном, чьё дыхание приятно щекотало затылок и шею. От травы поднялись мотыльки, тут же спрятавшиеся среди звёздных вспышек и сильнее осветившие всё вокруг.        Мистер Голубое, вы совершили ошибку, Но скоро явится мистер Ночь, Уползайте, ведь теперь его Рука лежит на Вашем плече, Не берите в голову, что я запомню Вас именно таким. Мистер Голубое Небо, пожалуйста, скажите нам, почему Вы так долго скрывались? Так долго… Что же мы делаем неправильно? Эй, Вы, мистер Голубое Небо Нам так приятно быть рядом с Вами Оглянитесь, посмотрите, что Вы делаете Все Вам улыбаются! Прошу вас, переверните меня       Эшли на мгновение, когда откладывал гитару на последних нотах, испугался. За Шираи. Что будет, когда она поправится и захочет уйти? Что будет, если она вообще никогда не сможет вернуться домой?        Ио появилась спереди в излюбленно-неожиданной манере, прыгнув на индейца и обхватив его талию сильными ногами. Убедившись, что Парди держит её, девушка убрала с его лица пушистые пряди и поцеловала.       Кажется, вопросы закончились так же стремительно, как затихла песня в радио…